Ильдар Ягафаров: «Кино в Татарстане – самый виноватый вид искусства!»

Ильдар Ягафаров: «Огромное количество людей с энтузиазмом, вдохновением работают не потому, что им хочется кому-то понравиться — они хотят рассказывать о своей республике и своем народе, рассказать свою историю» Фото: Олег Спиридонов

«Когда проходит «Золотой минбар», многие задают вопрос: «А кино-то было?»

— Ильдар Рашитович, в начале осени в Казани в 20-й раз прошел кинофестиваль «Алтын минбар». Как вы, профессиональный кинорежиссер, оцениваете пользу фестивалей вообще и «Алтын минбара» в частности? Может, лучше было бы эти деньги отдать на съемки какого-нибудь фильма?

— Конечно, фестивали очень нужны для города. Это как салют! Во всех крупных городах России есть кинофестивали.

— А для кино польза есть?

— Фестиваль — это большая свадьба, а они бывают разные — татарские, русские, еврейские. Как фестиваль может повлиять на местный кинематограф? Думаю, в первую очередь важны знакомства. Люди знакомятся, потом приглашают друг друга на разные проекты. Но что касается профессиональных кинематографистов, то мы, конечно, уже давно знакомы и дружим.

Не лучше ли отдать деньги фестиваля кинематографу? Думаю, это неправильный подход. Это будет как один из тех хаотичных процессов, которые многие годы происходят. Я не хотел бы сталкивать фестиваль и союз кинематографистов. Тем более в основе «Золотого минбара» лежит союз кинематографистов. Юрий Гвоздь (председатель правления союза кинематографистов РТ (2002–2008) — прим. ред.) был одним из организаторов первого фестиваля в Казани. Он был задуман как плавающий по регионам России, а потом приняли решение, что фестиваль останется в Татарстане. Знаю, даже были юридические столкновения из-за этого.

На фестиваль я смотрю положительно, но просто много лет одно и то же: приезжают одни и те же гости, привозят одни и те же фильмы по большому счету. В Татарстане, когда проходит фестиваль «Золотой минбар», многие задают вопрос: «А кино-то было?» Мои коллеги, которые работали на больших фильмах, приходят на просмотры и понимают, что достойных картин на фестивале единицы. Конечно, появляются здесь, например, иранские или турецкие фильмы. Но их мало. Мы иногда переживаем, что есть огромное количество контента, которое является полусамодеятельностью. Да, оно подкрашено названиями стран, из которых их привозят. Безусловно, солидно, что люди приезжают из разных стран, но хочется видеть сгусток хороших фильмов.

Хотя, конечно, фестиваль старается меняться. Что касается юбилейного, 20-го, то мы ждали от него большего. Хотя и зритель изменился тоже, стал более избалованным. Его сейчас звездной дорожкой не удивишь. Казань стала другой. Ей нужны смыслы.

«Юрий Гвоздь был одним из организаторов первого фестиваля в Казани» Фото: «БИЗНЕС Online»

— В каком плане больше ждали? Не фейерверков же, наверное, ждали?

— В том числе и фейерверков! Так много говорили, что фестиваль юбилейный, и мы думали, что он будет «вау!». А он прошел очень скромно. Мы очень много лет ждем прихода раиса РТ на кинофестиваль. Мне кажется, Рустам Нургалиевич все-таки должен обратить внимание на кино. Его посещение фестиваля — это же было бы одним из шагов навстречу местному кинематографу.

— Считаете, в вопросе поддержки кинематографа в Татарстане не хватает политической воли?

— Да, не хватает. Даже приход раиса на фестиваль — это некая надежда для всех поколений кинематографистов РТ. Знаете, старое поколение заплачет, когда он придет, потому что очень-очень много лет люди живут надеждой, что кино в республике появится. Кино в РТ — это тема, которую только ленивый не пинал. Кино в Татарстане — это самый виноватый вид искусства. Почему?! Я понять не могу. Мы ни в чем не виноваты!

Огромное количество людей с энтузиазмом, вдохновением работают не потому, что им хочется кому-то понравиться — они хотят рассказывать о своей республике и своем народе, рассказать свою историю. Давайте не будем лукавить — без решения раиса, высшего руководства, нам будет крайне сложно подвинуть этот вопрос. Камаловский театр не построен же на народные деньги. Или спортивные объекты и мероприятия — разве они приносят огромный доход? Нет!

«Как фестиваль может повлиять на местный кинематограф? Думаю, в первую очередь важны знакомства. Люди знакомятся, потом приглашают друг друга на разные проекты» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Все ждут победы татарского кино на Каннском кинофестивале»

— Как думаете, почему власти республики никак не обратят на кинематограф нужное внимание?

— Знаете, все ждут победы татарского кино на Каннском кинофестивале. Снимая один-два фильма в год, мы должны победить на Московском фестивале или на Каннском. Такого не будет никогда! Кино — это сложный процесс, зависящий от огромного количества профессионалов. Когда человек заходит на съемочную площадку, он сталкивается с большим числом задач. И это не только финансовые вопросы, но и декорации, и костюмы, и операторы, и техника. И главное, сценарии. Некоторые считают, что кино — это процесс. Нет, кино не процесс, а результат. А вот дойти до этого результата очень сложно. Нужна каждодневная системная работа.

Мы же не просто так говорим о финансировании. У нас у всех общая идея о создании фонда кино. В мире нет другого механизма финансирования кинопроизводства. В России есть фонд кино, но нам трудно в него пробиться, потому что там больше профессионалов, больше сценариев, больше людей со связями. Поди пробейся там и получи свои 50–100 миллионов, чтобы снять более-менее качественный фильм! Но эта работа ведется, и наши коллеги уже получают финансирование от министерства культуры РФ.

Мы постоянно говорим, что нужен свой фонд кино. Все понимают, что он необходим. Но нам говорят: нас кинематографисты обманули. До сих пор эхо «Теплых ветров древних булгар» прилетает к нам. Я не раз говорил, что серии выложены на YouTube и во «ВКонтакте», заходите и смотрите. При этом Булат Богаутдинович (Мансуров — режиссер фильма «Теплые ветры древних булгар» — прим. ред.) сыграл свою роль — благодаря ему несколько человек отучились во ВГИКе.

— Как считаете, в фонде кино России квота на национальное кино должна быть?

— Думаю, да. Но это вопрос опять же сложный. Полагаю, мы должны смириться с тем, что фильмы, которые хотим выводить в российский прокат, должны быть на русском языке. И расхваленное якутское кино не имеет прокатного успеха без этого. Все говорят о феномене якутского кино, но никто его не видел. Во-первых, якутское кино освобождено от религиозной морали, они тенгрианцы и могут снимать все, что угодно. Это кино построено на якутском быте: там очень много алкоголя, своих традиций, там бывает обнаженная женщина. Представляете это в наших фильмах? Кто нам разрешит его показывать?! У нас свои традиции…

«Кино — это сложный процесс, зависящий от огромного количества профессионалов» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Но почему мы должны ориентироваться на якутов?

— Я говорю о том, что никто не видел якутское кино, но все его хвалят. И в татарстанском, и в башкирском, и в другом национальном кинематографе есть достойные фильмы. И в якутском кино много достойного! Режиссеры Никита Аржаков, Эдуард Новиков, Любовь Борисова и многие другие делают замечательное кино. Но у нас же тоже есть достойные картины и режиссеры, которые привозят призы крупных фестивалей.

Может, я говорю предвзято по отношению к якутам, но якутское кино встало на ноги за счет московских кинокритиков, которые вовремя туда приехали и его поддержали. На нашем кинофестивале я встретился с кинокритиком Сергеем Анашкиным и попросил его написать честные статьи о татарстанском кино. О нас должны написать федеральные газеты! Выходит статья, например, в «Российской газете» и вызывает бурление. Но над этим тоже надо работать.

— А кто должен над этим работать?

— И я тоже в том числе. И «Татаркино» должно работать, и министерство культуры РТ.

— Они не заинтересованы в этом?

— Чтобы привести пул журналистов, надо платить. Пусть даже плохо они напишут, не нужно этого бояться! Лишь бы проанализировали наш кинематограф и написали об этом статью.

«Лично я хочу видеть на нашем фестивале грандиозные картины, которые ничем не ограничены» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В Татарстане должен быть еще один кинофестиваль»

— Но ведь и на кинофестиваль «Алтын минбар» можно пригласить столичных журналистов, чтобы они написали о татарстанском кино.

— На сегодня в идеологии и организации фестиваля союз кинематографистов имеет очень маленькое значение.

Нам кажется, что в Татарстане должен появиться еще один кинофестиваль. В данном направлении мы работаем — это кинофестиваль «Союз» под патронажем союза кинематографистов России (прошел с 19 по 21 ноября на площадке КазГИКа — прим. ред.). Лично я хочу видеть на нашем фестивале грандиозные картины, которые ничем не ограничены. Я не говорю о сексе и о чем-то таком. Просто человеческая жизнь — это темные коридоры, в которых сценарист и режиссер находят такие вещи, что трудно поверить: неужели такое можно было снять? Вот о чем речь.

— А хорошее кино — это какое для вас? Фестивальное «вау!» или с хорошей прокатной судьбой в будущем? Какое кино лично вы хотите?

— Хотелось бы умное, драматически хорошо выстроенное, хорошо снятое режиссерское кино. Я тоже иногда бываю членом жюри на других кинофестивалях и вижу, какие есть картины. Хочется такие фильмы, которые идут на Московском кинофестивале или на «Киношоке». Они же доступны, их можно привезти на наш фестиваль. Хотелось бы и западных кинематографистов здесь увидеть, таких как Ларс фон Триер или Педро Альмодовар. Их картины будоражат умы молодых людей. Ведь молодежь сегодня очень насмотренна и начитанна. Я проводил мастер-классы в университетской среде — это очень начитанная и образованная молодежь.

«На кино, которое облечено фольклорными историями и нравится начальству, далеко не уедем»

— Чем будет отличаться кинофестиваль «Союз»? Ведь и на «Алтын минбар» можно приглашать других режиссеров и фильмы.

— Для меня это непростой вопрос, потому что я не считаю, что «Алтын минбар» плох. Просто я хотел бы сделать более концентрированным количество качественных фильмов, на которые можно сходить. Их не должно быть миллион, достаточно 10–11 картин. И в городе надо повесить постеры: они приехали, посмотрите их! «У края бездны» о взятии Мариуполя. Разве мы не хотим смотреть такие кинофильмы?

— Что за фильм «У края бездны»?

— Это фильм-открытие нашего фестиваля, его сняли ребята, которые сами жили в Мариуполе. Максим Фадеев и Сергей Белоус — авторы. Прекрасная документальная картина! Абсолютно честная — настолько, что люди с просмотра обескураженные выходят, слезы текут два часа.

— Что мешает «Алтын минбару» привозить такие фильмы?

— Не знаю. Я же не принимаю участия в создании программы фестиваля. Внутри фестиваля есть отборщики, они делают свое дело. Хорошо или плохо, я не знаю. Но хотелось бы подумать о своем. На чужую свадьбу заходить и что-то менять мне не хочется. Нужно создавать свое, если хочешь что-то поменять.

— В союзе кинематографистов России знают о вашем фестивале?

— Конечно, там в курсе, что мы хотим провести такой фестиваль, и поддерживают нас. Но встает вопрос денег. На проведение хорошего фестиваля нужно минимум 6–7 миллионов рублей. Например, бюджет «Алтын минбара» — 25 миллионов.

— Война идет, а вы второй кинофестиваль захотели…

— Я понимаю, что сейчас сложная ситуация. Но жизнь-то не стоит на месте.

«На проведение хорошего фестиваля нужно минимум 6–7 миллионов рублей. Например, бюджет «Алтын минбара» — 25 миллионов» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Можно чередовать фестивали: один год — «Минбар», второй — «Союз». Тогда расходы будут оптимальны.

— В театральной сфере проходит несколько фестивалей, никто не толкается. Конечно, театры это заслужили. К сожалению, нашу «булочную» не успели построить в советское время — в 50–70-е годы расцвета татарского искусства. Кино начало развиваться с 1992-го, когда здесь появился комитет кинематографии.

Еще раз вспомню фильм «Теплые ветры древних булгар» («Сага древних булгар»). В том, что картина не состоялась, вины местных кинематографистов нет. И госкомитет по кинематографии РТ на тот момент не хотел снимать этот фильм, там хотели создать свою школу кинематографистов, отправить ребят учиться в Москву, а затем начать снимать свое кино. Но получилось так, что московские кинематографисты добрались до Минтимера Шариповича и объяснили ему, как надо снимать. Появился Булат Богаутдинович Мансуров, и начали снимать эту картину. И получилось то, что получилось. Минтимера Шариповича тоже можно понять: наобещали фильм, а получился пшик.

Кинематографисты Татарстана никакого отношения к этому проекту не имеют, но шлейф негатива доходит до нас по сей день. Мы честно поехали учиться. Лично мне комитет кинематографии РТ помог поступить во ВГИК, за что я ему безмерно благодарен. Я сам поехал поступать, но мне не хватило 1–2 баллов, и они подписали письмо, что платят за мое обучение. Я поступил. И многим так помогли. К сожалению, на этом процесс создания татарстанского кинематографа почти закончился.

«Почему он [Рузиль Минекаев] так привлекает? Он на Гагарина похож!» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Слово пацана»: «Все равно это прозвучало как «снято в Казани и о Казани»

— Вы говорите, что от местных кинематографистов ждут каких-то свершений — победы в Каннах или большого успеха у зрителей. Как считаете, это ошибка, что республика отказалась от съемок сериала «Слово пацана»?

— Я считаю, что это была ошибка. Давайте вспомним «Однажды в Америке» — там все гораздо жестче. Или фильмы Тарантино. Это мировая классика! «Слово пацана» — это не самый зловещий проект на фоне всего российского кинематографа.

— Как вы оцениваете качество «Слова пацана» с профессиональной точки зрения?

— Это очень хорошая картина, где есть Рузиль Минекаев с улыбкой Гагарина. Почему он так привлекает? Он на Гагарина похож! Если говорить о качестве картины, то режиссер Жора Крыжовников всегда придумывает что-то необычное. Да, эта картина не средняя, но и не выдающаяся. В раскрутку фильма много вложили и средств, и связей, в этом принял участие Федор Бондарчук. Из каждого утюга шла информация о «Слове пацана». Понятно переживание руководства, но я не стал бы запрещать съемки. Все равно это прозвучало как «снято в Казани и о Казани», хотя снималось в Ярославле.

Я сам прожил то ужасное время, когда ты мог получить ножом в спину в любую секунду. Это же все было!

— Вам от «пацанов» доставалось, вас били?

— Не просто били, я чуть не погиб. Моему отцу позвонили в деревню и сказали, что вашего сына убили. У меня было три ножевых ранения. И таких в больнице было человек 15.

— Как это случилось?

— Я просто шел из бассейна с тренировки. А мимо пробегала толпа ребят, которые крушили все, что попадалось на пути. Меня три раза ударили ножом в спину, я даже не помню, как это произошло. Мне тогда было лет 18, я учился на первом курсе спортфака.

— Почему местные сценаристы и режиссеры проигнорировали эту тему, почему сами не сняли фильм о «казанском феномене» лет пять назад?

— А смогли бы мы снять такой фильм? Для этого нужен большой ресурс, в первую очередь интеллектуальный. Второе — надо знать огромное количество людей, которые могут работать с костюмами, камерами, гримом. Вот если бы у меня спросили, смогу ли я снять сериал «Слово пацана», я ответил бы, что в том объеме и качестве — нет. Это сложный процесс, 8 серий. Нужно правильно набрать людей, написать хорошие диалоги. Не так-то все это просто.

«Сценарий сегодня стоит от 1 миллиона до 3 миллионов рублей как минимум. Давайте мы купим хороший сценарий и по нему начнем снимать» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Мы снимаем кино «на коленке», хаотически, в деревне»

— «Насколько большая в Татарстане армия творцов, способных создавать кино: режиссеров, сценаристов, актеров и прочих киношных профессий? Они имеют профессиональное образование?» (Даниил)

— Первое — всегда надо начинать с обучения. Не всем обязательно учиться в Москве, но сценаристы, режиссеры, операторы нужны с московским образованием — ВГИК, Высшие режиссерские курсы, Московская школа кино, киношкола Никиты Михалкова, где преподают лучшие профессионалы. Это дает о себе знать, потому что кино познается в нюансах. Со мной во ВГИКе учились 30 студентов из Якутии, почему якутское кино и «выстрелило». Из них в Якутию вернулись, наверное, 10. Но они же там начали делать кино! Я считаю, первое, что нужно сделать, — это собрать комиссию, пригласить желающих учиться и хотя бы 20–30 человек отправить учиться в Москву отдельной группой, чтобы они в собственном соку варились.

Второе, что надо сделать, — выстроить правильное отношение к сценаристам, драматургам. Они у нас не оплачиваются!

— А современные сценаристы-драматурги есть? Больше по татарской классике снимают.

— Есть огромное количество людей, которые назвали себя сценаристами. Сценарист — это человек, труд которого должен быть оплачен. У нас, куда бы ни пришел, говорят: «Принесите сценарий». Чтобы хороший сценарий для фильма написать, нужно год работать! А на что человек должен жить все это время? Конечно, в основном сценарии пишут писатели, но у сценария для фильма свои особенности, своя драматургия. Данный вопрос надо срочно решать. Для этого нужно создать конкурс, победитель которого должен быть хорошо оплачен. Это не 100 тысяч рублей! Сценарий сегодня стоит от 1 миллиона до 3 миллионов рублей как минимум. Давайте мы купим хороший сценарий и по нему начнем снимать.

Третье, самое главное, — это фонд кино. Все говорят, что фонд кино — это для съемок полнометражного кино. Нет! Он для того, чтобы выделять студентам Казанского института культуры хотя бы по миллиону рублей на съемки короткометражного кино. Институт старается, у них есть техника, а денег для съемок нет. Во ВГИКе нам выделяли немаленькие средства на дипломный фильм. Я поехал в Пермский край и снял на кинопленку короткометражку «Бәхеткәй».

— Какой годовой бюджет должен быть у фонда кино РТ?

— Важно, чтобы он был эффективным. Нет смысла делать фонд меньше 200 миллионов рублей. Хотя в Якутии фонд 70 миллионов, в Башкортостане порядка 50–60 миллионов. Эти фонды уже есть, и там кино снимают. Нам в год выделяют 8 миллионов рублей. Конечно, есть другие источники, поддержка со стороны руководства. Пока нет системы.

— «В Казанском институте культуры есть кафедра режиссуры, кино и телевидения. Такого образования достаточно, чтобы снимать кино? Выпускники этого вуза имеют успех в кино, есть способные?» (Лилиана)

— Институт культуры и те профессионалы, которые там есть, в любом случае делают очень большое дело, связанное с кинематографическим обучением.

— «Это не дело, конечно, когда уровень Татарстана высокий, а кинематограф плетется в хвосте. Нужно создать свою киностудию». (Джамиль)

— Я расскажу о своем опыте. Когда заходишь в проект, не хватает многого: нет большого профессионального павильона для съемок, нет цехов декораций и пошива костюмов. А когда этого нет, и кино-то не появляется, и москвичи не приезжают. Кроме того, нет места для проживания и питания приезжих кинематографистов, артистов. А мы снимаем кино «на коленке», хаотически, в основном на природе и в деревне.

— Директор «Татаркино» Миляуша Айтуганова считает, что киностудия нам не нужна, потому что будет сложно загрузить ее работой, а затраты на ее содержание большие. Вы считаете, работа для студии найдется?

— Я так бы сформулировал последовательность: сначала надо создать фонд кино РТ, создать конкуренцию, запустить кинопроцесс, оплодотворив деньгами, а потом посмотреть, как все это работает. Если появится студия, ничего плохого не произойдет, наоборот, сюда начнут приезжать сторонние компании. Мы же IT-парк имени Рамеева построили, и площади заполняются. Если построить студию примерно такого же уровня, а не ангар где-то, условно, в Победилово. Киностудии нужна тишина, все цеха производства, гостиница, столовые, натурные павильоны, хорошая парковка и уважительное отношение. Можно построить и под Казанью. Киностудия — это сложный продукт, который начнет работать, когда приедут обученные специалисты, когда начнется фондовое финансирование, когда будет хватать всего, что нужно для съемки кино.

«Только тюбетейкой и диалогами на татарском вопрос национального кино не решим»

— «Вам не кажется, что, снимая кино на татарском языке, вы обрекаете его на провальный прокат? Далеко не все любят кино с подстрочником! С одной стороны, дубляж должен быть профессиональным, с другой — это дополнительные затраты. Может, проще снимать на русском, который понятен всем?» (Эдуард) Почему вы сами снимаете на татарском, хотя понимаете, что это мешает прокату в российском масштабе?

— Душа просит. У меня же отец татарин, поэтому есть какая-то особенность внутри меня. Когда ты напрямую сталкиваешься с каким-то проектом, желая выйти в прокат, язык становится ключевой преградой, которую нужно решать.

— А дубляж на русский язык помог бы? Может быть, и на другие языки, чтобы можно было предлагать картины за рубеж?

— Я о своих фильмах очень не люблю говорить, хвалить их. Меня напрягают люди, которые хвалят свои работы. Но если говорить о подстрочнике, то это вообще несложно сделать. Все мои фильмы последних лет с русским подстрочником. У меня и озвучка была, но только с одним актерским голосом.

— А полноценный дубляж на другой язык — это сложно?

— Небольшой вопрос финансирования. Если дубляж вставить в графу бюджета как обязательный, это несложно сделать. Но я столкнулся с такой претензией со стороны татарской интеллигенции: «Зачем вы делаете на русском языке? Мы хотим слушать только на татарском. Зачем вообще поставили русские титры?» Это тяжелый моральный барьер.

— Но почему татарские фильмы должны быть только для татар? Как же донести до людей других национальностей жизнь и душу татар? Иначе ведь и понимания друг друга не достичь, если татарские фильмы будут только для татар, якутские — для якутов, башкирские — для башкир.

— Я полностью с вами согласен. Вопрос немного в другом. Все народы, особенно малые, не терпят разговора о себе в каком-то унизительном варианте. Если в фильме они прекрасно выглядят, у них нет недостатков, тогда они его примут. Но тогда и кино не будет!

Первое якутское кино, «Пугало» режиссера Дмитрия Давыдова, которое прогремело и на фестивале «Кинотавр» взяло главный приз, рассказывает о знахарке деревни, которая нагишом лечит мужиков разными способами. В самой Якутии эту очень откровенную картину не приняли. Или, например, марийский фильм «Небесные жены луговых мари» (режиссера Алексея Федорченко по книге казанского писателя Дениса Осокина — прим. ред.) не приняли в Марий Эл, сказали, что вообще не пустят в республику. И мне такое говорят! Если в фильме появляется меленькая стопка водки, меня тут же осыпают проклятиями.

Такая же проблема была и у Ильшата Рахимбая, когда вышел его фильм «Микулай». Его хотели просто съесть со всеми потрохами за то, что он осмелился показать кряшен не такими, как они представляют себя на экране. Возможно, это вообще не про кряшен фильм, зачем так воспринимать буквально?!

Посмотрите финские картины: там вообще черт-те что творится! Но финны гордятся этими фильмами, узнают в них себя и смеются. Нам срочно надо переходить на такой уровень. Хватит татарам быть только белыми и пушистыми, с историческими корнями, где были только цари и царицы. С подобным мировоззрением в кино далеко не уедем! Конечно, у татар или марийцев есть свой орнамент, и он нужен кинематографу, но в нем должна быть сильная драматургия, хорошая режиссура и в комплексе работа профессиональной команды. Только кокошником или тюбетейкой и диалогами на татарском вопрос национального кино не решим.

— Сколько денег надо на съемки кино и его продвижение?

— Если бюджет местный, то на 70–80 миллионов можно снять хороший полнометражный фильм на современный сюжет, без исторических сцен. Мне сегодня пришлось окунуться в исторические реконструкции — это очень сложно и дорого.

— «Почему в фильме „Алифба“, который сегодня снимаете, вы решили сочетать документальное с игровым? Кто вам заказал этот фильм? Сколько средств выделено на его производство, из каких источников?» (Людмила Федоровна)

— Эту историю я увидел года полтора назад в Арске — случайно зашел в местный колледж, где есть музей «Алифбы». Оказывается, учебник, по которому мы все учились в детстве, имеет скрытую историю. Меня это сильно поразило, я долго думал над этим. Я знал, что Марату Готовичу Ахметову (главе комиссии при раисе РТ по вопросам сохранения, развития татарского языка и родных языков народов РТ — прим. ред.) понравился мой фильм «Исәнмесез?!», поэтому мы принесли ему идею — снять картину о создателе «Алифбы». Он сказал, что надо снимать. Изначально мы планировали снять документальный фильм, под это получили финансирование министерства культуры РТ — 500 тысяч рублей. Потом Марат Готович и Айрат Ринатович Зарипов (председатель комитета Госсовета РТ по образованию, культуре, науке и национальным вопросам — прим. ред.) поддержали нас и выделили еще 6,5 миллиона рублей.

А когда мы погрузились в архивы, поняли, что у человека, который прошел немецкий плен и сидел в сталинских лагерях, фактически нет архивного видеоматериала. А как без этого делать 35-минутный фильм? И мы приняли решение снимать исторические реконструкции, чтобы показать драматические моменты его жизни. К тому времени Лилия Гибадуллина, писатель из Челнов, уже написала роман «Алиф ля мим», мы его прочитали и вдохновились тем, что у нас есть материал для реконструкции.

— Почему фильм будет только 35 минут?

— Мы можем и больше снять, но надо думать о зрителях. На документальный фильм в кинотеатры никто не придет, а в образовательных учреждениях его нужно показывать.

— Этот фильм еще где-то пойдет, кроме школ?

— Время покажет. Моя задача как режиссера — сделать хороший фильм, а прокатом занимается «Татаркино». Насколько я знаю, по Татарстану более 35 точек, где можно прокатывать фильмы.

«Если бюджет местный, то на 70–80 миллионов можно снять хороший полнометражный фильм на современный сюжет, без исторических сцен» Фото: Vladimir Baranov/Globallook Press / www.globallookpress.com

«Давайте перестанем пускать московских шабашников в наш кинематограф!»

— Минкульт выделяет 500 тысяч рублей, и фильм снимается. Не должно быть такого, что его на полку кладут и все на этом, как считаете?

— Честно говоря, фильм, снятый за 500 тысяч, сложно сделать хорошим. Нужна яркая идея.

— Может, не снимать их?

— А на что жить кинематографистам? Это их единственный «подножный корм»! За 500 тысяч что-то стоящее не снять, единицы бывают хорошими. Но если лишить нас и этих 8 миллионов рублей, которые минкульт РТ выставляет на конкурс один раз в год, то что же делать молодежи и ветеранам, которые хоть что-то должны снимать? Хотя бы какая-то видеовизитка на 25 минут о человеке и событии должна остаться. И она очень нужна! Иногда ищешь материал, а он есть, оказывается.

На полнометражное кино дают 2 миллиона рублей — это же нонсенс! Когда в Москве слышат такую цифру, очень удивляются: как же это все там происходит?! Это же запущенная проблема! Когда режиссер запускает производство фильма с 2 миллионами, у него неминуемо начинаются проблемы: он недоплачивает или вообще не платит съемочной группе, не может оплатить съемочный процесс. И тем не менее он снимает, а потом ему дают не ту сумму, которую обещали…

Давайте создадим профессиональную комиссию и будем выделять нормальные деньги сразу, чтобы люди снимали качественные фильмы. И чтобы профанацию не выдавали за какое-то большое кино.

— Наверное, чиновники так думают: «Дали столько денег в общей сумме, и ничего не „выстрелило“. Зачем еще давать?»

— А сколько татарстанский бюджет выделял на фильмы московских продюсеров? Напомню эти фильмы: «Реальная сказка», «Сокровища озера Кабан», «Кара урман». И какой из них хороший? Минкульт РТ к этому не имеет никакого отношения. Кстати, первое, что сделала Ирада Хафизяновна Аюпова, став министром культуры РТ, — выступила в нашем парламенте — говорила о проекте татарстанского кино. Ее там никто не услышал! Там была тишина! И как ей дальше двигаться в этом вопросе? Давайте для начала перестанем давать деньги московским продюсерам!

— А сколько им выделяют?

— Это тайна за семью печатями, но все равно информация просачивается: бывает, и 100, и 150 миллионов рублей. Давайте эти деньги лучше направим на обучение кинематографистов и производство собственных фильмов. И вообще давайте перестанем пускать шабашников в наш кинематограф, которые уезжают отсюда, как только деньги заканчиваются. А наши работают здесь годами, верят во что-то…

— Нет пророка в своем Отечестве.

— Это да. И еще говорят: «Да что вы можете снять такого?» Когда платят за «Запорожец», а хотят получить Mercedes, при этом складывают 40 «Запорожцев» и в сумме получают Mercedes — это палка о двух концах. Так в любом деле. Не пытаются же за 1 миллион построить многоэтажный дом. Может быть, я сегодня позволил себе многое, но мы всегда говорили как-то сдержанно, а результат был тот же. У всех нас некое отчаяние…

«Иногда творческое уходит на второй план, когда социальное имеет большее значение. На это тяжело смотреть» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Фестивалем, производством фильмов, прокатом разные люди должны заниматься»

— «Чем занимается возглавляемая вами организация и откуда получает финансирование? Членские взносы? Сколько у вас членов в организации?» (Анвар Салахов)

— Союз кинематографистов — это советская организация, созданная в Казани в 1981-м. Конечно, она создана при плановой экономике, и кинематографисты-ветераны привыкли работать по плану: в этом году надо снять 50 фильмов — и они работают. В 90-е все это стало рушиться, в 2010-м закрылась киностудия. И люди с былым желанием снимать кино попали из плановой экономики в коммерческую. Теперь нужно самому искать деньги, писать сценарий… Это очень тяжело! У людей внутренний надлом. Союз и существует для того, чтобы объединить таких людей. И они снимают кино, получая из этих 8 миллионов рублей минкульта какие-то средства. Конечно, они до сих пор снимают в духе Казанской студии кинохроники. Бывало, смотришь и думаешь: ба, время совсем не изменилось, что ли? Как в 70-е снято! Но этот стиль тоже имеет какое-то значение.

Иногда творческое уходит на второй план, когда социальное имеет большее значение. На это тяжело смотреть. У них же есть семьи, надо на что-то жить. Союз огромную работу выполняет. Ветераны отрасли через него получают материальную помощь, поддержку при болезнях. Молодым мы платим стипендии.

— Сколько членов в союзе кинематографистов?

— На сегодня 55 человек. Этот союз российский, желающие в него войти здесь проходят только собеседование, а потом документы отправляются в Москву. Если там принимают решение, что это ценный профессиональный кинематографист, его принимают в союз. Он в дальнейшем может получать звания заслуженного или народного. Может претендовать на материальную поддержку в случае болезни. Мне кажется, основным критерием при приеме в союз должно быть то, будет ли этот человек всю жизнь заниматься кино.

В настоящее время союз — это скорее ассоциация людей, профессионально занимающихся кино, поскольку в него входят не только ветераны, но и действующие кинематографисты. И все, кто хочет снимать, снимают. Для меня большой пример — Алексей Барыкин, он делает свое дело. Ильшат Рахимбай, закрыв глаза, делает свое кино. Алексей Матросов, Амир Галиаскаров, Юрий Данилов. Вот мне хочется снимать кино — я это делаю, не опускаю руки. Не хочется доходить до стадии, когда сидишь на запасном пути и только комментарии строчишь под статьями в газете…

Хотелось бы и производство кино дальше двигать. Вся молодежь, способная снять большую картину, в нашем союзе состоит: Галиаскаров снял «Мы — дети 41-го года», Рустам Рашитов — «Неотосланные письма», Рахимбай — «Микулай». В союзе появилась художница Алиса Галеева, которая работала и на «Микулае», и на «Горе влюбленных».

— «В Татарстане есть прокатная организация — „Татаркино“. Как считаете, со своими функциями именно по прокату наших фильмов она справляется?» (Иван Д.) Кроме проката, «Татаркино» занимается еще продюсированием и кинофестивалями.

— Я думаю, что это плохо, это монополия. Фестивалем, производством фильмов, прокатом разные люди должны заниматься. Это смелое заявление, но это правда. Если бы я этим всем занимался, то тоже было бы неправильно. Мне кажется, очень четко надо разграничивать. Нужно создавать фонды кино, комиссию, назначать новых директоров, на базе «Татаркино» создать пиар-компанию по прокату, обрастать связями, проталкивать наше кино в другие регионы. И если делаем коммерческое кино, то оно должно быть на русском языке.

— У вас есть идеальная схема того, как должна быть выстроена система проката?

— Идеальной схемы нет. Я просто знаю, что есть понятие человеческого ресурса. Если ресурс делить на разные направления, то что останется? Прокатом должен заниматься один человек. Это такой пиар-менеджер всего татарстанского кинематографа, который любит все кино, не только свое. Мне кажется, должен быть технологический менеджер, который не занимается производством ни в коем случае. Не должна создаваться монополия. Что дает эта монополия? На протяжении многих лет есть хоть одна картина, которая «стрельнула»? Нет.

А по фестивалю, мне кажется, вины «Татаркино» нет. Его организацией сейчас занимается АНО «Дирекция спортивных и социальных проектов». Но Миляуша Лябибовна как исполнительный директор прекрасно справляется со своей задачей.

— Упомянутый вами критик Сергей Анашкин, знающий российское региональное кино, перед «Алтын минбаром» в интервью нашему изданию говорил, что есть возможность показывать кино в районах Татарстана, но, видимо, то, чего хочет массовый зритель, и то, что делают режиссеры-интеллектуалы, не совсем совпадает.

— Надо забыть, что татарское кино вообще что-либо заработает в течение 5–7 лет. Нужно с такой мыслью жить. А у нас постоянный самообман, что мы что-то зарабатываем. Это касается и «Бери да помни» — потрачено 35 миллионов рублей, а заработано 18 миллионов. Ильшат Рахимбай столько мучился с финансированием и заработал, по-моему, около 3 миллионов (производственный бюджет картины — 15 млн рублей — прим. ред.). И у меня тоже швах. Сейчас надо эту вуаль приподнять и сказать: «Ребята, сначала кинематограф должен встать на ноги, нужно вкладываться в образование, интерфейс, костюмы, оборудование и прочее. И примерно лет через 10 надо начать задавать эти вопросы». Министр культуры Узбекистана очень грамотно это сформулировал: «Перестаньте задавать нашему кинематографу вопросы о прокате. Его сначала нужно поставить на ноги».

— Вы сами как-то говорили, что, пока ищем деньги, энтузиазм у людей иссякает.

— Постоянно давать копейки и бить по голове — у человека горб вырастет или он в Москву уедет. Это и происходит, уже энтузиазм иссяк. Честно скажу, за нами стоит 2–3 режиссера, больше нет. Люди сразу уезжают в столицу без иллюзий. На сегодня в Казани есть только коммерческие фильмы о заводах и пароходах, на которые можно прожить. Жалко, конечно. Если мы хотим, чтобы энтузиазм, продукт скоропортящийся, был основным, то люди должны понимать, что они кому-то нужны. А это часто выражается в деньгах.

«Стиль главы РТ и мэра Казани — сделать сразу хорошо. Вот сразу взять и построить экстрим-парк «Урам» или детский парк «Елмай». Не сделали же абы как» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Кто первый ворвался в кабинет с громким голосом, тот и деньги получил»

— На сайте союза кинематографистов РТ заявлено, что его основной задачей является формирование идеологии. Это как реализуется?

— Информацию нужно обновить, мы сайтом давно не занимались, поскольку не хватает ресурсов. Я думаю, что союз в первую очередь должен работать с государством, должен подсказывать, о чем снимать. У нас нет списка тем для съемок, пока все хаотично. Кто первый ворвался в кабинет с громким голосом, тот и деньги получил. Года полтора назад мы собирались в правительстве РТ, где эти предложения высказывали. Потом вопрос спустили на тормозах. У нас, например, нет работы с известными личностями, которых завтра может не стать. Мы задали этот вопрос: почему хотя бы «консервы» (интервью дома, на даче, за рабочим столом и прочее) не снимаем и не сдаем в архив? Вроде нас хотя бы в этом услышали.

Вопрос ведь в том, что, если хотим снимать национальное кино, деньги должны быть из собственного кармана. Никто нам из других карманов не даст. Потом нужно строить декорации, собирать реквизиты, костюмы… Есть прекрасный пример — одна девушка на фабрике Алафузова создала павильон, где спокойно можно снимать и 30-е, и 40-е годы. За два месяца три картины в одном месте снимали!

Стиль главы РТ и мэра Казани — сделать сразу хорошо. Вот сразу взять и построить экстрим-парк «Урам» или детский парк «Елмай». Не сделали же абы как. То же надо сделать с киностудией — построить самую лучшую киностудию в мире. В Казани есть Русско-Немецкая Швейцария, где можно возвести киностудию, ориентированную на туристов в том числе. Например, навесные мосты, чтобы люди сверху могли посмотреть за производством фильма. Или как в Голливуде, где есть павильоны с панорамными окнами, и желающие могут видеть, как какая-то звезда снимается. У этой киностудии должна быть гостиница, пищеблок, гаражи, цех по производству декораций и костюмов. Это должен быть целый кампус. Если мы так построим, я даже осмелюсь сказать, что примерно через год она станет на полную мощность работать. Будут приезжать киношники, поскольку в Москве или Питере дорого сниматься. В Питере в год запускается 70–80 картин, а о Москве вообще молчу. Но они боятся сюда приезжать, потому что у нас много чего нет.

Также нужно запустить процесс обучения костюмеров и гримеров, которые будут набивать руку у арендаторов кинопавильонов. Это еще про нарабатывание полезных знакомств. Казань — уникальный город, лететь из Москвы всего час, удобная логистика, красивые локации. Но пока никто к нам не приезжает.

О прокате. Ты не можешь просто прийти в кинотеатр и сказать: «Давайте у вас мое кино покажем». Ты должен найти дистрибьютора, ты должен быть вхож туда, должен быть человек, который тебя знает, а лучше тот, с которым выпил пару рюмок чая и вы стали друзьями. Без этого никак не происходит. Менеджерская работа в том и состоит — должны быть связи. Прокатать можно все, что угодно. Иногда в прокате неизвестный фильм, никто о нем не знает, но идет. Такого уровня доверия со стороны дистрибьюторов к татарстанскому кино пока нет, а потенциал есть. У них еще снобизм по отношению к татарстанскому кино.

Создать свою дистрибуцию крайне сложно, тогда это должно быть общероссийским. Об этом разговоры были. Миляуша Лябибовна хотела создать такую платформу, по-моему, называлась «Ак барс». Но что-то не пошло, видимо. Если сейчас создавать, то сначала должны появиться современные картины. Мы с нашим деревенским контентом на российский прокат не встанем, это там неинтересно. Современные истории должны быть в современном городе с красивой историей, красивыми женщинами и мужчинами. Прокат требует отдыха, а у нас картины пока больше фестивальные.

Я сейчас раздухарился, но надо отметить, что кино создают не только институции. Кино рождает и какая-то божественная сила. В татарском театре родился же Айдар Заббаров. И в кино какой-то мальчишка появится, который станет так снимать, что за душу будет брать.

— Вы чувствуете, что какой-то портал открывается иногда?

— Да черт его знает! Я чувствую, что именно Бога очень много в творчестве. Потому что одному дается, а другому нет. Когда смотришь фильм «Пувырга» Влада Петрова, то чувствуешь, что там работает этот портал, там есть талант.

— «Для начала могли бы снять хороший фильм о подвигах наших земляков на СВО». (ник Ананасс)

— Идея хорошая на самом деле. Единственные, кто этим сейчас занимается, — это Алексей Барыкин и Олег Суров. Они снимают, по-моему, серию документальных картин о ребятах, которые воюют на СВО. В минкульте РТ был разговор о съемках художественного фильма, но это дорогой проект.

«Я сказал Мансуру Гилязову, что много говорим о том, что татары завидуют друг другу — в любой деревне татары это знают, но не хотят говорить вслух. Только в этом нет ничего плохого, над этим надо смеяться» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Татары сами себя съедают иногда, особенно в творческих кругах»

— После «Исәнмесез?!» («Живы ли вы?») вас критиковали сами татары, называли фильм антитатарским.

— И я был очень рад. Если бы не обсуждали, то было бы хуже.

— Какая глобальная идея этого фильма? Поднимаемые проблемы беспокоили больше вас или чувствовали потребность со стороны общества?

— Я знаю неудачи, которые были допущены в этой картине. Но изначально команде поставил задачу — нужны цитатные лозунги. Я сказал Мансуру Гилязову, что много говорим о том, что татары завидуют друг другу — в любой деревне татары это знают, но не хотят говорить вслух. Только в этом нет ничего плохого, над этим надо смеяться. После этого, может, оздоровление общества и произойдет.

— В картине действительно много громких цитат о том, что татары трусы, если беда, то не могут защитить друг друга, как это делают чеченцы. Вам сверху не звонили? Есть мнение: даже если есть проблема, то ее нельзя выставлять на общее обозрение, демонстрируя уязвимость.

— Ну мне постоянно говорят, пишут, если инкогнито, это вообще такие тирады. А что плохого-то? У каждого свое мнение. Чеченцы, например, благодарят за красивые слова о них. Но я татар не считаю плохими, мы замечательный народ, интеллектуально образованный. Не просто в правительстве РФ работает так много татар. Я об этом тоже буду говорить, но в данном случае вижу, что есть проблема несплоченности народа. Это ведь не на ровном месте возникло. Я же видел, что было с отцом в 90-е годы, когда он боролся по национальным вопросам, сколько ему подножек ставили, когда он хотел кандидатскую диссертацию защитить (Рашит Ягафаров — один из лидеров татарского национального движения в 1990-е — прим. ред.), сколько раз в суд на него подавали.

Татары сами себя съедают иногда, и особенно это бывает в творческих кругах. Чему научили мои мастера-евреи, так это объединению. Нам надо научиться этому. Если человек снял кино, всем нужно сказать: «Какой он молодец!» У нас как фильм ни выйдет, так в первую очередь надо человека заклевать в затылок. В чем вина Рахимбая или моя? Ни в чем. Сделали картины как смогли, отдали душу и нервы, не старались заработать.

— Название фильма «Исәнмесез?!» объяснялось тем, что выжившие после захвата Казанского ханства татары убежали кто куда и спустя время спрашивали друг друга «Исәнмесез?!» — «Живы ли вы?!». Насколько это перекликается с сегодняшним состоянием нации?

— Это очень сложный вопрос, потому что это «Исәнмесез?!» еще со времен Аяза Гилязова тянется. Сейчас времена другие, не надо историю буквально воспринимать и думать, что татары страдают. Сложная атмосфера в стране, и, если не начнем объединяться, поддерживать друг друга, мы так и будем жить в обществе, которое потихонечку друг друга ненавидит. Живы ли вы? Живы, живем мы в другой стране, и очень хорошо. Нам надо сохранить ее. Страна должна быть создана по любви, а не на страхе. Поэтому своим фильмом позволил эти реплики, чтобы услышали. Давайте попробуем выстраивать наше общество по любви, создадим совет национальностей и услышим каждую нацию. Я очень хочу сохранить мою любимую страну. Я за то, чтобы мы не развалились на маленькие государства, где потом будут локальные войны.

«Есть актеры, которые могут тянуть большие роли. Искандер Хайруллин — до сих пор его потенциал не используется» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Есть идея снять фильм об ужасе атомного взрыва и выйти с ним на российский рынок»

— У вас есть задумки по следующему художественному фильму?

— Есть одна идея — снять об ужасе атомного взрыва. Люди не понимают этого. Мы детей в школу возим, ходим в театры, и все у нас хорошо. У людей, по-моему, полностью атрофировано чувство страха от атомного удара. Это же страшная вещь, что может произойти с человечеством! Мансур Гилязов сейчас пишет сценарий. И мы хотели бы на российский рынок выйти с этой большой работой, а не с местечковой темой. Это тема, которая может быть близка всем, — что может произойти, когда ты в 5–10 километрах видишь этот «гриб». Конец человечества. Конец всего.

— А вообще, как думаете, что ждет татарстанский кинематограф через 10, 20, 50 лет?

— Мне кажется, кино будет. Примерно в 2030–2035 годы системность появится, а пока ждать ее не стоит. Ребята должны выучиться и приехать с хорошими знаниями. По сути, мы все фактически являемся кинолюбителями, нет системных знаний. Есть желание, выходим на площадку — по таймингу плохо работаем, не понимаем, в чем функционал второго режиссера или исполнительного продюсера и прочее. Все на хи-хи и ха-ха.

Я стараюсь быть с вами искренним, потому что, если не говорить правду, никто к тебе серьезно не относится. Я говорю всегда: «Один раз сказал неправду, потом постоянно неправду будешь говорить».

— Какие ваши любимые фильмы?

— Мне нравится авторское кино. Из последнего — «Край надломленной луны» о взаимоотношениях матери и дочерей. В абхазской картине «Последняя цена» настолько раскрученный драматургический сюжет, что в конце ты просто с ума сходишь. Главный герой, продавец орехов, сына потерял, война началась из-за этих орехов.

— Среди театральных актеров есть хорошие кадры, которые могут играть большие роли в кино?

— Есть актеры, которые могут тянуть большие роли. Искандер Хайруллин — до сих пор его потенциал не используется. Эмиль Талипов спокойно может тянуть, Зульфию Валееву выделю. Театр должен взаимодействовать с кино, потому что актерам нужна известность, а кино это дает.

— В качестве фантазии: вдруг случится чудо и кинематографу начнут выделять большие бюджеты, и, может, захантить Рузиля Минекаева, снять фильм на татарском, а за его именем могут потянуться зрители.

— Нужны бюджеты. За 5 тысяч рублей за один съемочный день он не приедет. Вообще, нужен хороший сценарий. Владимир Вдовиченков же снялся в «Байгале».

— Вы читаете «БИЗНЕС Online»?

— Все читают «БИЗНЕС Online»!

— Ильдар Рашитович, спасибо за очень эмоциональный и откровенный разговор. Удачи вам и творческих успехов всем кинематографистам республики!