«Желание сохранить существующий порядок вещей в империи Джучидов, не меняя ничего, по существу, вело к закручиванию крутой спирали кризиса. Стремление ханов ограничить могущество аристократии путем ее истребления приводило к мятежам, в результате которых гибли сами ханы», — рассказывает ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ Искандер Измайлов о падении империи Чингисидов. Постоянный автор «БИЗНЕС Online» в статье приводит доводы, почему «развалились» и претерпевали крах великие державы и теория о том, что Русское государство ведет свое происхождение от Киевской Руси, — это политический миф.
Искандер Измайлов — ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ
Падение империй
«…Мы не без тревожного любопытства задаемся вопросом, не могут ли обрушиться на Европу такие же бедствия, какие ниспровергли и военное могущество Рима, и его учреждения. Вызываемые этим вопросом размышления, быть может, выяснят нам и причины нашей теперешней безопасности».
Эдуард Гиббон, «Закат и падение Римской империи» (1766–1788)
Империи как исторический тип государства, характерной чертой которой является наличие центра и периферии, возникали, развивались и гибли в истории человечества регулярно. Нет недостатка в трудах, описывающих историю всех империй в целом или каждой в отдельности, текстах о самом определении этого понятия и закономерностях их возникновения и распада. Настолько много всего о них написано и обсуждено, но достаточно указать на три прекрасных труда об империях Евразии, которые вышли в последние годы. Это «Империи Средневековья от Каролингов до Чингисидов» (2021) и «Силы и престолы. Новая история Средних веков» (2023). Обе написаны прекрасным слогом и читаются как увлекательный роман.
К ним можно отнести слова британского историка и журналиста Дэна Джонса из его книги о силах и престолах: «Мы пронесемся на головокружительной скорости по столетиям и континентам. Мы повстречаем сотни мужчин и женщин, от вождя гуннов Аттилы до Жанны д’Арк. И мы с головой погрузимся в дюжину разнообразных исторических отраслей, от юриспруденции и военного дела до искусства и литературы».
И третья книга — отечественное издание «Кочевые империи Евразии: особенности исторической динамики» (2019), которое дает последовательный и научный обзор всех степных империй от хунну до джунгаров. Книга не менее интересная, хотя язык ее более академичен в изложении фактов. Говоря об империях, мы не можем обойти стороной вопрос об их упадке и гибели. Может быть, это самый сложный, животрепещущий и даже мистический вопрос. Как вдруг могла развалиться огромная держава, которая не имела равных себе по силе? Как вообще могло такое произойти? Какие причины подобной геополитической катастрофы? Ответ на эти вопросы ищут и часто не находят историки.
Для нас же важно осмыслить этот вопрос в связи с наступлением декабря. Тем более что в декабре, по словам поэтессы Беллы Ахмадулиной, наступает «медлительная вечность» истории. Не забудем, что именно в этом месяце мистическим образом возник Союз Советских Социалистических Республик и, не дожив буквально года до своего 70-летия, распался. Эта «геополитическая катастрофа» до сих пор вызывает противоречивые чувства и такие же диаметрально противоположные оценки. Причем речь не об эмоциональном восприятии этого события, что было понятно и вполне допустимо: сколько людей — столько мнений. Но и в научном анализе этого события нет консенсуса, хотя, казалось бы, факты все известны и во многом накоплена источниковая база.
Так, известный американский историк Стивен Коэн, кстати, автор первой научной биографии о революционере Николае Бухарине, написал книгу, доказывая, что никаких объективных условий распада СССР не было. А вот другой советский (или антисоветский, если быть точным) экономист и политик Егор Гайдар подробно и даже пошагово описывает «гибель империи», как он называл СССР. Есть от чего прийти в смятение духа и усомниться в возможности научного компромисса.
Поэтому мы, не обладая достаточной эрудицией, не будем даже пытаться понять недавние события. Ведь, как писал Козьма Прутков: «Ходить бывает склизко. По камешкам иным. Итак, о том, что близко. Мы лучше умолчим». Обратимся лучше к истории падений империй, гибель которых от тех или иных причин сомнений не вызывает.
Сразу скажем, что нам должно быть понятно, что в цепи событий надежна только сама цепь, а вот факты и их последовательность могут и часто вызывают вопросы и дискуссии. Нет никаких сомнений, скажем, в том, что Персидская держава, просуществовав более 300 лет и став сверхдержавой Древнего Востока, развалилась за три года, не выдержав поражений от войск Александра Великого. Но и сама держава этого македонского царя распалась буквально на следующий день после смерти своего основателя. Империя Инков (Тауантинсуйу), такая же сверхдержава всей Южной Америки, рассыпалась от нападения двух сотен испанцев всего за четыре года.
А вот империя династии Хань (206 год до н. э. — 220 год н. э.) в Китае просуществовала более 400 лет и пала не от поражения в войне со степными народами, а в результате победы народного восстания. Такое же поражение в войне с собственным народом потерпела династия Мин (1368–1644), что предопределило завоевание Китая маньчжурами.
«Сползать к упадку Римская империя стала едва ли не с первых десятилетий своего существования, а в глубокий кризис впала уже в III веке»
«Сидя на развалинах Капитолия, я углубился в мечты о величии Древнего Рима»
Но для Европы более ярким примером гибели империи, постепенного развала, разрыхления власти и упадка нравов по праву считается казус Римской империи (27 год до н. э. — 395 год). Такой же сверхдержавы в Средиземноморье эпохи Античности, которая стала ею еще за 200 лет до того, как в ней начали править императоры. Но сползать к упадку Римская империя стала едва ли не с первых десятилетий своего существования, а в глубокий кризис впала уже в III веке. История этого нисходящего пути в бездну детально описана и изучена. Причем первые вполне достойные научные труды появились еще на заре становления европейской исторической науки.
Британский историк XVIII века Эдуард Гиббон, величайший труд которого — «Истории упадка и разрушения Римской империи» — вписан золотыми буквами в анналы исторических трудов, не просто опередил свое время, но и создал традицию изучения упадка и гибели империй и цивилизаций. Написанный в конце XVIII века этот труд был создан во многом под влиянием трагических обстоятельств жизни английского джентльмена, который дважды совершил внутренний переворот, пройдя путь от англиканства к католичеству и обратно.
Но эти его поиски своей идентичности позволили совершить путешествие в Италию, где он испытал культурный шок от увиденного. Гиббон писал: «Сидя на развалинах Капитолия, я углубился в мечты о величии Древнего Рима, а в это же время у ног моих босоногие католические монахи пели вечерню на развалинах храма Юпитера». Видимо, этот момент действительно оказал решающее воздействие на молодого человека, который задумался о величии и падении величайшей империи Древнего мира, а также о роли церкви и варварского нашествия. «Истории упадка и разрушения Римской империи» получили в русском переводе иное название. Некоторые современные античники даже считают, что взгляды Гиббона до сих пор актуальны и, «по сути дела, новейшая наука об античности во взглядах своих по этому вопросу не вышла за их пределы». Весьма интересное наблюдение и респект автору, который по образованию не был историком.
Между тем рассуждения Гиббона о гибели Римской империи привели его ко вполне закономерным рассуждениям о роли варваров в этом процессе, а также о возможности нового вторжения варваров из глубин дикой и таинственной Азии. А такие умозаключения не обходились в то время в Европе без участия татар. Предполагая подобную возможность, автор рисует картину объединения Европы для борьбы против такой опасности. Он писал: «Если бы из степей Татарии вышел какой-нибудь варварский завоеватель, ему пришлось бы одолеть сильных русских крестьян, многочисленные германские армии, храбрых французских дворян и неустрашимых британских граждан, которые, может быть, все взялись бы за оружие для отражения общего врага».
В Европе ходили навязчивые представления о вторжении варваров с Востока
Вполне возможно, что подобная угроза могла бы сплотить Европу, но даже для самого автора, который был свидетелем войны за испанское наследство и участником Семилетней войны, это кажется утопией. Вполне резонно он вспоминает о пушках и крепостях: «Пушки и укрепления составляют в настоящее время непреодолимую преграду для татарской конницы, и Европа может не опасаться нового нашествия варваров».
Завоевания наследников Чингисхана действительно даже для автора XVIII века были довольно свежи в памяти. А актуализировались они, как ни покажется странным, постоянным вниманием французских просветителей — Вольтера, Монтескьё и других авторов «Энциклопедии», чьим большим поклонником был Гиббон. Кстати, кроме «Персидских писем» (1721) Монтескьё, можно особо указать на труд «Царица Вавилонская» (1768) Вольтера, где он описывает иносказательно современный ему мир так, как он его видел.
Так вот, в этом мире существовала Скифия, где не было городов, «а следовательно, никаких изящных искусств», кругом простирались обширные степи, а «народы жили в палатках и повозках». Зато ее царь мог легко собрать 300 тыс. всадников и совершить поход на Вавилон. То, что в Европе ходили навязчивые представления о неминуемом вторжении варваров с Востока, конечно, было наследием христианских представлений об Апокалипсисе, но и каких-то реальных отголосков наступления джунгаров в Центральной Азии.
Едва не свершившееся повторение монгольского завоевания требует специального рассказа. Но само понимание, что между цивилизацией и варварством лежит довольно хрупкая грань, которая уже один раз была разрушена при падении Рима, не отпускало европейских интеллектуалов. Страх перед «пустыней Тартарии» (Il deserto dei Tartari, 1940), если использовать метафору знаменитого итальянского писателя Дино Буццати, навсегда стал частью культурного контекста европейской культуры. Впрочем, об этом можно поговорить особо.
Римская империя клонилась к упадку, а не пала под внешним нашествием
Возвращаясь к падению Римской империи, надо понимать, что со времен Гиббона наука продвинулась очень далеко в понимании причин падения страны. Вторжение варваров и принятие христианства были лишь отдельными внешними эпизодами. Главной причиной стал кризис рабовладения — резкий рост латифундий и внезапное сокращение числа свободных земледельцев, уменьшение числа рекрутов для легионов и зависимость от призыва варваров, архаичная система управления и усиление регионализации разных частей империи. Но произошло это не одномоментно, а растянулось на полторы сотни лет.
Вторжение варваров не играло такой роли, как предполагалось. Действительно, римские легионы терпели поражение в войнах с варварами неоднократно, от битвы в Тевтобургском лесу (9 год) до Адрианополя (378 год), но после них неизменно брали реванш. На удивление с каждой такой победой дела в империи шли все хуже и хуже. Иными словами, Римская империя именно клонилась к упадку, а не пала под каким-то внешним нашествием. «Варваризация» римского войска действительно была, но она стала следствием или скорее размыванием римского гражданства и невозможности строить легионы на прежних принципах, а не военным поражением.
Следует отметить еще один значимый момент, который важен для разговора об империях. Становление и существование их создают единый хозяйственный и культурный мир, который может существовать гораздо дольше, чем фактическая жизнь самой военно-политической власти, объединившей эти регионы силой оружия. Наиболее яркий пример дает Македонская империя. Она сама как политическое образование не пережила своего создателя, но культурная традиция, которую потомки назвали «эллинизмом», существовала века на территории Ближнего и Переднего Востока.
Инерция единства была такой сильной, что страна никак не желала распадаться и усилиями многих великих политиков и военачальников периодически объединялась. Даже после политического развала память о былом величии и наследие Римской империи сохранились не только в материальных памятниках-городах — Лондон (Лондиниум), Париж (Лютеция), Кельн (Колония Агриппина) и др.; прекрасных дорогах и мостах, продолжавших служить веками, но и в самой идее империи — в структуре Католической церкви и «священной Римской империи германского народа».
Инерция единства и культурной традиции надолго пережила саму империю. Речь идет не только об известных каждому школьнику империях Европы и Ближнего Востока, но и Центральной Азии, которые, к сожалению, известны широкой публике гораздо хуже. В этом смысле для нас представляет серьезный интерес наследие Монгольской империи (Еке Монгол улус) и Улуса Джучи (Золотой Орды).
«Надо помнить, что в золотоордынских городах была торговая пошлина и плата за местные товары»
До образования Золотой Орды в Восточной Европе не было чеканки монет
Но прежде чем будет описан процесс распада этой империи, необходимо сказать несколько слов и о том, что из себя представляла Pax Mongolica, т. е. мир государств Чингисидов. Созданная силой оружия огромная империя, которая считается даже самой большой в мировой истории, просуществовала в огромных границах несколько десятилетий. Впрочем, тут важен не срок существования (например, Британская империя в границах, о которых современники с гордостью говорили, что там «никогда не заходит солнце», существовала не дольше).
Гораздо более важно то, что, в отличие от лоскутных государств, которые существовали в Центральной Азии ранее, возникло единое пространство и его великие ханы стали использовать для продвижения торговых караванов. А везли они шелк, фарфор, чай и пряности, которые стали собирать в виде налогов в Китае монгольские правители. Отсутствие таможенных барьеров, охрана караванов и создание караван-сараев с целой системой питания и благоустройства — все это создало условия для переориентации Великого шелкового пути на север.
Открытием этого нового пути воспользовались Генуя и Венеция, которые везли в Причерноморье серебро, а на него стали покупать восточные товары, а также пушнину, кожу, мед, воск и т. д. Итальянские купцы буквально наводнили серебром города Улуса Джучи, которые стали возникать, как грибы после дождя, на этом торговом пути. По подсчетам московских историков, ежегодно только на территории Улуса Джучи обращалось до 5 млн серебряных монет — дирхемов.
Надо помнить, что в золотоордынских городах была торговая пошлина и плата за местные товары. Здесь также нужна определенная ремарка. Дело в том, что иногда советские историки, доказывая паразитический характер Золотой Орды, настаивали, что все ее города были построены на «русское» серебро. Откуда на Руси взялось серебро? До образования Золотой Орды в Восточной Европе был так называемый безмонетный период, с начала XI века вообще не было монетной чеканки. Так вот, весь «ордынский» выход (единый налог) был равен торговым пошлинам с порта Азак (современный Азов). Иными словами, процветание Улуса Джучи было прямо связано не с регулярным ограблением завоеванных провинций, а с международной торговлей.
Улус Джучи в XIV веке поразили системный кризис и чума
Интересно, что, даже после того как единая Монгольская империя распалась в 1269 году, караванные пути продолжали действовать беспрепятственно. Торговля росла, поток серебра постоянно увеличивался. Благодаря этому в Нижнем Поволжье возникли города и средневековые мегаполисы, появилась развитая городская цивилизация, расцветали литература, наука и искусство. Уровень урбанизации в Поволжье был таким высоким, что сопоставимый был достигнут только в Российской империи, а основные города Поволжья (Казань, Самара, Саратов, Царицин, Астрахань) стоят на месте городов Золотой Орды. Трудно сейчас говорить о численности жителей Орды, но несомненно то, что всего в городах и сельской округе Нижнего Поволжья она достигала почти 3 миллионов. Казалось, подобный расцвет будет продолжаться последовательно вечно.
Но беда пришла неожиданно, поразив само основание высокоразвитой цивилизации. Можно сказать, что Улус Джучи в XIV веке поразил системный кризис. Одновременно начали происходить серьезные катаклизмы, к которым страна оказалась не готова. Обозначим основные составляющие этого «идеального шторма» и начнем с природных факторов. Самый важный из них — в условиях Малого ледникового периода стало происходить резкое усыхание евразийских степей, которое подтверждается трудами климатологов, географов и даже историков. Аридизация (от лат. aridus — «сухой») климата сопровождалась уменьшением количества выпадающих осадков летом и установлением малоснежных зим, что привело к постепенному опустыниванию некогда благодатных степей.
Другим следствием этого стало увеличение стоков Волги и других рек. Началось повышение уровня Каспийского моря, воды которого затопили дельту и многие поселения в ней, вплотную подступив к нижневолжским городам. По словам итальянского географа Марино Санудо, в «море каждый год прибывает на одну ладонь и уже многие хорошие города уничтожены». Все это сильно подточило экономическую основу главных городов Нижнего Поволжья и дельты Волги.
Заметим, что во второй половине XIII — первой половине XIV веков численность населения Европы выросла более чем вдвое. Но ухудшение природных условий привело к продовольственному кризису. Усыхание степи и наступление Каспия гнали людей из затопленных сел и с кочевий в города, которые и так были перенаселены и критически зависели от поставок продовольствия, прежде всего зерна, из Среднего Поволжья. Голод привел отчаявшихся людей в города, где они вынуждены были даже продавать своих детей, о чем сообщают арабские географы. Скопление людей создало все предпосылки для распространения массовых болезней.
И беда не преминула явиться. Зародилась она, как и все последующие мировые эпидемии, в Южном Китае. Вирусы бубонной чумы, которые жили в отдаленной провинции в симбиозе с небольшой общиной, после образования всемирной империи и включения региона в международную торговлю вырвались в мир. Человечество оказалось не готово к встрече с ними. Южный Китай в 1330-е оказался во власти пандемии, которая страшно разорила страну и вызвала крестьянские мятежи. Вождь одного отряда «красных войск» Чжу Юаньчжан смог объединить их в единую армию, которая сокрушила монгольскую династию Юань и в 1368 году основала новую династию Мин. Пока Китай был во власти пандемии и войны, торговля шелком и пряностями прекратилась.
Чума вырвалась за пределы Китая и по караванному пути стала быстро распространяться на запад. В 1340-х она достигла Улуса Джучи, буквально выкашивая население, особенно в перенаселенных городах. Русский летописец писал об этом «великом море»: «Быть от Бога на люди под восточною страною, на город Орначь (Ургенч) и на Хозторокань (Астрахань) и на Сарай, и на Бездеж (город близ совр. Волгограда) и на прочие грады в странах их, быть мор силен на бесермены».
Чума вместе с бегущими из Крыма итальянским купцами достигла Северной Италии, потом Франции и попала в Англию, выкашивая население миллионами. Численность населения Туманного Альбиона восстановилось только спустя 200 лет. В некоторых городах Северной Италии умерло до 80% жителей. Именно чуме мы, кстати, обязаны появлением сборника новелл «Декамерон» (1352–1354) Джованни Боккаччо, в начале которого автор пишет, что группа молодых людей заперлась на отдаленной вилле и рассказывала друг другу эротические истории.
Для городов Золотой Орды удар пандемии оказался поистине страшным. По словам одного арабского автора, в городах Крыма умирало до 50 тыс. человек в год. Для понимания катастрофы можно привести один пример — население Азака сократилось с 50 тыс. до 18 тысяч. Примерно такая же ситуация была и в других городах Поволжья. Резкое сокращение международной торговли, падение поступления серебра в государственную казну и расстройство внутренних связей привели к дестабилизации всей системы управления, хозяйствования и политической стабильности.
Кризис в империи Джучидов
Осознавая, что торговые пути выходят из-под контроля, хан Бердибек решает захватить Закавказье — важный узел торговых путей. Монгольская власть в Иране сама была в упадке и не могла организовать сопротивление. Войска отца Бердибека Джанибека быстро продвинулись к югу и без особого труда овладели всем Азербайджаном и южным участком Великого шелкового пути. Оставив управлять завоеванной провинцией своего сына Бердибека, Джанибек вернулся в Орду. Здесь он почувствовал себя смертельно больным. Узнав об этом, Бердибек бросил подчиненную ему провинцию и поспешил в столицу. После смерти отца он взошел на престол. Положение его не отличалось прочностью, т. к. часть эмиров была настроена против него. Пытаясь укрепить свою власть, он прибег к репрессиям. Бердибек, по словам историков, вызвал к себе всех царевичей и сразу всех их уничтожил, не пощадив даже своего 8-месячного брата.
Это, однако, не спасло Бердибека. Те же эмиры, которые возвели его на престол, испугавшись жестокости и абсолютистских устремлений молодого хана, организовали заговор. В результате переворота, как это описывает русская летопись, Бердибек и его ближайший эмир Тоглу-бий летом 1359 года были убиты. Как бы то ни было, но хан Кульпа (Кульна), занявший место Бердибека, не стал безвольной марионеткой в руках улусбеков. Он беспощадно подавил эмирскую оппозицию и утвердился на саранском троне. Но его правление длилось всего пять месяцев, и зимой он был свергнут другим претендентом на Сарай, ханом Ноурозом.
Неспособность центральной власти организовать управление привело к росту сепаратизма отдельных улусов. С одной стороны, местная власть стремилась укрепить свое господство и повела борьбу за овладение центральным административным аппаратом, за право оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику Золотой Орды. С другой — это еще больше ослабляло центральную власть и вело к усилению сепаратизма регионов.
Желание сохранить существующий порядок вещей в империи Джучидов, не меняя ничего, по существу, вело к закручиванию крутой спирали кризиса. Стремление ханов ограничить могущество аристократии путем ее истребления приводило к мятежам, в результате которых гибли сами ханы. Подавляемая, но амбициозная провинциальная знать все настойчивее требовала перераспределения собираемых центром средств в свою пользу, что опять вызывало периодические захваты трона ставленника, не оставляя ни одной группировке возможностей стабилизации режима.
Токтамыш
Токтамыш укрепил власть центра над улусами, подавив сепаратизм Руси и Болгара
Так в 60-е годы XIV века в Золотой Орде завертелась кровавая карусель внутренней войны. Ханский престол, ставший объектом борьбы между группировками аристократии, Сарая, Ак-Орды и Кок-Орды, переходил из рук в руки с калейдоскопической быстротой. В 1357–1379 годах в Сарае сменились по меньшей мере 17 ханов, причем многие всходили на престол по несколько раз. О многих ханах того времени историки не знают практически ничего, кроме имен на чеканенных ими монетах, и до сих пор спорят об их историчности и последовательности правления.
Заполыхавшая внутренняя война и отпадение ряда провинций, особенно таких, как Болгар, Крым и Хорезм, вели к углублению спада в торговле и ремесленном производстве. Из-за военной опасности прекратили регулярно функционировать караванные пути, нарушился ввоз сырья и вывоз продукции ремесел. Продолжался упадок земледелия и запустение оседлых поселений в Поволжье, а столичные города начали обноситься стенами с валом и рвом. На фоне ослабления центральной власти укрепляли (иногда даже вынужденно) де-факто свою независимость правители Руси, Хорезма и других улусов.
В условиях междоусобицы именно эти стабильно развивавшиеся области становились объектами борьбы ханов и карательных набегов враждующих сторон. Их действия разрушали привычный порядок, вызывали желание отстоять свои земли от посягательств. Наиболее яркие моменты — это появление собственной правящей династии в Хорезме (Суфи), отделение Болгарского и Мокшинского улусов.
Между тем стремление к объединению страны и возрождению великодержавия не потеряло своей исторической инерции. Выразителем этих интересов стал хан Токтамыш, опиравшийся на знать Кок-Орды и Сарая. Он не только завоевал ханский престол, разметав своих врагов, в том числе грозного Мамая, но и укрепил власть центра над улусами, подавив сепаратизм Руси (сожжение Москвы в 1382 году) и Болгара (1382). Однако постепенно все его реформы вылились лишь в гонения на знать, отстранение ее от управления страной и подавление провинций. Отсутствие коренных перемен вновь привело к недовольству и открытым выступлениям аристократии против усиления централизации. Кроме того, субъективное желание Токтамыша вернуть Золотой Орде военную славу эпохи «бури и натиска» привело к катастрофам в войнах с Аксак-Тимуром (1391 и 1395 годы).
Новые попытки обеспечить стабильность Улусу Джучи путем успешных войн (разгром Витовта, осада Москвы, разорение Мавераннахра и т. д.) и некоторых реформ власти, предпринятые талантливым военачальником и дипломатом эмиром Идегеем, лишь на некоторое время укрепили страну и сняли внутреннее напряжение. Но главного — подавления сепаратизма в крупных и самодостаточных регионах — добиться не смог и он. Наоборот, вся политика Идегея была направлена на то, чтобы любыми средствами, самыми жестокими мерами сохранить централизованную империю.
Российская империя — наследница Золотой Орды
Но попытки централизации оказались недолговечными. Они не сумели не только придать динамизм хозяйству и общественной жизни Улуса Джучи, но и не были способны добиться прежней стабильности. Не было главного стержня хозяйственного развития Улуса Джучи — международной торговли по Великому шелковому пути, которая приносила баснословные богатства. Моноэкономическая модель хозяйствования страны оказалась нежизнеспособной. Города потеряли стимулы развития, а крах центральной власти не позволил сохранить их снабжение продовольствием и сырьем. Развал хозяйствования и передового ремесла закономерно привел к развалу политического единства страны.
Час великодержавной Золотой Орды пробил, а энергия распада оказалась сильнее субъективных желаний отдельных, даже очень талантливых, людей. Они могли лишь отсрочить, но не предотвратить окончательный крах империи. Но еще долго делались попытки вернуть стране единство, а мираж великодержавия присутствовал в пышной титулатуре некоторых татарских ханов.
Но реальность была неумолимой. С горечью восклицал автор дастана «Идегей»:
«Сотворенный Чингизом престол
Стал престолом, где кровь лилась.
Ханский дворец исчез из глаз.
Край разоренный стал пустым.
Отошли друг от друга тогда
Ажтархан, Казань и Крым.
Золотая распалась Орда».
Но закончить хотелось бы не на такой ноте. Задумаемся вот над каким вопросом: могла ли исчезнуть без всякого следа такая мировая империя, как Золотая Орда? Ответ однозначный: нет, конечно. Хотя долгое время отечественная историография пыталась доказывать, что Русское государство ведет свое происхождение от Киевской Руси, но в реальности это политический миф, который был выработан в эпоху Ивана IV, когда создавалась идеология Московского царства.
На самом деле очень многие военно-политические реалии этого царства восходили к татарскому прошлому. И в этом смысле Русское государство, а затем и Российская империя — это наследница именно Золотой Орды. Неудивительно, что для восточных народов русский царь представал как «Белый царь» — хан Западного улуса, т. е. титуловался в системе политических ценностей, понятных татаро-мусульманским подданным. И татарская военная элита верой и правдой служила своим правителям, считая это государство своим по праву наследования.
Только европоцентричная политика, которая началась с эпохи Петра I, прервала это органичное евразийское развитие России, насильственно внешне европеизировав страну, сделав из нее «потемкинскую деревню», где русский император был и оставался единственным европейцем. В этой связи думается, что история России еще не получила серьезного осмысления как целостный процесс, как сочетание разных имперских проектов. Но в любом случае в ней гораздо больше от Золотой Орды, чем от православной Византии и католического Рима. Впрочем, это предмет для дальнейшего разговора.
Мнение авторов блогов не обязательно отражает точку зрения редакции
Комментарии 158
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.