Владимир Путин отметил, что данные деяния — это, безусловно, террористический акт. Кроме того, он подчеркнул, что решения о совершении подобных преступлений, конечно, принимались на Украине на политическом уровне Владимир Путин отметил, что данные деяния — это, безусловно, террористический акт. Кроме того, он подчеркнул, что решения о совершении подобных преступлений, конечно, принимались на Украине на политическом уровне Фото: © РИА «Новости»

Кровавая жатва

4 июня президент РФ Владимир Путин провел рабочее совещание с членами правительства, в том числе обсуждались теракты, произошедшие в Брянской и Курской областях. Напомним, в ночь на 1 июня в Выгоничском районе Брянской области обрушился автомобильный мост. Его обломки упали на проходивший под ним пассажирский поезд №86 сообщением Климов – Москва, локомотив и вагоны сошли с рельсов. Семь человек погибли, более 100 пострадали.

Аналогичная ситуация случилась и на Курщине. Так, в ночь на 1 июня на 48-м километре трассы Тросна – Калиновка Железногорского района Курской области во время движения грузового локомотива произошло обрушение моста.

«Часть поезда рухнула вниз на автомобильную дорогу, которая находилась под мостом. Началось возгорание тепловоза — сотрудники МЧС его оперативно локализовали. Остальные составы находятся на платформе железной дороги», — прокомментировал ситуацию врио губернатора Курской области Александр Хинштейн в своем телеграм-канале.

Путин отметил, что данные деяния — это, безусловно, террористический акт. Кроме того, он подчеркнул, что решения о совершении подобных преступлений, конечно, принимались на Украине на политическом уровне. Важно, что данные преступления целенаправленно применялись против гражданского населения. После чего президент выразил крайне неприятную для режима Владимира Зеленского мысль. «Это только подтверждает наши опасения в том, что и без того нелегитимный режим в Киеве, захвативший когда-то власть, постепенно перерождается в террористическую организацию, а ее спонсоры становятся пособниками террористов», — сказал он.

Т. е., говоря более конкретно, президент России верно отметил, что в рамках текущей эскалации конфликта противник пытается действовать за пределами понятного военно-правового поля. Противник, не имея возможности воевать полноценно, начинает перекладывать груз боевых действий на гражданское население. Если ранее это были единичные акции вроде убийства Дарьи Дугиной или Владлена Татарского, то сейчас киевский режим пробует перейти на новый уровень.

В данном материале мы попробуем разобраться, что именно привело к таким решениям, насколько они очевидны, а также как это сказывается непосредственно на гражданском населении Украины.

Наиболее характерные примеры постколониальных войн — во Вьетнаме, Ираке, Афганистане. Причины были разные, длительность и результаты конфликтов — тоже, но главная особенность — одна из стран всегда была подавляюще сильнее Наиболее характерные примеры постколониальных войн — во Вьетнаме, Ираке, Афганистане. Причины были разные, длительность и результаты конфликтов — тоже, но главная особенность — одна из стран всегда была подавляюще сильнее Фото: © Andrei Solomonov / Russian Look / www.globallookpress.com

В огне поражений

Разумеется, террор против гражданских лиц, в том числе массовый террор, не изобретение команды Зеленского, а старейшая практика. Если посмотреть вглубь веков, то какую-то тысячу лет назад это было нормой: взять в заложники семьи военных противников — норма для Средневековья. С годами нравы постепенно смягчались, но тем не менее жизнь под оккупацией всегда была не сахар.

Однако последний раз такое в массовом порядке выполняла немецкая армия в годы Второй мировой, что было однозначно признано военным преступлением, инициаторы которого получили заслуженное наказание — виселицу.

В XX веке ситуация приобрела несколько другой характер. Войны, которые бы велись между равными по силе соперниками, стали по очевидным причинам невозможны, зато вторая половина столетия отметилась россыпью пожаров между неравными соперниками. Наиболее характерные примеры постколониальных войн — во Вьетнаме, Ираке, Афганистане. Причины были разные, длительность и результаты конфликтов — тоже, но главная особенность — одна из стран всегда была подавляюще сильнее.

Однако если СССР в своей афганской кампании пытался построить светлое социалистическое будущее в Средней Азии, то США на Ближнем Востоке занимались отмыванием денег в интересах конкретных людей. Как следствие, государственные структуры начинали стремительно деградировать, а специфические группировки с местным колоритом — усиливаться. Собственно, демон «исламского терроризма» появился благодаря «благотворной» работе американских спецслужб. Сначала как альтернативная структура, борющаяся с просоветскими силами в Афганистане, а чуть позже — как полноценные квазигосударственные элементы в разоренном Ираке. Наиболее известным и страшным явлением, полученным из этой кипучей деятельности, стала ДАИШ*.

Ввиду того что подобная квазигосударственная структура, с одной стороны, получала финансирование, а с другой — не имела средств для установления полноценного контроля над территорией, единственное, что она могла дать непокорному населению, — это страх.

Кампания в Сирии показала, что убийства чиновников, подрывы гражданского автотранспорта, казни семей военных демотивируют вооруженные структуры не меньше, чем поражения на фронте. Более того, на фронте может быть полный порядок, но если тыл горит — армия перестает действовать. В ситуации, при которой конкретному командиру проще сложить оружие, чем выполнять приказы начальства, ибо таким образом он может спасти себе жизнь, армия начинает разваливаться на отдельные составляющие. Однако это «война не по правилам»: уничтожение гражданских — преступление. И если страна собирается сохранять хоть какую-то законность, то ей худо-бедно, но приходится это правило выполнять. Отметим, что даже Израиль, занимающийся тем, что в СССР классифицировали как «государственный терроризм», не может себе позволить уничтожать членов семей иранских военных.

В 2014 году тогда еще президент Украины Петр Порошенко оценил, что в начавшейся войне с Донбассом ряд соединений просто отказались участвовать в так называемой антитеррористической операции, по сути, карательной, против восставшего Донбасса В 2014 году тогда еще президент Украины Петр Порошенко оценил, что в начавшейся войне с Донбассом ряд соединений просто отказались участвовать в так называемой антитеррористической операции, по сути, карательной, против восставшего Донбасса Фото: © Yevhen Kotenko / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

Причерноморский Молох

После начала специальной военной операции многим казалось, что киевский режим скоро рухнет. Однако скованная западным стальным корсетом Украина не начала разваливаться на отдельные директории. Более того, благодаря тому, что внутренних противников у режима Зеленского фактически не осталось, государство смогло худо-бедно выполнять свои функции.

Проблема заключалась в том, что Украина была объективно слабее России. От наличия адекватных вооруженных сил, военных ресурсов, денежных средств до поставленных задач. Если Москва хотела (на 2022 год) вернуть ситуацию к примерному статус-кво, то Киеву ставилась явно непосильная задача: победить на поле боя, вернуть утраченные из-за военного переворота регионы и получить необходимые гарантии (вхождение в блок НАТО) для дальнейшего продолжения текущего политического курса.

Впрочем, задача начала решаться средствами западных союзников режима. Случилось буквальное разделение труда: Запад заполнял недостающие элементы в обучении личного состава, финансировании, разведке, поставке вооружений, а также, что не менее важно, политическом и финансовом давлении на Россию, а Украина поставляла живой товар — людей, которые должны были победить на поле боя.

Важно отметить, что уже к этому времени на Украине был сформирован механизм внутреннего террора. После государственного переворота в 2014 году появившийся политический режим верно учел свои слабости. Во-первых, около половины населения вовсе не желало иметь дурные отношения с Россией, а подавляющее большинство не хотело воевать вовсе. В стране существовали политические партии, которые, безусловно, нельзя назвать пророссийскими, но при резком крене украинской политики они выглядели именно так.

Кроме прочего, тогда еще президент Украины Петр Порошенко оценил, что в начавшейся войне с Донбассом ряд соединений просто отказались участвовать в так называемой антитеррористической операции (в Киеве это называлось АТО), по сути, карательной, против восставшего Донбасса.

Чтобы это исправить, киевский режим не без помощи иностранных кураторов сформировал аппарат принуждения и насилия, который достаточно быстро внедрил в структуру ВСУ одиозных националистов, запретил все более-менее умеренные политические партии, а также начал персональный террор против активистов. Наиболее характерным примером стало убийство журналиста Олеся Бузины. Убийцы были найдены, но не понесли никакого наказания. Разумеется, это даже не вершина айсберга, но небольшой фрагмент. Ради «свидомости» Киев перетряс управленческие кадры, оставив «политически благонадежных». В итоге аппарат управления заполнили люди, пришедшие на волне Евромайдана.

Как следствие, к 2022 году украинская власть уже была наполнена людьми, склонными ради политической целесообразности жертвовать законностью. А главное — силовые структуры привыкли к тому, что незаконные действия в отношении сомнительных лиц не будут иметь последствий.

Однако проблема как будто не ощущалась. Информационный аквариум, в который погрузилась Украина, сформировал достаточно убедительную для обывателя версию событий: «Россия слабая, они бегут, еще чуть-чуть, мы победим, весь мир с нами». Но кое-что начало меняться в следующем, 2023 году.

Когда они пришли за мной

Россия, как мы помним, разобралась в том, что происходит, достаточно поздно. Наша страна, искренне думая, что «можно просто объяснить, почему это правильно, и все сразу поймут, они же не глупые люди», где-то полгода после начала специальной военной операции находилась в некотором недоумении. Эта расслабленность ей дорогого стоила. Сначала пришлось уйти из Черниговской и Киевской областей, покинуть Сумскую, а осенью отступить из-под Харькова и оставить противнику на растерзание Херсон. Но урок был получен, механизм государственной машины запущен, и российские войска начали перемалывать наступающие украинские.

Киев, впрочем, как будто этого не заметил. Зимой – 2022–2023 на Украину шли колоссальные потоки тяжелой бронетехники, артиллерии, танков. Украинские военные десятками тысяч проходили скорейшее обучение на западных полигонах. Киев готовился к главному событию того года — летнему наступлению, которое, как мы теперь знаем, успешно провалилось.

Все, что передали западные союзники, все, кого украинская власть сумела насобирать в пехоту, сгорели в запорожской степи, пройдя считаные сотни метров, так и не дойдя до укреплений, прозванных «линией Суровикина». И вот тут рядовой украинец понял: что-то не так. Вместо того чтобы видеть украинских бойцов, непривычно моющих сапоги в Азовском море, он видел разрастающиеся кладбища и огромное количество инвалидов, которые один за другим на чем свет стоит материли «злочинну владу», которая «кинула» их буквально со всеми обещаниями. Разумеется, после такой «рекламы» идти и воевать против «клятых оккупантов» желания не было.

И вот тут Киев перешел на систему гражданского террора, дав полномочия сотрудникам ТЦК ловить «живое мясо» на улице. Интересным образом случилось то, о чем говорил пастор Мартин Нимёллер: «Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому». Украинский Молох сожрал всех, кто мог хотя бы пискнуть против насильственной мобилизации и персонализированного беззакония.

Вдруг украинский мужик буквально осознал, что он не может пользоваться хоть какими-то политическими правами, не может сменить власть (и парламент, и «президент» Украины должны были переизбраться еще в 2024 году), не может покинуть Украину, а теперь — не может отказаться от того, чтобы стать пушечным мясом. Более того, за 10 лет новой власти у нее сформировался настолько эффективный аппарат подавления инакомыслия, что даже обсудить свои политические проблемы весьма и весьма опасно.

Спустя три года с начала боевых действий оказалось, что крупнейший в истории военный альянс не в состоянии выдать столько же боеприпасов, вооружения и бронетехники своим подшефным, сколько выдает одна Россия Спустя три года с начала боевых действий оказалось, что крупнейший в истории военный альянс не в состоянии выдать столько же боеприпасов, вооружения и бронетехники своим подшефным, сколько выдает одна Россия Фото: https://ru.freepik.com/

Террор как система

Тем временем ситуация на фронте сначала стабилизировалась, а потом медленно начала разворачиваться против украинской стороны. Причин для этого много. Во-первых, оказалось, что оружия, боеприпасов и бронетехники у России больше. Больше с учетом того, сколько блок НАТО и другие союзники передавали Киеву. Кроме того, сказалось и то, что Россия сумела развернуть свое военно-промышленное производство, а Запад — нет.

Во-вторых, как бы ни хорохорились западные военные, прямого практического опыта участия в большой полноценной войне у них не было. У России, впрочем, тоже, но структура Генерального штаба, министерства обороны, решающих чисто военные, а не политические задачи, достаточно быстро адаптировалась к тому, как и какими средствами ведется эта война.

В-третьих, это откровенно наплевательское отношение украинского командования к собственной пехоте и внутренняя коррупция. Конечно, у России, как это часто бывает, оказалось, что интенданты — жулики, о чем говорят десятки уголовных дел в отношении высокопоставленных лиц из минобороны. Но тот объем бардака, который продемонстрировали Запад и Киев, не шел ни в какое сравнение с российским. Когда воровство является системообразующим, крадут все: от министра обороны, покупающего провиант по цене, превышающей рыночную в 10 раз, до комбата, который не списывает мертвые души, с которых получает денежные переводы. И результат будет очевидным.

Кроме того, спустя три года с начала боевых действий оказалось, что крупнейший в истории военный альянс не в состоянии выдать столько же боеприпасов, вооружения и бронетехники своим подшефным, сколько выдает одна Россия. Более того, экономические рестрикции, введенные на РФ, как это ни парадоксально, сильнее ударили по странам, вводившим их, чем по самой России.

Все это вкупе привело к тому, что Киев начал отступать, а медийная картинка — портиться. Поправить это режим Зеленского попробовал в августе 2024-го, начав курскую авантюру, активно распространяя мысль, что «у нас захватили область, вот мы захватили область, все при своих». Цена этому маневру — более 70 тыс. унавозивших Курскую землю вээсушников. Из Курской области же Киеву пришлось уйти.

Таким образом, негативный новостной фон и перманентное усиление Российской армии начали все интенсивнее влиять на вооруженные формирования Украины. Так, на конец мая 2025 года, согласно официальным украинским данным, ВСУ имеют 213 722 уголовных дела по статье «Дезертирство», из которых более 90 тыс. открыты только в 2025-м. Тенденция очевидна. Кроме того, уже внутри Украины население начало более чем активно препятствовать деятельности сотрудников ТЦК, в том числе нападать на них группами в десяток-другой человек. Разумеется, все это также повлияло на последующие решения.

Ложь как информационный стиль

Принято считать, что Зеленский, будучи артистом, верно понял суть любого конфликта и всегда старается прежде всего ради картинки, осознавая ее значимость, мол, специфика такая. Трудно сказать, насколько это верно, ибо тот боевик Шамиль Басаев, не будучи артистом ни в какой степени, прекрасно понимал, что при захвате больницы самое главное — это журналисты с видеокамерами, которые покажут его триумф.

В случае же с Зеленским ситуация выглядит более сложно. Во-первых, нужно любой ценой замедлить продвижение российских частей. Известно, что российские войска стараются не бить по гражданским, не наносить удары по местам, где с высокой долей вероятности могут находиться мирные люди. А значит, вести оборону в таких местах будет проще.

Так, отвечая на вопрос журналиста, почему власти не эвакуируют население из прифронтовых регионов, Зеленский сначала немного слукавил, ответив, что не всегда есть коридоры для эвакуации, но дальше заявил как будто невозможное: «Но я вам хочу сказать: если город будет пустой, его намного проще захватить». Буквально признав, что он, как и его коллеги из ДАИШ*, использует гражданских как живой щит.

Более того, как узнали испанские журналисты, еще в феврале этого года Зеленскому был представлен проект, согласно которому малые мастерские по производству дронов и боеприпасов будут располагаться в жилых домах. Очевидно, что в случае поражения такого «заводика» погибнут и мирные жители, а кроме того, Киев получит удовлетворительную медийную картинку.

Второй момент — это террор непосредственно на территории России. Отметим, что подрывы мостов, из-за которых под удар попали гражданские, — это разовые акции, делать такое слишком сложно, вероятность того, что схему раскроют, высокая, т. е. овчинка выделки не стоит. Это не значит, что такого больше не повторится, просто не на этом будут сосредоточены главные силы.

Отметим, что запуск дронов из контейнеров по российским стратегическим ракетоносцам в Мурманской и Иркутской областях не совсем террор. Тут нужно отдать должное противнику: цели были военные, операция была сделана на зависть. Впрочем, будем надеяться, Россия верно воспримет этот урок.

Разумеется, отдельным направлением является засылка диверсантов или вербовка людей, уже находящихся внутри РФ, которые пытаются устраивать террористические акты точечно. В данном случае об их количестве свидетельствуют регулярные сообщения из ФСБ и МВД о поимке таких людей.

Отдельно отметим удары украинских беспилотников, которые зачастую наносят урон не столько военным объектам, сколько все так же работают на картинку «россияне тоже чувствуют войну». Так, новым командующим украинскими силами беспилотных систем стал лейтенант ВСУ Роберт Бровди с позывным «Мадьяр», возглавляющий группировку дронщиков «Птахи Мадьяра», которая часто хвалилась тем, как они начиняют свои дроны ядовитыми веществами.

Как верно отмечает ветеран СВО и разработчик БПЛА Илья Янсен, Мадьяр не столько военный специалист, сколько медийное лицо и организатор, пиарщик, бизнесмен, человек, умеющий привлекать ресурсы.

«Теперь у него в руках вся структура СБС, критически важная для ВСУ, особенно на фоне нехватки артиллерии и реактивных систем. И теперь новый командующий будет превращать критически важные для ВСУ беспилотники в пиар-инструмент. Беспилотники должны усиливать фронт, а не заменять собой армейскую тактику. Сейчас же мы видим, как Киев окончательно уходит от классической военной стратегии в информационные террористические спецоперации, где главная цель — не победа на земле, а картинка в интернете», — говорит он в разговоре с изданием «Донецк Медиа».

Данное решение — палка о двух концах. С одной стороны, скорее всего, подлые удары по гражданскому населению будут усилены, с другой — это говорит о том, что Украина не будет более пытаться интегрировать СБС в армейскую вертикаль. А значит, скорость принятия решений непосредственно на фронте, как технологических, так и оперативно-тактических, будет снижена.

В конечном итоге можно сказать, что совокупность принятых решений и позволила дать президенту Путину оценку о том, что режим в Киеве уверенно перерождается в аналог ближневосточных террористов. Однако остается вопрос: что в этой ситуации делать России? Как отвечать?

Стратегическое мышление

Проблема любого террора в том, что он раскачивает общество. Людям буквально становится страшно. Как следствие, люди хотят, чтобы это прекратилось, а нанесший ущерб понес аналогичное наказание — зуб за зуб, глаз за глаз. С одной стороны, требование справедливо, с другой — ошибочно.

Бомбить украинский жилой сектор в ответ на то, что Украина бомбит российский, бесполезно. Во-первых, организаторы бомбежек останутся при своих, во-вторых, ценные боеприпасы будут израсходованы впустую, в-третьих, армия на земле не получит необходимой поддержки (а уничтожение выявленного склада боеприпасов тоже поддержка), потеряет в темпе, значит, время окончания боевых действий опять сдвигается в будущее.

Как следствие, никаких «ответов» быть не должно, кроме тех, которые связаны с непосредственным купированием обнаруженной проблемы. Вместо этого Россия должна иметь стратегию. Говоря проще, план, который бы воздействовал на противника и в конечном итоге приводил к улучшению позиций на том или ином участке фронта, в том числе информационного. В качестве примера можно взять последние переговоры в Стамбуле.

Киев туда ехал с твердой программой: «Ни пяди земли, вынудить русских выглядеть варварами и людоедами». С одной стороны, можно было бы публично расплеваться с украинской переговорной группой, показав «потужность», а с другой — можно было поступить хитрее. Российская группа обошла вопрос о невыгодном 30-дневном перемирии, прочих призраках Минских соглашений и предложила то, от чего Киев не смог отказаться. Россия предложила украинской переговорной группе забрать своих мертвецов, в результате чего Киев оказался парализован: забрать все 6 тыс. гробов он не может (на момент написания текста Украина согласилась принять 1 212 тел погибших), отказаться от них публично не может; места, чтобы их хранить, просто нет.

В военном отношении делается примерно то же самое. План воздействия на противника не должен быть привязан к его непосредственным действиям, он должен отвечать предполагаемым действиям наших войск. Завод по производству дронов должен быть уничтожен не как ответная мера, а как место, которое производит средства поражения, используемые против России.

При этом вполне вероятно, что для конкретной ракеты может найтись и более приоритетная цель, если такая разведана. Сказать, какая логика в современных российских ударах, сложно: во-первых, о них никто подробно не отчитывается, кроме дежурного «все цели поражены»; во-вторых, непонятно, что знают в нашем центре принятия решений о целях, как они между собой связаны и связаны ли.

И судя по тому, что фронт не быстро, но неумолимо движется на запад, количество дезертиров в вооруженных формированиях Украины растет с геометрической прогрессией, США постепенно выходят из обеспечения Киева всем необходимым, а финальный обмен телами состоялся в соотношении 1 212 к 27 не в пользу Украины, — это единственно верная стратегия.