«Я заключил контракт. Скажи об этом аккуратно маме, я сказать не смог…»

«Мы не догадывались, что он примет такое решение, даже мысли не возникало. Я узнала обо всем только тогда, когда он прислал мне фото с ружьем с подписью: «Я заключил контракт» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Извини, я не смог сказать тебе в глаза»

Эльмира, сестра добровольца батальона «Алга»:

— Мы не догадывались, что он примет такое решение, даже мысли не возникало. Я узнала обо всем только тогда, когда он прислал мне фото с ружьем с подписью: «Я заключил контракт. Скажи об этом аккуратно маме, я сказать не смог. Не переживайте». Маме он сообщил лишь, что якобы уехал в командировку.

У нас из родителей только мама, которая, когда я ей все рассказала, ответила лишь: «Я чувствовала. Он не звонит, только СМС пишет. Это на него не похоже». Поплакали вместе с ней… (Беседа прерывается, женщина долго плачет.) Мама его решение приняла достойно: «Хорошо, я буду молиться за его возвращение». 

Я ему писала, спрашивала: «Зачем? Почему?» Он ответил, что вынашивал эту идею с самого начала. «Я патриот и хочу защищать свою Родину. Мои силы могут понадобиться там», — объяснял мне брат. Когда услышал о наборе в «Алга», быстро прошел медкомиссию и сразу же уехал. Мы его не провожали и даже не говорили о том, как все прошло. Но первое, что я испытала, когда узнала о его отъезде, — душевная боль, у меня без остановки текли слезы. 

Сам братишка в разводе, у него есть сын, который, как оказалось, в отличие от нас, знал обо всем с самого начала. Сын отреагировал на поступок отца достойно, так как папа — пример для подражания. Если папа это делает, значит, так надо.

В комоде он оставил карту Ак Барс Банка для мамы, рядом лежал ПИН-код и записка: «Извини, я не смог сказать тебе в глаза». Меня он попросил рассказать маме о карте, когда уйдет «за линию», и сказал тратить на свое усмотрение. Обещанные президентом Татарстана деньги были нам выплачены. Но, видимо, часть средств оказалась выплачена им там, так как на карте лежало только 250 тысяч. Сыну братишки дали бесплатное питание в школе, и, в принципе, все. Другой поддержки больше не было. 

Сейчас он в Херсоне. Пишет, что у него все там хорошо. Но знаю, что им не хватает теплой одежды. Когда он уходил, то брал с собой только средства личной гигиены, белье и простую одежду на смену. Что касается военного обмундирования — ничего с собой не брал, им все выдали. Но какого качества одежда, новая ли — не знаю. Я знаю только то, что на свои деньги они покупали термобелье. Четыре дня с ним не было связи, не было возможности зарядить телефон. Сегодня наконец СМС получила: «Как у вас дела там? У меня все хорошо». Я ему пишу, говорю: «Давай деньги закину? Купишь теплые вещи». А он мне: «Какие теплые вещи? Тут [СВО]!» (Смеется.)

Лично у меня сейчас один вопрос — отпустят ли их по истечении срока контракта? В ноябре должен закончиться, а рапорты у них до сих пор не подписаны. Внутри слухи ходят, что якобы им не подпишут и они останутся до конца. Но они ведь устали, хотят в отпуск. Правда, наш не жалуется, но ведь особо ничего и не рассказывает, мол, все у него хорошо…

«Лично у меня сейчас один вопрос — отпустят ли их по истечении срока контракта? В ноябре должен закончиться, а рапорты у них до сих пор не подписаны. Внутри слухи ходят, что якобы им не подпишут и они останутся до конца» Фото: © РИА Новости, РИА «Новости»

«Я не принимаю его решение до сих пор. Просто не понимаю»

Ольга, жена добровольца батальона «Алга»:

— Мы знакомы с ним 28 лет, но брак зарегистрировали только 5 лет назад. Были перерывы в отношениях, создавались другие семьи. Но живем вместе вот уже лет 12. Самому ему уже 50 лет. До этого никогда не служил, не был военнообязанным.

Но, как только это все случилось, с самого начала он постоянно говорил: «Это мой долг. Я должен туда пойти и дать возможность отдохнуть тем, кто там давно». Я до последнего надеялась, что он не пойдет на это, но, знаете, он пошел. И ушел в составе батальона «Алга» на Украину. Я не хотела его отпускать, категорически была против! Порой даже доходило до скандалов! Он единственный мужчина в нашей семье. Совместных детей у нас нет, но моя старшая дочь находится с ним в хороших отношениях, и она так же, как и вся наша родня, была против его настроя. Но, как только он узнал, что батальон под эгидой министерства обороны, просто собрался и пошел. 

В тот день мы с самого утра приехали в военкомат и ждали, пока его оформят. Потом привезли его в танковое училище, и мы стояли весь день на парковке у пункта отправления. Ближе к отправке автобуса нас пустили на территорию к ним, чтобы попрощаться. Мне было очень страшно. У меня случилась ужасная истерика, и после этого я месяца два находилась в таком состоянии. Сейчас уже более-менее, просто приняла обстоятельства: либо выживет, либо нет… 

Потом я ездила в Тоцкое (село Тоцкого района Оренбургской области России — прим. ред.) к ним на полигон, туда можно было приехать. Хотела привезти ему вещи и посмотреть, в каких условиях они там живут. На гражданке, конечно, — это не [СВО]: питание, остальные условия там — все хорошо. Но это все не сравнится с тем, что сейчас происходит и как они живут в зоне боевых действий. 

Он взял с собой белье, носки, футболки, штаны, средства личной гигиены, обувь. Не забыл, главное, о лекарствах. Мы набрали ему тогда два рюкзака, ведь список не давали на тот момент, и мы буквально по слухам собирались. В Тоцком он купил себе еще новую форму и обувь. В Оренбург я привезла им все, что они сами просили: газовые баллоны для розжига, скотч привезла, защитные очки и строительные перчатки. Он мне целый список составил — уже все и не вспомню. И я привезла все это не ему одному, но и другим, и все за свой счет.

Поддержка была со стороны государства в виде 360 тысяч, но половина из них ушла обратно [на покупку вещей] да по мелочам, на продукты там разные. Когда говорят, что добровольцы пошли зарабатывать, — нет, это далеко не так. Тут больше трат, чем заработка. С выплатами тоже неясно, что будет. Нашей семье зарплата приходит, но не вся сумма, без боевых. С этим я буду потом разбираться, для начала надо, чтобы он живой вернулся. 

Интересно вот что. Я пришла в военкомат с вопросами о том, где мой муж будет находиться, на что было сказано: «Татарстан не имеет отношения к батальону „Алга“. По вопросам данного батальона обращаться в Татарстан не нужно. Обращайтесь в „Тоцкое“. Их туда никто не звал, они сами пошли». Услышать это было очень обидно. Я просто хотела узнать, ближе к тылу он у меня будет или совсем на передовой? Ведь в начале шли разговоры, что «Алга» отправят больше для поддержки, не в самые горячие точки, так как люди совсем гражданские. Более того, им там не подписывают рапорт, говорят: «Мы вас отсюда не выведем, дополнять некем. Останетесь до конца СВО». Рапорт должны были подписать 9 октября.

Что сейчас происходит на передовой, мы узнаем из закрытого телеграм-канала. Мы общаемся там, делимся сведениями, которые идут от мужей. Муж пишет мне, когда получается. Со связью и светом там проблемы только.

У него родителей уже нет, моя мама была против его решения туда ехать, не молодой мальчик уже ведь, и хронические болезни есть: с позвоночником, почками и глазами. Если был бы доскональный медосмотр, он бы не прошел, это точно. Но такого не было, а там, на фронте, у него все это обострилось. Но он держится как-то.

Ждали лучшего, если честно. Не говорю, что добровольцы должны на кружевных перинах спать, но просто хотя бы человеческое отношение, чтобы командование выстраивало диалог со своими подчиненными… И вот очень хочется помочь им, но как, если отовсюду ответ «Мы не знаем. Мы не имеем к ним отношения». А часть, в которую нас отправляют с вопросами, переезжает сейчас куда-то, потому найти в этой истории входы и выходы очень сложно. 

Моя жизнь круто поменялась в последнее время. Мы с мужем недавно купили дом и хотели брать месячный отпуск для его планирования — там нужно его еще достроить, привести все в порядок. А человек взял и уехал… Жизнь разделилась на до и после. И я не принимаю его решение до сих пор. Просто не понимаю. 

«Жизнь разделилась на до и после. И я не принимаю его решение до сих пор. Просто не понимаю» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я до твоего дня рождения вернусь. Я приду»

Ульяна, сестра добровольца батальона «Алга»:

— Мой старший брат уехал с боевым опытом, служил в Чечне. Первые разговоры о том, чтобы войти в батальон «Алга», начались уже в марте. «Пойти, что ли?» — ходил и постоянно вслух спрашивал сам себя. Думаю, уже тогда он постепенно сам себя настраивал. В конце концов решился только в конце августа, прошел медкомиссию и ушел в течение трех дней. Когда наш двоюродный брат узнал, что он там, поехал за ним в «Тоцкое», приговаривая: «Я его верну оттуда!» Не смог, брат уперся, и ни в какую.

У нас только мама осталась, отец умер, когда братишка как раз в Чечне служил. Мама, когда узнала, ответила лишь одно: «Это его осознанный шаг. Он знает, куда идет». Все родственники удивились, сказали, что раз он пошел туда сам, то он ненормальный, «какой-то не такой».

Мой брат женат, в семье двое детей: одну девочку он удочерил, а вторая — от бывшей супруги. Старшей 14 лет, младшей — 11. Год назад он женился снова, но детей у них пока нет. Младшая у нас самая любопытная. Сначала мы ей сказали, что его якобы мобилизовали. Но потом он сам ей все рассказал и объяснил по СМС. Девочки очень долго плакали. Да я и сама две недели ничего не могла, все из рук валилось. Провожали его жена и мой муж. Я с ним только вечером попрощалась. 

Уже в зоне СВО они на свои деньги покупали подштанники, насколько я знаю. Хотя он взял с собой все: обувь, «горку», лекарства, белье. Он однажды спросил меня: «Интересно, а я сюда тратить приехал или заработать?» У него была цель хорошо заработать, так как вроде молодожены и нужно свое жилье. А выходит, что не зарабатываешь там, только тратишь. За свой счет он покупал там обмундирование и регулярно тратится на еду. «Оставь мне хотя бы тысяч 30», — попросил брат, когда я спросила, как поступить с выделенными нашей семье средствами.

Бывает, их в баню вывозят, чтобы немного отдохнуть в человеческих условиях, помыться. После идут в магазин и покупают «бич-пакеты», тушенку. Гуманитарную помощь, по сути, бесплатную, они тоже покупают в магазинах на свои деньги. Она не всегда и не до всех доходит. Некоторые жены рассказывали, что кому-то носки перепали, кому-то лекарства. Я у своего спросила, он ответил: «Ничего. Ни разу».

Связи с ним нет, только СМС. Если их вывозят в сторону связи, то там Wi-Fi раздают, и они могут позвонить. Вот второй раз за все время он звонил вроде бы в прошлый понедельник. Местонахождение, конечно, не раскрывают. СМС пишет очень редко. И то либо рано утром, либо ночью, когда, видимо, поспокойнее. Ничем особо не делится: «У меня все хорошо. Жив и здоров».

Помню, когда мы с ним прощались, в голове были его слова: «Я до твоего дня рождения вернусь. Я приду». День рождения у меня в начале февраля. «Я тебе сказал? Я приду!» — уверенно говорил он мне.

Жизнь поменялась, безусловно. Мы не знаем, чего ждать завтра. Надеюсь, хоть мужа моего не заберут. Как я иначе тут буду? Отца нет, брата нет, и мужа, что ли, не будет? Страх неизвестности. Молимся. 

«Детям мы сразу сказали правду. Младшему муж все объяснил, на что тот сказал: «Это выбор папы, и я его понимаю». А старший выбрал практически военную профессию. Он лишь спросил у отца: «Ты уверен, что силы и здоровье не подкачают?» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Под «Прощание славянки» со слезами»

Альбина, жена добровольца батальона «Алга»:

— Мы c супругом вместе 21 год, женаты 20 лет, у нас двое детей. Старшему сыну 20 лет, он поступил в Новосибирск на факультет спецназа. Младшему сыну 13 лет. 

Муж у меня патриот. Весной он принял решение защищать Родину. Но ему было отказано по возрасту. После издания указа президентом о смене возрастных ограничений он отправился проходить комиссию и 8 июля убыл на фронт с батальоном «Алга». Мужу 41 год. 

Он у меня с опытом, проходил военную службу с 1999 по 2001 год в Чеченской Республике. Я всегда догадывалась, что он может уехать. Как и все, наверное, не хотела этого и пыталась аргументировать детьми. Я-то знала, за кого выхожу замуж, а у детей-то такого выбора не было (смеется). Я тоже патриот своей страны, и я его понимаю. Но мне было обидно — почему только он? «Пускай мобилизацию объявят сначала», — твердила я ему, на что он мне сказал: «Ее объявят только осенью». Так и произошло. Отпуская его, я испытала самые смешанные чувства. Ощущала и тревогу, и обиду, и в то же время гордость. 

В тот день мы встали утром и поехали в военкомат. После обеда мы приехали в танковое училище и под «Прощание славянки» со слезами проводили их. Посадив его в автобус, я подумала, что нужно как-то научиться молиться. 

Детям мы сразу сказали правду. Младшему муж все объяснил, на что тот сказал: «Это выбор папы, и я его понимаю». А старший выбрал практически военную профессию. Он лишь спросил у отца: «Ты уверен, что силы и здоровье не подкачают?» (Плачет.)

Уровень поддержки на данный момент меня устраивает. Хоть выплаты начали приходить… Еще месяц назад все было гораздо сложнее, только выплата президента Татарстана помогла. Я была рада видеть помощь со стороны школы сына. Поначалу детей добровольцев никак не выделяли, но нам повезло с классным руководителем, которая поставила вопрос поддержки моего сына на педсовете. Директор школы моментально отреагировала на эту просьбу, и теперь мой сын питается бесплатно.

Мне хватает всего. Но я знаю, что есть семьи, где жены находятся в нестабильном психологическом состоянии. Им нужны встречи какие-то, общение. Соседи и друзья не поддерживают зачастую. 

С точки зрения обмундирования, мой муж ничего не покупал. Единственное — мы приобрели для него бинокль ночного видения. Ездили в другой поселок, с рук брали, и вот он мне пишет сейчас: «Бинокль вообще замечательный! Он выручает, жизнь спас!» Бинокль обошелся в 20 тысяч где-то. На покупку лекарств и одежды 30 тысяч примерно ушло. Кажется, по мелочи, но сумма набегает. В целом всем, что выдали, он удовлетворен. Говорит: «Президент у нас молодец!» Все остальное он больше для своего комфорта покупал. У них же там мода солдатская есть! «Футболка у меня недостаточно красивая, пойду куплю другую и флисовую заодно», — говорил он мне (смеется).

Питание там зависит от активности на фронте. Если направление активно, то сложнее и с питанием, и с гуманитарной помощью. Была пекарня, в которой им пекли хлеб, но ее взорвали. За свой счет покупают все. Ну и уже наши граждане присоединенных к России территорий любят наживаться, как оказалось. Муж поделился, что им продают нашу же гуманитарную помощь! Видел в магазинах йошкар-олинскую тушенку, к примеру. Я не думаю, что Йошкар-Ола наладила туда свои поставки. Им даже гривны по российскому паспорту меняют дороже, чем заявлено. Ну, конечно, «кому война, кому мать родна». 

Связь с ним нестабильна, так как он на передовой. Если вышку взорвут, так и по две недели на связь не выходят. Если такое случается, через девочек запрашиваем, они у мужей своих узнают. Те по рации выясняют, что и к чему. Через 7 рукопожатий доходит информация, что жив. А пока молчит эти две недели, стараюсь работать, чтобы не думать лишнего. У меня бурная фантазия, и мысли разные посещать начинают. А так о себе особо не говорит, больше спрашивает, как у нас дома. Но если есть возможность, то и звонит, и пишет. Они добыли местные симки, так как с татарстанских минута обходится в 385 рублей.

Родственникам супруг долго не говорил о своих планах. Боялся, что подумают, что он из-за денег там. Хотя кредитов у нас нет, за 20 лет совместной жизни мы построили большой дом, и все у нас в порядке, нам это незачем, он и тут работал хорошо. Но как назло вот дома все ломается, вся бытовая техника. Дом будто чувствует, что в нем происходит. Самое странное во всем этом — родственники. Они ставят в статусах желто-синие флаги и спрашивают, почему я поддерживаю СВО (цитата изменена по требованию российского законодательства — прим. ред.)… Я женщина, я мать. Я не люблю, когда убивают даже насекомых, не то что людей! Но это моя страна, мне здесь жить, моим внукам. Куда деваться? С другими флагами я бегать не буду. 

«У нас остался только наш женский батальон и коты!»

Алсу, дочь добровольца батальона «Алга»:

— У меня ушел папа. Раньше он служил в Военно-морском флоте, а сейчас он в стрелковом подразделении. Папе 48 лет.

Я догадывалась, что он может так поступить. У меня и муж военный. Папа долго собирался, готовился, с начала февраля был одержим такой идеей. Он намеками говорил нам, что хочет «показать себя и отстоять нашу землю». Ему никто не верил сначала.

Очень тяжело было его отправлять. Мне сложнее многих было, так как я действительно знаю, что там творится. Его все отговаривали, на что он отвечал: «Я в состоянии решить самостоятельно!» Утром в тот день я, мама и дочка отвезли его в военкомат Кировского района, а после уже поехали за ним в танковое училище. Все плакали. Обняв его тогда, я почувствовала его мужество. Он обещал нам вернуться с победой.

Поддержка для нашей семьи была только в виде выплаты 360 тысяч от президента Татарстана. Кредитной отсрочки нет, как они были — так мы сами и платим. За машину штрафы, кстати, он не успел выплатить, теперь машина под арестом уже. Мы и не знали, что на ней штраф висит. Зарплата ему выплачивается, конечно, но далеко не в обещанном размере — примерно 30–50 процентов. Из вещей мы докупали отцу только берцы. Медикаменты, еду собрали, теплую одежду и нижнее белье. 

Удивительно, конечно, то, что происходит в наших военкоматах. Звонишь узнать, жив ли человек на передовой, а они тебе: «Мы не знаем, это не к нам!» Сейчас интересно, подпишут ли рапорт на увольнение. Я обошла всех, говорят то же самое: «Мы не знаем!» Мол, татарстанский батальон присоединен к «Мулино» теперь, а туда даже не дозвонишься. И тоже слышали в свой адрес от военкоматов фразы: «Они сами туда пошли, их никто не заставлял».  

Недавно созванивались, он сказал, что становится тяжеловато. Но еще раз подчеркнул, что вернется, поручил не переживать и просто ждать.

Моя жизнь изменилась кардинально. Постоянные нервы влияют на все состояние организма. Рядом нет главного мужчины в моей жизни. Очень пусто на сердце, на душе. Молишься за него, но все равно страшно. Остальные мужчины у меня тоже на войне, у них работа такая, военная. У нас остался только наш женский батальон… и коты! (Смеется.)