Владимир Орлов, «Вече»: «Вторая волна мобилизации неизбежна – нужно не 300 тысяч, а 2 миллиона»

Владимир Орлов: «СВО сменила много взглядов на подходы к применению Вооруженных сил не только в части беспилотников, но и в части управления. Стали видны огрехи по организации связи, высокоточного оружия» Фото: соцсети

«Мы видим первое в истории массовое применение малых беспилотников»

Солдату нужно намного больше, чем танк, автомат и приказ. Жизнь, состоящая из миллионов мелочей, на фронте выглядит наиболее рельефно и остро. Порой невозможность помыться или организовать надежную радиосвязь деморализует сильнее, чем натиск превосходящих сил врага. Владимир Орлов и МОО «Вече» с первых дней СВО занимаются организацией помощи армии и фронту, снабжая российских солдат тем, чего им не хватало, или тем, что было утрачено военно-морским способом. Сам Орлов подчеркивает, что никогда не скрывал своей политической позиции и боролся за освобождение украинских земель от бандеровского режима еще до того, как начался «Евромайдан», ставший отправной точкой сегодняшних событий. Об этом и многом другом — в разговоре с «БИЗНЕС Online» с Орловым.

— Владимир Петрович, есть тезис, согласно которому львиная доля беспилотников, которыми пользуются бойцы на линии боевого соприкосновения, поставляют именно гуманитарщики. Так ли это? Насколько вообще беспилотник для современного вооруженного конфликта стал необходим?

— Многие эксперты говорят, что наш военно-промышленный комплекс прозевал малые беспилотники. Да, действительно, сейчас основная часть малых БПЛА поставляется волонтерами, в том числе нашей общественной организацией. Но проблема беспилотника кроется в том, что это расходные изделия, а жизнь беспилотника на линии фронта очень недолгая. Буквально несколько недель от первого полета до уничтожения, и это если беспилотник попадает в руки подготовленного оператора, который примерно представляет, как им управлять. А если оператор не прошел соответствующего обучения, не имеет релевантного боевого опыта, то это 1–2 вылета — и беспилотник будет потерян. Вместе с тем необходимо четко понимать, что вся история с беспилотниками, что, дескать, наши Вооруженные силы были не готовы к самому появлению такого вида оружия, лукава и не до конца справедлива.

Сейчас мы наблюдаем уникальную в своем роде ситуацию. Мы видим первое в истории массовое применение малых беспилотников. Соглашусь, что и до этого момента, конечно, беспилотники применялись в различных военных конфликтах, например в Сирии, Йемене, да и в ходе военного конфликта 2014–2022 годов в Донбассе. Конечно, военно-промышленный комплекс периодически обращал на это внимание, но у него то не было ресурса, то задачи от правительства. В итоге наш ВПК занимался производством более тяжелых беспилотников, имеющих более узкую специализацию, вроде «Орланов», продукции Zala Aero и подобных.

Нельзя сказать, что у нас не производятся беспилотники. Просто они имеют иное назначение, более узко специализированы, дороги и требуют другого отношения к их применению. А малые беспилотники разве есть в армии США? Их точно так же нет. Их ВПК точно так же прозевал этот момент, и по большому счету ни одна из современных армий мира не была готова к феномену Mavic. Говорить, что только мы прозевали, в корне неправильно. Да, у тех же американцев есть другие изделия, у армии обороны Израиля — свои. Но суть в том, что такого массового беспилотника, как Mavic, не было ни в одной армии мира и ни одна армия даже не предполагала, что он понадобится в таких объемах.

— Насколько СВО изменила представление о маленьких беспилотниках? Можно ли ожидать, что они теперь появятся во всех армиях?

— Если говорить философски, то СВО сменила много взглядов на подходы к применению Вооруженных сил не только в части беспилотников, но и в части управления. Стали видны огрехи по организации связи, высокоточного оружия. Приведу пример. Скажем, американские HIMARS сами по себе достаточно посредственные реактивные системы залпового огня, стреляют не кучно, бьют не так далеко. Но когда в этой системе применяются высокоточные боеприпасы со спутниковым наведением, то она из посредственности превращается в первоклассный инструмент подавления и уничтожения тылов противника. Все это работает в том случае, когда она может высокоточно поражать заданные цели. У нас тоже есть подобные системы, например «Ураган» и «Смерч», которые имеют высокоточные боеприпасы, спутниковое наведение и прочее. Проблема в том, что у американцев, помимо высокоточного наведения, есть комплекс спутниковой разведки. Он позволяет в режиме реального времени отслеживать цели на поверхности земли. Компоненты мультидоменной интеграции, связи и управления у нас есть, но, к сожалению, компонентам мультиспектральной видовой космической разведки не уделяли должного внимания. Думали, что американцы тратят безумные деньги, бюджеты распиливают на какие-то бессмысленные игрушки и баловство. Зато мы гордо откроем боевой устав сухопутных войск 1980 года, и у нас все будет хорошо. А оказалось, что гаджеты работают. Вдруг стало очевидно, что они тоже нужны армии.

Это вопрос мировоззренческий. Необходимо, чтобы поколения офицеров, генералов, тех, кто двигает военную науку, изменили свое мировоззрение в части применения новых современных технологий. Нужны гаджеты, которые позволяют повышать эффективность обыкновенного оружия, скорость обработки информации, боевого управления. Тогда некоторые моменты заиграют совсем другими красками. Старое вооружение, которое уже нельзя было модернизировать и, как следствие, эффективно применять, в условиях оснащения гаджетами показывает совсем другую боевую работу. В этом смысле, конечно, СВО позволила взглянуть на эти подходы другими глазами, показать, что те подходы, которые главенствовали в военной науке и ВПК десятилетиями, оказались несовременными, неуместными и устаревшими. Сейчас необходимо вырабатывать новые решения, которые позволят Вооруженным силам, нашему ВПК зайти с других сторон, переосмыслить вопросы обеспечения национальной безопасности в Российской Федерации. 

— По закону жанра вынужден вас спросить: что-то хорошее показала наша СВО? 

— Она показала, что у нас отличная артиллерия и артиллерийская школа. Также наши ремонтные подразделения, несмотря на неудачную реформу Вооруженных сил, отлично работают и могут стабильно и бесперебойно ремонтировать технику, которая прибывает на сборные пункты поврежденных машин. Самое главное, мне кажется, СВО показала, что та либеральная зараза, которая поразила наше общество, не сумела до конца вытравить патриотический дух. Оказалось, что у нас много людей, которые действительно понимают проблематику защиты национальных интересов нашего государства, знают, что такое идеология. Вообще готовы жертвовать собой ради блага других. 

Как-то вышло, что наше многонациональное государство вдруг ощутило свое единение. Это отрадно. Тяжелая ситуация, когда мы встали на защиту интересов нашего государства, затронула глубинные чувства не только русского православного народа, но и наших буддистов, мусульман. Вы сами посмотрите, как Чечня встала на защиту нашей страны, насколько ревностно Рамзан Кадыров говорит о проблемах, которые существуют. Казалось бы, еще 15 лет назад там шла контртеррористическая операция, Грозный был в руинах, а вдруг — совсем иной подход. Посмотрите, как наши забайкальские регионы откликнулись: Алтай, Тува, Якутия — все подошли к защите нашей страны. Вдруг оказалось, что освободить Украину от фашизма важно не только для русских из Рязани или Архангельска, а вообще для всех. Вот это мне кажется самым важным. 

«Самое главное, что было сказано на совещании у Шойгу, — то, что наша армия находится в обороне» Фото: © пресс-служба минобороны РФ, РИА «Новости»

«Да хоть вплавь можно отправлять солдат и припасы, пусть на лодках возят продукты»

— Генерал Сергей Суровикин и Сергей Шойгу сообщили, что были вынуждены отвести войска из Херсона. Скажите, почему мы дошли до такой ситуации?

— Я полагаю, что все те, кто погружен в события, связанные со СВО, были осведомлены, что этот неприятный момент должен произойти. Рано или поздно, но в текущей конфигурации это отступление было неизбежным. С конца августа – начала сентября начали говорить, что это случится рано или поздно. Вопрос стоял самый простой: когда? Я полагаю, что политическое руководство приняло решение, а уже потом его обернули в армейскую упаковку. Для этого и было заявление генерала Суровикина на совещании у Шойгу. Мы же прекрасно понимаем, что армия не принимает самостоятельные решения, а выполняет ровно то, что ей говорят делать политики. Последние по каким-то причинам (мне сложно догадаться, чем мотивировано то, почему нужно было оставить Херсон) приняли это решение. Мысль о том, что город оставят, уже давно гуляла по Херсону. Все об этом говорили — как обычные люди, так и военные и чиновники. Еще раз повторю: я не могу назвать причину. Видимо, для этого есть более веские политические решения, которые могли быть достигнуты в результате кулуарных переговоров между Джоном Салливаном и нашим послом в Америке. Вероятно, и это, а может, еще что-то.

Самое главное, что было сказано на совещании у Шойгу, — то, что наша армия находится в обороне. На сегодняшний день перед армией стоит задача оставаться в обороне. Единственное место, где идут наступательные действия, — это район Донецка, там стоит задача по освобождению Донецкой Народной Республики. 

Теперь, как заявили высокие военные чиновники, мы будем держать оборону по левому берегу Днепра. К сожалению, второй раз зайти на данный плацдарм так же легко, как весной, уже не получится. Это из-за того, что войска киевского режима накопили достаточно резервов и ресурсов, да и наступать через такую преграду непросто. Скорее всего, если случится штурм правого берега, все обернется крайне тяжелыми потерями, не сопоставимыми с теми, которые мы понесли весной этого года.

— Я вам возражу. Херсон приняли в состав России. То есть мы впервые со времен Великой Отечественной войны оставляем столицу области врагу. Отмечу, что сдачу города объяснили военными соображениями. Может, действительно на данном участке наша армия оказалась слаба?

— Я могу привести массу примеров, когда армия оборонялась в более плохих условиях, когда находилась в окружении. Можно привести примеры из мировой или нашей истории, когда армия, находясь в крайне трудных условиях, более тяжелых, чем те, которые имел херсонский гарнизон, добивалась победы. В конце концов, можно привести пример Западного Берлина или окруженного Паулюса. Сколько его снабжали? Сколько Берлин снабжали? Да хоть пример обороны Сталинграда, когда наши войска были прижаты к Волге, тем не менее под огнем противника продвигались вперед. Волга не уже Днепра, но шел подвоз ресурсов, подходил личный состав, мы держали этот пятачок в Сталинграде. Как следствие, я полагаю, что аргумент о том, что мы сделали все, что могли, что нам не хватает ресурсов, нет переправы, откровенно слаб. Да хоть вплавь можно отправлять солдат и припасы, пусть на лодках возят продукты, снаряды, боеприпасы.

— Давайте перенесемся на другой конец фронта. С июля каких-то значимых продвижений не замечаю, максимум поселка два возьмут. Например, Пески взяли, и это уже считается большой победой, почему так?

— Ситуация по сравнению с той, что была полгода тому назад, выправляется. На текущий момент противник, ранее примыкающий вплотную к Донецку, вынужден был отойти на другие позиции. Нужно понимать, что за 8 лет здесь были вырыты, выдолблены огромные укрепленные районы, которые взламывать приходится с большим трудом. Чтобы делать это быстрее, нам необходимо уплотнять линию фронта, а для этого нужно провести мобилизацию не 300 тысяч, а 700 тысяч или даже миллиона человек. В этом случае можно говорить, что мы соберем ударные кулаки и будем этими силами прожигать оборону врага.

Нужно исходить из тех позиций и расчетов потребности в личном составе, ресурсов, материальных средствах, которые необходимы для проведения войсковых наступательных операций на определенном театре военных действий. Это вопрос уже не к нам как общественникам, политикам, а к военным. Они должны дать понять, сколько им нужно людей, танков, бомб, самолетов, вертолетов, ракет, чтобы не полгода копошиться тремя танками, пытаясь взломать оборону укрепрайона. Им надо сказать, мол, дайте нам 200 танков, пять дивизий, и мы тут за неделю все снесем. А если там так и будет три танка и батальон, то мы станем потихоньку день за днем вести перестрелки в одном и том же месте, продвигаясь по несколько метров в неделю.

Второй вопрос — это обеспечение ресурсами. Мобилизация, которую мы провели, 300 тысяч человек позволит заткнуть дыры в линии фронта, создать определенные ресурсы. Но все равно этого очень мало, недостаточно, чтобы вести активные наступательные действия на фронте длиной 1,2 тысячи километров. Там для этого необходимы сухопутные войска под миллион человек. И это только на данной линии фронта, а у нас еще есть Прибалтика, Дальний Восток, Север. Финляндия вступила в НАТО, поэтому мобилизация нужна не 300 тысяч, а 2 миллионов человек, если мы хотим вопрос решить быстро, эффективно и качественно.

— Какова вероятность, что случится вторая волна мобилизации?

— Я ее полагаю неизбежной. Если будет стоять задача наступления и быстрого разгрома противника, то вторая волна мобилизации неизбежна. Это не политическое желание, не хотелки, не задор милитаризма, а просто статистика и математика.

— Начинается зима. Какой может оказаться зимняя кампания?

— На мой взгляд, зимняя кампания пойдет в вялотекущем формате. Не думаю, что предпримут какие-то существенные попытки овладения теми или иными районами как со стороны России, так и со стороны коллективного Запада или Украины. Скорее всего, линия фронта будет достаточно стабильной, предпосылок для каких-то серьезных наступательных действий с обеих сторон не вижу. Что самое главное, не вижу ресурсов для проведения операций.

— Вы полагаете, что эти 300 тысяч просто укрепляют линию фронта?

— Да, именно так.

— Это уже стало мемом — «цветочный период». Будут ли продолжаться удары беспилотниками по Украине и насколько это эффективно?

— Полагаю, что уничтожение трансформаторных будок в Киеве и иных населенных пунктах, подконтрольных бандеровскому режиму, не приводит ни к каким изменениям на линии фронта. Можно до посинения уничтожать трансформаторные будки, никаким образом это не повлияет на боевой потенциал ВСУ.

— А что повлияло бы?

— Влияет на боевой потенциал ВСУ уничтожение центров принятия решений, политических советников, мест компактного проживания семей украинских террористов, семей СБУ, политических лидеров — весь спектр задач и решений, который применяют Израиль и США при решении своих военно-политических задач.

— В рамках зерновой сделки оказалось, что украинская сторона мошенничает. Скажите, зачем мы вообще в этой сделке участвуем?

— Я полагаю, сама зерновая сделка была обусловлена, скажем так, не военной необходимостью, а теми политическими договоренностями, которые транслируют наши политические элиты вовне. В частности, зерновая сделка примерно в той же парадигме, как и «добрая воля» по итогам турецких переговоров. Вопрос о необходимости зерновой сделки надо задавать нашей политической элите и тем экономистам, которые лоббируют подобные решения.

— Якобы Россия начинает увеличивать группировку войск в Беларуси. Насколько вероятен второй северный фронт?

— Говорят, что два раза нельзя зайти в одну и ту же реку. Я думаю, в нашей ситуации такой фокус возможен. Я вполне допускаю, что будет принято решение об открытии второго фронта со стороны Беларуси. Если такое произойдет, я бы это приветствовал. Тем более с этой стороны наиболее оптимально отрезать Центральную Украину от ее Западной части, тем самым разорвав ресурсное снабжение тех группировок бандеровского режима, которые противостоят нам на линии боевого соприкосновения. Вообще я ожидал этого еще весной, когда наши войска стояли в районе Киева. Но по политическим причинам наше государство проявило добрую волю и увело оттуда войска, надеясь, что некое разумение возобладает над политической целесообразностью и военным дадут проводить операции таким образом, как это необходимо для достижения победы.

«Вся показуха рухнула, оставив после себя реальный факт, что у нас есть, что мы можем реально создать, а чего страшно не хватает. В известном смысле это очень хорошо, тут даже есть за что поблагодарить коллективный Запад, как бы это странно ни звучало» Фото: © Виктор Антонюк, РИА «Новости»

«Я очень благодарен американцам за то, что они макнули нас мордой в наши недостатки»

— Американцы еще в сентябре писали, что производят за год такое количество снарядов, которое Украина тратит за две недели, а Россия в определенные дни — буквально за сутки. Это правда?

— Вполне достоверная информация, как минимум она претендует на это. Действительно, есть определенные производственные ресурсные мощности, в том числе по производству боеприпасов, и они упираются в возможности ВПК — как нашего, так и украинского, а также коллективного Запада. Они обусловлены наличием цехов, станков производственных ресурсов, рабочих. Не секрет, что Запад активно ведет увеличение своего производственного потенциала.

— Когда западный ВПК сможет выйти на уровень, чтобы снабжать Украину так, как мы снабжаем самих себя?

— Уровень, когда коллективный Запад будет снабжать Украину необходимым оружием так, чтобы она могла вести боевые действия, не оглядываясь на склады, уже достигнут. Причем давно. Мы должны понимать, что против нас сейчас работает экономика не только США, а всего коллективного Запада. Англия, Германия, Франция, Болгария, которая является одним из основных поставщиков снарядов и патронов для украинской армии. Мощности по производству боеприпасов на Западе превосходят российские. Министр обороны Англии сказал, что оружие для Украины никогда не закончится. Поэтому вопрос к нашему ВПК, насколько он сможет обновляться, строить новые производственные мощности, вводить в эксплуатацию станки, увеличивать кадровый потенциал, то есть нанимать квалифицированных рабочих.

— Фраза, которую приписывают Гераклиту: «Война — отец всех вещей». Может ли так произойти, что СВО вынудит нашу страну измениться, стать другой относительно самой себя? 

— Это не только Гераклит, но и все древние мыслители понимали, даже далекий от греческого мира Сунь Цзы, который полагал, что война — это основа жизни и смерти. Поэтому считаю, что да, этот военный конфликт, в который наше политическое руководство очень не хотело вступать, изменит нашу страну. Кстати, если так посмотреть, то именно американцы сделали все для того, чтобы мы это начали, и, разумеется, появилось много проблем в экономике, политике, армии в том числе. Вся показуха рухнула, оставив после себя реальный факт, что у нас есть, что мы можем реально создать, а чего страшно не хватает. В известном смысле это очень хорошо, тут даже есть за что поблагодарить коллективный Запад, как бы это странно ни звучало. Я очень благодарен американцам за то, что они макнули нас мордой в наши недостатки.

— В первые полгода СВО остро стояла проблема «пятисотых» — людей, которые разрывали контракт и уходили со службы во время боевых действий. Вопрос вроде закрыт, но уточню: насколько войска деморализуются, когда из них бегут военнослужащие?

— Это проблема не армии, а общества и политиков. У нас сформировалась за эти 30 лет либеральная демократическая прослойка общества, которая не ассоциирует себя с государством, с историей страны. Она себя видит потребителем. Помните, как нам говорили, что в школе нужно учить не патриота, а квалифицированного потребителя? Вот и получилось. Это воспитанные нами же квалифицированные потребители, которые считают, что они живут для себя, а не для страны, не для общества, их задача — получить удовольствие и блага, не давая ничего взамен. Да, такая прослойка сформирована, с этим ничего не поделать. Действительно, кто-то бежит, кто-то перебежал к врагу, им пообещают блага, потому что для них нет принципов. Ничего в этом страшного нет. Мы это проходили не раз, видимо, придется пройти вновь.

— Сейчас появляется огромное количество злых шуток о том, что, мол, из Донецка будем также уходить в качестве доброй воли или ради сохранения жизней солдат и гражданских. В какой момент наше политическое руководство упрется и скажет, что за этот город уже будем сражаться до упора, до смерти?

— Сложно сказать. Если вспомнить примеры из прошлого, то во время Великой Отечественной войны наше политическое руководство приняло решение упереться, когда враг подошел к Ленинграду и Москве. Киев сдали же. Минск — тоже. Сдали Смоленск. Севастополь героически обороняли, отважно дрались за каждый дом, но и его сдали. Были потом попытки отбить, вернуть, и Малая Земля была, всякое случалось. Но перед этим нам пришлось сдавать свои же города врагу. В какой-то момент политическое руководство посчитало, что дальше уже нельзя, и в Москве это произошло в 1941 году. Есть хроника, тогда тоже были и паникеры, и трусы, и мародеры, и предатели. Но ничего, в какой-то момент политическое руководство собралось и сказало: все, здесь точка, хватит. Я надеюсь, наше политическое руководство, сбросив с себя шелуху лживого либерализма, а ее пока там еще очень много, тоже откроет глаза, встрепенется и скажет: «Точка невозврата пройдена». По крайней мере, я на это буду надеяться. 

«Мы никогда не скрывали, что помогаем нашей армии. Соответственно, возим все то, что необходимо нашим Вооруженным силам, подразделениям, добровольцам, но, естественно, в рамках действующего законодательства РФ» Фото: © Алексей Майшев, РИА «Новости»

«Мы решили, что, раз это никому не надо, значит, это делать обязаны мы»

— Расскажите о себе, организации «Вече». Когда появилась, чем занимаетесь? 

— Общественная организация «Вече» достаточно старая, она была зарегистрирована в 2009 году. Тогда шла борьба с либерально-информационной политикой, менялось руководство известного проекта «ИноСМИ». Тогда Ярослава Огнева, который трудился в данной структуре под эгидой РИА «Новости», сменили на Марину Пустильник. Соответственно, люди, увлеченные процессом перевода западной прессы, мягко говоря, возмутились этим подходом. Им, скажем так, не понравилось, что на ответственную должность назначают либерального руководителя. Именно тогда и сформировалось «Вече», команда которого поставила себе следующую задачу — донесение объективной и правдивой информации в мире о том, что происходит в России и ее политике, каковы наши интересы и желания.

Первые акции, которые мы начали проводить как общественная организация, — это помощь с русскими книгами для библиотек Крыма и Севастополя. Более того, если помните, в те годы была провластная организация «Наши», она начала копировать наши акции. Ребята тоже пытались отправлять книги в разные библиотеки Украины, но у них ничего не вышло, а мы продолжали успешно заниматься этой деятельностью.

Вторая акция, которую мы проводили, — георгиевская ленточка на Украине. В Российской Федерации это тогда было никому неинтересно. Тогда никто не занимался бывшими территориями, внешняя политика России словно вообще не учитывала интересов русского народа на этих территориях. Мы решили, что, раз это никому не надо, значит, это делать обязаны мы. И буквально до 2014 года мы ежегодно проводили акцию, раздавая георгиевскую ленточку. Каждый год нам удавалась раздать от 50 тысяч до 200 тысяч ленточек по всей территории, включая Западную Украину и Львов.

— То есть вы были глубоко в теме происходящих событий. Насколько для вас стало неожиданным начало специальной военной операции? 

— Для нашей организации СВО не стала неожиданной. Так вышло, что мы были погружены в тематику нашего ближнего пространства и, как вы верно отметили, очень давно. Мы прекрасно понимали, какие процессы происходят на Украине, осознавали, что, по сути, занимались освобождением и поддержкой территорий, оккупированных еще в 1991 году бандеровцами. С самого первого дня майдана наши представители уже там были и смотрели. Мы работали на антимайдане, наши представители приехали в Крым и Севастополь в феврале 2014 года, чтобы помогать, организовывать помощь и поддержку отрядам самообороны, мы принимали участие в строительстве блокпостов. Вместе проводили митинги, поддерживали отряды наших «Беркутов», которые выполнили свой приказ, несмотря на то что их предал Виктор Янукович. В Крыму они перешли на сторону народа, заняв перешеек на Чонгаре, не пускали на полуостров возможных провокаторов. Мы обеспечивали их материальной помощью, а потом, когда началась война в Донбассе, занялись этим вопросом уже в масштабе воюющих республик. С первых дней военного конфликта мы присутствовали на этой территории, обеспечивали снаряжением и припасами подразделения народной милиции, а тогда еще народного ополчения. Поэтому, когда началась СВО, мы были готовы, так как прекрасно понимали, что рано или поздно это событие произошло бы.  Если следить за логикой событий, то все это было неизбежно. Поэтому с первых же часов, после того как президент РФ объявил о начале СВО по демилитаризации и денацификации Украины, мы активно включились в работу.

— Когда просматриваю сводки новостей, связанных со СВО, вижу, что регулярно Борис Рожин в своем телеграм-канале говорит о вас добрые слова. Расскажите, как сложилось ваше сотрудничество.

— С Борисом Рожиным сотрудничаем очень давно, по большому счету активная работа началась еще в годы, когда мы были виртуально знакомы по так называемому «Севастопольскому политическому форуму». Это старинный крымский ресурс, где собирались люди с русскими и пророссийскими политическими взглядами, эдакая интернет-общественность. Это был наш главный координационный ресурс, символ русского сопротивления на этой территории. Там мы и общались бо́льшую часть времени, но 2014 год все ускорил, начались процессы по освобождению от украинской оккупации, возвращению Крыма в родную гавань. Поэтому наше общение естественным образом переросло из виртуальной среды в плоскость реальных дел. Потом были созданы такие ресурсы, как «Голос Севастополя», различные общественные каналы, где люди могли координировать свою деятельность, и Борис нам в этом активно помогал. Мы с ним очень давно ведем совместную информационную деятельность, он поддерживает нас, мы — его в ряде вопросов, в том числе на поприще блогерской деятельности.

— Вы возите гуманитарную помощь. Что является вашим основным грузом?

— Если говорить о гуманитарной помощи, нужно сразу обозначить, что мы понимаем под ней. Мы никогда не скрывали, что помогаем нашей армии. Соответственно, возим все то, что необходимо нашим Вооруженным силам, подразделениям, добровольцам, но, естественно, в рамках действующего законодательства РФ. В силу этого обстоятельства не имеем возможности закупать оружие, какие-нибудь высококлассные винтовки, снайперские боеприпасы, хотя хотелось бы. Однако все остальное, а это тепловизоры, униформа, экипировка, предметы, которые жизненно необходимы, средства радиосвязи, доступные для продажи в коммерческой секторе, мы приобретаем и передаем нашим бойцам для того, чтобы им было проще и эффективнее выполнять свои служебные обязанности.

— У меня есть знакомые, которые отправляются в зону СВО как добровольцы или мобилизованные. Вроде государство обеспечивает всем основным, но где-то хотелось бы получше, а чего-то, скажем прямо, не хватает. Что, на ваш взгляд, нужно приобрести человеку, который едет в зону СВО?

— Если говорить о том, что необходимо, то на самом деле достаточно большой разброс. Есть минимальные наборы, которые необходимы для повседневной деятельности, но в первую очередь нужно понимать, чем государство обеспечивает своего солдата, от этого многое зависит.

Вообще, если по классике, у нас армия должна обеспечивать бойца униформой, экипировкой, средствами бронезащиты по нормам вещевого войскового довольствия. Все это прописано в действующем законодательстве, определено приказами министерства обороны. Мобилизованный или призывник должен получить комплект униформы, летней и зимней, нижнее белье, летнюю и зимнюю шапку, средства бронезащиты (бронежилет и бронешлем). Это минимальный уровень, чем должно государство обеспечить призывника и мобилизованного, да и вообще любого гражданина, который поступает на службу в армию.

Но в той номенклатуре вещей многого не хватает. Аптечка, которую выдает государство, не самая лучшая из тех, что могли бы пригодиться в условиях боя. Коммерческие предприятия выпускают аптечки с более интересным набором препаратов и необходимых лекарств, да и рассчитаны они на более широкий диапазон помощи. Кроме того, я бы советовал обратить внимание на средства связи, потому что традиционно (не могу сказать почему) у нашей армии всегда плохо с ними. Приобрести какую-то радиостанцию, пусть и аналоговую, наверное, нелишне. Также было бы неплохо подумать о том, чтобы купить дополнительные комплекты белья, в том числе утепленного, флисовую одежду, которую можно поддеть под зимнюю куртку. Кроме того, было бы замечательно подумать о влагозащитной одежде. Того комплекта, что выдается поступившим в Вооруженные силы, не хватит. Это, честно говоря, не самая хорошая ветро- и влагозащитная одежда. Даже то, что продается в туристических магазинах, в этом плане лучше.

Также стоит иметь некое бивачное имущество. Это котелки, фляги, портативные разогреватели, те же вилки, ложки, ножи. Нужно понимать, что военнослужащий в любом случае не в казарму поедет, а в поле, где нет горячей воды, отопления, газа. Боец будет находиться в условиях брустверов и окопов зимой. Чтобы было проще выживать и чувствовать себя комфортно, об этом тоже нужно позаботиться. В общем, всегда надо рассчитывать прежде всего на самого себя. Так надежнее.

— Есть истории о том, что через таможню и блокпосты гуманитарщикам крайне тяжело что-либо перевозить. Так ли это?  

— Такая проблема существовала на раннем этапе СВО. Действительно, таможня выполняет все указания и инструкции, которые ей предписаны законом. Нужно понимать, что у нас никто у таможни не списывал те задачи, которые перед ней стоят. Ни Дума, ни правительство не принимали решений, которые либо ликвидировали систему проверок, либо как-то ослабляли их или отменяли работу таможенника. 

Сейчас, конечно, стало попроще. Тем не менее нужно понимать, что блокпосты до сих пор на бывших границах стоят и продолжат там находиться, пока это территория боевых действий. Никто пока там не даст свободу передвижения. Вместе с тем, безусловно, грузы стало провозить полегче, уже не требуется таможенного сопровождения, как было раньше, гуманитарным организациям сейчас подавляющее большинство проблем ликвидировали. Достаточно заявить о том, какой груз ты везешь, — и тебе организовывают все, вплоть до сопровождения со стороны армии или бывших корпусов народной милиции. Так что, если посмотреть объективно, все становится лучше. Я считаю, что в этом плане у нас те или иные недостатки раннего этапа исправляют.