«Сборы не то что встали – они уменьшились в разы! Причина проста: люди устали»

Эксперты, представители гуманитарного сообщества республики, рассказали об актуальных потребностях бойцов и о том, как скорая мысль о победе влияет на боевой дух на фронте, а также в стане самих волонтеров

О круглом столе

На днях чиновники администрации президента США заявили, что переговоры по мирному урегулированию конфликта на Украине буквально зашли в тупик. И это спустя почти несколько месяцев дипломатических рандеву, коих не было последние три года. Мирная риторика новой администрации США, телефонные переговоры Владимира Путина и Дональда Трампа — кажется, впервые за несколько лет забрезжил луч надежды скорого окончания боевых действий, демобилизации сотен тысяч бойцов и возвращения их домой. Но светлые перспективы завершения конфликта имеют и непростые последствия. Как признается сразу несколько гуманитарных организаций, люди резко прекратили помогать фронту, руководствуясь чаще всего принципом «а зачем, если завтра победа?».

Этот вопрос вошел в повестку прошедшего в стенах редакции «БИЗНЕС Online» круглого стола, посвященного гуманитарной миссии Татарстана. С экспертами, представителями гуманитарного сообщества республики, мы поговорили об актуальных потребностях бойцов и о том, как скорая мысль о победе влияет на боевой дух на фронте, а также в стане самих волонтеров.

В дискуссии приняли участие:

• Инсаф Гараев — администратор благотворительного телеграм-канала «Реалист Реальный»;
• Юрий Суворов — председатель союза десантников РТ;
• Анна Артемьева — сооснователь движения «Своих не бросаем 16»;
• Ильнар Зиннатуллин — руководитель благотворительной организации «Ценим жизнь»;
• Ринат Фазылов — депутат Госсовета РТ, координатор движения «Ярдәм янәшә»;
• Елена Агафонова — руководитель волонтерского движения «Казань. Мы вместе»;
• Тимур Эткеев — руководитель благотворительного фонда «За мирное небо»;
• Евгения Коцарь — основатель благотворительной организации «За победу! Казань».

«Часть волонтерских пунктов уже закрылась…»: что станет с гуманитарным движением после СВО?

Модератором круглого стола стал заместитель шеф-редактора «БИЗНЕС Online» Айрат Шамилов. Обсуждение продолжалось свыше двух часов. Во второй части разговора пойдет речь об итогах гуманитарной деятельности за I квартал этого года, текущих потребностях бойцов и последних тенденциях как во фронтовой, так и в мирной жизни.

Юрий Суворов: «Расстановка сил на фронте сейчас такова, что наши ребята уверенными темпами движутся вперед. А движение — это всегда смена позиций и обустройство новых, а значит, постоянная потребность в стройматериалах, вплоть до саморезов, листов ДСП для обустройства блиндажей, укрытий»

«Если раньше, в 2024 году, я за месяц набирал на контракт до 100 человек, то сейчас столько же приходит за неделю»

Модератор: Юрий Андреевич, разговоры о мирном соглашении — это, конечно, хорошо, но боевые действия все еще продолжаются. Потребности фронта никто не отменяет. Поэтому хотелось бы для начала сверить часы. Какие запросы сейчас наиболее актуальны? О чем говорят ребят на передовой? Каким они видят свое будущее в ближайшей перспективе?

Юрий Суворов: Начну с первого. Прошлый год мы закрыли, грубо говоря, теми же самыми заявками. Что по луганскому, донецкому направлениям, что по курскому — это запросы по теплым вещам на зимний период. Свою актуальность теряют печки — ребята просят уже автономные обогреватели. Все совершенствуется, становится более мобильным.

Никуда не ушел запрос по тепловизорам, «птичкам», ставшим уже расходниками. Это глаза и уши на фронте. Бывают очень часто и потери по «птичкам», причем довольно большие. Поэтому на них постоянный спрос, как и на строительные материалы. Расстановка сил на фронте сейчас такова, что наши ребята уверенными темпами движутся вперед. А движение — это всегда смена позиций и обустройство новых, а значит, постоянная потребность в стройматериалах, вплоть до саморезов, листов ДСП для обустройства блиндажей, укрытий.

— В свете серьезных продвижений на курском направлении заявки как-то трансформируются? Много ли было вообще заявок с этого направления?

— По курскому направлению постоянно поступают заявки. Везде своя специфика. Для понимания: когда ребята находились еще под Бахмутом, допустим, или на донецком направлении, бани были не столь актуальны. Ребята заходили в шахты, как-то обустраивались там, отстраивались, в том числе разворачивали и бани прямо там, потому что была некая защита от обстрелов. А вот на курском [направлении] потребность в мобильных банях уже появилась. Это вроде элементарная вещь, но очень важная в закрытии бытовых потребностей.

Если не мы, то кто! Топ-50 лиц эпохи СВО в Татарстане

— Кстати, а как там наши бойцы из Татарстана? Мы все видели репортажи с операции «Труба», о которой сейчас много говорят, о которой, не сомневаюсь, напишут в учебниках истории и будут снимать фильмы. Наши-то ребята принимали во всем этом участие?

— Конечно. У нас в одной из бригад, задействованных в данной операции, 15 бойцов из Татарстана служат.

— Они были на острие, прямо сидели в этой трубе? Может быть, есть какие-то рассказы от первого лица?

— Пока еще нет. Буквально в апреле поедем к ним как раз, тогда появятся и рассказы.

— Будем ждать. Возвращаясь же к нашей теме, отметим, что вся информационная повестка сейчас крутится вокруг мирных переговоров. Как-то это влияет на настроения в обществе, среди бойцов?

— Во-первых, произошел спад по сборам, гуманитарке. Чувствуется, что люди ждут какого-то уравновешивания. Условно, сейчас переговоры состоятся, значит, и потребности у бойцов исчезнут. Война не остановилась у нас, боевые действия продолжаются, ребята гибнут…

— А нет ли обратного эффекта, как, знаете, было в конце 1944-го — начале 1945-го, уже под конец войны, когда партийные работники из Москвы эшелонами вдруг поехали на фронт, чтобы потом себе корочки оформить…

— Буквально в прошлый понедельник ребята были на похоронах. Привезли в Нижнекамск бойца из Угледара с позывным «Зевс». Там пересекся с военным комиссаром местным, который прямо мне сказал: «Если раньше, в 2024 году, я за месяц набирал на контракт до 100 человек, то сейчас столько же приходит за неделю». Вот так по количеству. И они не за корочками.

— В связи с чем?

— Я не думаю, что это связано как-то с переговорами. Народ идет осознанно.

— Действующие бойцы как к этому относятся? Насколько распространены разговоры о скорой демобилизации?

— Слухи такие ходят. Но они ходят еще с 2023-го. Причем по всему фронту. Под Новый год тогда говорили: «Вот скоро нас выведут, мобилизованными произойдет ротация…» Это все слухи. Наивные верят.

«Эвакуация — это тоже своего рода «выход в один конец»

Модератор: Ильнар Ильдарович, так как вы впервые на нашем круглом столе, в качестве визитной карточки расскажите коротко о себе сначала. Чем вы конкретно занимаетесь, чем помогаете?

Зиннатуллин: Руководитель некоммерческой организации «Ценим жизнь». Работаем по 6 направлениям: пошивочное, военно-медицинское, лингвистическое, научно-производственное, психологическое, также ведем свою библиотеку. Есть научные изыскания, с 2022 года активно внедряем свой опыт по военно-медицинскому направлению, в том числе в части эвакуации.

Ильнар Зиннатуллин: «Были моменты, когда в ту или иную командировку мы выезжали к ребятам с целью отснять копии с трофейной литературы для последующего перевода на «большой земле»

— В каком смысле своя библиотека?

— Занимаемся аналитикой и переводом литературы оппонентов, в том числе трофеев. Ее очень много на сегодня благодаря социальным сетям. [Изучаем], правильная или неправильная она, то есть вброс или действительно серьезный опыт, который требует изучения. После анализа проводим отсев и передаем нашим ребятам для дальнейшего изучения и внедрения, в том числе вносим корректировки в процесс обучения.

— Это какая-то техническая или идеологическая литература?

— Идеологической практически нет, в основном это [пособия] по медицине.

— Интересно. И насколько они превосходят в каких-то разработках или подходах?

— Превосходили они нас в 2022 году, когда мы начали получать трофеями первую литературу. Следует признать факт, что в части военно-медицинской тогда они были на несколько шагов впереди. Сейчас же, наоборот, чувствуется у них определенный упадок в знаниях. Хотя, если быть точным, они остановились на том же уровне. Чисто технически у них есть перспективные вещи, но в части медицины — нет. Просматриваются попытки закинуть материал через соцсети, в основном, скажем так, несущий вред.

— В качестве дезинформации?

— Да. Используя социальные сети как инструмент. Мы проверяем, пытаемся уловить подобный момент. Из последнего, к примеру, это трансфузия и донация живой крови непосредственно в полевых условиях. Мы перевели данный видеоматериал, и он является, на наш взгляд, скажем так, агитационным… Очень много критических ошибок, которых нашим ребятам лучше бы избегать. Живой пример активного вброса со стороны оппонентов, а возможно, безысходность.

— У вас на перевод такой литературы какой-то бюджет закладывается или просто волонтеры своими силами этим занимаются?

— Добровольцы. Привлекаем коллег из Узбекистана, Санкт-Петербурга и Москвы. С Татарстаном у нас не сложился на данный момент диалог. Были попытки с 2022 года. Но к моим просьбам отнеслись скептически.

— Это переводы с английского в первую очередь?

— С украинского, английского, французского. Единственное, у нас пока еще польских [методичек] не было, что странно.

Подача обучающего видеоматериала у них довольно грамотно поставлена. Весь видеоматериал в коротком, удобном формате — очень доходчиво, доступно, схватывается моментально.

— Почему нет диалога с нашими медиками из Татарстана? Или не было такой задачи, с кем именно [работать]?

— Задача стояла. Я подавал запросы. Но мы были не настолько заметны тогда, несмотря на то что привлекали средства массовой информации. Один из важных пунктов нашего движения — особо не афишировать свою деятельность. Подготовка военнослужащих в большей степени закрытая. Лингвистическая работа — по запросу от ребят, ее мы также не афишируем. То есть переведенную литературу мы нигде не выставляем в общий доступ.

— А с минобороны как-то взаимодействуете?

— В 2023 году была попытка выйти на «Ахмат», а также на министерство. Но пока все в подвешенном состоянии.

— Доступ к трофейной литературе откуда? Это же также неочевидная история, противник вряд ли таскает книжки по медицине с собой на фронте.

— На то есть ребята, которые заинтересованы в получении информации. Оставленные методички и литература как в бумажном, так и в электронном виде — частое явление. Были моменты, когда в ту или иную командировку мы выезжали к ребятам с целью отснять копии с трофейной литературы для последующего перевода на «большой земле».

— Помимо этой деятельности, чем еще занимаетесь? Какие запросы от бойцов получаете?

— От наших ребят продолжают поступать запросы на медицину. Сейчас в работе пять таких крупных заявок. Все штатно в зависимости от категории запроса. Это отшив, изготовление, сборка, комплектация и последующая отправка. Есть запросы по подготовке военнослужащих в части военно-медицинских знаний непосредственно «за лентой».

— Как настроение у тех ребят, с кем вы работаете?

— Медики, в том числе санитары групп эвакуации, — это люди, довольно холодные по отношению к таким беседам. Нормально. У всех рабочий боевой настрой. Переживают по-своему. Потери есть. Без них не обходится.

— А как проходит подготовка медиков? Есть военно-медицинские академии, понятно. Но их же на весь фронт не хватает. Из гражданских больниц, наверное, немного желающих поехать на фронт.

— Наоборот, достаточно много ребят из гражданской сферы. Есть те, кто целенаправленно заключает контракты. Несмотря на то что труд в боевых условиях на самом деле очень тяжелый, на уровне штурмовиков. Эвакуация — это практически тоже своего рода «выход в один конец». Но, несмотря на все, ребята идут целенаправленно. Просят их подготовить.

— Что-то изменилось в части медицины? Может, появились какие-то лекарства новые, жгуты… Даже если смотреть по опыту прошлых конфликтов, всегда возникали какие-то разработки. Взять тот же пенициллин, открытый в условиях боевых действий.

— Все сезонно. Сейчас мы переходим на весну, потом плавно перейдем на лето и уже будем готовиться к осени. Что хочу сказать? Огромное спасибо и низкий поклон нашим дедушкам, ребятам-афганцам, участникам чеченских кампаний. Все, что от них осталось, мы сейчас активно используем. Мы снова отчасти пришли, несмотря на современные разработки, к таким изделиям, как жгут или косынка, несмотря на появление и активное продвижение жгутов турникетного типа. Это доступно и эффективно при должном понимании назначения данных кровоостанавливающих средств, условий их использования и ценовой политики.

Из последних [разработок] — носилки и эвакуационные тележки на моноколесе, которые, кстати, оставили нам опять же наши деды. Мы взяли за основу их, доработали, сейчас активно поставляем туда. Это альтернатива знаменитой тележке на моноколесе «Анютка», причем как в финансовом плане, так и в ее практическом, рабочем назначении.

— То есть развитие происходит больше в техническом направлении?

— Да. По военно-медицинскому направлению… Недавно у нас была беседа в одном из закрытых наших каналов. Встал вопрос об определенных кожных проблемах у бойцов. Стали изучать. Пришли к тому, что тальк или детская присыпка является одним из эффективных и доступных средств в условиях СВО (смеется), причем не только у нас, но и у оппонентов.

«К сожалению, интересы России по-прежнему не учитываются в полной мере»

Модератор: Ринат Рафаэлевич, какие тенденции сейчас вы улавливаете? За последние месяцы заявки как-то поменялись?

Фазылов: Последние три месяца мы делали упор на передачу транспортных средств нашим подразделениям в рамках распоряжения председателя правительства Михаила Мишустина о направлении «Народному фронту» на безвозмездной основе техники от федеральных органов исполнительной власти нашей республики. Последние присылают перечень техники для безвозмездной передачи, мы его рассматриваем и технику, которая в хорошем состоянии, после технического обслуживания передаем подразделениям.

Ринат Фазылов: «В Курской области многие пионерские лагеря, интернаты, санатории были заняты гражданами из приграничных районов. Тяжело разговаривать с людьми, слышать их истории спасения, некоторые из них, к сожалению, потеряли родственников, свое имущество»

— Их раньше же продавали?

— Да, реализовывали, но после подписания распоряжения правительства Российской Федерации появилась возможность передачи данной техники для нужд фронта. Конечно, необходимо собрать определенный пакет документов, и это занимает достаточно много времени, но такую работу проводим совместно с нашими военнослужащими и передаем машины подразделениям.

Здесь СВОих не бросают: кто есть кто на карте гуманитарной Казани

— Сколько с начала года передали единиц?

— 12 машин уже отправили на фронт.

— Это какие?

— Различную автотехнику. И внедорожники, и обычные легковушки — в зависимости от заявок бойцов, места их расположения и выполняемых задач. Где-то плохая ситуация с дорогами — там просят внедорожники. А где-то есть асфальтовое покрытие — тогда подходят и обычные легковые автомобили. Эта работа продолжается. Сейчас у нас на оформлении еще порядка 8 машин.

Кроме того, продолжаем получать заявки на медикаменты из полевых госпиталей. Бойцы просят тактические аптечки, здесь нам помогают наши постоянные партнеры. С наступлением весны начали поступать заявки на квадроциклы, мотоциклы. Есть потребность в стройматериалах, оборудовании. Как раз сейчас поступила такая заявка с херсонского направления.

— Вы же ведете еще и колоссальную работу по мирным жителям, в том числе по Курской области. Какие там потребности сейчас?

— Да продолжается работа в рамках движения «Ярдәм янәшә» по помощи мирным жителям Курской области. Требуются продукты питания, особенно индивидуальные продуктовые наборы. Во время доставки гуманитарной помощи мы видели, что эвакуированные мирные жители из приграничных районов проживают в ПВР (пункты временного размещения — прим. ред.). Ежедневно они приходят в центры оказания помощи, где им выдаются продуктовые наборы. Кроме того, есть потребность в средствах личной гигиены. Руководство Курской области и жители неоднократно благодарили нашу республику за оказанную помощь.

— То есть поддержка Татарстана ощутима? Сколько там эвакуированных?

— На момент, когда мы выезжали с гуманитарной помощью, были эвакуированы около 12 тысяч человек. В Курской области многие пионерские лагеря, интернаты, санатории были заняты гражданами из приграничных районов. Тяжело разговаривать с людьми, слышать их истории спасения, некоторые из них, к сожалению, потеряли родственников, свое имущество.

— Сейчас, после освобождения области, встанет вопрос их возвращения в свои дома, с учетом чего как-то поменяются и потребности. Наверное, нужны будут стройматериалы больше. На вашей работе вся эта мирная риторика о переговорах как-то сказывается?

— Мы с вами видим по заявлениям украинской и американской сторон после переговоров, что никто не будет учитывать интересы России, а все запреты администрации США на поставки оружия, предоставление разведданных отменяются так же быстро, как и вводятся. По моему мнению, эти переговоры — очередная возможность обмануть нашу страну, как было, например, в рамках Минских соглашений, и получить передышку для начала новых боевых действий.

К сожалению, обсуждение темы мирных переговоров повлияло и на нашу гуманитарную миссию. Я вижу, что сегодня люди, если так можно сказать, расслабились и снизили активность помощи нашим бойцам, это недопустимо. Поэтому, я считаю, сегодняшняя задача и СМИ, и, конечно же, волонтерского сообщества — это просветительская работа. Волонтеры, занимающиеся гуманитарной миссией, имеют авторитет, к ним прислушиваются люди, потому что они рассказывают о ситуации на фронте, о том, какая там нужна помощь. Боевые действия продолжаются, и нашим ребятам как никогда необходима наша поддержка.

Если мы будем рассказывать людям, объяснять им текущую ситуацию на передовой, то, я думаю, мы не снизим количество гуманитарной помощи нашим ребятам, поэтому, как плели сети, так и продолжат плести, как шили обмундирование, так и будут шить, как вели сборы, так и станут вести.

Определенное снижение гуманитарной помощи мы почувствовали. Когда слышишь в разговоре с нашими партнерами: «Скоро же мир…», приходится объяснять ситуацию в мире, на фронте, просто люди не всегда интересуются политической ситуацией, обстановкой на фронте. Верят, что вот пришла новая американская администрация и буквально в течение месяца боевые действия прекратятся. Мы, конечно, все хотим мира, хотим, чтобы наши ребята поскорее вернулись здоровыми, живыми домой. Но, к сожалению, переговорный процесс, я думаю, не будет таким быстрым.

— Может быть, это затягивание на фоне общих мирных разговоров как раз сигнал для тех, кто все это время сохранял нейтралитет. Сигнал, что вот он, ваш последний шанс проявить себя.

— Возможно, те, кто считал нужным помогать нашим бойцам, это уже делают.

«Настроение, если честно, падает»

Модератор: Евгения Руслановна, вам слово. Что из актуального просят бойцы у вас? Что поменялось?

Евгения Коцарь: Как мои коллеги и сказали, сборы упали. Все наверняка знают, что мы занимаемся производством маскировочных сетей, у нас несколько своих пунктов плетения масксетей по городу, плюс пошив военной экипировки. Сейчас перед нами встала большая проблема. Мы все еще получаем заявки от ребят на пошив маскхалатов, теплой одежды (потому что вроде и потеплело, но вечера там все еще холодные), которые не можем отработать. Мы не можем закупить элементарно ткани на пошив необходимого, чтобы потом все это отправить ребятам на фронт.

Какие сейчас потребности? Они не поменялись. Это техника, детекторы дронов, РЭБ, сами дроны, различная оптика — по-прежнему все это нужно. Снизилась потребность в еде. Но хочется заметить, что просят сейчас в основном так называемые сублимированные супы, которые легко можно взять с собой в боевые выходы.

Надо отдать должное главе нашей республики и его администрации, которая всячески старается поддерживать. Мэрией Казани создан координационный совет, и многие коллеги [из его состава] сегодня здесь как раз присутствуют. Ильсур Раисович [Метшин] также постоянно нас поддерживает.

Евгения Коцарь: «Ребята чувствуют поддержку. Они держатся в том числе и благодаря нашей с вами помощи»

— А уже есть какая-то реальная помощь? Говорили что-то по поводу поддержки продуктами, мясом…

— Как раз сейчас занимаемся вопросами по поводу продуктов. Я знаю, что Тимуру Николаевичу [Эткееву] уже передавали мясо кур для изготовления сублимированных супов. Был сформирован реестр волонтеров, которые производят маскировочные сети. Этот список уже передан и станет отрабатываться. В процессе у нас создание сайта координационного совета, где будет представлен перечень добросовестных волонтеров.

— Вы сказали, что темпы сборов у вас упали. В чем причина?

— Люди расслабились, устали. Но никто не думает, как устали бойцы за три года СВО! Надо понимать, что даже если что-то сейчас поменяется вдруг, то после войны все равно потребуется наша помощь. Так просто все это не заканчивается. Ребята продолжат туда ездить. Поэтому нам никак нельзя обороты помощи сейчас снижать.

— Какое настроение у бойцов сегодня?

— Естественно, боевое. Ребята чувствуют поддержку. Они держатся в том числе и благодаря нашей с вами помощи. Конечно, у нас, волонтеров, каждый раз, когда к нам поступает заявка и мы не можем ее оперативно отработать, настроение, если честно, падает. Но мы стараемся взять себя в руки и хоть чем-то помочь. А те, кто сейчас отказывается это делать под предлогом мирных переговоров, просто ищут отговорки.

«Сборы не то чтобы встали — они уменьшились в разы»

Модератор: Инсаф Галимзянович, а как обстановка с общественными гуманитарными настроениями в Закамье? Что по заявкам?

Инсаф Гараев: Схема заявок сильно не поменялась. Но сейчас основной акцент перешел на квадроциклы, внедорожники, помповые ружья, системы «Дронобой», патроны к ним. Я так понимаю, что по FPV-дронам ситуация у ВСУ по-прежнему [налажена] на высоком уровне. Также у них сейчас стало появляться достаточно большое количество дронов на оптоволокне, которые доставляют огромные проблемы нашим ребятам: технике, складам, автомобилям. Даже вот последний пример: одна из бригад на Курской дуге за неделю потеряла два автомобиля, два квадроцикла. Это вам для понимания. Такое, к сожалению, происходит. Поэтому спрос на определенные вещи растет очень быстро. Эти товары стоят дорого. И поэтому со сборами в последнее время достаточно сложно все.

Сборы не то чтобы встали — они уменьшились в разы. Причина проста: люди устали морально, физически. Все хотят уже увидеть и четко знать, когда мы это уже вытянем, когда все закончится. Именно слово «устали» подходит здесь больше.

Бойцы на первой линии сейчас остро нуждаются в системах противодействия дронам на оптоволокне. А это только помповые ружья и системы «Дронобой». Количество [дронов] растет как с нашей стороны, так и с вражеской. А ситуация такова, что, допустим, в одной из бригад, просто для сравнения вам, на взвод приходится лишь одно помповое ружье. Этого катастрофически мало. Я считаю, на отделение должно быть минимум 2–3 помповых ружья или системы «Дронобой».

Если по помповым ружьям вопрос как бы еще сложен, то вот по «Дронобою» все решаемо. Он в комплекте с 10 патронами стоит, если я не ошибаюсь, тысяч 15. Сами патроны там рублей по 150–160.

Инсаф Гараев: «Бойцы на первой линии сейчас остро нуждаются в системах противодействия дронам на оптоволокне. А это только помповые ружья и системы «Дронобой»

— А что такое система «Дронобой»? Это какая-то насадка на автомат?

— Все верно. На дуло автомата АК насаживается такое специальное устройство. Когда солдат делает выстрел холостым патроном, струей газа пробивается заряд в специальных патронах, заряженных дробью. На расстоянии метров 35–40 это довольно эффективная вещь. Ее выпускают и официальные предприятия, и многие подобными вещами уже пользуются.

Я считаю, что акцент надо делать именно на такие средства, как «Дронобой», а также как-то обезопасить технику. Из общения с командирами, бойцами известно, что основные потери сегодня по технике и людям именно из-за FPV-дронов.

— Раньше все время звучало слово «РЭБ». Это уже неактуально?

— Их актуальность снижается. РЭБ работает, потому что обычные дроны тоже никуда не делись, может быть, в меньшем количестве, но они есть. Сейчас у хохлов появились FPV, которые способны по очень слабому сигналу забрасываться до 40 километров вглубь линии фронта. Да, есть у них определенные разработки в этом направлении.

В прошлый раз мы поставляли одной из бригад систему РЭБ сразу на 15 диапазонов. Но вещь получилась дорогая по деньгам. По себестоимости это 1,5 миллиона рублей. Не каждому такое по карману.

РЭБ потихоньку отходит на второй план из-за того, что обе стороны сейчас переходят на оптоволокно.

— Неужели против таких FPV-дронов нет ничего, кроме «дронобоев»?

— Кроме них, нет. Хотя вчера я прочитал, что ВСУ разработали и внедряют систему обнаружения данных дронов и попутно решают вопрос, как автоматизировать систему их уничтожения. Но что это будет и когда — непонятно. Все еще самое эффективное средство — это слух и зрение.

— Возможно, появятся какие-то автоматизированные комплексы обнаружения, которые будут реагировать на звук, — кто знает?

— Такие вещи уже в стадии разработки. Понятно уж, что официально об этом не напишут, но есть разработки. Я же и сам постоянно на связи с Игорем Камертоном, каждый раз говорю ему: «Давай что-то решать». Думаю, это вопрос не одного месяца. Но надеюсь, к лету уже выпустят.

«Мы пошли дальше — стали инвентаризировать склады Росгвардии…»

Модератор: Тимур Николаевич, вы как раз занимаетесь поставкой охотничьих ружей в войска. Расскажите, все ли ружья собрали уже?

Эткеев: Нет, еще не все. Потенциал у Татарстана еще очень большой — более 40 тысяч ружей на руках у охотников. Запас еще есть. Постоянно просим, оповещаем население о программе по передаче оружия на фронт.

— Сколько за три последних месяца уже собрали и передали?

— Могу сказать за все время программы на сегодня. Рано утром я был в отделе лицензионно-разрешительной работы Росгвардии, одно ружье вот привезли как раз. На данный момент собрано и передано 1 087 ружей. С августа 2024 года. Огромные слова благодарности здесь Росгвардии, которая подготовила всю правовую часть этой программы, что здесь самое главное. И я вам скажу, сейчас в управлении Росгвардии по РТ пошли дальше — стали инвентаризировать склады и уже начались передачи в войсковые части.

Тимур Эткеев: «Потенциал у Татарстана еще очень большой — более 40 тысяч ружей на руках у охотников. Запас еще есть. Постоянно просим, оповещаем население о программе по передаче оружия на фронт»

— Да? А там какой потенциал?

— Огромный, на самом деле в тысячу раз больше. Плюс это не только в Татарстане, но и по другим регионам надо запускать.

— Это конфискат?

— Да. Либо то, что предназначено для уничтожения, либо переданное на временное хранение, а потом переведенное на склады Росгвардии и МВД. Запас колоссальный! Причем все сделать можно очень быстро. Заявки от ребят же каждый день приходят. Все понимают, что это самое эффективное средство борьбы с БПЛА. Как верно сказал Инсаф Галимзянович, это не РЭБ, а помповое многозарядное оружие 12-го калибра.

Я бы еще раз хотел призвать всех владельцев таких ружей принять участие в этой программе. Каждые вторник и четверг передача осуществляется в Казани по адресу ул. Лазарева, 16. В среду и пятницу — в других городах республики. Военнослужащие обычно принимают сначала здесь собранные ружья, потом едут в районы и принимают их там. За один раз от 5 до 20 единиц оружия получается передавать.

Мы также не стоим на месте. Совместно с коллегами сейчас, буквально на следующей неделе, повезем на фронт 49 турелей собственного изготовления. Это специальный механизм для укладки трех автоматов Калашникова. Это наша первая модель для борьбы с беспилотниками. Следующая модель уже в чертежах и работе, скоро будет собран опытный образец — с установкой пулемета Калашникова.

— Но это же все патронами стреляет, не дробью.

— Вспомните, как во время Великой Отечественной войны делали платформы с установкой на них трех пулеметов максим. Они все равно создают определенную зону поражения. Такие изделия тоже пользуются спросом среди бойцов. Мы получили заявку на 49 турелей. Наши друзья изготовили, скоро они будут на передовой. Мы также делимся разработкой с коллегами, по возможности передаем знания.

— Как это производится? Все равно же там, наверное, есть определенные затраты на металл.

— Это делают наши друзья-производственники. Они с самого начала СВО стали изготавливать печи отличного качества и безвозмездно их передавать на фронт. Они же делают эвакуационные тележки, элементы динамической защиты для танков, которую мы также повезем. Все создается этим предприятием. На этот раз еще и турели.

— Они делают все за свой счет?

— Абсолютно свой бюджет. Это их принципиальная позиция. Ни у кого не просят денег. Трудовой коллектив там работает и в ночные смены, и по выходным. Они понимают важность их работы, то, насколько это все ждут в войсках.

— Есть проблемы с патронами для передаваемых ружей?

— Проблемы есть. Во-первых, это очередное повышение цен. Заводы с 1 апреля рассылают новый прайс. Если два месяца назад цена боеприпаса была около 50 рублей, то три недели назад — уже 74 рубля, неделю назад — 90 рублей. С 1 апреля стало еще выше.

— Почему такое удорожание?

— Та же ситуация, что была и с гемостатическими губками, если помните, когда их все начали быстро раскупать.

— А если покупать патроны, снаряженные сетями? Тоже ведь эффективно против дронов.

— Это все же больше маркетинговый ход. Эффективнее все равно дробь. Сеть раскрывается похуже, чем большой заряд с дробью: площадь покрытия больше.

— А какая дробь лучше?

— Можно «тройку», можно «единичку». Основная же задача — не уничтожить целиком дрон, а достаточно будет повредить только лопасть одну, и все — беспилотник сразу падает.

На фронте сейчас большой дефицит патронов под 12-й калибр. Кто как может из бойцов выходит из положения — едет в Ростов, другие города.

— У меня дед всю жизнь сам снаряжал патроны, делал контейнеры и пыжи. Насколько это возможно организовать прямо там? Там вроде еще и порох нужен специальный?

— Ребята этим тоже занимаются. С порохом есть проблемы, дробью, капсюлями, да.

«Дроны на оптоволокне диктуют свои условия»

Модератор: Анна Анатольевна, как поживает ваше движение? Каковы ваши наблюдения за последние несколько месяцев?

Артемьева: Во-первых, у нас ничего (темпы сборов — прим. ред.) не упало. Меньше сборов не стало, никто меньше не начал помогать. Есть свои плюсы от проведенного в Казани гуманитарного форума — к нам пришли очень хорошие меценаты. Прямо сами стали выходить на нас и на ежемесячной основе довольно неплохо помогают.

Все люди держатся. Все понимают, что наши ребята сейчас активно идут на штурмы, что их немного торопят сверху. Каждый день происходят мощные штурмы. Очень тяжелые условия у ребят, мне кажется, намного тяжелее, чем еще полгода назад, причем на всех направлениях.

Там СВОих не бросают: кто есть кто на гуманитарной карте Татарстана

Все еще основная проблема — это «птицы». Инсаф уже сказал по поводу глушилок, «Дронобоя». Мы его тоже заказывали, еще полгода назад отправляли белгородским пограничникам. В комплекте там идут патроны свои. Ребята еще докладывали туда порох. Что хочу сказать? Когда мы заказывали их, стоимость была 2,5 тысячи рублей за один комплект. На сегодня на сайте того же производителя их выставляют уже за 15–20 тысяч. То есть нужно отдать почти два десятка тысяч рублей за насадку, которая позволяет сбивать дроны до 50 метров.

Анна Артемьева: «Все еще основная проблема — это «птицы»

— Дальше, чем ружье даже?

— Ружье вроде на 30–40 метров бьет, да. Ребята говорят, что на 50 метров «Дронобой» нормально отстреливает.

Потом, дроны на оптоволокне, которые сейчас и тут и там, диктуют свои условия. Например, все это влияет на транспорт. То есть сегодня ставка делается уже на багги без дверей, чтобы можно было быстро спешиться в случае угрозы. Мотоциклы, квадроциклы актуальны как никогда сейчас. Та же «стройка», медицина [востребованы], причем более «тяжелая». В прошлой командировке мы привозили ребятам альбумин (применяется для восстановления и поддержания объема циркулирующей крови — прим. ред.) в термосумках, плазму в реанимацию.

По поводу бойцов, которые у нас вышли из трубы. Все они лежат в нашем подшефном госпитале. Сейчас их латают. У них есть определенные проблемы с легкими, что требует особого лечения.

— Много наших ребят там было?

— Мы не разделяем на наших и не наших, там разные подразделения. Но татары там тоже есть, конечно, наши земляки.

— Что по поводу настроений в обществе в свете происходящего?

— Какого-то упадка мы не почувствовали из-за приближающейся победы. Как уже и сказала, наоборот, появляются новые спонсоры, которые не для афиширования или пиара вызвались помогать. Нет, напротив, все анонимно делают. Многие технические позиции в заявках очень хорошо помогают закрывать.

Знаете, что, мне кажется, сыграло свою роль? Идет очень хорошая такая реклама Года защитника Отечества. На этом фоне к нам многие стали подтягиваться. Прямо так и говорят: «Сейчас же Год защитника — давайте я вам генератор привезу?» Таких «новичков» немало наберется.

— У вас там, [в Закамье], народ всегда обладал особенной пассионарностью. Еще со времен комсомольских строек…

— Такие же реакции и поддержка и от наших заводов.

— О чем и говорю — комсомольские стройки. Это же люди, которые в свое время все бросили и приехали в чистое поле, на новую землю, с верой в изменение, создание новой жизни.

— Мужчины говорят, что это наш генетический код определенный — не расслабляться, а быть всегда в таком «готовом» состоянии.

«За три месяца к нам впервые присоединился один бизнес»

Модератор: Елена Викторовна, вы у нас также впервые на круглом столе. Поэтому расскажите сначала кратко, чем вы занимаетесь?

Елена Агафонова: Наша волонтерская группа называется «Казань. Мы вместе». Также была организована с начала СВО. Ведем пошив различных изделий: пятиточечники, флисовые толстовки, дождевики, как я называю, фирменные, по собственной разработке, трехслойные. Плетем масксети, готовим сухие супы. И конечно, отрабатываем заявки от ребят, которые к нам приходят просто в колоссальном каком-то количестве. Вот март сейчас закончился — 9 заявок на нашу маленькую группу.

— С каких направлений?

— С разных направлений: из Курска, Белгорода, Херсона. В основном просят супы. С других направлений присылают заявки на «мавики», радиостанции «Лира». Мотоциклы, генераторы требуются. Также мы еще и по госпиталю в данный момент отрабатываем [заявку]. За месяц нам удалось, в общем, три заявки уже отправить.

Елена Агафонова: «Покупатели знают, что я помогаю бойцам с первых дней. И вот они со своими родственниками к нам приходят, начинают общаться. Так народная молва о том, что есть такая-то Лена и она помогает, и распространяется»

— Откуда у вас контакты с военными?

— У меня свой небольшой магазинчик, небольшой бизнес. Покупатели знают, что я помогаю бойцам с первых дней. И вот они со своими родственниками к нам приходят, начинают общаться. Так народная молва о том, что есть такая-то Лена и она помогает, и распространяется. Уже потом от бойцов начинают поступать запросы либо через тех же родственников, либо напрямую. По мере своих сил, стараемся, конечно, все просьбы выполнять. Как уже и сказала, за месяц закрыли три заявки в разных направлениях. Это «мавики», «мавики» и еще раз «мавики», плюс радиостанции.

— Как организуете сборы? На базе своего магазина?

— Нет, у нас есть своя группа в «Телеграме» и в WhatsApp*. [Заявки закрывать] помогают благотворители и неравнодушные среди моих покупателей и их родственников.

— Какие-то крупные бизнесмены в пуле меценатов у вас имеются?

— К сожалению, нет. За три месяца к нам впервые присоединился один бизнес. Выделили разом 250 тысяч рублей, на которые мы закупили сразу 10 «Лир». Для нас это была большая сумма.

— Меньше стало сейчас сборов?

— Не могу сказать, что у нас прямо идут и идут [помогать], как у Ани. Чуть-чуть упали [темы сборов]. Несут в основном медицину для мирных жителей. А также вещи, пеленки, еду, консервации очень много приносят. Это тоже нужно, но все же надо понимать, что в приоритете сейчас именно техника, дроны.