«Ак Барс» начал сезон без одного из своих лучших нападающих — Михаил Глухов завершил карьеру. Не так давно ему в четвертый раз прооперировали колено, и он решил, что это знак — пора заканчивать. В интервью «БИЗНЕС Online» Михаил вспомнил о самых памятных моментах в команде, рассказал о том, почему выходил на лед с табуреткой, где временами чувствует себя дураком и что его напрягает в казанском быту.
«Готов был пожертвовать собой»
— Михаил, в какой момент вы пришли к мысли о том, что больше не будете играть?
— У меня каждый сезон были травмы — переломы и другие болячки. Я посчитал, что каждый сезон из-за травм по 10–20 игр примерно пропускал. За 15 сезонов в КХЛ мог сыграть на 200–300 матчей больше. Если говорить о прошлом сезоне, вначале я пах порвал, потом поторопились с восстановлением, произошел рецидив. А прямо перед плей-офф на Дальнем Востоке колено очень сильно заболело. Когда летели обратно, оно опухло. Как показала МРТ, колено «заклинило», оно вообще не выпрямлялось. Сделали операцию, надеялись, что восстановлюсь хотя бы ко второму раунду, но улучшения не было.
— Во время плей-офф вы ведь даже тренировались на льду…
— У меня было так: два дня вроде бы все нормально, потом выйду на лед, и снова сильно болит. В тот момент я начал задумываться, что все, пришло время завязать с хоккеем… Это колено 4 раза оперировали. После последней операции мне доктор сразу сказал, что нужно полностью менять коленный сустав. Я ему говорю: давайте поменяем, а он отвечает, что после этого я точно не смогу играть.
— Получается, вы все решили по ходу плей-офф?
— Я смотрел на ребят в плей-офф и был весь на нервах, потому что ничем помочь не мог. Я представил, что опять начнутся проблемы. Мне совесть не позволила бы снова так подставить и ребят, и руководство клуба. С семьей пообщались и поняли, что хватит. Видимо, последняя травма — это уже был знак.
«Есть же хоккеисты, которые играют за счет головы, они техничные или просто талантливые. А мы с Артемом Лукояновым постоянно идем в силовую борьбу, ловим на себя шайбы, где-то подеремся»
— Частые травмы — это из-за стиля игры?
— Наверное. Есть же хоккеисты, которые играют за счет головы, они техничные или просто талантливые. А мы с Артемом Лукояновым постоянно идем в силовую борьбу, ловим на себя шайбы, где-то подеремся. У меня за карьеру чего только не было — множество переломов, постоянные ушибы, плечи вылетали. В какой-то момент уже просто перестал обращать на это внимание. У хоккеистов редко бывает, чтобы что-то не болело. Сделаешь обезболивающий укол — и снова на лед. Помню, пошел бить соперника, а он увернулся, я ударился в борт и сломал руку. Сам себя травмировал.
— Если бы в плей-офф была «эпидемия» травм и вам сказали, что необходимо выйти на уколах, согласились бы?
— Обсуждали это с докторами. Если бы была безвыходная ситуация, конечно, вышел бы. Просто потом были бы последствия серьезные, думаю, колено я бы напрочь убил. Но готов был собой пожертвовать.
«У меня за карьеру чего только не было — множество переломов, постоянные ушибы, плечи вылетали. В какой-то момент уже просто перестал обращать на это внимание»
— У вас ведь еще и в детстве, когда вы только начали заниматься хоккеем, были серьезные проблемы со здоровьем. Можете рассказать об этом?
— Я в первый день пришел на хоккей и ударился ногой. У меня еще, судя по всему, была инфекция в организме, и кость начала гнить. В общем, у меня был тяжелый инфекционно-воспалительный процесс — остеомиелит называется. Сделали операцию, а прямо передо мной такую же операцию сделали другому мальчику. Он остался инвалидом без ноги. У меня все нормально зажило, но врачи сразу сказали, что хоккеем заниматься нельзя. Я порвал эту справку и в 9 лет, спустя два года лечения, снова начал заниматься хоккеем.
— Вы же были совсем ребенком. Откуда такое упорство?
— Любил хоккей. У меня папа всю жизнь работает во Дворце спорта, а дядя и двоюродный брат отца Виталий Казарин — легенда орского хоккея. Я постоянно на его игры ходил, он мне клюшки дарил, форму. Он и Вадим Епанчинцев, тоже из Орска, — мои два кумира, к которым я всегда тянулся.
В 9 лет отец начал усиленно заниматься со мной. Помню, я пришел в секцию, вышел на лед с табуреткой, а все мои ровесники уже хорошо катались на коньках. Мне папа сразу сказал, что если я хочу догнать их и перегнать, то надо в 2–3 раза больше тренироваться. Мы дома очень много работали. Если у команды был выходной, то у меня нет. Тренировался даже с конькобежцами. Уже через два года катался лучше всех в команде.
— Дядя, наверное, тоже помогал?
— Он постоянно со мной разговаривал, подсказывал, как правильно сыграть, разбирал мои смены. И он, и Вадим Епанчинцев мне многое дали. У меня, возможно, было преимущество перед другими — хоккейная семья… В 12 лет я уехал в интернат Магнитогорска и с того момента дома вообще не жил. До сих пор приезжаю только на лето. Потом была Электросталь, а в 17 лет Милош Ржига пригласил меня в «Атлант».
«Помню, я пришел в секцию, вышел на лед с табуреткой, а все мои ровесники уже хорошо катались на коньках»
«В кошельке до сих пор лежит авиабилет из Внуково в Казань»
— Какие были первые впечатления, когда попали в профессиональную команду?
— У меня тогда денег не было, форма старая, один костюм Adidas, в котором весь год ходил… Захожу в раздевалку, а там Саша Сёмин. Голова кругом пошла сразу же, потряхивало немного.
— Как Ржига вас встретил? Ходит много историй о его вспыльчивом характере.
— Офигенный мужик, он всегда за команду. На публике он более эмоциональный, а в раздевалке всегда все было спокойно. Мы на сборах поехали в Чехию на товарищеские матчи, я там первую шайбу свою забросил, еще в маске играл. Бегу на дальнюю штангу, Александр Прокопьев мне отдает на клюшку, я отправляю ее в ворота. На «Типспорт Арене» играли в Праге, впервые в Европу съездил тогда. После этой поездки Ржига сказал, что меня оставляют в команде. Потом через год пришел Петр Ильич Воробьев — я его сборы прошел…
— О них ходят легенды…
— Это были самые тяжелые сборы в моей карьере. У меня организм еще молодой был, я вообще не восстанавливался, жил на арене. Утром тренировка, потом обед, еще одна тренировка, и так круглые сутки. Тогда еще никто не думал о восстановлении, а я весил килограммов 70, наверное. Все остальные взрослые мужики, весят около сотки. И вот я вместе с ними тягал штангу одного веса. Сейчас все совсем по-другому, конечно. Нагрузки дают индивидуальные, восстановление совсем другое. Раньше из восстановления, наверное, только баня была.
— В 2014 году вас, молодого хоккеиста, подписывает «Ак Барс». Помните свои эмоции, когда впервые узнали об этом?
— Не совсем молодым — 23–24 года… Сначала не поверил. Мне за несколько дней позвонил знакомый, он работал агентом, сказал, что мной интересуется «Ак Барс». Я ему говорю, что не верю, мол, хватит прикалываться. А через два дня мне из руководства «Ак Барса» позвонили, сказали, что на следующий день я должен быть в Казани. А я говорю, что у меня супруга беременная, куда я поеду сейчас? Но в итоге собрал вещи и улетел, жена потом с дядей на машине в Казань приехала. У меня в кошельке до сих пор лежит авиабилет из Внуково в Казань. Сейчас же кошельками уже никто не пользуется практически, везде карточкой можно расплатиться. Недавно залез в него, увидел этот билет!
— И вот вы оказались в «Ак Барсе». Был какой-то разговор с Билялетдиновым?
— Да, он меня вызвал сразу к себе. У меня тогда было небольшое повреждение, мне сказали, чтобы восстанавливался спокойно. Мол, мы тебя подлечим, а потом начнешь играть. Зинэтула Хайдярович мне сразу сказал: «Работай, все зависит только от тебя, у тебя есть все шансы подвинуть ребят в составе». Добавил еще, что если я стану делать все правильно, то буду играть.
Проходит 3–4 дня, кто-то на вечерней тренировке получает травму и мне говорят, что завтра я играю с «Барысом». Я перед матчем не спал, до сих пор его помню. Доус, Даллмэн в то время еще там играли. Мы вроде бы тогда выиграли 3:1. Помню, что Доус меня как раз «срубил» и я заработал большинство для команды.
— Вы ведь, когда перешли в «Ак Барс», играли в закрытой маске. Почему?
— Была сломана лицевая кость — Никита Зайцев из ЦСКА шайбой попал.
«Чемпионская команда — это пазл»
— Можете вспомнить самый приятный момент в «Ак Барсе»? Кубок Гагарина – 2018?
— Пожалуй, да. Почти каждый год мы были в медалях, но этот момент выделяется. В раздевалке, в самолете была особенная атмосфера. Перед каждым матчем играла музыка, мы хлопали. Кто-то скажет: «Чего вы перед игрой хлопаете?», а мы заряжались. Плюс на нас никто не ставил в том финале с ЦСКА.
— Правда ли, что многое тогда в плане атмосферы держалось на капитане Александре Свитове?
— Да, он вел себя как капитан, настоящий лидер. Чемпион мира, он ведь и с «Салаватом Юлаевым» выигрывал Кубок. Хороший друг, порядочный человек, не станет сплетничать за спиной. Если надо, всегда готов ответить сопернику на грубость. Он держал дисциплину в команде на высочайшем уровне. Чемпионская команда — это пазл, все должно сложиться. Капитан обязан биться за команду, команда — за капитана и тренера. Тренер — за команду и руководство. А не так, чтобы кто-то один выпал, и вся система развалилась. Еще важно, чтобы удача была на твоей стороне.
— Один из голов в финальной серии-2018 вы забили шортами. Почему ту шайбу записали на Антона Ландера?
— Да, столько времени прошло, а этот гол все еще на Ландере. Видимо, не посмотрели эпизод. Она еще так классно летела, встала на ребро, вроде шла мимо, но попала в ворота. Я стал уворачиваться, думал, если в меня попадет, останется в зоне. Бывает, что на пятачке шайба отскакивает от трусов и залетает, но подобных случаев не припомню.
— В команде тогда еще был Джастин Азеведо, который стал MVP финала. Вы помните, что против него играли на юниорском чемпионате мира в 2006 году?
— Правда? Не знал об этом. Мы неудачно выступили на том турнире, заняли 5-е место. Хотя состав был хороший: Варламов, Анисимов, Канарейкин тренером был. Еще я играл с Канадой в молодежной суперсерии-2007. Каждая команда провела по четыре матча дома и на выезде. Мы сыграли по две игры в Уфе и Омске на открытии их арен. Тогда канадцы нас переехали. Мы проиграли 7 матчей, и только один раз была ничья. Одна игра прошла в Ванкувере, это было безумие. 20 тысяч зрителей, мы совсем еще пацаны, мурашки по коже.
«Азеведо мог и подраться, и в меньшинстве все на себя ловил, и в атаке активен. В раздевалке был авторитетом»
— Можно ли сказать, что в плане профессионализма Азеведо — лучший легионер в истории «Ак Барса»?
— Один из лучших точно. Есть ребята вроде Стефана Да Косты, он скорее индивидуальный игрок, чем командный. Азеведо мог и подраться, и в меньшинстве все на себя ловил, и в атаке активен. В раздевалке был авторитетом. Ты только пришел в раздевалку, а он уже вовсю готовится, растягивается. С тренировки уходил последним. Он невысокий, но накачанный, широкоплечий. Своего рода Геракл.
— Общаетесь с легионерами из чемпионского состава?
— Редко. Недавно скидывал Азеведо фото 2019 года с Федерером, мы тогда в Дубай ездили. Он ответил: «О-о-о, ни фига себе». Я теннис люблю, недавно был US Open, немного посматривал. Не скажу, что сильно разбираюсь, но интересуюсь. Сейчас Арина Соболенко из Беларуси стала первой ракеткой мира.
«Надо быть дураком, чтобы не понять, что делать у Билялетдинова»
— С одной стороны, у вас есть кубки и медали, с другой — чаще всего приходилось выполнять черновую работу в четвертом звене. Довольны ли своей карьерой?
— Я благодарен судьбе, что меня взяли в такой великий клуб. Огромное спасибо Зинэтуле Хайдяровичу, что дал мне шанс. От меня зависело только, смогу ли я закрепиться в составе. В каждом сезоне ты понимаешь, что все зависит от тебя. Будешь дурака валять — сразу обменяют. Времени на раскачку нет, к предсезонке было важно подойти уже готовым. Скажи мне кто-нибудь, что 9 лет карьеры проведу в «Ак Барсе», никогда бы не поверил.
Я деревяшка — не могу забивать много. Доказывал своим трудом, жертвуя здоровьем, что достоин быть в этой команде, не просто попасть в КХЛ для галочки и раз в 10 лет играть в плей-офф, а постоянно бороться за Кубок. Когда такая команда вылетает в первом раунде — это трагедия. Клубу уделяется огромное внимание, деньги. Следят Наиль Ульфатович Маганов, президент республики. Это огромная ответственность.
— Артем Лукоянов говорил, что он игрок Билялетдинова. О вас можно сказать то же самое?
— Это тренер, который нам все разжевывает. Надо быть дураком, чтобы не понять, что делать у него. Он сам говорит: «Вам непонятно? Приходите, я разложу все по полочкам». Если снова непонятно, показывает на видео, где именно ты ошибся. Твоя задача — приходить и делать, как он сказал. Очень сильный психолог, часто подсказывает игрокам. Может перевести важную подсказку в шутку, и ты сразу понимаешь, что нужно исправить.
«Билялетдинов — это тренер, который нам все разжевывает»
— Это главный тренер в вашей карьере?
— Конечно. Он пригласил меня в сборную, Кубок с ним выиграл. Огромное уважение к нему не только как к тренеру, но и как к игроку. Я читал о его игровой карьере, он все выиграл. Настолько грамотный, умный человек.
— В КХЛ мало сильных нападающих оборонительного плана. Есть ли кайф в такой игре?
— Да. Представьте себе такую ситуацию: последняя минута 7-го матча, выходят Мозякин, Зарипов, Антипин, Ли в «Металлурге» или в СКА Ковальчук, Калинин… А против них — Глухов, Лукоянов. Ты выходишь на самые ответственные моменты и понимаешь: если шайба пролетит мимо тебя, она может зайти. А если в тебя попадает, ловишь кайф, до мурашек…
В «Ак Барсе» на большинство выходят Шипачев, Яшкин, Радулов. Представляю, как радуются соперники, когда блокируют их броски. Они заставляют звезд нервничать, психовать. Супер.
— Многие спортсмены боятся момента завершения карьеры…
— Для меня это не проблема. Я рано встаю, с собакой гуляю. Иногда люди опаздывают на час, два. Я так не могу и детей тоже приучаю. Если в школу надо к 8:00, никаких опозданий. Хоккей приучил меня дисциплине. Я с 12 лет не живу с родителями.
— Распорядок дня поменялся?
— Самый кайф: хочу — пойду на тренировку, не хочу — провожу время с детьми или гуляю с собакой. Тренируюсь в удовольствие, чувствую больше свободы.
— Вам нравится такая жизнь?
— Конечно, еще бы денег за это платили! Но уже пора подключаться к работе, хватит отдыхать.
«Самый кайф: хочу — пойду на тренировку, не хочу — провожу время с детьми или гуляю с собакой. Тренируюсь в удовольствие, чувствую больше свободы»
— Михаил Сергачев недавно рассказывал, что проходил обучающие курсы, чтобы быть готовым к концу карьеры. У вас есть желание открыть для себя новое направление?
— Да, мне тоже это интересно. Хотелось бы выучить английский язык. Иногда приезжаю за границу и чувствую себя дураком. Могу сказать «привет», «как дела», заказать что-то, но не более. Не считаю себя глупым, стараюсь не раскидываться деньгами. По мере возможности вкладываюсь в акции.
— У вас сейчас жилье в Казани, дети здесь растут. Можно ли вас считать уже казанцем?
— Нам с семьей очень нравится город. Много где были, в разных городах и странах, но лучше Казани ничего нет. Природа, рыбалка, можно кататься, на чем хочешь, спортивные сооружения: футбол, волейбол, хоккей, теннис, бассейн. Пробок почти нет, дороги отличные. Очень чисто, но не все ведут себя культурно. Иногда пойдешь в лес, люди порыбачили, накидали мусора, бутылок, как алкаши. Были мысли привлечь внимание к сбору мусора. Можно даже прицепить его к машине и вывезти самому.
«Ценю, что клубу не все равно»
— Вы ведь во время финальной серии с ЦСКА были вместе с командой. Насколько сложно было наблюдать за игрой со стороны?
— Очень сильно переживал. Пацаны просто молодцы — с 1–3 вытащили серию, в Москве сколько шайб на себя поймали. Мы весь матч орали, переживали, как могли поддерживали ребят. Я из-за переживаний потел так, как будто сам только со льда вышел. Но 7-й матч, конечно… Я не знаю, как ЦСКА это делает, но они ведь все 7-е матчи выиграли. Это просто нереально.
— В вашей карьере, наверное, самый запоминающийся 7-й матч — это в серии с «Авангардом»?
— Да-да. Ты понимаешь, что либо дальше пройдешь, либо все, сезон для тебя окончен. Шикарная серия была вообще с «Авангардом». Мы ведь первые два матча проиграли в Казани. Я после игры сел в такси, а водитель как наехал на меня. Я ему аккуратно сказал, чтобы тот был спокойнее. Говорю ему: сейчас поедем в Балашиху, там два матча выиграем и вернем серию в Казань. Так и получилось!
«Я не знаю, как ЦСКА это делает, но они ведь все 7-е матчи выиграли. Это просто нереально»
— А есть какие-то памятные игры за «Ак Барс», которые вы всегда будете помнить?
— 7-я игра как раз с «Авангардом», потом, конечно, победный матч с ЦСКА в финале Кубка Гагарина в 2018 году. Помню еще серию с «Сибирью» в плей-офф, это был мой первый сезон за «Ак Барс». Мы вели в серии 3–1, была домашняя игра, овертайм. Перед овертаймом мы с Лукой (Артемом Лукояновым — прим. авт.) в раздевалке сидим. Я говорю ему, что не хочется проиграть и ехать в Новосибирск. Вы же знаете, какая там была раньше атмосфера в старом дворце, очень тяжело играть. И в итоге я забил победный гол в овертайме, мы вышли в финал. Я клюшку даже после того матча сохранил, до сих пор дома лежит.
— В сезоне 2020/21 вам не засчитали три шайбы подряд. Что тогда испытывали?
— Бывает, что через раз подобные моменты случаются. Но чтобы подряд… Одну или две шайбы тогда забил коньком, сейчас бы гол засчитали. Потому что я не бил по шайбе акцентированно, она просто в конек попала. Помню, как сидел на скамейке и недоумевал.
— Для вас тот сезон был лучшим в карьере, вы только продлили контракт…
— Да, хороший сезон был, но проиграли «Авангарду» в финале конференции. Мы вели перед началом третьего периода. А потом залетела «мусорная шайба» с рикошетом. Думали, что ЦСКА их в финале переедет, а они переломили ход серии. Шарипзянов все на себя ловил, Ковальчук вел игроков за собой, Толчинский был лидером, Грубец все ловил.
— Сказалась ли на результате «нефартовость» Квартальнова?
— Сложно сказать. С ЦСКА он тоже «на тоненького» проигрывал. Все время совсем немного не хватает. Сейчас он с минским «Динамо» тяжело идет, но против «Ак Барса» они хорошо сыграли.
— Вы выходили на лед по завершении сезона?
— С формой ни разу не выходил, катался несколько раз с детьми на коньках. Сейчас, кстати, уже появляется желание — хочется побегать в форме, шайбу побросать. А так я же и другими видами спорта занимаюсь: в теннис играю, плаваю, в тренажерный зал хожу, бегать люблю. Сейчас начал узнавать у знакомых ребят-любителей, кто и где катается. Может быть, скоро начну выходить на лед.
— Разве нет ощущения, что вы уже наигрались?
— Если бы у меня ничего не болело, играл бы до 40 лет… Многие ребята в команде, кстати, не верили, что я закончил. Думали, прикалываюсь. С Зинэтулой Хайдяровичем сразу после 7-го матча с ЦСКА поговорили, он мне сказал, что понимает.
«Многие ребята в команде не верили, что я закончил»
— Вы будете работать в «Ак Барсе» и помогать восстанавливаться на льду травмированным игрокам. Вы уже все об этом знаете или придется подучиться?
— Надо обучиться, как правильно составлять план тренировки, какая травма у человека. Например, если травмирована рука, на льду можно спокойно кататься. Если проблемы с ногой, важно готовиться постепенно. Много нюансов. По опыту своих травм могу многое подсказать, но организм у каждого разный. Один может после травмы через две недели выйти на лед, другой — через месяц. Многое зависит от желания и правильного плана восстановления.
— Предложение о работе поступило от клуба?
— Да. Очень ценю, что клубу не все равно до меня. Меня спросили, чего я хочу. Предложили варианты. Важно оставаться в команде, общаться, смеяться вместе с ребятами — это заряжает. С нетерпением жду момента, когда приступлю к работе.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 3
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.