«У некоторых китайских инвесторов существует определенное беспокойство: «Ой, это Россия, там завтра у вас выборы-перевыборы, все поменялось, губернатор ушел, который нам все обещал, и все!» Мы стараемся эти опасения снимать», — говорит вице-президент российско-азиатского союза промышленников и предпринимателей Алексей Федотов. Его настоящее имя — Лю Вэйнин, он внук правой руки Мао Цзедуна и второго председателя КНР Лю Шаоци, но даже в Китае его больше знают как Алешу. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, к каким сюрпризами в Поднебесной надо быть готовым нашему бизнесу, куда движутся отношения двух стран и не попадет ли Россия в зависимость от Китая. А заодно анонсировал большие решения, которые снимут проблему трансграничных платежей.
Лю Вэйнин в качестве вице-президента российско-азиатского союза промышленников и предпринимателей, представляющего китайскую сторону, посвятил себя налаживанию мостиков между двумя странами
«В начале пандемии, когда Китаю нужна была помощь, Россия пришла на выручку»
Лю Вэйнин, внук председателя КНР Лю Шаоци, вырос, получил образование и большую часть жизни провел в России под именем Алексея Федотова. Несколько лет назад он переехал в Гуанчжоу и в качестве вице-президента российско-азиатского союза промышленников и предпринимателей, представляющего китайскую сторону, посвятил себя налаживанию мостиков между двумя странами. В этом качестве в конце июня он на несколько дней приехал и в Казань, где встретился с раисом РТ Рустамом Миннихановым, несколькими министрами, главой АИР Талией Минуллиной и даже доехал до Иннополиса. И остался чрезвычайно удовлетворен визитом: на этом он сделал акцент несколько раз в ходе интервью «БИЗНЕС Online», которое прошло в единственное окошко в его графике — ранним субботним утром в гостинице Tasigo. Алексей Климович был полон энтузиазма и надежд, что Татарстан станет для китайского бизнеса точкой входа в Россию, и за 1,5 часа широкими мазками обрисовал векторы развития отношений двух стран.
— Алексей Климович, в 2018 году вы говорили, что российско-китайские отношения находятся практически на максимуме за всю историю. Как обстоит ситуация сегодня? Что изменилось за эти годы?
— Не то чтобы на максимуме, но на очень высоком уровне. И сегодня они еще сильнее развились. Но я не думаю, что и это максимум.
— Да? А когда был исторический максимум?
— Он пока не достигнут. В прошлом, наверное, исторический максимум был в конце 50-х – начале 60-х годов. Потом резко все остановилось. И только после китайской перестройки, после советской перестройки началось медленное движение на сближение. Темпы роста увеличивались, и сейчас мы видим, как наши два руководителя довели эти отношения до высочайшего уровня и дальше продолжают их развивать. Я думаю, это пример всему миру.
Нужно отметить, что за эти 6 лет Китай сильно изменился. Очень повлияла пандемия. Она не изменила отношения Китая и России, но поменяла очень многое: форматы, подходы, связи.
Встреча Раиса Татарстана Рустама Минниханова с вице-президентом русско-азиатского союза предпринимателей и промышленников Алексеем Федотовым
— Например?
— Прежняя модель выглядела так: Китай — это фабрика, которая производит все и экспортирует на весь мир. В принципе, это нормально. Когда началась пандемия, а началась она с Китая в 2019 году, это был шок, страна оказалась не готова к такому. И мы из России поставляли в Китай материал для изготовления масок и прочее сырье, потому что в Китае его не хватало, и тогда никто не подозревал о масштабах распространения коронавируса.
— А потом, наоборот, мы встречали здесь, в Казани, самолеты с масками из Китая.
— Да, Китай очень быстро справился. Через месяц-два они обеспечили себя полностью необходимым и начали экспортировать на весь мир маски и другие медизделия огромными партиями. Но в первые месяцы, когда Китаю самому нужна была помощь, Россия пришла на выручку. Я знаю, что простые люди, отдельные бизнесмены собирали средства, отправляли необходимое. Это тоже укрепило отношения двух стран.
Китайцы и сами очень сплотились в этот период. У них есть это и так в крови, они друг другу всегда помогают, даже если знают про другого, что это не очень хороший человек. Просто потому что он китаец. А в пандемию все еще сильнее сплотились. Ну и руководство не растерялось. Сразу были приняты меры. Очень много было социальной рекламы по телевидению — например, с лозунгами на фоне Китайской стены: «Мы победим, мы справимся».
«Через месяц-два они обеспечили себя полностью необходимым и начали экспортировать на весь мир маски и другие медизделия огромными партиями. Но в первые месяцы, когда Китаю самому нужна была помощь, Россия пришла на выручку»
— То, что ковид временно выключил Китай из роли мировой фабрики, как раз стало одним из катализаторов его сегодняшнего технологического рывка?
— Да, особенно это касается сферы IT-технологий. Очень резкий скачок произошел в развитии приложений, поскольку все стало дистанционным: образование, совещания, покупки и даже выставки и путешествия. Китаец без смартфона уже не представляет себя.
— Во всем мире, наверное, уже так…
— Да, конечно. Но мы живем в Китае, и мы увидели, как все прямо на глазах развивалось. В Китае есть несколько приложений, очень крупных и массово распространенных.
— Вы имеете в виду WeChat?
— Да, в том числе и WeChat. Это и социальная сеть, это и карманный банк, это и мессенджер, и реклама, и продажа, и документы, и налоговая, и ГАИ, и страховая — да и вообще все, вся жизнь.
«Я не думаю, что социальный рейтинг — это плохо»
— Но, когда все данные о человеке в таких колоссальных объемах сконцентрированы в одной точке, это же дает невероятные возможности для социального управления. В том числе через социальные рейтинги. Конечно, по сути, и в «Яндекс.Такси» сейчас работает мини-социальный рейтинг: мы оцениваем водителей, те — нас, но вопрос в том, до каких пределов все это может дойти.
— Вы знаете, я не думаю, что социальный рейтинг — это плохо. Если человек честный, живет по законам, ему нечего бояться, его это никак не затрагивает. Как и повсеместное видеонаблюдение и системы распознавания лиц. Я еду на автомобиле по платной дороге, знаю, что уже все отслежено и все знают, где я. Но меня это не напрягает, потому что я ничего не нарушаю. Может быть, даже в какой-то момент это мне поможет, если я попаду в какую-нибудь неприятную ситуацию. Можно будет отследить, что я был в определенное время в определенном месте, ничего плохого не делал, и все будет хорошо.
У нас был случай, когда товарищ потерял кошелек с документами: положил на капот машины, забыл про него и поехал, не заметил, где он упал. Мы в полиции отследили весь путь по камерам, на каком участке кошелек еще лежал, а в какой момент его уже не было. Поехали туда, но на дороге ничего не нашли: его уже забрала коммунальная служба, которая на этом отрезке как раз в этот момент мыла дорогу. В итоге нашли и этих рабочих и кошелек.
По поводу социальных рейтингов, мне кажется, эта идея правильная. Вопрос в том, насколько она будет жестко проводиться… Конечно, если вдруг человек оступился, не надо доводить до того, что вся его жизнь рушится. Каждый должен иметь право на исправление ошибок. Но все это только начинается, я думаю, подобное будет отработано.
«WeChat — это и социальная сеть, это и карманный банк, это и мессенджер, и реклама, и продажа, и документы, и налоговая, и ГАИ, и страховая — да и вообще всё, вся жизнь»
— Это ведь уже сейчас применяется?
— Да, применяется. Если человек, допустим, попал в тюрьму, у него резко обрушивается социальный рейтинг. И даже потом, когда он выйдет на свободу, у него будут большие проблемы с хорошей работой, кредитами, даже на детей его это станет распространяться, за ним будет идти такой шлейф.
— То есть человек сам видит, что произошло, из-за чего и насколько его рейтинг понизился?
— Такие рейтинги есть и в России у банков, например кредитные истории. Это же делается с целью дисциплинировать людей.
Есть еще такой момент: в Китае 1,5 миллиарда человек. Нужно контролировать и направлять в правильное русло. Если каждый станет делать что хочет, что будет?
— Можно еще почти неприличный вопрос: у вас самого есть социальный рейтинг?
— У меня нет, потому что мы (с супругой — прим. ред.) — граждане России. И не претендуем на то, чтобы участвовать в выборах, становиться чиновниками.
— А вы, как наследник Лю Шаоци, не хотели получить гражданство Китая?
— Мне несколько раз предлагали это сделать. И для этого у меня есть все основания. Мне это дало бы новые импульсы, позволило бы участвовать в выборах и самому баллотироваться на какие-то посты. Я вам уже говорил в прошлый раз, что у меня две родины. Россия — это мама, Китай — это папа.
Но в Китае не допускается двойное гражданство, поэтому в таком случае я должен оказаться от российского паспорта. Я на это не пошел.
«Приходишь — все не так? У китайцев свое видение того, как лучше»
— Наверное, в последнее время с поворотом России на восток работы у вас прибавилось?
— Резко! В 200 раз. Как только закончилась пандемия, начался экспоненциальный рост. Все резко повернулись на Китай, а опыт работы с западными странами не всегда помогает в работе с Китаем. Очень большая разница в менталитете, культуре, законодательстве, финансовом обеспечении, логистике. Все по-другому! Но менталитет на первом месте. Есть свои особенности заключения контрактов с китайской стороной, ведения бизнеса.
Например, если в контракте с западным партнером юрист четко прописывает все условия и штрафы за их невыполнение, то в Китае все по-другому. Китайцам контракт нужен, чтобы показать банку легальность проведения сделок с валютными операциями. Все остальное его не очень волнует. Почему? Потому что без предоплаты он работать не будет. Предоплату он получил, деньги у него, а если что-то пошло не так, он особо ничего не теряет.
Конечно, есть арбитраж. Но россияне привыкли проводить суды по месту нахождения истца в России. И это проще, дешевле, понятнее, но даже если этот арбитраж будет выигран, то потом не так просто будет добиться исполнения этого решения. Потому что Китай далеко и они не очень там торопятся. Есть китайская комиссия по юридическим вопросам, это эффективнее, но сложнее и дороже, нужен китайский юрист, и так далее. Особенностей достаточно много.
— А можете привести еще примеры? В прошлый раз вы рассказывали, что даже то, как подашь визитку, может повлиять на деловые отношения.
— Я надеюсь, что об этом уже все знают прекрасно. Нужно погружаться дальше. Например, обязательно готовиться к переговорам, узнавать больше о компании, о провинции, откуда собеседники. Ну и, конечно, очень важно подобрать хорошую команду специалистов и переводчиков, которые будут хорошо знать специфику и стратегию вашей компании, ее продукцию.
— Какие есть ключевые ошибки, которые россияне совершают, пытаясь выходить на китайский бизнес, налаживать связи? На что важнее всего обратить внимание, чтобы все получилось и разница менталитетов не помешала выстраиванию деловых отношений?
— Например, вы нашли где-то на Alibaba поставщика, производителя и хотите разместить у него заказ на какую-то продукцию. Причем не просто купить, а договориться о долгосрочной работе. Не всегда получится вот так с улицы прийти и установить отношения.
— Кто-то должен познакомить?
— Кто-то должен порекомендовать, это первое. Потом нужно несколько раз пообедать-поужинать, поговорить о семье, о детях, о себе рассказать, подружиться. И только потом можно переходить к деловой части, тогда она будет плодотворной и хорошей.
У нас был случай на заре нашего входа в Китай, когда мы с одной фабрикой разругались вообще в прах. Сейчас мы с ними лучшие друзья.
«Приходишь на производство, показываешь техзадание, объясняешь, что тебе нужно вот так, так и так. Они говорят: «Да, хорошо. Все сделаем». Приходишь на следующий день — все не так. Не потому, что они не соображают или не умеют, саботируют или хотят обмануть, а потому что, по их мнению, так будет лучше»
— А почему разругались?
— Потому что у китайцев бывает свое видение того, как должно быть. Например, приходишь на производство, показываешь техзадание, объясняешь, что тебе нужно вот так, так и так. Они говорят: «Да, хорошо. Все сделаем». Приходишь на следующий день — все не так. Не потому, что они не соображают или не умеют, саботируют или хотят обмануть, а потому что, по их мнению, так будет лучше. И пытаются объяснить, мол, смотрите, вы же видите, что так лучше. Да мне не надо, как лучше! Мне надо как по стандартам! «Ну ладно, приходи завтра». Приходим завтра. Что-то уже так, а что-то еще не так. И этот цикл повторяется несколько раз. Но в итоге все делается так, как надо. И это кропотливая ежедневная работа.
А дальше партия правильного готового товара грузится в контейнер, он приходит в Россию. Таможенники открывают дверь — а там, кроме указанной в накладной продукции, лежит дополнительный пакет запасных деталей, например. Это в подарок. От всей души. Таможня говорит: «О, контрабанда! Тебе штраф 100 тысяч рублей». (Смеется.) Хотя все хотели как лучше, от души.
— То есть надо просто быть морально готовым, что в первый раз все будет не так, как ожидалось?
— Да, с большой долей вероятности. Для российских компаний, которые привыкли работать с Европой, с педантичными немцами, это, конечно, непривычно. Сейчас российские заводы сами не жалеют денег, прилетают на производство в Китай, проверяют, договариваются, обсуждают. Это важнее всего. Бывает, что кто-то что-то на Alibaba нашел, но что там внутри — непонятно.
Еще один распространенный тезис, что все в Китае дешево.
— Мне кажется, это уже устаревший стереотип.
— Нет, все равно наступают на эти грабли, особенно сейчас. В Китае можно торговаться, но надо понимать, что когда китайцы снижают цену, то они снижают и расходы. И, соответственно, качество товара — хуже материал, дешевая фурнитура, тоньше металл и так далее.
«Россия является крупнейшим экспортером сырья и сельскохозяйственной продукции. На данном этапе такая сложилась ситуация, что проще и быстрее сделать калийное удобрение, нефть, газ, зерно»
«Я понял, что в Татарстане есть возможности сделать что угодно»
— Говоря о менталитете — настолько ли он все же бесконечно разный? Однажды в Пекине я видела, как на улице танцуют пожилые китаянки, очень красиво танцуют… и очень похоже на традиционный татарский танец. Музыкой, движениями, даже элементами костюмов.
— Да, я тоже это замечал и думал над этим. Несмотря на все различия, конечно, есть много общего.
— С одной стороны, конечно, можно уходить к эпохе Чингисхана…
— Да, это такое поверхностное объяснение. Все говорят, что в каждом русском есть капля татарской крови. Вот вы во мне не видите никаких капель? У меня мама родилась в городе Мензелинске Татарской АССР.
— Неужели?
— Да, и бабушка — татарка. А папа родился в городе Аньюань провинции Цзянси в Китае. Мы здесь вот тоже были у вас в татарской деревне, надели мне тюбетейку, и все говорят: «Ах, татарин!» (Смеется.)
— А вы сами первый раз приезжаете в Татарстан?
— Я был в Казани давно, больше 20 лет назад… еще в прошлом веке. Тут жила моя дальняя родственница, мы с ней поддерживали связь. Она к нам часто приезжала в Москву, один раз мы приехали сами на автомобиле — было то еще путешествие (улыбается). Приехав в этот раз, я не узнал Казань. Город очень изменился.
— Как вы считаете, в каких направлениях сейчас сотрудничество наиболее интенсивно развивается? Какие векторы экономики наиболее продуктивны для выстраивания совместного бизнеса?
— Самое очевидное — Россия является крупнейшим экспортером сырья и сельскохозяйственной продукции. На данном этапе такая сложилась ситуация, что проще и быстрее сделать калийное удобрение, нефть, газ, зерно. А из Китая традиционно импортируется продукция широкого потребления, и уже более технологичное оборудование, которое в России еще только начинает встраиваться в производство.
— Да, высокотехнологичного оборудования не хватает.
— Да, не хватает технологий. Но и Китаю, кстати, тоже: они заинтересованы в решениях, которых у них нет, Запад им не дает. А в России такие разработки могут уже появиться на уровне фундаментальной науки. Конечно, для внедрения открытия или изобретения нужны средства, инвестиции, производственные мощности и так далее. У Китая все это есть, и они могли бы совместно развивать российские разработки.
России интересно получать уже готовые технологии из Китая. Конечно, никто не будет отдавать документацию: вот технология, на — иди делай. Но есть другой путь: создать совместное предприятие с участием китайской стороны с их оборудованием, технологиями, может быть, даже со специалистами. Мы видим, что Россия очень заинтересована в этом, готова приглашать, предоставлять льготы, помогать в организации такого производства.
Мы провели три дня в Татарстане, общались с минсельхозом, минпромторгом, агентством по инвестиционному развитию. И увидели, что Татарстан для Китая может быть точкой входа в Россию. Здесь готовы развивать сотрудничество в разных направлениях. В прошлом году форум «РОСТКИ» здесь прошел просто феерически.
В этом году в ноябре будет второй форум. Мы будем его популяризировать в Китае, поскольку видим огромные перспективы. И, конечно, мы очень прониклись Татарстаном, нас здесь очень хорошо принимали. Мы очень тепло побеседовали с раисом республики Рустамом Нургалиевичем, он проявил большую заинтересованность. Я думаю, это даст новые возможности, новые импульсы для нашей дальнейшей работы. Талия Ильгизовна (Минуллина — глава АИР РТ — прим. ред.), наш новый друг Айрат Закиевич Фаррахов, депутат Государственной Думы — очень харизматичные лидеры. Вот такими должны быть настоящие руководители, настоящие чиновники, члены правительства, парламентарии!
— Чем Татарстан может быть полезен Китаю?
— Татарстан очень открыт для Китая, он предоставляет любые возможности. Мы видим, что республика наполнена финансовыми средствами, здесь есть нефть и нефтепереработка вплоть до конечного продукта. Есть машиностроение — мы все знаем КАМАЗ!
— В Татарстане рассматривалась возможность строительства завода микроэлектроники, для которого было необходимо оборудование из Китая. Но в этом направлении пока не видно серьезных продвижений. Конечно, сама по себе отрасль одна из самых сложных. На таком уровне технологий, граничащих с критически важной инфраструктурой, Китай готов сотрудничать?
— Вы правильно сказали, что это очень сложная задача. Литографические машины, которые могут печатать чипы, производит только одна страна в мире. Китай ведет переговоры о сотрудничестве, но пока договоренности не достигнуты. В чем проблему я вижу? Во-первых, это очень ресурсоемко, нужны миллиардные вложения. Во-вторых, это небыстро. Чтобы поставить такую машину, наладить производство, все отладить, добиться приемлемого уровня качества с невысоким процентом брака, нужен не один год. А деньги требуются уже сейчас. Но работа эта идет, хотя может занимать годы. Кто первый это сделает, тот получит медаль. И я думаю, что Татарстан может это сделать первым, потому что есть финансы, политическая воля, готовые места и команды.
Мы были в Иннополисе, видели, как за 10 лет на пустыре построили город, который очень впечатляет. Нам показали гольфкар, в котором американцы обрубили всю математику, он превратился в «кирпич». И ребята сами написали техзадание на разработку, сами разобрались в этих мозгах, во всем железе и написали программу, которая не то что повторяет прежний функционал, она сделала его лучше! И все это за полгода. Три месяца они изучали машину и еще три месяца разрабатывали и создавали программу. И я понял, что здесь есть возможности сделать что угодно. Поэтому я вижу, что Татарстан — это такая площадка, на которой можно создавать и развивать технологии и масштабировать их на всю страну и за пределы страны.
— А есть какие-то китайские компании, которые уже подумывают «приземлить» в Татарстане производство, запустить какое-нибудь совместное предприятие?
— Есть. К нам в Китае обращаются очень многие. Есть совсем маленькие компании, которые делают, допустим, пакетики для супермаркетов. Мы им говорим, что они немножко опоздали, Татарстан да и Россия сама себя уже обеспечивает этими пакетиками. Есть огромные корпорации с нефтяными проектами, портами, терминалами. Они, конечно, о Татарстане ничего не знают, но хотят зайти в Россию, расширять свою географию. Они готовы строить, например, судно-газовоз для сжиженного газа. Причем судно строится долго, три года, и оплату за это судно они готовы получать газом. Или допустим, теплоэлектростанцию. О Татарстане мы им уже рассказали, потребность есть и в Иркутской области и так далее. Но теперь мы будем, конечно, еще больше продвигать Татарстан, потому что мы увидели безграничные возможности. Это мощь.
И важно, что федеральное правительство обращает большое внимание на регион. Президент нашей страны через месяц будет у вас здесь. «Игры будущего» мы смотрели по китайскому телевидению. Очень интересно. Прошли Игры БРИКС, в ноябре ожидаем «РОСТКИ». Раис Татарстана часто приезжает в Китай.
«Австралийцы подходят, протягивают руку и говорят: «Вы же из России? Спасибо!»
— А разве китайские компании в такой модели не боятся вторичных санкций? Есть ощущение, что многие опасаются напрямую открыто сотрудничать с Россией, банки затрудняют финансирование и так далее.
— Да, это есть, конечно. И я понимаю китайскую сторону, поскольку все-таки у них бизнес очень сильно завязан на западных странах — они не хотят терять это партнерство. А Запад напрямую угрожает: дескать, если вы продолжите сотрудничать с Россией, мы с вами не будем работать. Но при этом полностью заблокировать взаимодействие они не могут.
Вот, например, в рамках Кантонской ярмарки проходит международная встреча, 10−15 представителей из разных стран собираются, обмениваются мнениями, разговаривают, знакомятся. На последней встрече мы пообщались с одной западной компанией, которая производит оборудование в Китае под брендом своей марки. Им пришлось оборвать все контакты, не могут отправлять в Россию свою продукцию, потому что в их стране за такое предусмотрена ответственность вплоть до уголовной. Зато могут продать китайской компании, без российских учредителей и дать разрешение от бренда на реэкспорт. Все всё понимают, бизнес есть бизнес.
— То есть на уровне бизнеса никаких предубеждений нет?
— Смотрите, на той же Кантонской ярмарке мы с женой Антониной Алексеевной встречались на специальном мероприятии с премьер-министром Китая, нас тут же показали по телевидению. Там были участники со всего мира — индусы, англичане, итальянцы, а господин Ли Цзян беседовал только с нами, с русскими. И они очень уважительно относятся к тому, что мы русские, хоть и говорили на китайском языке в эфире.
А потом к Антонине Алексеевне подошли австралийцы. Они поняли, что она из России, подошли и… поблагодарили. Оказалось, что в апреле в крупном торговом центре Bondi Junction в пригороде Сиднея мужчина с ножом напал на посетителей, были пострадавшие (в результате нападения погибли пять человек — прим. ред.) и шел к детской площадке. Тогда один молодой человек схватил что-то, что попалось под руку, и стал его отгонять, крича на русском языке: «Не подходи, не подходи!» Показали видео с камер.
И эти австралийцы, которых мы первый раз в жизни видим, просто подходят, протягивают руку и говорят: «Вы же из России? Спасибо!» Это к вопросу изоляции России во всем мире. Есть колоссальная разница в отношениях на уровне правительства, бизнеса и простых людей.
— В России некоторые опасаются, что такой разворот на Восток приведет к тому, что Россия перестанет быть колонией Запада, превратится практически в колонию Китая. Есть ли какие-то аналогичные фобии или опасения с китайской стороны? И какой ваш прогноз — куда будут развиваться отношения дальше?
— Нет, я не вижу ни фобий, ни каких-то опасений. Я думаю, это все придумано. Конечно, многое зависит от российского правительства. Если идти по пути ожидания какой-то помощи или предоставления своих ресурсов за быстрые деньги, конечно, никто не откажется все это взять.
Но мы видим, что нынешнее руководство России проявляет достаточную волю и достаточное понимание того, как надо двигаться. Я уверен, что все-таки дружба будет взаимовыгодной. Китай в ней тоже очень заинтересован, поскольку санкции и на них начинают накладывать, а без дружбы с Россией будет сложно. Поэтому все всё прекрасно понимают, и фобий таких я не наблюдал.
Мой прогноз, что проблемы, которые сейчас возникают, будут решаться достаточно быстро. Та же проблема платежей очень остра: я думаю, что в течение ближайших нескольких месяцев она будет если не полностью снята, то появятся решения, которые позволят ее обойти.
— В мае уже появились новости, что на приграничных регионах возникают небольшие банки, которые проводят платежи…
— Да, это постоянно происходит, мы тоже это все отслеживаем. Где-то что-то возникает, потом оно закрывается, возникает следующее. У нас есть специальный человек, который это все отслеживает и открывает счета то здесь, то там. Но это не может долго продолжаться. То есть это может продолжаться сколько угодно, но это неправильно.
Я думаю, в ближайшие, может быть, два-три месяца будут приняты решения на самом высоком уровне и на уровне банков, центробанков, бизнеса, которые эту проблему в большой степени снимут. Посмотрим, оправдается ли моя оценка. (Смеется.)
«Деловые визиты, которые мы организовываем уже более 13 лет, структурируем таким образом, что они всегда очень результативны для участников. Это наша сильная сторона»
«Алеша» – это уже бренд»
— Расскажите, пожалуйста, о роли российско-азиатского союза промышленников и предпринимателей в становлении отношений двух стран? Кто был его основателем, каковы его цели?
— Вы правильно назвали — российско-азиатский союз, потому что до нынешнего года он назывался русско-азиатский союз. Мы не имели права использовать название «Россия» в нашем союзе, потому что тогда он был достаточно локальным. Он образовался в 2010 году в Москве группой единомышленников при поддержке членов правительства, депутатов Государственной Думы, бизнеса. Главный идеолог и президент нашей ассоциации — это Манкевич Виталий Викентьевич, его хорошо знают и в России, и в Китае.
— И он вас позвал?
— Одним из создателей союза выступала Маргарита Алексеевна Федотова (дочь Алексея Климовича — прим. ред.). Она одно время была президентом союза. Потом она выросла дальше, сейчас уже в союзе не участвует, но мы поддерживаем эту работу с китайской стороны. Я возглавляю представительство российско-азиатского союза в Китае.
Цель — это создание, укрепление, поддержание сотрудничества между Китаем и Россией на всех уровнях от простых людей, бизнеса, корпораций развития регионов России, членов правительства, депутатов Госдумы, вице-премьера на всех уровнях. И круг вопросов очень широкий, начиная от просто помощи бизнесу в поставках, от не очень большого количества и до госзакупок и поставок, допустим, «Росатому» и другим крупным компаниям и корпорациям. Кроме того, нашей задачей является преодоление межнациональных барьеров, помощь в межкультурных обменах. Мы проводим мероприятия в области спорта, образования, туризма, медицины и прочего. Все, что идет на пользу развития взаимоотношений, насколько хватает у нас рук.
— А сколько человек всем этим занимается?
— У нас в офисе в Гуанчжоу 12 человек, из них четверо россиян, а остальные — китайские товарищи. В других городах также есть сотрудники на проектах.
— За 14 лет с момента создания какие главные достижения можете выделить от работы союза? Чем гордитесь больше всего? Что удалось сделать?
— Все-таки мы общественно-некоммерческая организация, и своим бизнесом мы не занимаемся. Но мы платформа, на которой встречаются бизнесы. Мы проводим порядка 100 мероприятий в год и в России, и в Китае. Это организация делегаций, конференций, форумов, выставок.
Деловые визиты, которые мы организовываем уже более 13 лет, мы структурируем таким образом, что они всегда очень результативны для участников. Это наша сильная сторона. Мы создали китайский сертификационный центр медицинской продукции, который помогает китайским компаниям сертифицировать свои изделия в России. Это был достаточно сложный процесс.
Участвовали в организации ралли «Шелковый Путь», маршрут которого проходил в 2016 году и через Казань. В тот год, кстати впервые в гонке участвовал российско-китайский экипаж на машине «КАМАЗ».
С нашей помощью было локализовано три завода с нуля и очень многим китайским компаниям мы помогали решать различные вопросы.
Большая работа ведется по культуре. До пандемии мы привозили в Гуанчжоу на 9 Мая оркестр Западного военного округа Санкт-Петербурга и трех солистов Мариинского театра — они дали три концерта в Гуанчжоу, Шэньчжэне и Чжухае совместно с военным оркестром гуандунского военного округа. Возили в Екатеринбург китайский ансамбль, совместно с Уральским народным хором делали огромные концерты.
— Говорят, что ваша личная репутация дает выход российскому бизнесу на китайские крупные компании, к которым просто так не подобраться. Как это работает?
— У китайских инвесторов, которые хотят участвовать в совместных проектах, существует определенное беспокойство, как все сложится, будут ли гарантии. Никто, конечно, гарантии не дает, особенно финансовые. И иногда сталкиваемся с мнением: «Ой, это Россия, там завтра у вас выборы-перевыборы, все поменялось, губернатор ушел, который нам все обещал, и все». Мы стараемся своим присутствием снимать эти опасения и барьеры. Вы писали в прошлый раз, что меня знают в Китае как Алешу. «Алеша» — это уже бренд.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 20
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.