Гамиль Асхадулла, «Мунча ташы»: «Над нами сгущаются тучи, смешить людей становится сложнее»

Гамиль Асхадулла: «Наш театр всегда старается идти в ногу со временем. Мы стремимся поднимать актуальные на сегодня темы» Фото предоставлено Гамилем Асхадуллиным

«Впервые руководитель спросил нас, как он может помочь!»

— Гамиль-абый, последний раз мы с вами встречались ровно пять лет тому назад, на 40-летии «Мунча ташы». Что-нибудь изменилось с тех пор?

— Наш театр всегда старается идти в ногу со временем, мы стремимся поднимать актуальные на сегодня темы. В 2020 году свирепствовал коронавирус, затем началась спецоперация, наша тематика поменялась. Все должны понимать, что живем в непростое время, над нами сгущаются тучи, смешить людей в таких условиях становится сложнее. Мы особо и не поднимаем тему СВО, а стараемся улучшить настроение людей, чтобы они хотя бы на три часа забыли о своих проблемах, вспомнили молодость. Но за прошедшие пять лет изменился ритм жизни, людям теперь надо, чтобы все быстро происходило. Они даже не любят, когда в интернете выставляют длинные видеоматериалы.

— У людей развилось так называемое клиповое мышление…

— Да, именно так, поэтому пришлось сократить продолжительность миниатюр. Раньше мы очень обстоятельно играли, не торопясь, а сейчас время требует сделать все сжато, не меняя содержание материала. Если затягивается, то человек тут же переключается на телефон. Мы ищем оптимальный вариант. Например, придумали миниатюры, где один за другим артисты сменяют друг друга, сохраняя центральную линию. За пять лет от нас ушел ведущий артист Рустам Хасанов (уехал к себе в Башкортостан), нам пришлось перезагружаться, менять программу в пользу молодежи. Мы стали делать так, чтобы нравилось молодежи.

— А как можно понравиться молодежи?

— Сейчас молодежь не смотрит телевизор, в интернете смотрят «Уральские пельмени» и Comedy Club. В целом изучили, чем интересуются молодые люди, и на основании этого делаем миниатюры в таком же стиле, но по-татарски. Недавно 10 дней работали в Казани, хвала Аллаху, залы были полные. Мы наблюдаем, что публика омолаживается. Кто-то из людей нашего поколения, возможно, ушел в мир иной, кто-то не может прибыть по состоянию здоровья, многие стали религиозными и перестали приходить.

— Возможно, не хотят слушать шутки ниже пояса, которые нет-нет да бывают.

— Да нет, у нас и раньше не было шуток ниже пояса, мы больше намеками давали. Потом, большинство артистов, которые несколько лет в исламе, я в том числе, оставили вредные привычки, смягчили номера. Зрители тоже поменялись, значительная часть постилась в священный месяц Рамадан, мы же в свою очередь три года как во время уразы не даем представлений. Некорректно в Рамадан смешить людей. К тому же концерты начинаются вечером, а нужно намаз совершить, авыз ачарга, не всегда для этого есть условия. Сейчас возобновили выступления, готовимся к юбилейному концерту, который состоится 14 апреля в КРК «Пирамида». Последний раз мы отмечали 35-летие, на 40-летие пришелся коронавирус. Решили, что 45-летие обязательно нужно отметить — годы идут, неизвестно, что ждет в будущем.

— 45-летний гражданин получает свой последний, посмертный паспорт…

— Очень смешно сказали, идеально. (Смеется.) В 45 лет человек уже немолод, в то же время вовсе и не стар. Еще говорят: «45 — баба ягодка опять». Поэтому у нас все еще впереди.

«Ильсур Метшин приходил на представление «Мунча ташы», ему очень понравилось наше выступление» Фото: kzn.ru

— Вашим постоянным зрителем является мэр Казани Ильсур Метшин, в феврале он приходил на ваш концерт в Казани. Градоначальник сам признавался, что его критикуют за то, что ходит только на «Мунча ташы», а более серьезные вещи игнорирует. Откуда у него такой интерес?

— В 1998 году мэром Нижнекамска назначили Ильсура Метшина. Я в то время работал директором киноконцертного центра «Джалиль», там проходило выступление «Мунча ташы». Оказывается, он приходил, ему очень понравилось наше выступление. Потом выяснилось, что его мама Разия-апа из моей деревни Шингальчи и Ильсур Раисович, будучи маленьким, часто туда приезжал. Мне очень хотелось с ним встретиться. Во-первых, земляк. Во-вторых, у нас была одна проблема — не имелось техники, чтобы ездить на гастроли. И вот как-то мы встретились на одном мероприятии, он меня узнал, сказал, что смотрел выступление и особенно понравилась моя миниатюра, где я говорю: «Люди, я женился, свадьба была скромная, народа немного, пришли только первый муж моей жены и сосед Саляхи».

Он поинтересовался нашей деятельностью, первое, что спросил, было: «Чем помочь?» Впервые руководитель спросил нас, как он может помочь! Я сказал: «Ильсур Раисович, если возможно, помогите с транспортом». А мы 15 лет мучились, арендовали или отрабатывали: например, организация дает нам автобус, а мы для них проводим концерт. Я ему подсказал, что у нас на заводе выпускают микроавтобусы «Бычок». И он на 20-летие нашего театра подарил автобус. С тех пор началась наша дружба. Ильсур Раисович старается не пропускать наши концерты, он и сам человек с хорошим чувством юмора, красиво поет. Потом на наши выступления стали приходить раис РТ Рустам Нургалиевич и руководитель администрации раиса РТ Асгат Сафаров.

«Тех, кто хочет иметь отношение к деньгам, много, а зарабатывать их все труднее и труднее»

— Насколько «Мунча ташы» является коммерчески выгодным проектом?

— Мне тут в голову пришло одно высказывание Салавата Фатхетдинова, который говорил, что никто еще не разбогател на концертах. Ты и не богатый, и не нищий. Расходов очень много, система неотработанная, но мы самоокупаемые. Требования зрителей с каждым годом растут: если ты не ставишь свет, диодный экран, то люди не будут приходить на концерт. В «Пирамиде», где у нас будет юбилейный концерт, аренда стоит 550 тысяч рублей, а у нас цена билетов — 1,3–3 тысячи рублей. Сейчас вся система построена так, что билеты продаются через билетных операторов, все прозрачно — сведения тут же передаются в налоговую.

— Эти операторы ведь себе оставляют часть суммы…

— Да, оставляют, не менее 10 процентов. Тех, кто хочет иметь отношение к деньгам, много, а зарабатывать их все труднее и труднее. Многое зависит от благосостояния населения: если зарплата хорошая, люди охотнее идут на концерты. Важно учитывать время получения зарплаты — если концерт проходит до выплаты, зрителей будет мало. Мы тщательно изучили этот вопрос. Например, в январе у нас новогодние каникулы, люди не работают, поэтому мы запланировали концерты на 18 февраля.

В течение 45 лет нас только зритель и кормит. Автобус, который нам предоставил Ильсур Раисович, прослужил нам около 8–9 лет и объездил всю страну, но со временем пришел в негодность. Мы написали письмо Рустаму Нургалиевичу, он выделил нам «ПАЗ-4230» «Аврора». Без транспорта нам не обойтись: мы много гастролируем и уже дважды были в Сибири, а также выступали в Санкт-Петербурге, Москве, Пензе и Оренбурге. Стараемся охватить все регионы, где живут татары, поэтому наличие техники для нас крайне важно.

— В Татарстане, как сейчас пишут, средняя зарплата составляет более 96 тысяч рублей. Правда, я глубоко сомневаюсь в этой сумме. Допустим, ваши артисты получают такую среднюю зарплату?

— У нас сезонная работа: когда люди приходят, доходы, как правило, неплохие. Думаю, если на концерте соберутся 100 тысяч зрителей, то как раз столько и получится. Однако в апреле мы проводим последние концерты и до октября не работаем, так как в весенне-летний период люди не так активно посещают мероприятия. Немного зарабатываем на Сабантуях, но основную часть бюджета составляют свадьбы и корпоративы. Мои артисты и я сам часто выступаем в роли ведущих на таких мероприятиях. Свадебный сезон начинается в мае и продолжается до сентября. Многие молодые люди, особенно пенсионеры, оформляются как самозанятые.

«В команде набирается 20 человек» Фото предоставлено Гамилем Асхадуллиным

— Сколько у вас в коллективе человек?

— 15, не считая бухгалтера и специалиста видеосистемы. А так набирается 20 человек.

— Считается, что из всех артистов легче всего юмористам. Минимум реквизитов, важен только твой талант.

— «Кривое зеркало» приезжает, ставит два стула — и все, но татары такого не любят. Одна женщина написала мне письмо с жалобой, в котором упрекала нас в том, что билеты печатаются на дешевой бумаге, назвала меня жадным. Я спросил ее, зачем ей шикарный билет, на что она ответила, что так красивее, хотя, казалось бы, это одноразовый билет — его рвут на входе и выбрасывают. Я объяснил ей, что государство не выделяет нам ни копейки, мы живем за счет зрителей, а она хочет красоты. Сейчас, к счастью, все больше билетов оформляется в электронном виде.

Мы также начали использовать экран на концертах. В этом году на экране появляются две коровы, которые начинают между собой разговаривать, — это делает искусственный интеллект. Но такие технологии тоже требуют затрат. Не жалею денег на оборудование и приобрел качественную аппаратуру.

Я первым на эстраде начал выступать с петличными микрофонами вместо обычных. Раньше такие микрофоны стоили 8–12 тысяч рублей, а сейчас их цена достигла 110 тысяч рублей. То есть за 20 лет цена увеличилась более чем в 10 раз. К тому же из-за санкций их стало сложно достать: китайские аналоги есть, но их качество оставляет желать лучшего, поэтому о каком-либо обогащении не может быть и речи. Хвала Аллаху за то, что он дает нам возможность работать. Главное, чтобы зритель приходил на наши выступления. Я всегда прошу у Аллаха долголетия для наших зрителей. Сейчас самой большой проблемой является исчезновение языка.

Мы были в Сибири, проехали 9 тысяч километров — зрителей мало, так как те, кто нас смотрел, переехали, а их дети и вновь прибывшая молодежь не знают татарского языка. В Москве, Санкт-Петербурге и Ижевске такая же ситуация. Если приходят, то в основном люди пожилого возраста.

«Верю, что язык не исчезнет. Мы продолжаем работать: наши театры привлекают зрителей, те приходят на спектакли вместе с детьми» Фото предоставлено Гамилем Асхадуллиным

Почему нет пародий на современных политиков, какое будущее ждет татарский язык и что думает молодежь о «Мунча ташы»

— Исходя из ваших слов, можно ли говорить, что татарский язык исчезнет в ближайшее время?

— Я не могу делать такой анализ, но верю, что язык не исчезнет. Мы продолжаем работать: наши театры привлекают зрителей, те приходят на спектакли вместе с детьми. Есть комиссия при раисе РТ по вопросам сохранения, развития татарского языка и родных языков представителей народов, которая выявляет проблемные моменты и способствует сохранению языка. Тем не менее нам нужно обновить нашу работу — сейчас молодежного юмора практически нет. Я сидел в жюри КВН и ушел оттуда довольным: зал был полон, молодежь понимала шутки и смеялась.

— Когда я работал на телевидении, представители интеллигенции обвиняли нас в том, что мы говорим не на правильном татарском литературном языке. В то же время зрители говорили, что наш язык слишком литературный и они его не понимают. У вас есть такая проблема?

— Нас тоже упрекали, мол, мы в своей речи применяем слова-паразиты и используем русские словечки. Я же отвечаю, что мы показываем жизнь через призму юмора. Раз народ так разговаривает, то я должен это показать, а вы, интеллигенты, должны фиксировать, что я сказал неправильно. Если мы со сцены станем говорить на правильном литературном языке, то зрители не будут смеяться, их веселит бытовая речь. Когда вместо «әлбәттә» говорим «канишна» (от русского «конечно»), получается ведь смешнее. Потом, у татар десятки диалектов, у всех собственный говор: едешь в Аксубаево — там свой говор, в Арске — свой, Шыгырдане (Чувашия) — свой, порой мы друг друга не понимаем. К слову, в Шыгырдане зрители не садятся на последний ряд, такой вот гордый народ. Если мы создаем образ простака из деревни, а станем говорить на литературном языке, которым он не владеет, это будет не смешно.

— Выступали ли вы перед русской аудиторией?

— На русском не выступаем, но на наших концертах собирается много русских. Они приходят с друзьями, которые переводят им смешные моменты.

— Может, вам организовать синхронный перевод, как в татарских театрах?

— Мы думали над данным вопросом, но очень сложно это перевозить, так как выступаем на различных площадках. У нас ведь даже своего здания нет, есть только репетиционное в Нижнекамске, но там нельзя ставить концерты.

— Но ведь без образования на татарском языке окажется трудно его спасти. Может, люди и будут понимать кухонную речь, однако произведения написаны на литературном языке.

— Меня как-то пригласили в школу «Адымнар», где я показал два-три представления. Захожу в кабинет, а там восьмиклассники. Только начал читать монолог «Как мы в молодости учились в школе», дети начали хохотать. Оказалось, что они ни разу не были на концерте «Мунча ташы», но юмор им очень понравился. Они подходили и спрашивали, действительно ли в наше время так было. Я рассказывал им о том, как нас учили русскому языку, как учителя подсказывали на экзаменах и как грамматические правила распевали как песни. Лет 35 назад мы поставили спектакль для детей — сказку Тукая «Овца и коза» в юмористическом стиле. Она тогда очень понравилась детям, поэтому в дальнейшем нам нужно больше работать с молодежной аудиторией.

Мои дети тоже очень любят юмор: они смотрят «Уральские пельмени», другие передачи и, конечно же, «Мунча ташы». Я всегда спрашиваю их, что им понравилось, а что — нет; моя дочь делится своими впечатлениями, и я это учитываю. В текущем году мы с сыном и дочерью сделали миниатюру под названием «Алиса». В ней один бабай приезжает к дочери, дома никого нет, и тут включается колонка «Алиса», что приводит к очень смешным ситуациям.

— Есть еще колонка, говорящая голосом Рустама Минниханова.

— Мы пока еще этого не делали, вообще никого стараемся не задевать. В миниатюрах я не называю фамилии чиновников, а только Гали Галиевич, Вали Валиевич, Бари Бариевич.

— Пародии, значит, не делаете?

— Делали раньше. Например, я Леонида Брежнева и Бориса Ельцина пародировал. Современных политиков не касались, но чиновников играли. Им ведь тоже сейчас очень тяжело. Наш народ любит жаловаться, вместе с тем сам тоже ленив. Я живу в деревне и сам собираю снег, потому что гости приходят, да и приятно глазам. Посмотришь на городских жителей: вместо того чтобы взять лопату и убрать снег, здоровые мужики ходят по тропкам, проложенным бабушками. Спрашиваешь их, почему не убирают снег, а они отвечают, что за это деньги платят.

«Я очень хочу, чтобы наш театр юмора продолжал существовать и после нас, этот жанр должен жить» Фото предоставлено Гамилем Асхадуллиным

Как театр «Мунча ташы» стал «пугать» чиновников и зачем нужен татарский молодежный юмор

— Напомните историю создания театра «Мунча ташы». 45 лет назад его создал Шамси Закиров, он сейчас жив-здоров?

— Да, жив-здоров, приходит на наши концерты. Что касается истории создания «Мунча ташы», то все началось с Рабита Батуллы, который первым начал в Казани проводить ШТМ — «Шаяннар һәм тапкырлар мәҗлесе» («Меджлис веселых и находчивых»). В одной из игр участвовал Шамси Закирович, а его учителем в театральном училище оказался Батулла. Позже первый был назначен завотделом культуры в Нижнекамск. У нас там была группа, в которую входили Фарид Заляев, Рустам Рахманкул, Ильдус Мингатин, Салих Тухватуллин, Флер Гайнемухаметов и я как кураист и баянист. Шамси Закирович собрал нас и предложил создать ШТМ, как в Казани.

1 апреля 1980 года мы провели наш первый концерт. Я исполнил небольшую роль, зрители пришли по пригласительным, всем очень понравилось — люди смеялись. На сцене были поставлены миниатюры из произведений Батуллы. Одна из миниатюр рассказывала о том, как в партком написали жалобу на человека, который зашел в туалет с кумганом для подмывания. В парткоме его ругали: «Ах ты бесстыдник! Ходишь подмываешься, чтобы совершить омовение для намаза». Вроде бы пронесло — никто ничего не сказал.

На следующий год мы решили провести еще один концерт, приурочив его ко Дню смеха. В то время в городе была серьезная проблема — отсутствовали уличные туалеты. Мы решили сыграть миниатюру на эту тему. Шамси исполнял роль милиционера, а Фарид Заляев — гостя Нижнекамска, который бегал в поисках туалета и, не найдя его, справлял нужду в кустах. Милиционер ловит его и собирается привлечь к ответственности на 15 суток, но тут неожиданно самому правоохранителю захотелось в туалет. Не найдя его, он решает, что гость был прав, и освобождает его от ответственности. После нашей миниатюры в течение месяца в городе наконец-то появились туалеты. (Смеется.) Затем мы начали высмеивать ЖКХ, и театр «Мунча ташы» стал опасным местом для нерадивых чиновников. Люди начали угрожать им, что их покажут в «Мунча ташы». Мы ставили номера о врачах, имена которых не называли, но они легко узнавали себя.

На десятилетие нашего театра к нам приехал сам Рабит-абый, и мы поставили миниатюру со словом «культ». Такое не понравилось первому секретарю, который воспринял это на свой счет. Но, слава богу, последствий не было: мы объяснили ему ситуацию, он понял. В итоге даже коммунисты начали ходить на наши концерты. Так мы стали катализатором изменений в обществе. А в 2019 году началась пенсионная реформа, когда повысили возраст выхода на заслуженный отдых. Понятно, что это было несправедливо.

— Ну да, отправлять на пенсию в 65 лет, тогда как к этому возрасту значительная часть мужчин уже завершает свой земной путь…

— Мы придумали миниатюру, и зрители в зале сидели испуганные, ведь со сцены звучала критика пенсионной реформы. Все задавались вопросом, накажут ли юмористов за это, но ничего не произошло, потому что мы были правы.

В одной из программ мы показали ситуацию, когда сын одного начальника стал директором завода вместо своего отца. К нему заходит сварщик, чтобы попросить поднять зарплату, но начальника нет в кабинете. В этот момент зазвонил телефон, по громкой связи завскладом говорит, думая, что разговаривает с молодым руководителем: «Гали Галиевич, пришли трубы, отправить ли их на 7-й склад?» На что сварщик отвечает: «Ты что, глупый, что ли? У 7-го склада крыша протекает, трубы заржавеют!» Сварщику понравилось руководить производством, и он начинает давать команды по селектору в разные подразделения. Зрителям это очень импонировало — они видели, как начальники оставляют своих детей на постах вместо того, чтобы назначать профессионалов. Люди понимали, что на руководящие должности нужно ставить не по наследству, а по профессионализму.

— Когда вы пришли в «Мунча ташы», вам был 21 год. Как попали в театр юмора?

— Я вернулся из армии в 20 лет и год ездил с эстрадным ансамблем «Ләззәт» в 1979-м, а Шамси Закирович был ведущим концерта, и я ему помогал по юмору, потом меня пригласил в ШТМ. С тех пор здесь и работаю. Думаю, у «Мунча ташы» есть будущее, поскольку люди продолжают ходить на наши концерты, никто не жаловался, что, дескать, номера плохо действуют на молодежь: сын стал бандитом, а дочь — проституткой. Если 45 лет назад зрителю было 20 лет, то теперь — 65 лет. Целое поколение выросло.

— Кроме Татарстана, где больше всего вам нравится выступать?

— Нас очень любят в Башкортостане. В Уфе, например, даем по четыре концерта, а также гастролируем по районам, включая чисто башкирские. Если в Татарстане юмор начался с нас, то в Башкортостане был дуэт «Кәтүк менән Бағанай», который мы слушали по радио. Также театр «Мунча ташы» очень известен в Средней Азии — мы ездили на фестиваль юмора и были приятно удивлены, что нас там знают. Кроме того, нас знают такие артисты, как Евгений Петросян, Карен Оганесян, «Уральские пельмени», покойный Обид Асомов из Узбекистана, казахские юмористы и другие. Говорят, что нас смотрят на YouTube и на ТНВ. Народы Средней Азии понимают наш юмор — языки у нас схожи.

Я очень хочу, чтобы наш театр юмора продолжал существовать и после нас, этот жанр должен жить. Наша задача сейчас — создать татарский молодежный юмор, на старом мы сможем продержаться еще лет пять. Я мечтаю собрать юношей и девушек, предоставить им отдельное здание для выступлений. Почему бы и нет? В Москве же выделили отдельное здание для КВН. Думаю, что все будет хорошо!