Алексей Рамм: «То, что происходит сейчас, принято условно называть СВО 2.0»

«На линии фронта российские войска практически везде ведут наступление» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Трансграничные операции вообще лишены смысла»

— Алексей, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?

— На линии фронта российские войска практически везде ведут наступление. Оперативно-стратегической инициативой владеет Российская Федерация. В свою очередь украинские вооруженные формирования сейчас, это уже явно видно, испытывают серьезные проблемы с укомплектованностью личным составом. Они имеют очень высокие показатели текущего военного некомплекта, в результате чего приходится создавать какие-то временные формирования.

Еще Украине отчаянно не хватает того, что можно назвать словом «резервы». Резервы должны быть двух видов. Первый резерв — маршевые пополнения, это личный состав, который идет в организованном порядке из запасных частей на укомплектование частей действующей армии. Но, кроме этого, должны создаваться новые войсковые формирования — бригады, батальоны и прочее. Для чего они нужны? На оперативных направлениях, там, где противник прорывается, имеет успех, необходимо вводить в бой новые части, которые могут остановить прорыв врага, его наступление.

Так вот, на Украине сейчас с этим очень большие сложности. Как следствие, сейчас мы видим развал украинской обороны в районе Покровска (Красноармейска). Идет он по линии Покровск – Мирноград – Дзержинск. Это сегодня для них одна из самых важнейших... Да что там говорить, важнейший участок линии фронта! И вот прямо сейчас мы там можем наблюдать развал обороны противника. Российские войска фактически разломали ее на несколько частей.

— Противник попытался устроить некую провокацию в районе населенного пункта Теткино…

— Сразу возражу, это не провокация. Это последовательные действия украинского командования. С момента разгрома группировки вооруженных формирований Украины на территории Курской области противник последовательно пытается проводить трансграничные операции. Его цель — зацепиться за различные участки российской территории. Сначала это была Белгородская область, потом были осуществлены попытки атаковать второй раз в Курской области, под удар попал населенный пункт Кучеров. Вот сейчас лезут в Теткино.

Стоит отметить, что с военной точки зрения текущая попытка прорыва действительно может представлять опасность. В остальных случаях цели и задачи были не совсем понятны, можно даже сказать, что смысл в этих трансграничных операциях был слишком скрытый. Противником отчего-то выбирались самые глухие, медвежьи углы Курской, Белгородской областей. Даже если бы украинцы там зацепились, то далеко пройти они не смогли бы. Они там стояли бы небольшими плацдармами в районе границы. От всего этого на ЛБС было бы ни холодно ни жарко. Зато украинские вооруженные формирования несли бы большие потери от работы российской авиации и артиллерии.

А вот Теткино — это действительно достаточно опасное место. Более того, если мы посмотрим в масштабе украинской операции в августе прошлого года в Курской области, то как раз этот участок, который ограничен рекой Сейм на севере, один из важных элементов обозначенного плана.

Изначально украинцы хотели бить на Суджу, оттуда идти на Коренево, тем самым зайти во фланг российской группировки, которая стояла на этом выступе, заканчивавшемся в районе Теткино. Так они бы обеспечивали прорыв на втором этапе уже следующей украинской группировки на территории Курской области. В результате получился бы такой объединенный плацдарм, который начинался от Теткино и заканчивался в районе Суджи, при этом он был бы хорошо прикрыт рекой Сейм. И это было бы действительно очень серьезной проблемой.

Тогда наш Генштаб переиграл украинское командование, но все равно участок в районе Теткино очень опасен, он проблемный. С другой стороны, российское командование это прекрасно понимает, а главное, понимает это лучше украинского командования, поэтому мы сейчас видим, что все атаки врага наталкиваются на подготовленную российскую оборону, которая действует четко и слаженно.

Кстати, перед самым нашим разговором там был очередной накат. И он опять закончился сожженной бронетехникой, кучей сгоревших Bradley, уничтоженными инженерными машинами разграждения, то есть опять ничем.

— Судя по тому, что наше минобороны заявило, как минимум 10 инженерных машин разграждения потеряно противником, как я понимаю, это, мягко говоря, много…

— Тут надо еще один момент учитывать: для украинского командования инженерные машины являются неким стратегическим резервом. Их берегут и вводят в бой только на самом важном участке фронта. Как только где-то появляется именно инженерная техника — это ИМР, УР-77, там, где появляются переданные Западом американские и немецкие аналоги, это значит, что там направление основного удара.

— И тем не менее просто для понимания: если бы мы говорили о событиях лета – осени 2024 года, этот удар был бы логически понятен, да, там они уже стоят и бьют нас с другой стороны, создавая некий охват, а сейчас в чем его логика?

— Сейчас логику, скорее всего, надо искать не в военном замысле, а в чисто политическом. Противнику нужно иметь возможность на 9 Мая заявить, что опять Россия не контролирует свою территорию, что снова Украина захватила участок российской территории и бои в Курской области продолжаются.

Это, впрочем, уже мое предположение, потому что с военной точки зрения… Я даже не знаю. Да, Теткино еще как-то выглядит более-менее понятно, потому что там действительно можно создать проблемы российскому командованию, если получится прорваться. Можно даже создать оперативный кризис. Все остальные трансграничные операции вообще смысла лишены, с военной точки зрения его там нет и никогда не было.

«Российские вооруженные силы воюют формами и методами оперативного искусства. Это то, что изобрел Советский Союз в годы Великой Отечественной войны, и то, что сейчас стало визитной карточкой советской, а ныне российской военной школы» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Умение проводить масштабные операции — это наша визитная карточка»

— Вы частично начали говорить о константиновском направлении. Судя по карте, там у нас появились некоторые успехи в сражении за клебан-быкский карман…

— Российские вооруженные силы сейчас воюют так, как они должны были воевать. Они воюют формами и методами оперативного искусства. Это то, что изобрел Советский Союз в годы Великой Отечественной войны, и то, что сейчас стало визитной карточкой советской, а ныне российской военной школы. Поэтому когда мы рассуждаем такими тактическими понятиями, оцениваем значимость взятия отдельного населенного пункта, мы в целом теряем картину происходящего. Это ошибка.

Здесь надо рассматривать не вот этот маленький плацдарм в районе Покровска, где они пробились, а именно 51-ю армию, это не умаляет достоинства солдат, офицеров и командования, но нужно рассматривать в целом данное направление — от поселка Котлино на западе и до Часова Яра на востоке. Сейчас там российское командование, действуя силами трех группировок войск, работает в едином замысле.

— Поясните, что имеется в виду. Потому что, к примеру, я на своем уровне вижу только отдельные успехи, но при этом не очень понимаю, что там в целом.

— Давайте посмотрим: сейчас у нас происходит одновременно несколько ударов, их наносит группировка войск «Центр», которая наступает в направлении Покровск – Мирноград, в сторону трассы М30. Есть группировка войск «Юг», которая сейчас работает на торецком направлении, и есть еще отдельная группировка, в состав которой входят добровольческий корпус, части подразделений сухопутных войск и ВДВ, которые действуют на направлении Часова Яра.

Все они действуют в едином замысле с единой целью — разгромить группировку врага, освободить Славянск и Краматорск, выйти к границам Донецкой Народной Республики. Возможно, это мое предположение, также задача стоит выйти на участок территории на юге Харьковской области, к так называемому мягкому подбрюшью Харьковской области.

Прямо сейчас эти группировки решают такую задачу. Действуют они совместно, в едином замысле с единой целью. Сегодня это очень важно, мы к этому шли очень долго. Стержень, вокруг которого выстроена вся наша военная архитектура, — это именно оперативное искусство. Это умение проводить масштабные операции с большими группировками в едином замысле с едиными целями.

К сожалению, сложилась ситуация, что осенью 2022 года по понятным причинам мы утратили такую возможность. Большие потери в личном составе, а вернее говоря, падение укомплектованности (имеется в виду юридическая возможность уволиться с военной службы, которая существовала до объявления частичной мобилизации, — прим. ред.). В результате этого мы скатились к военно-тактическому уровню. Поэтому все рассуждения, что сегодня освободили один населенный пункт, завтра другой, — это неправильно.

Российское военно-политическое руководство, российское командование проделало огромную работу, чтобы начать формировать новые воинские части, наладить их своевременное комплектование, восполнить потери в личном составе и бронетехнике. И сейчас, да, это не советское оперативное искусство, когда мы привыкли, что действует общевойсковая армия, в рамках которой наступают десятки тысяч человек. Да, то, что мы видим, менее масштабно, в шутку это сегодня называют «оперативное искусство на минималках». Но мы сейчас опять воюем формами и методами оперативного искусства.

Классический пример — разгром украинской группировки в Курской области. Заметьте, все обсуждение опять скатилось к операции «Труба». Опять же, не умаляю героизма тех, кто выполнил эту задачу, но «Труба» была лишь одним, важным, но малым элементом операции.

Реально же российское командование, вскрыв замысел противника о переброске сил и средств на покровское направление, начало там операцию двумя группировками — «Юг» и «Центр», которые сдерживали украинское наступление, не давали ему перебросить резервы, ввязались в плотный встречный бой. То есть максимально заблокировали резервы противника, которые нужны были в Курской области. И в этот момент провели операцию по ликвидации украинской группировки в Курской области. Это пример нового формата оперативного искусства.

«Главная проблема украинского командования — это абсолютно безграмотное решение по восполнению потерь, которые несли на линии фронта» Фото: By President.gov.ua, CC BY 4.0, commons.wikimedia.org

«Мобилизация как химиотерапия: в какой-то момент помогает, а потом она же начинает убивать организм»

— Хотелось бы уточнить, какие у противника есть потенциальные резервы, чтобы помешать нашим замыслам?

— Главная проблема украинского командования — это абсолютно безграмотное решение по восполнению потерь, которые несли на линии фронта. Вместо того чтобы отдельно работал маршрут пополнения, выбитые воинские части пополнялись личным составом, тут же формировались новые соединения, украинская команда тупо постоянно формировала новые бригады. Вот разбили бригаду — вместо того чтобы пополнить ее, они начинают формировать новую бригаду. В результате у них сейчас общевойсковых частей, общевойсковых бригад больше 100. В итоге получается количество огромное, а укомплектованность очень низкая. Всего у них, может быть, будет около десятка укомплектованных близко к штату бригад.

Остальные бригады заполнены на 50 процентов, есть бригады по 5–15 процентов укомплектованности, то есть это не боевые единицы. И вот это главная проблема, которая сейчас очень серьезно догнала и ударила украинское командование. Как переломить это, уже непонятно, потому что объявлена именно мобилизация, непрерывная мобилизация, это тоже очень спорное решение.

— Почему?

— Потому что любая мобилизация — это как химиотерапия: в какой-то момент она помогает, а потом уже начинает убивать организм, в данном случае убивать государство. И с каждым разом призыв становится все хуже, хуже и хуже.

Как ни удивительно, даже Советский Союз со своим огромным людским резервом в годы Великой Отечественной войны это ощутил. Изначально в 1941–1942 годах СССР вел перманентную мобилизацию, постоянно формировал новые части. Но уже в 1943-м прекратил это делать, потому что руководство страны осознало, что это путь в никуда. Украинское руководство на политическом уровне осознало это только сейчас, когда брать людей неоткуда, а молодежь они не решаются отправлять на мобилизацию.

В результате устроили эту странную программу с агитацией молодых заключать контракт. Ну сколько там? 600 человек набрали. То есть уже не хватает личного состава. Не для того чтобы довести до штатной численности раздутые общевойсковые бригады (а их 100 с лишним штук), а чтобы уже формировать новые части.

Они предприняли попытку частично выйти из этого кризиса: начать бригады переукомплектовывать, формировать из них дивизии. Когда вроде бы из 3–7 некомплектных бригад удастся какую-то квазидивизию сделать. То есть вроде бы получится уже какая-то более-менее понятная войсковая часть, укомплектованная, готовая к ведению боевых действий.

Но все равно у них это не вышло. Начинают сейчас корпуса формировать. Для чего их формируют? Чтобы решить проблему с текущим временным некомплектом. Хоть как-то вот эти части собирают в кучу, чтобы из них что-то более-менее боеспособное сформировать.

И выхода из этого тупика уже нет. Может быть, если сейчас срочно объявить призыв молодых, то тогда возможно найти выход из кризиса, но пока выхода нет. И то, что сейчас мы видим, — это латание тришкина кафтана. Где-то там они кое-как заделали оборону — тут же в другом месте треснуло все с гораздо большими проблемами.

— А можете пояснить для читателя, почему соединения масштаба бригады недостаточно для ведения полноценных боевых действий?

— Соединение масштаба бригады достаточно для ведения боевых действий. Но только если они укомплектованы личным составом. Понимаете? Проблема же украинских частей — это текущий временный некомплект. В российских и советских военных академиях учили, что для командира взвода, отделения, роты на поле боя главный враг — это артиллерия врага, пулеметы, противотанковые средства, а для командира бригады, командира дивизии главный враг — это текущий временный некомплект. Чем больше он растет, тем быстрее падает боеспособность войсковых частей.

Мы же должны понимать, что, когда украинцы из числа тех, кто сдается в плен, рассказывают: «я водитель, повар», это же во многом правда. Почему? Потому что именно передняя линия, которая ведет боевые действия, достаточно маленькая. Сколько там человек в батальоне? Давайте посчитаем! В средней украинской бригаде четыре пехотных батальона, в батальонах в среднем три пехотные роты. Рота — это примерно от 90 до 100 человек. Итого у нас получается 9 рот по 90, ну по 100 человек. Сколько это? 900 человек. При штате бригады от 3,7 тысячи до 4,5 тысячи человек личного состава. То есть все остальное приходится на подразделения боевого, огневого и материально-технического обеспечения.

Выбьете эти 900 человек — боеспособность бригады моментально упадет. А они выбиваются очень быстро, потому что находятся на переднем крае. По ним стреляют, по ним работает артиллерия, авиация, их убивают. Вот и все. То есть на самом деле, чтобы выбить бригаду, не так уж и много усилий надо — нужно уничтожить именно ее основную ударную силу.

Сгоревшая колонна ВСУ в освобожденном российскими войсками селе Гончаровка в Курской области Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Специфическая проблема специальной военной операции»

— Тогда уточнение по поводу материально-технического комплекта. Насколько сейчас у Киева с этим проблемы?

— Существенные. Когда возникает проблема с материально-техническим обеспечением? Когда у тебя войска высоконасыщены техникой. Обывателю это не совсем понятно, но проблема заключается в том, что при большом количестве техники нужно еще больше техники. К примеру, у вас есть танк. У танка экипаж — три человека. Для танка нужно топливо, горюче-смазочные материалы, запчасти, личный состав, экипаж. Надо для него возить оружие и продовольствие, а чтобы это все делать, чтобы это все привозить, ты же это на себе не таскаешь, необходим автомобиль.

Получается, чтобы один танк обеспечить, нужно несколько автомобилей. У каждого автомобиля есть свой экипаж, на экипаж, на машины требуются, соответственно, другие машины, которые теперь уже возят снабжение для машин снабжения. Чем меньше у тебя техники, тем меньше проблем.

Украинцам техники не хватает — ну какие проблемы у них там по большому счету с МТО? Бойцам донести на передовую воду и еду — это небольшая проблема. Боеприпасы для стрелкового оружия, легкого пехотного оружия — это тоже не особо большая проблема.

— Насколько противнику хватает техники для маневрирования, для доставки бойцов к передовой?

— У них никогда этого не хватало, у них всегда была большая проблема с автомобильной техникой. Автомобильная техника — это самая большая проблема вооруженных сил. Величие вооруженных сил определяется не по супертанкам, а по количеству автомобильной техники, которая у вооруженных сил есть. Потому что, как я вам только что объяснил, на ней все висит. Это и подвоз горючего, продовольствия, боеприпасов, эвакуация раненых, переброс личного состава.

У них не хватало этой техники, поэтому им Запад в таких гигантских объемах грузовики гнал. Почему американцы им изначально не бронетехнику поставляли, а прямо огромным количеством гнали грузовики, гнали «хаймеры»? Потому что это все нужно в системе подвоза личного состава, материально-технических средств. Поэтому они активно используют гражданские средства.

Посмотрите, с самого первого дня СВО на чем они возят? «Бусики», отобранные у гражданского населения. То есть в какой-то момент, когда начали бригады ТРО (территориальной обороны) переводить в общевойсковые подразделения, тогда вообще по оригинальному принципу пошли. Командиру не давали никакой техники, никаких грузовиков, ничего от министерства обороны. Зато давали финансы, говорили: «Покупай за эти деньги сам либо арендуй у местных жителей какие-то автомобили». Проблемы у них с этим.

Почему им тралы гнали? А дело в том, что тралы — это большие грузовики с прицепом для перевозки бронетехники. Потому что ты же не будешь гнать, например, с покровского направления в Курскую область танки своим ходом, правильно? Для этого нужны именно тяжелые грузовики с прицепами, чтобы они могли эту технику быстро перевезти. Потому что опять же железная дорога данный вопрос не решает, не всегда перевозки помогают — все равно будет какой-то участок, на котором окажется необходимо подобную операцию проделать. Поэтому они эти машины страшно берегут, для них потеря каждого такого трала — трагедия.

— Тот же вопрос по системам ПВО: примерно с конца марта – начала апреля наши удары либо стали сильно точнее, либо их начали хуже сбивать. Какое мнение верное?

— Это произошло комплексно. У российского командования случился качественный скачок. Мы видим сейчас непрерывные удары. Применяется большое количество новых современных средств, которые до этого еще не применялись. Кроме того, да, Украина имеет серьезные проблемы с ПВО. У них и боекомплект средств ПВО просел, и наша эффективная работа по украинским системам — в совокупности все это дало результат.

— На ваш взгляд, каковы основные цели для ударов наших дальних дронов, баллистических и ракет малой дальности?

— У нас нет ракет малой дальности, есть оперативно-тактические ракетные комплексы — это не малая дальность. Но если имеется в виду реактивная система вроде «Торнадо-С», то у каждого командира есть свои силы и средства огневого поражения. У командира дивизии есть дивизионы реактивных систем залпового огня, у командира бригады — батарея РСЗО, два артиллерийских дивизиона. У командира группировки есть бригада, оснащенная «Искандерами», а еще можно привлекать авиацию. То есть средства Генерального штаба — это дальняя авиация.

На стратегическом, оперативно-стратегическом, оперативном, оперативно-тактическом, тактическом уровнях осуществляется непрерывное огневое поражение противника. Зависит от того, какие цели, какие задачи, какие средства. Соответственно, выбирается то оружие, которое ты имеешь: либо дальняя авиация и флот (ракеты «Калибр», Х-101), либо оперативно-тактические «Искандеры», либо реактивная система «Торнадо-С».

«Сейчас происходит главное военно-стратегическое событие этих трех лет» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Освободить Запорожье мы не можем без того, чтобы не провести операцию в Днепропетровской области»

— Как вы отметили, у нас идет общий замысел сражения от Покровска до Дзержинска…

— Это еще не сражение. В российской, советской военной науке сражением называют последовательность нескольких операций, а это пока единая операция. Вот то, что происходило под Курском, можно назвать битвой либо сражением. Потому что там было несколько операций: наступательная в Курской области, оборонительная в Курской области, оборонительная в Донбассе.

— Где можно ожидать этим летом аналогичного развития событий?

— Мы должны понимать то, что сейчас происходит. Когда в 2022 году осенью российское военно-политическое руководство принимало те самые сложные решения, о которых мы неоднократно говорили, то это происходило не просто так.

В этот момент был одобрен некий стратегический план, который обновлял формы и методы проведения специальной военной операции. И то, что происходит сейчас, принято условно называть СВО 2.0. Цели остались неизменными, но способы достижения целей были изменены.

Первый этап, а это конец 2022-го – начало 2023 года: нужно было отразить контрнаступление противника, нанести ему потери в ударных группировках. Задача была выполнена. 2024 год: выйти на удобные плацдармы для нанесения дальнейших ударов, которые позволят решить задачи, поставленные новым стратегическим планом, который был одобрен. Сегодня мы подошли к пику.

Сейчас происходит главное военно-стратегическое событие этих трех лет. Да, не все нам удалось, но в целом задачи первых двух лет мы выполнили в полном объеме. Теперь наша задача — разгромить группировку врага и добиться выполнения поставленных целей. Сейчас самый важный этап специальной военной операции.

Важно понимать, что мы не знаем, какие именно формы и способы были назначены, какие задачи были нарезаны военным. Мы этого всего не знаем, можем только ориентироваться, догадываться. Скорее всего, речь идет о полном освобождении Херсонской области, Запорожья и Донбасса, соответственно. Возможно, российские вооруженные силы еще создадут дополнительные плацдармы где-то на других направлениях.

Чтобы решить все эти задачи, нам необходимо действовать по всей линии фронта. Освободить Запорожье мы не можем без того, чтобы не провести операцию в Днепропетровской области, потому что, только зайдя на территорию Днепропетровской области, мы сможем изолировать украинскую оборону и разгромить ее. Опять-таки да, мы сейчас начали, по всей видимости, выполнять масштабный план по освобождению Донецкой области.

Но решить эту задачу не получится, если не провести операции в Харьковской области. В частности, есть очень важный город Изюм, он сыграет свое значение, как в начале специальной военной операции сыграл, так и сейчас сыграет, хотя сейчас мы наступаем с других направлений.

Российское командование и российский личный состав подготовлены, система восполнения потерь работает, личный состав пополняется, личный состав приходит обученный, техника поставляется своевременно, то есть это был именно стратегический план, когда решались не только военные задачи, но и свою задачу решало все государство. Системой госуправления создавались условия для того, чтобы люди шли на контракт, причем охотно: это система выплат, система помощи погибшим, система работы с ранеными, чтобы люди знали, что, даже если они получат ранение, они не будут брошены государством. Это мотивирует людей идти не только с точки зрения защиты Отечества. Государство доказало: ты не будешь брошен, о тебе не забудут!

Тут же решались сложнейшие задачи в области обороны. Все эти непрерывные удары по территории Украины стали возможны, потому что были приняты сложные решения в области оборонно-промышленного комплекса. Была проделана огромная работа.

У нас формируются новые воинские части, пополняется бронетехника, опять-таки вот та же самая автомобильная техника массово в войска идет. Почему? Потому что опять же были приняты решения в области оборонки. То есть государство работало на победу. Теперь надо эту победу уже одержать на земле. Станем смотреть, как это все будет происходить. Российские вооруженные силы сейчас обладают инициативой на оперативно-стратегическом уровне. Теперь надо победить.