Юрий Суворов: «Мы дожили до времени, когда фронтовиков могут не уважать»

Юрий Суворов: «Общество стало по-другому смотреть на СВО. Главное — не создавать видимость того, что делается во благо» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если страна воюет, то за правое дело»

Последние несколько месяцев вовсю идут разговоры о том или ином мире, о переговорах. Так или иначе, мир когда-нибудь наступит. И многих-многих ребят придется возвращать к мирной жизни. Наша страна имеет большой опыт — и позитивный после Великой Отечественной войны, и негативный — Афганистан, Чечня и другие конфликты.

Конечно, что касается опыта ВОВ, то мы не можем всерьез судить о нем, ведь мы не жили в то время. Очень многие факты до сих пор скрыты, и мы зачастую не знаем, как все происходило на самом деле.

Но начнем с того, что в те времена появилось слово «фронтовик», и оно было уважаемым. Отношение к фронтовикам было особенным — не таким, как сейчас. Недавно был пример: боец из 11-й бригады ВДВ получил тяжелое ранение и ехал эшелоном через Казань. Его готовы были разместить в местном госпитале, но за это требовали деньги. Т. е. мы дожили до времен, когда такие вопросы решаются на финансовом уровне. В итоге боец попал в госпиталь города Тоцкое, где ему не оказали должной помощи. Позже он оказался в Самаре, где его буквально бросили. У него был раздроблен таз, он просил врачей о помощи, но никто не обращал на него внимания — никому был не нужен.

Мы дожили до времени, когда фронтовиков могут не уважать. Общественное мнение разделилось: кто-то против СВО, кто-то, наоборот, за правопорядок, за идею. У последних есть цель, они помогают фронту, а есть те, кого мы называем «ждунами» и т. д. Эти люди тоже формируют свое мнение, и власть к нему прислушивается. Вспомним случаи, когда неравнодушные граждане проводили автопробеги в поддержку специальной военной операции. Каждый из них приходилось согласовывать. Почему? Потому что есть недовольные, которые пишут протесты, и их голос учитывают. Такого быть не должно. Если страна воюет, то воюют все за правое дело.

«Мы постоянно ездим на фронт, общаемся с ребятами. Они все адекватные, нормальные» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Как такового «синдрома войны» у людей мало»

Тем не менее СВО рано или поздно закончится, и уже сейчас нужно создавать реабилитационные центры. Я задавал вопрос раису республики о создании хотя бы одного стационарного лагеря в Татарстане. Там должна проходить адаптация бойцов, а также их взаимодействие с молодым поколением, что не менее важно.

Мы проверяли это на практике в нашем десантном лагере для детей в 2022 году. Тогда приезжали бойцы с фронта — контуженные, раненые, замкнутые. Мы приводили их в лагерь, показывали, как устроена жизнь, как идет общение с детьми, как преподаются военно-прикладные дисциплины. И бойцы буквально оживали, вспоминали, что они тоже люди. Смена длилась неделю, и за это время боец адаптировался, его угрюмое выражение лица сменялось улыбкой. Многие из них оставались на следующую смену инструкторами. Некоторые вернулись к нормальной жизни, женились, завели детей.

Один из наших бойцов служил в Сирии, участвовал в гостомельской операции, был в других горячих точках. После окончания контракта вернулся в родной район, где теперь преподает детям танцы. И он счастлив.

Вообще, как такового «синдрома войны» у людей мало. Мы постоянно ездим на фронт, общаемся с ребятами. Они все адекватные, нормальные. Этот синдром встречается у 10% — у тех, кто получил тяжелые контузии или имеет слабую психику.

«Нужно помогать тем, кто получил увечья, выполняя долг. После Великой Отечественной войны говорили: «Раненые выиграли войну». Их уважали. Сейчас, надеюсь, не будет калек, вынужденных попрошайничать, как после Афгана или Чечни» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Среди моих товарищей нет мнения, что боец с тяжелым ранением неполноценный»

После СВО можно найти себя в любой сфере. Можно работать руками, можно головой. Сейчас наши ребята проходят отбор в «Батырлар», готовы развивать направление патриотического воспитания молодежи. Я неоднократно говорил: нужно сеять зерно, чтобы собрать урожай. Время для этого уходит, поэтому работать надо постоянно, иначе вырастут такие же потребители, как в 90-е. Необходима системная работа, в том числе с родителями. Ребенок как пластилин: что в него заложишь, то и получится. Сегодня дети вспоминают о фронтовиках только в памятные даты — 23 Февраля, 9 Мая. Министерство образования забывает об этом в остальное время. Но уроки мужества должны быть круглогодичными, а не сводиться к разовым мероприятиям.

Нужно помогать тем, кто получил увечья, выполняя долг. После Великой Отечественной войны говорили: «Раненые выиграли войну». Их уважали. Сейчас, надеюсь, не будет калек, вынужденных попрошайничать, как после Афгана или Чечни.

Сегодня ребята получают полноценную помощь: протезирование конечностей с последующей заменой. Это делается на государственном уровне.

Среди моих товарищей нет мнения, что боец с тяжелым ранением неполноценный. У меня много знакомых, занимающихся паралимпийским спортом. Мы формируем команду из ребят, прошедших СВО, в том числе с протезами. Они тренируются, чувствуют себя нужными.

Что касается работы, этим предстоит заняться нам. Многие, уходя на фронт, оставались прикрепленными к заводам и организациям. Эти предприятия должны поддерживать их, помогать в адаптации.

Кого-то придется переучивать. Те, кто может работать сидя, могут осваивать IT-технологии. Но для этого нужно создавать базу. Также важно работать с семьями, чтобы они приняли бойца любым.

Да, чем займутся многие из тех, кто вернется на гражданку, сложный вопрос. После Великой Отечественной СССР стал восстанавливать страну: строили города, заводы, был промышленный бум.

Сейчас у нас новые регионы, где множество разрушенных населенных пунктов — от деревень до городов. Работы там хватит. После ВОВ народ сплотился и поднял страну. Главное — не повторить ошибку Украины, где все наследие развалили. В Донецке, Луганске, Запорожье, Херсонской области все построено еще при СССР. Россия начала восстанавливать инфраструктуру, строить дороги.

Но чем займутся ребята здесь — повторюсь, вопрос сложный. Зарплаты на СВО высокие, а в мирной жизни таких денег не будет. Государство не сможет обеспечить всех достойной работой с аналогичным доходом. Ветераны получают лишь доплату в 4,2 тыс. рублей — этого даже на лекарства не хватит. Что будут делать военные после СВО — ответа у меня пока нет.

«Общество стало по-другому смотреть на СВО. Главное — не создавать видимость того, что делается во благо» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Придет время, когда какой-нибудь чиновник встанет и скажет: «Я вас туда не посылал»

Из позитивного — СВО дает нам братства, общественные объединения. Уже сейчас есть братства мобилизованных, ЧВК, есть контрактники — опять же подразделения Воздушно-десантных войск, мотострелки, танкисты. И эти братства продолжат появляться. Вернутся ребята, они будут объединяться в определенные группы. Из примеров — алгинцы, которые плотно занимаются увековечиванием памяти, работают с подрастающим поколением, проводят мероприятия, посвященные батальону. Есть тимеровцы, скоро будут появляться бойцы из батальона «Батыр».

Все это закономерно, все это нормально. Но, если оглянуться на опыт, есть и негативные примеры. До определенного момента афганцы были в одной связке, пока не начали пилить деньги. Взрыв на кладбище в Москве тогда разделил их очень сильно. Была борьба за финансы, появилось недоверие, отторжение. Очень многие тогда отошли от братства.

Даже сейчас много организаций. Есть ветераны Афгана, ветераны и инвалиды Афганистана и т. д. Они все борются за участников, членов организаций — кто больше примет.

То же самое сложилось у ветеранов Чечни, хотя это «проклято и забыто». О них даже никто не вспоминает, и тогда, во время чеченского конфликта, никто о них не говорил. Конечно, есть известные люди — Александр Супонинский, Алексей Лебедев, есть кавалеры ордена Мужества, о них вспоминают в определенные праздники. У нас даже как-то было озвучено перед ветеранами боевых действий, что «сегодня, 2 августа, мы гуляем, а завтра мы офисный планктон», о нас никто не вспомнит. А кто-то вспоминает о ветеранах грузино-осетинского конфликта? А эти ребята есть. Та же сирийская кампания. И с ветеранами СВО это произойдет. Придет время, когда какой-нибудь чиновник встанет и скажет: «Я вас туда не посылал».

Многие скажут, что после Великой Отечественной войны такого не было, но опять же мы не были свидетелями той истории. Мы знаем только то, что до нас дошло. А сколько было негативных случаев? Взять тот же фильм о Шарапове, там был человек в банде. Как он оказался в банде? Это же не просто из головы взято. Фильм был снят в советские времена, это доказывает, что подобное могло быть. Может быть, не в таком большом масштабе, как после Афганистана, но это имело место.

После Афганистана у нас был распад СССР, и «дяденьки», которые переобувались на ходу, никуда не делись. СВО началась в 2022 году, а многие такие «дяденьки» проснулись только в 2024-м. Потому что нашли фишку, как уйти от налогов, показать, что они помогают. Но сколько они ждали? Три года? Как только пошел перевес в войне, они объявились. Я знаю случай, когда человек говорил, что хочет помочь, но ему нужна медаль за это. Он предлагал продать нам машину за 600 тыс. рублей и требовал за это награду. И ведь таких не единицы.

Многие, наоборот, объединились ради патриотики и остались на плаву. Больше некому было этим заниматься. Возьмем союз десантников. Он появился в 2003 году, когда уже фактически заканчивались чеченские конфликты. Нужно было собрать братьев по оружию, чтобы составить определенный фронт, работать в направлении патриотического воспитания детей. 90-е прошли, и стало понятно, что только ветераны вытянут патриотику. Ведь некоторые «дяденьки» с галстуками многое обещают, но мало делают.

Что касается братств, то их задачами были патриотическое воспитание, подготовка к службе в армии. А главное — сделать из ребенка человека, гражданина страны. Мы сами должны строить свое светлое будущее, как раньше говорили. А светлое будущее — это наши дети, ради них и живем. И союз десантников только одна из организаций. Ребята на моральном духе, на своих положительных эмоциях воспитывали молодое поколение, которое сейчас как раз находится на войне, выполняя боевые задачи. И было это все на общественных началах, без денег, без всего. Ребята занимались детьми, воспитывали, ездили в лагеря, создавали клубы. Получилось сплотить не только «чеченцев», но и ветеранов всех времен и конфликтов.

В Советском Союзе таких братств не было, ведь не было в них нужды. Ветераны-фронтовики приходили работать в школы, были уроки НВП, такого хватало. Сейчас это все возвращается, но медленно. В данном плане нужен тоталитаризм, иначе мы долго будем раскачиваться.

Но официальные братства, которые создаются, останутся. А вот волонтеры, объединений которых сотни лишь в нашей республике, лишатся работы. Мало кто останется на плаву, все вернутся к своей предыдущей деятельности.

В то же время есть множество официальных объединений, которые существуют, чтобы отмывать деньги. При их полномочиях они за лето проводят лишь одну смену в лагере и выдают это как отчет по военно-патриотическому воспитанию. И таких «коммерсов» становится все больше, и все это в совершенно разных направлениях.

Буквально на днях я был на отчете у Счастливчика (фонд «Ценим жизнь»), где он четко озвучил, что уже сейчас появилось много коммерческих организаций-психологов, которые пытаются за деньги «реабилитировать» человека. Т. е. боец приходит нормальный, но эти конторы вбивают ему в голову, что он ненормальный, что у него синдром ПТСР, что ему нужно пройти лечение, но за определенную сумму.

И вот всех этих «коммерсов» нужно устранять сейчас. А как их выявлять и устранять — задача государства.

«Двоякость населения по отношению как к армии, так и к СВО никуда не денется, она так и будет существовать» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Замечательно, когда ты в мирное время получаешь зарплату, носишь бесплатную красивую форму. А когда наступает трудное время…»

Еще один момент, который нам может дать СВО, и об этом часто говорят — престиж службы в армии. Но надо понимать, что это такое. До спецоперации многие служили в силовых структурах, а когда пришло время защищать Родину, написали заявление и уехали подальше от СВО. Произошел отток из военных училищ, там до сих пор недобор. И это связано с военными действиями. Замечательно, когда ты в мирное время получаешь зарплату, носишь бесплатную красивую форму. А когда наступает трудное время — вот показатель, ради чего человек тут был.

До СВО в силовые структуры не брали после службы в ВДВ — человек считался негодным. В силовиках и вооруженных силах служила молодежь. А когда началась спецоперация, многие офицеры сбежали, кто-то уволился.

Мирное население смотрит на армию двояко. Мы присутствовали на мероприятии, где чествовали волонтеров, и это были взрослые, пожилые люди. Была и молодежь, но школьники. А среднего возраста никого не было. Двоякость населения по отношению как к армии, так и к СВО никуда не денется, она так и будет существовать.

В 2022 году, когда все начиналось, было непонятно, кто свой, кто чужой. Те, кто был против СВО, делали это в открытую: царапали, били машины с буквой Z на стекле. А братства начали обеспечивать гуманитарную помощь, помогать формировать именные батальоны, затем началась мобилизация, у людей стала появляться боль за близкого, за родного человека.

Общество стало по-другому смотреть на СВО. Главное — не создавать видимость того, что делается во благо. Иногда это выглядит плачевно, когда некоторые главы районов боятся лишний шаг сделать, чтобы не получить по макушке и не потерять свое кресло. Вот они и создают видимость работы. Но я думаю, что государство не даст в обиду участников СВО, по крайней мере ближайшие лет 10.

Юрий Суворов