Роза Шакирова: «Не могла пойти на слияние, это было бы предательством татар!»

Роза Шакирова: «Я предупреждала коллег, что закрытие школы вызовет большой общественный резонанс» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я на слияние не могла пойти, потому что это было бы предательством поколений татар»

— Роза Жафяровна, в этом году ускорились процессы, которые могут привести к слиянию татарской школы Москвы, которую вы возглавляли до весны 2024 года, с соседним образовательным комплексом №2010. Почему так случилось? Как долго шел процесс в этом направлении? Были ли раньше попытки слияния школы с другой?

— Вначале в официально открытой школе я проработала один год заместителем директора по воспитательной работе и ушла в 1998 году в творчество. Вернулась в 2011-м в том же статусе. За годы моего отсутствия в системе образования Москвы произошли глобальные изменения. Нужно было быстро войти в курс всех нововведений, и я прошла множество курсов повышения квалификации и педагогическую переподготовку. Тогда я узнала, что эпоха школ с этнокультурным компонентом заканчивается. С тех пор мы и ощущали беспокойство за будущее.

Все было новым — новая система оплаты труда, новая система финансирования и новая стратегия развития образования. Если раньше этнокультурное образование одобрялось и школа даже получала финансовую надбавку за этот компонент, то теперь было ясно, что в системе ценностей московского образования этнокультурное образование уже никак не обозначено. Лемме Исхаковне (Лемма Гирфанова — первый директор школы №1186, тетя Шакировой — прим. ред.) было неоднократно предложено реорганизовать школу и присоединиться к одному из соседних учреждений. Предрекали, что школа не выживет в новых условиях. Давление было таким серьезным, что Лемма Исхаковна, видимо, на всякий случай даже подготовила заявление о присоединении к одной из школ, но все-таки удержалась от его подачи.

«Только не отнимайте!»: единственная татарская школа Москвы исчезнет в конце 2025-го?

Несколько раз и мне предлагали присоединить школу к другому учреждению. Перед выходом на аттестацию директор должен получить одобрение межрайонного совета директоров. Перед второй аттестацией мне было отказано в таком одобрении под предлогом, что меня все равно не аттестуют и лучший выход для меня — это слияние с одной из школ межрайона. Естественно, я не могла пойти на слияние, это было бы предательством поколений татар, боровшихся многие десятилетия за создание в Москве татарской школы! Я предупреждала коллег, что закрытие школы вызовет большой общественный резонанс.

— И как же тогда вас допустили до аттестации?

— Тогда вмешалось окружное руководство, и я была допущена до процедуры аттестации, успешно ее прошла. Коллеги директора из нашего межрайона относились ко мне очень доброжелательно. Они прекрасно знали, что на самом деле в маленькой школе работать трудно, тем более человеку с таким маленьким управленческим опытом. Думаю, на самом деле они желали мне добра, предлагая мне соединиться. Убеждали, что слияние избавит от таких постоянных неприятностей, как ограниченный бюджет, последние места в рейтинге, невысокие зарплаты, а жизнь при совместной деятельности в итоге улучшится.

Тревожный звоночек был и в 2017 году. Все школы Москвы редактировали свои уставы и вносили изменения в названия учреждений, чтобы все были под единым стандартом. Любая школа должна называться так — «государственное бюджетное учреждение города Москвы» под номером таким-то. Если школа носила чье-то имя, то указывалось, а все этнокультурные компоненты и прочее из названий удалялось. К тому же в разделе об основных видах деятельности не предполагалось указывать преподавание татарского языка и реализацию татарского компонента. Я наудачу попробовала оставить его, но наш устав вернули на доработку с указанием не вписывать изучение татарского языка. Конечно же, я спросила, не станет ли это в будущем препятствием для реализации компонента, руководство округа пообещало, что все останется так, как есть, и что мы спокойно можем продолжать работать. Благо так оно и было.

— Тем не менее после прихода на пост мэра Москвы Сергея Собянина изменения в системе образования города продолжались. Школы с этнокультурным компонентом исчезали. А ваша долго держалась.

— Да, это было поступательное движение к оптимизации, то есть к укрупнению образовательных комплексов. Школа на самом деле успешна, ведь ее основная задача — это обеспечение качества образования. Да, в рейтинге вклада школ в московское образование наше место было в последних строках. Это потому, что рейтинговые баллы складывались соответственно результатам учащихся, чем больше детей, тем больше баллов. Естественно, что конкурировать с большими комплексами мы не могли. А когда качество образования начинали измерять в процентном соотношении, наша школа всегда занимала достойное место.

Допустим, в период «ковидных» ограничений мы вошли в число 100 лучших школ Москвы, обеспечивающих требуемый уровень организации дистанционного обучения. Когда мы работали в пилотном проекте по организации обучения в формате подготовки к ЕГЭ, мы показали второй результат по Москве — 80 процентов выпускников улучшили свои результаты. Наши ребята и сейчас демонстрируют высокое качество образования, которое подтверждается результатами сдачи ЕГЭ по многим предметам, выше среднего уровня по городу. 6-й год подряд ребята сдают профильную математику на уровень выше среднего по городу. Школа участвует в городском образовательном проекте «Математическая вертикаль», которая требует высокую профессиональную подготовку учителей и знаний учащихся. Ежегодно от трех до 7 выпускников (в этом году даже 9) из одного выпускного класса награждаются золотыми медалями за отличные успехи в обучении. И все выпускники поступают в вузы. Это разве не говорит о высоком качестве обучения?

Все проверки надзорных органов мы проходили без существенных замечаний. В течение года дети неоднократно и успешно выполняют работы независимых диагностик по разным предметам и по функциональной грамотности. Более 80 процентов обучающихся охвачены олимпиадным движением. Каждый год ученики нашей школы становятся победителями международной олимпиады по татарскому языку в Казани, а учитель татарского языка Альбина Валиева была признана в 2024 году лучшим учителем России по этому предмету.

Есть у школы и другие заслуги. Например, в воспитательной работе. Раритеты из школьного военно-патриотического музея «Легенды разведки» и Музея истории школы в 2023 году вошли в экспозицию «Родина. Подвиг. Судьба» в Музее Победы.

«Когда качество образования начинали измерять в процентном соотношении, наша школа всегда занимала достойное место» Фото: Елена Колебакина-Усманова

«Никто из педагогического окружения не соглашался стать руководителем несуществующей организации»

— Вы стояли у истоков появления татарской школы в Москве. Почему в те времена потребовалось ее открывать?

— Идея открытия своей татарской школы будоражила умы не одного поколения татар Москвы. Все помнили ту самую школу в доме Асадуллаева, занятом во времена Великой Отечественной войны госпиталем, и мечтали ее вернуть. Запрос на изучение родного языка сохранялся со дня окончания войны. Люди самого разного ранга и статуса обивали пороги госучреждений, добиваясь разрешения данного вопроса. Это были и руководители общественных организаций, и простые граждане, и такие известные личности, как генерал Якуб Чанышев. Люди мечтали о школе и национальном театре. И я ходила в составе инициативной группы в Моссовет с ходатайством. Делегации татар шли в комитет образования Москвы с обращениями по этому поводу, писали письма Юрию Лужкову.

Идея витала в воздухе, все татары, мне кажется, желали появления в Москве такого места, где можно было бы услышать родную речь, родные напевы и научить детей говорить на родном языке. Но инициатива принадлежала, конечно, татарской интеллигенции Москвы.

— Как начиналась история школы №1186?

— История школы №1186 началась задолго до ее официального открытия, как и моя история сопричастности к системе образования. В 1992 году ко мне обратилась сотрудник Института востоковедения академии наук, иранист-тюрколог Гульсум Абдурахимовна Галимова, просила порекомендовать учителя татарского языка. Она и востоковед профессор Урал Зиятутдинович Шарипов, создавший Татарский образовательный центр, работали над проектом организации татарской воскресной школы. Я порекомендовала свою маму Хабибуллину Венеру Исхаковну. Мама раньше была учителем русского языка, но прекрасно владела татарским и методикой преподавания.

Оказалось, что в свой коллектив Урал Шарипов и Гульсум Галимова привлекли и таких маститых специалистов, как доктор исторических наук, профессор Мухамедьяров Шамиль Фатыхович, профессор Фирдавес Гаптелфартович Жагфаров, писательница и журналистка Каримова Назифа Харисовна. Школа заработала при многонациональной школе № 28 под руководством Офелии Васгеновны Аракелян. Это была армянская школа, в которую приняли детей беженцев из Армении после спитакского землетрясения. На базе этой школы начали создавать свои национальные классы и другие народы.

— Вы тогда пришли в школу в первый раз?

— Да, в качестве учителя пения. Более пяти лет мы работали в ней как волонтеры, не получая зарплату. К нам приходили учиться целыми семьями, иногда с детьми в классе сидели и их родители, бабушки и дедушки. Дети учили язык и историю татарского народа, преподавался даже старотатарский язык. Татарский язык Венера Исхаковна вела по своей собственной методике, используя игровые занятия и музыкальные задания.

Дети здесь учились исполнять татарские песни и танцы. Я искала средства и мастерские для пошива нашим детям достойных национальных костюмов. Мы тесно сотрудничали с комитетом общественных и межрелигиозных связей Москвы. Дети участвовали и побеждали на городских межнациональных конкурсах и фестивалях. Наш творческий коллектив был востребован на многих площадках и получал награды от правительства города.

Количество учеников постепенно росло, поэтому нам пришлось переехать в здание вечерней школы № 66 на Крутицком валу. Там мы занимали целый этаж. Уже тогда сложился основной педагогический и ученический костяк будущей большой школы. Тогда я пригласила на занятия тогдашнего полпреда Татарстана Фарита Мубаракшевича Мухаметшина, чтобы он обратил на нас внимание. Его поразила востребованность нашей воскресной школы, он доложил об этом Минтимеру Шаймиеву. Тот поддержал наше ходатайство об открытии самостоятельной школы перед правительством Москвы.

Уже тогда Урал Шарипов просил меня взять на себя руководство будущей школы, но я отказалась, так как не имела управленческого опыта и еще не была готова бросить концертную деятельность. Никто из педагогического окружения не соглашался стать руководителем несуществующей организации, не имевшей ни аналогов, ни здания, ни кадрового ресурса. Тогда мы с мамой уговорили ее младшую сестру Гирфанову Лемму Исхаковну. На тот момент она работала заместителем директора в московской школе №522. Ко всеобщему счастью, она согласилась стать руководителем нашей школы. В августе 1997 года руководитель комитета образования Москвы Любовь Кезина подписала приказ о создании средней школы с этнокультурным татарским компонентом образования №1186.

Татарская общественность Москвы ликовала! Школу поддерживало полномочное представительство Татарстана. Особую поддержку оказывал Владимир Борисович Зотов, работавший тогда префектом Юго-Восточного административного округа Москвы. Лемма Исхаковна руководила школой 19 лет.

«У нас учились двое старших детей Рушана Аббясова. И третий, младший, сейчас учится в основной школе» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Почему она решила оставить пост спустя столько лет? И как директором стали вы?

— Она в последнее время говорила, что устала. Видимо, уже предвидя свой скорый уход, направляла на аттестацию нескольких наших учителей и завуча, но безуспешно. Так как я уже работала заместителем, а все заместители тоже должны быть аттестованными, направила на аттестацию и меня. Это было в 2016 году.

Лемме Исхаковне было 76 лет, и ее однажды пригласили в департамент образования на беседу с его руководителем Калиной Исааком Иосифовичем. После этого она и объявила о своем уходе. На тот момент я была единственным аттестованным заместителем, других кандидатов на пост директора не нашлось. Конечно, у меня возникали опасения, справлюсь ли я с этой работой. Но надо было соглашаться, потому что департамент мог назначить руководителем школы человека из другого учебного заведения, к тому же нетатарской национальности. Тем более Лемма Исхаковна обещала быть всегда рядом и помогать.

Но так получилось, что в первые же месяцы деятельности в качестве директора я столкнулась с большими трудностями. Лемма Исхаковна заболела, поэтому мне помогали мой замечательный коллектив, коллеги из межрайонного совета директоров и Рушан хазрат Аббясов (первый заместитель председателя ДУМ РФ — прим. ред.), которого я сразу пригласила в управляющий совет школы.

— Учились ли в вашей школе дети известных людей? Может, сами выпускники стали известны среди татарской интеллигенции Москвы?

— У нас учились двое старших детей Рушана Аббясова. И третий, младший, сейчас учится в основной школе. Также училась дочь Марата Арсланова, директора Московского исламского колледжа. Причем она, отличница, ежедневно ездила в нашу школу из подмосковного Щелково. Была нашей ученицей дочь бывшего депутата Госдумы, гендиректора компании «Папирус» и главного редактора газеты «Татарские новости» Ильяза Муслимова.

Среди выпускников много врачей, педагогов (7 из них вернулись в школу уже учителями), сотрудников надзорных и правоохранительных органов. Есть сотрудники правительства Москвы, предприниматели, экономисты, фармацевты.

«Школа расположена в районе компактного проживания мигрантов и является важной площадкой адаптации детей из их семей к жизни в столице» Фото: Елена Колебакина-Усманова

«Школа расположена в районе компактного проживания мигрантов»

— Скептики скажут, что школа условно татарская, так как татары в меньшинстве — всего 98 человек из 640. В первые годы существования школы было так же?

— 1 сентября 1997 года в школу пришли 47 учеников. Все они были татарами. Потом появились и русские дети. Каждый год их становилось больше, и настало время, когда дети перестали помещаться в здании детского сада. Еще в 2001-м Юрий Лужков пообещал президенту Татарстана построить помещение для школы, но лишь спустя пять лет после этого помещение детсада было снесено. Целый год татарская школа кочевала по зданиям соседних школ и в 2007 году получила наконец свое новое здание на 550 мест, построенное на месте бывшего детсада. В этом здании она продолжает свою деятельность по сей день.

Отмечу, что в те годы татарские предприниматели активно помогали школе материально. К примеру, был замечательный благотворитель, который оплачивал летний отдых всех школьников вместе с учителями в лагерях на морском побережье. В школу потянулись дети самых разных национальностей, живущие в микрорайоне, школа принимала всех желающих. Кратно увеличился контингент школы, который составляют уже не только татары. Было много русских детей, татары уже не составляли большинство. Помимо реализации единой для российских школ основной образовательной программы, изучение татарского языка было для всех детей обязательным.

— Но сейчас большинство учащихся в школе — дети мигрантов: таджики и узбеки. Почему так получилось?

— Школа расположена в районе компактного проживания мигрантов и является важной площадкой адаптации детей из их семей к жизни в столице. Это прекрасные дети, и они тоже имеют право на образование. Мы не можем им отказать в этом праве и помогаем им социализироваться в мегаполисе.

На базе школы специалисты Института русского языка имени Пушкина и Института мозга Высшей школы экономики проводят исследования в области понимания текста и мышления на русском языке среди учащихся со слабым владением русским языком. Результатом «Исследования чтения на русском языке у младших школьников» стали рекомендации по методике обучения русскому языку двуязычных учащихся.

— Но почему тогда так сократилось количество татар среди учеников?

— Думаю, причина отчасти и в том, что у нас нет своего дошкольного отделения. Сейчас дети из детских садов почти автоматически переходят в ту школу, при которой садик числится. Родителей убеждают в том, что они обязаны написать заявление о переводе детей именно туда. Исключением становятся только те татарские семьи, которые целенаправленно ведут детей в нашу школу, и даже меняют местожительство поближе к нам.

Возможно, играет роль и недостаток информации о школе, хотя мы стараемся рекламировать ее как можно больше, пишем о ней в местные газеты, выступаем на радио и ТВ, на концертных площадках города, проводим дни открытых дверей, распространяем листовки и размещаем баннеры на больших мероприятиях, таких как Сабантуй. В этом учебном году поступили 26 детей-татар.

«Школа была в поле внимания республики с первых дней ее деятельности» Фото: tatmsk.tatarstan.ru

«Культура не может передаваться генетически, она не может быть унаследована»

— В целом нужны ли татарам Москвы школы с татарским языком? Говорят, что даже сейчас желающих изучать татарский язык в школе единицы.

— Этнокультурное образование направлено на сохранение этнокультурной идентичности личности путем приобщения к родному языку и культуре с одновременным освоением ценностей мировой культуры. Школы обязательно нужны. Во-первых, те дети, которые изучают язык в нашей школе, с удовольствием посещают уроки татарского. Значит, интерес к изучению родного татарского языка есть.

Мне звонили коллеги-директора из разных районов Москвы за советом, как им быть в ситуации, когда к ним обращаются родители с просьбой организовать изучение татарского языка. Но просьбы не могут быть удовлетворены в силу объективных причин. Во-первых, из-за перенасыщения образовательных программ обязательными предметами. В связи с ограничениями по СанПин сложно найти место для татарского языка в учебном плане. Во-вторых, заявления о желании изучать татарский пишет очень мало родителей. Школе экономически невыгодно держать в штате учителя с маленькой нагрузкой. Даже если такого учителя примут в штат, то ему не смогут обеспечить достойную зарплату, так как она зависит от ученико-часов: чем меньше учеников в классе, тем меньше размер оплаты труда. Поэтому татарским родителям в любой школе Москвы надо объединяться и просить администрацию организовать уроки татарского языка для целых групп детей пусть даже в системе дополнительного образования или внеурочной деятельности.

Каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, которая не может передаваться генетически, не может быть унаследована. Для ее передачи последующим поколениям в роли «проводника» для связи между поколениями необходим язык. Без языка каждое поколение начинало бы свое развитие сначала. То есть язык — носитель памяти, а память — непременное условие преемственности и развития.

— При вас татарский язык преподавался в каком формате? Сколько часов в неделю?

— Когда я была назначена директором, преподавание языка уже велось только по одному часу в неделю для всех и только в начальной школе. Я понимала, что для освоения языка этого очень мало. Если не продолжать уроки татарского дальше в основной школе, значит, стереть из памяти детей все выученное до четвертого класса, то есть свести на нет весь затраченный труд.

Поэтому мы с заместителем стали изыскивать возможности для увеличения количества часов и обеспечения преемственности в обучении. Получилось. Мы стали преподавать по два часа в неделю — один час по учебному плану в разделе по выбору, по одному часу во внеурочной деятельности или практикумы, и только тем, кто желает его изучать. Класс делится на две группы: одна учит татарский язык, вторая — русский. И продолжили его изучать в 5-м и далее в 6-м классе. Решили продолжать до 8-го класса.

— Помогал ли школе Татарстан?

— Школа была в поле внимания республики с первых дней ее деятельности. Первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев показывал большую заинтересованность в ее становлении, в постройке нового здания. У него были очень хорошие отношения с Юрием Лужковым, в те времена был заключен договор о сотрудничестве между Москвой и Татарстаном. Мы как раз с детьми выступали в мэрии на торжествах по поводу заключения договора.

Школа в свое время получила в дар от республики автобус для перевозки учащихся. К сожалению, автобус свой ресурс выработал и был утилизирован уже при моем директорстве. При Лемме Исхаковне были подарены звукоусилительная аппаратура для оснащения актового зала, интерактивные доски. И министерство образования Татарстана поддерживает нас постоянно, обеспечивая учебниками по татарскому языку и литературе и другими учебно-методическими пособиями, наглядными материалами. Фонд библиотеки школы не раз пополнялся татарской художественной литературой, подаренной всемирным конгрессом татар и лично раисом республики Рустамом Нургалиевичем Миннихановым.

В 2011 году Рустам Нургалиевич посетил нашу школу. Мы получили в подарок также оборудование для двух лингафонных кабинетов — это компьютеры и гарнитуры по 15 комплектов. Как раз в тот момент, когда это оборудование нам было крайне необходимо. На 25-летие школы республика подарила нам интерактивную панель. Казанский федеральный университет оборудовал центр Каюма Насыри компьютером, смарт-панелью и веб-камерой. У нас есть возможность проводить телемосты с КФУ, видеоконференции с Казанью. Там же ежегодно мы пишем татарский диктант.

У нас много партнерских школ в республике, с которыми мы обмениваемся опытом, посещаем уроки друг друга, участвуем в общих мероприятиях. Министерство образования Татарстана регулярно приглашает нас к участию в совещаниях для школ с преподаванием татарского языка. Наши дети участвуют в олимпиадах по татарскому языку. И что нашим детям особо нравится, так это ездить в Татарстан на смены языковых лагерей, откуда они возвращаются полными сил и мотивации к дальнейшему изучению родного языка. Иногда после возвращения с этих смен они даже учат своих родителей говорить по-татарски.

Активно сотрудничаем с полпредством, национально-культурной автономией татар, духовным управлением мусульман России, чувствуем поддержку лично Равиля Гайнутдина. Он ежегодно отправляет семьи из нашей школы на фестиваль семейных традиций в Суздале.

«Шанс сохранить школу как самостоятельное учреждение есть» Фото: tatmsk.tatarstan.ru

«Для меня это решение означало угрозу ее существованию»

— Год назад вы не прошли аттестацию. Вам объяснили причины? Как вы сами это восприняли?

— Решение комиссии не комментируют. Просто на экран выводится результат голосования, председатель комиссии объявляет — аттестован или нет. Несмотря на то что большинство показателей школы соответствовали оптимальным, члены комиссии, видимо, посчитали неубедительными мои ответы на вопросы о недостаточном охвате детей дополнительным образованием. Прозвучал и неожиданный вопрос, какими я вижу перспективы школы, не думаю ли я о смене ее статуса. Понимаю, что должна была держать удар, собраться и доказать, что свою основную задачу — обеспечение качества образования — школа выполняет достойно. До сих пор не могу себе объяснить, почему не перечислила все наши достижения, хотя ясно, что по справке и так все было видно.

Решение было неожиданным, потому что ранее я 3 раза проходила аттестацию при гораздо скромных достижениях. Но случилось то, чему суждено. Первая мысль, пришедшая в голову: что будет со школой? Для меня это решение означало угрозу ее существованию. Я к школе очень трепетно отношусь. Когда я училась в музыкальном училище, нам говорили: ты не должна себя в музыке любить, ты должна любить музыку в себе. То же самое в школе — я любила коллектив, детей, родителей. Не любила командовать, а предпочитала демократичную атмосферу, просто говорить с сотрудниками и вместе находить пути решения задач. Поэтому после неаттестации я прежде всего думала не о своем месте в школе, а о том, что случилось непоправимое для школы, неужели пропадет целая школа — результат труда стольких поколений. Это удар и для родителей, которые нам доверились, специально селились в этом районе, они хотели эту школу.

Примерно через неделю заместитель руководителя департамента Александр Тверской пригласил меня на беседу о дальнейших планах на трудоустройство. Во время беседы со мной он сказал, что я могу подать заявление на повторную аттестацию, но при успешной аттестации я могу быть назначена руководителем любой московской школы, кроме нашей. Не могу сказать, на какие правила или нормативные документы он ссылался. Я ответила, что не вижу себя работающей в других школах и вообще в системе образования я оказалась только ради нее. На что он ответил вопросом: «Вы что, приватизировали эту школу?»

— Кого вы видели своим преемником на посту директора? Вы кого-то предлагали вместо себя?

— На самом деле я еще задолго до аттестации думала о том, что мне уже пора заняться своим здоровьем, оставить работу и найти татарку или татарина, который мог бы заменить меня и стать следующим руководителем школы. Искала среди аттестованных заместителей директоров московских школ. Разговаривала с талантливыми, крепкими и образованными членами управленческих команд. Среди них были даже идейные, болеющие за татарскую культуру, но ни один из них не согласился уходить из своего коллектива. Решающим фактором был размер оплаты труда. В маленькой школе зарплата небольшая, так как численность учеников невелика.

Поделилась своими мыслями с председателем управляющего совета школы Рушаном Аббясовым. Он познакомил меня с коллегой, работающим директором большого образовательного комплекса в одном из регионов. Мы встретились, побеседовали. Я рассказала обо всех проблемах маленького учреждения, каковой является наша школа, об организации образовательного процесса, о контингенте, коллективе. Он татарин, носитель культуры и языка, достаточно опытный директор, все воспринял как есть. И мы договорились, что в следующем учебном году он придет в наш коллектив, пройдет аттестацию, и я спокойно смогу написать заявление об освобождении от должности. К сожалению, мы не успели осуществить задуманное.

— Известно ли вам, участвует ли Татарстан как-то в разрешении ситуации вокруг школы? Есть ли шансы, чтобы ее оставили в том виде, как она сейчас работает?

— Да. Были обращения в департамент образования, и в правительство Москвы с письмами сначала в мою поддержку, а этой осенью уже о сохранении школы как самостоятельного учреждения. Обращались и Рушан Аббясов, и Равиль Гайнутдин. Ответы пока так и не последовали. К сожалению, мне кажется, что ответ будет отрицательным. Мне кажется, действовать надо не письмами, а личным разговором.

Но шанс сохранить школу как самостоятельное учреждение есть, если директор школы, управляющий совет и родители будут тверды в своем решении и не дадут согласия на самоликвидацию школы. Сейчас решающий момент. Если выдержат до конца, не побоятся, то школу тогда можно сохранить.

«Понимаю, что должна была держать удар, собраться и доказать, что свою основную задачу — обеспечение качества образования — школа выполняет достойно. До сих пор не могу себе объяснить, почему не перечислила все наши достижения, хотя ясно, что по справке и так все было видно» Фото: tatmsk.tatarstan.ru

«Невозможно привить любовь к языку только в школе, даже на самых творческих и интересных уроках»

— По итогам последних двух переписей населения численность татар в Москве уменьшилась на 60 тысяч. Как вы это объясняете? Говорит ли это о том, что ассимиляция усилилась и еще два десятка лет о татарах в Москве напомнят только названия улиц?

— Известный казанский этнолог Дамир Исхаков писал, что при нынешних темпах ассимиляции татары исчезнут через 50 лет. Пророчество Гаяза Исхаки «Гибель через двести лет» тоже может сбыться когда-нибудь. Ассимиляция неумолимо поглощает народы.

Полагаю, что сказывается все вместе — и смешанные браки, и демографическая ситуация. Нет прироста рождаемости. Что касается переписи, то, может, просто не все участвовали. В том числе пожилые. Например, если бы я за маму с ее согласия не прошла все этапы электронной переписи, то ее бы тоже не зафиксировали. Скорее всего, была и неразбериха в «ковидный» период. Мне кажется, что на самом деле татар не стало меньше физически. Гораздо меньше стало татар, владеющих родным языком.

Для снижения мотивации к изучению родного языка у обучающихся и у родителей есть много причин. Школьники не видят смысла в изучении родного языка, предпочитая изучать языки межнационального общения. И школьники, и их родители предполагают, что родной язык в будущем не играет большой роли, не выполняет даже коммуникативной функции, а значит, трата времени и энергии на изучение не оправданы. Они больше внимания уделяют изучению русского или английского, так как большая часть информации, необходимой им для получения образования и будущей профессиональной деятельности, содержится именно на этих языках. Высшее образование можно получить только на русском языке, исключение — Казань; в делопроизводстве также используется русский язык.

Понимаю, что среди татар нужна интенсивная разъяснительная работа о том, почему важно знать свой язык. Владение родным языком — главное условие сохранения национальной идентичности. Здесь очень важную роль играет семья. Лучшие результаты в изучении татарского языка показывают дети из семей, где дома общаются на родном языке. Именно в семье происходит первое знакомство с историей народа, его культурой, национальными обычаями. Ребенок перенимает те чувства и отношение к своей культуре, которые присутствуют в этой среде.

Все дети должны получать первые знания о родном языке в семье. Для того чтобы родной язык каждого из нас сохранялся, он должен быть материнским. Невозможно привить любовь к языку только в школе, даже на самых творческих и интересных уроках. Если в детстве ребенок не слышал спетых на нем колыбельных, рассказанных сказок, шуток и пословиц, язык не найдет отклика в его душе. Любовь к родному языку, его неповторимому колориту прививается в семье. Только в семье язык приобретает те краски домашнего уюта, семейного тепла, которые заставляют его любить. В школе же ребенок может изучить грамматику, нормы и правила употребления, пополнить словарный запас.

— Не кажется ли вам, что город-миллионник попросту убивает национальную идентичность, которую, как считают некоторые эксперты, как и традиционные ценности, можно сохранить только в сельской местности или малых городах?

— Такое явление тоже имеет место. В городах татарский язык теряет свою основную коммуникативную функцию. Вся коммуникация на работе и в учебных заведениях ведется на русском. Но сейчас тает и надежда на татарскую деревню, потому что она постепенно теряет свои позиции, а основная масса татарского населения проживает сейчас в городе. Когда мы были детьми, у нас в деревне было стыдно и неудобно разговаривать на русском языке не только с родителями, но и со сверстниками.

К нам в село на каникулах приезжали городские дети и осваивали здесь родной язык. А сейчас даже в татарской деревне дети школьного возраста предпочитают общаться на русском языке. Это глобальное явление. Свою роль сыграло и телевидение, и распространение интернета, гаджетов. Когда дети с детства сидят в телефонах, они стремительно начинают терять родной язык даже в татарских семьях. Если родитель ощущает себя татарином, ответственно относится к своему народу, своей культуре, истории и традициям, то он не должен допустить потери татарскости своего ребенка.

Здание татарского культурного центра в Москве Фото: «БИЗНЕС Online»

— Ныне московские татары — это единое сообщество или множество разрозненных?

— В 90-х и последующих годах в Москве было около 16 разных общественных татарских организаций. Все декларировали борьбу за сохранение языка и культуры. Проводилось много мероприятий, круглых столов, концертов. Руководители этих организаций также боролись за создание школы в Москве. Тоже писали обращения, бывало, даже стояли в пикетах. Но, несмотря на одинаковые цели, они были разрозненными. Между ними зачастую наблюдалась нездоровая конкуренция. Руководители критиковали друг друга, претендовали на главенство в татарской общине. Разрозненность не приносила больших достижений в продвижении национальной идеи. Только точечные действия Урала Шарипова и Гульсум Галимовой достигли успеха на пути создания школы.

Сейчас организаций уже не так много. С появлением национально-культурной автономии татар Москвы под руководством генерал-полковника Расима Сулеймановича Акчурина многие объединились в ее составе. В ее структуру вошли и вновь созданные окружные автономии. И активность как-то спала. Действует татарский культурный центр. Там и проводится большинство татарских мероприятий. Есть штаб татар, молодежные объединения, религиозные образовательные центры.

Но особо большой активности я не чувствую. Например, Равиль Калимуллович Ахметшин собирает в полпредстве руководителей разных общественных организаций, я прошу всех делиться информацией о школе хотя бы в соцсетях, надо распространять информацию среди татар Москвы, потому что многие же просто не знают о ее существовании, даже если рядом живут. В итоге интерес к школе проявляли далеко не все. Поэтому считаю, что татары сейчас каждый сам за себя, хотя и посещают мероприятия друг друга.

«Нужно добиваться, чтобы в каждой школе появлялась возможность изучать татарский язык»

— А какова судьба татарского языка в Москве? Есть ли у него будущее, учитывая, что единственная татарская школа на грани закрытия? Да и татарская она условно — количество татар там невелико.

— Думаю, мы еще немного продержимся, так быстро не сдадимся. Даже если школу объединят со школой № 2010, думаю, татарский язык из учебного плана не будет изъят. Я знаю директора школы № 2010 Бронзес Татьяну Евгеньевну как человека слова. Она много лет прожила в Средней Азии, прекрасно знает культуру и менталитет тюркских народов, с уважением относится к татарам. Ее обещание сохранить наши традиции имеют под собой прежде всего человеческую основу. Татарский язык изучаться там будет. Тем более там тоже учатся татарские дети. Они тоже могут присоединиться к нашим и посещать уроки татарского. Главное, чтобы директор оставалась руководителем этого учреждения как можно дольше. А ведь жизнь непредсказуема… Если вместо нее придет другой директор, все может поменяться в одну минуту. Никаких юридических гарантий сохранения языка в учебном плане нет.

Наш язык очень успешно преподается и в татарском культурном центре. Там прекрасные преподаватели, в том числе учитель нашей школы Альбина Валиева. Молодая, энергичная, прекрасно владеет методикой преподавания. Активно использует электронные образовательные ресурсы и игровой контент, и детям на ее уроках очень интересно. Курсы изучения татарского языка организованы также в религиозных образовательных центрах. Если люди записываются на эти курсы, значит, есть еще интерес, есть потребность во владении татарским.

И нельзя забывать о важности владения литературным языком, потому что нация не будет развиваться, если народ будет знать язык только на уровне разговорного. Нужно элементарное знание литературного языка для знакомства с литературным наследием народа и его историей.

— В Москве есть инициативная группа татар, которая считает, что Татарстан должен открыть в Москве частную полилингвальную школу «Адымнар». Имеет ли идея право на существование?

— Да, меня многие спрашивали, не хотим ли мы открыть частную школу. Но если речь о частной школе, это значит, что финансирование будет не из бюджета, а по Конституции каждый народ имеет право изучать свой родной язык в государственной школе.

— В законе есть оговорка о возможностях системы образования, а их, как правило, нет.

— Возможности есть, но ими нужно уметь пользоваться. У нас часто общественные организации говорят, что надо в каждом районе Москвы открыть татарскую школу. Не надо. А нужно добиваться, чтобы в каждой школе появлялась возможность реализовать свое конституционное право изучать татарский язык. А для этого нужна активность родителей.

Мне звонил директор одной из школ и рассказывал, что у него один татарин требовал организовать изучение татарского языка. Но у директора нет возможности сделать это ради одного ребенка. Наверняка в больших комплексах Москвы не один десяток татар может набраться, и для больших групп директор уже может нанять учителя и организовать занятия, пусть это даже будет внеурочка или дополнительное образование. Но нужна активность самих татар, нужны заявления от родителей. Поэтому будущее у татарского языка есть. По крайней мере на наш век хватит. Все зависит от нас самих.