Рифкат Минниханов: «У нас еще есть резерв для повышения штрафов»

Рифкат Минниханов — директор ГБУ «Безопасность дорожного движения» Фото: Сергей Елагин

 «Я ХОТЕЛ УЙТИ В ЧАСТНУЮ КОММЕРЦИЮ, НО МНЕ НЕ ДАЛИ»

— Рифкат Нургалиевич, психологически тяжело было покинуть должность начальника ГИБДД, которую вы возглавляли почти 20 лет?

— 8 августа 2016 года в 14:00 я проводил пресс-конференцию по итогам 8 месяцев и в 14:10 объявил, что ухожу. Чтобы почувствовать, что было тяжело и стало легко, это нужно было сделать. В тот же день сдал машину, кабинет и с этого момента начал чувствовать себя нормальным человеком: груз с плеч упал. Я это с удовольствием сделал, я был готов. Давно надо было это сделать, потому что очень сложно с утра до вечера, без выходных быть на государственной службе. И, честно говоря, когда пришлось по рекомендации руководства пойти в аналогичную сферу деятельности, не очень меня это прельщало. Но, поскольку начальник ГИБДД молодой, поскольку на сегодняшний день нет четких подходов к формированию системы безопасности, руководством было принято такое решение, мне пришлось возглавить государственное бюджетное учреждение «Безопасность дорожного движения».

— А вы чем хотели заняться?

— Я хотел уйти в частную коммерцию — уже ездил, изучал заводы. Но мне не дали. А бюджетное учреждение и есть бюджетное учреждение... Один бизнесмен спросил у меня, сколько я сегодня получаю, я ответил: получаю 80–90 тысяч рублей, плюс военная пенсия в 33 тысячи. Коммерсант сказал: да, большие деньги получаешь... Может быть, и большие, но хотелось бы больше.

— Есть такое понятие — наркотик власти, когда от вас зависят люди, ситуации. Не было «ломки» при переходе на другую работу? Раньше вам, наверное, круглосуточно звонили и просили помочь, а тут вдруг надобность в вас исчезла...

— Чтобы почувствовать комфортность новой ситуации, надо побывать в шкуре и первой, и второй ситуации... Конечно, когда телефон молчит, думаешь, что он не работает. Но это счастье, благо, потому что все, что можно было сделать, было сделано. Сегодня и без уймы звонков есть глобальные задачи, которые мы решаем. Секрета нет: руководитель Госавтоинспекции работает на всех, но не на себя. Все эти звонки... Конечно, приходилось решать, но, сами понимаете, не все так просто. Поэтому, когда говорят о необходимости ротации кадров, смене должности, в этом есть доля истины, потому что ты становишься как бы «решальщиком», а на работу времени меньше остается.

— С другой стороны, когда много лет работаешь на одном месте, все нюансы знаешь, историю вопроса...

— Да, мы знали, что будет через пять лет, через десять. Система безопасности у нас выстроена, она есть.

«Я сегодня по-прежнему служу, а не работаю. Со сменой мундира особых изменений нет, но сейчас все-таки полегче, потому что ответственности поменьше» Фото: president.tatarstan.ru

«ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЛЖНОСТЬ НЕСКОЛЬКО РАЗ ПРЕДЛАГАЛИ»

— Почему все-таки полковник Минниханов Р.Н. не стал генералом, ведь все предпосылки были? (Сабирзянов Алмаз)

— Я почти 20 лет служил в системе министерства обороны, и вы все понимаете, что через 25 лет выслуги пенсия не просто так дается, — я был как бы уже отработанным материалом для министерства обороны. И я, кандидат наук, подполковник, пришел в ГАИ. Там были новые учителя — замминистра МВД Наиль Хамитович Сафиуллин, начальник ГАИ Азат Гумерович Усманов — и новые задачи. Фактически моя служба началась с нуля. У моего отца была любимая поговорка: «Не место красит человека, а человек красит место». Это и мой принцип жизни. В 1998 году мне поступило предложение занять должность заместителя начальника ГАИ России. А я только в 1997 году возглавил Госавтоинспекцию республики, у нас были планы, мы тогда сильно развивались, а не как сейчас. Все это бросить и уехать в Москву, где нет порядка, системности в работе? Я поблагодарил за предложение и отказался. Потом еще пять раз поступали разные предложения.

— В Москву или на федеральный уровень?

— Один раз на федеральный уровень, остальные — здесь. Считаю, что мы создали рабочую структуру и преемник у меня хороший. В 2016 году, когда я уходил из ГИБДД, у нас все показатели были хорошими: и лучший инспектор ДПС, и победители конкурса СМИ, и одни из лучших в Европе ЮИДовцев (юные инспекторы движения), и ДЮАШ (детская юношеская автошкола) лучшая. Преемнику, конечно, тяжело, потому что уровень надо удерживать, но он молодец, старается. А мы ему помогаем.  

— А какие предложения вам были в республике?

— На генеральскую должность в МВД.  

«Я был преподавателем в КАИ на 0,25 ставки — читал лекции. Когда стало тяжело, попросил оставить только дипломников. Эти дипломники потом на работу ко мне в ГИБДД пришли» Фото: «БИЗНЕС Online»

— В КНИТУ-КАИ по-прежнему преподаете?

— Я был там преподавателем на 0,25 ставки — читал лекции. Когда стало тяжело, попросил оставить только дипломников. Эти дипломники потом на работу ко мне в ГИБДД пришли. Но в 2004 году я из КАИ ушел. Совмещать было очень сложно.

— Несколько лет назад был информационный слух, что вы возглавите КНИТУ-КАИ. Слух имел под собой почву?

— Такое предложение от общественности мне поступало, но я его не принял. Это из той же серии — генеральская должность. Прийти в вуз — это по новой все поднимать, по-другому Миннихановы работать не могут. Но у меня уже возраст, внуки появились, интересы другие... Ректор молодым должен быть — лет 40–45.    

— Должность начальника ГИБДД не генеральская. Чтобы получить звание генерала, надо было куда-то уйти?

— Да, именно так. Звание генерала имеют начальники ГИБДД только в Москве, Московской области, Санкт-Петербурге и Краснодаре. 

— Где работается комфортнее — при погонах или на гражданке? (Фарида)

— Я сегодня по-прежнему служу, а не работаю. Со сменой мундира особых изменений нет, но сейчас все-таки полегче, потому что ответственности поменьше.   

«Когда говорят, что все штрафы идут в ГИБДД и она ими распоряжается, это неверно, это давно не так. Все деньги идут в бюджет РТ» Фото: ©Евгений Биятов, РИА «Новости»

«БЮДЖЕТ ВКЛАДЫВАЕТСЯ И БЮДЖЕТ ПОЛУЧАЕТ»

— На интернет-конференцию вам поступило много разных вопросов — и по качеству дорог, и по знакам дорожного движения, и по штрафам за нарушение ПДД. А чем на самом деле занимается ГБУ «Безопасность дорожного движения»? Какие основные направления работы?

— Зачастую наше учреждение ошибочно называют фондом безопасности дорожного движения. Фонд был создан в Татарстане в 90-е годы не от хорошей жизни. Штрафные средства, которые поступали в муниципальный и республиканский бюджеты, консолидировали в фонд безопасности, а он в определенной пропорции возвращал их в бюджеты разного уровня. Но с введением новых требований Бюджетного кодекса все платежи за штрафы требовалось направлять в республиканский бюджет. И фонд БДД был преобразован в дирекцию с другими функциями — деньги она уже не собирала. В 2002 году в республике была принята 10-летняя программа по обеспечению безопасности дорожного движения. Татарстан был первым в этом вопросе, федеральную целевую программу приняли только в 2006 году. И дирекция занималась реализацией этой программы. У нее были функции казенного учреждения, поэтому все финансирование шло через республиканский бюджет.

Когда говорят, что все штрафы идут в ГИБДД и она ими распоряжается, это неверно, это давно не так. Все деньги идут в бюджет РТ. Сегодня в рамках федеральной целевой программы повышения безопасности дорожного движения действует вторая программа БДД — до 2020 года, она принята постановлением правительства РТ и утверждена Госсоветом, и, соответственно, все программные мероприятия финансируются из бюджета РТ.

— Когда видеофиксация стала одним из направлений работы ГБУ «БДД»?

— В 2008 году, когда внедряли видеофиксацию, возник вопрос, как ее внедрять: приборы надо устанавливать и охранять, постановления о штрафах рассылать. Поскольку в то время была жесткая установка не увеличивать нагрузку на бюджет, было принято решение отдать видеофиксацию на аутсорсинг бизнесу. Получилось так, что одним из ключевых направлений обеспечения безопасности занималось много разрозненных компаний. Возникали и организационные, и правовые проблемы. В середине 2016 года руководство республики приняло решение объединить все направления внедрения и развития видеофиксации на базе ГБУ «БДД». Аутсорсинг кончился, а люди перешли в бюджетное учреждение.

Вне поля деятельности ГБУ «БДД» осталось только такое направление, как эвакуация и хранение транспортных средств. Но этой работой занимается акционерное общество со 100-процентой долей государства, поэтому нет смысла что-то менять.  

— В интернете ходит информация, что компания «Безопасность дорожного движения» ответвляет на своем балансе не менее 20 процентов с собираемых штрафов по видеофиксации. В целом это огромные деньги. На что они тратятся? Или просто идут в карман бенефициаров? Кто эти бенефициары? (Петр)

— Еще раз повторяю — все штрафы за нарушения ПДД идут в консолидированный бюджет РТ, а программные мероприятия, которые финансируются из бюджета, четко определены. В виде штрафов в бюджет поступает намного больше средств, чем тратится на программные мероприятия.

— Сколько денег поступает в бюджет от штрафов?

— Точно не могу сказать, но знаю, что больше, чем на программные мероприятия. Это вопрос к финансистам. На реализацию программы безопасности дорожного движения поступает порядка 1,6 миллиарда рублей.

— А годовой бюджет ГБУ «БДД» какой?

— Около 300 миллионов рублей. Статей расходов у нас много.

— От штрафов со всей республики в бюджет поступает, наверное, миллиарда 2–3?

— Не исключаю. 

«Если в 2008 году Татарстан был первым по видеофиксации, то весогабаритный контроль уже существует во многих субъектах — по пять-шесть комплексов в некоторых» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Разве нет желания больше зарабатывать на штрафах?

— Это концессионная схема, которую используют многие регионы, а у нас ее нет. Концессионная схема — это когда приходит компания, заключает договор, устанавливает камеры видеофиксации и от каждого штрафа получает определенный процент. А у руководства Татарстана позиция такая: республика вкладывается в безопасность дорожного движения и сама получает все средства от штрафов в бюджет.

— Коммерсанты могут перекрыть всё камерами...

— Они так и делают — всё сразу перекрывают. Такая ситуация существует по весогабаритному контролю во многих регионах — они опередили нас. Если в 2008 году Татарстан был первым по видеофиксации, то весогабаритный контроль уже существует во многих субъектах — по пять-шесть комплексов в некоторых. И всё по концессионной схеме.

— С другой стороны, на бюджет могло бы быть меньше давления: пришел инвестор и сам все оборудовал.

— Может возникнуть вопрос: а почему именно этот инвестор, а не другой?.. Концессионная схема имеет право на жизнь, но, когда к нам приходят с подобными предложениями, мы отвечаем: бюджет вкладывается и бюджет получает. Когда республиканский бюджет сам финансирует безопасность, то бизнеса нет. Камеры видеофиксации устанавливаются в местах концентрации ДТП, где, может быть, и нарушений-то нет, но бюджет может себе это позволить. А по концессионной схеме камеры ставят туда, где они могут принести наибольший доход.

«Ни видеокамера, ни робот не выявит пьяного за рулем и водителя без прав. Без сотрудника дорожной патрульной службы это не выявишь» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЗА ГОД ПРИМЕНЕНИЯ ВИДЕОФИКСАЦИИ ЧИСЛО ПОГИБШИХ УМЕНЬШИЛОСЬ В ДВА РАЗА!»

— Наверное, скоро вообще не должно быть работников ГИБДД — их заменят роботы и видеокамеры?

— Нет, ни видеокамера, ни робот не выявит пьяного за рулем и водителя без прав. Без сотрудника дорожной патрульной службы это не выявишь. А именно такие нарушители представляют наибольшую опасность на дороге. Причем автоматическая видеофиксация позволяет только наложить штраф, а если большое превышение скорости, то только инспектор ГИБДД может сделать предписание на лишение прав. Мой преемник начал внедрять новую систему «Рубеж», чтобы лихачей лишать прав. Но в любом случае инспектор ДПС нужен.  

— Настанет время, когда в машинах будут установлены датчики, которые не будут позволять увеличивать скорость...

— Когда мы ввели видеофиксацию, масса критики была: зачем это сделали?! А я всегда говорю: собака лает, а караван идет. Жалобщики всегда есть. Кто-то жалуется, жалуется, а потом вдруг перестает — и выясняется, что у него в семье кто-то пострадал в ДТП. И человек сразу осознает, что надзор на дороге — это на благо участникам дорожного движения.   

«Когда город стоит в пробках, аварий не бывает, но в 2013 году «город поехал», но ведь ситуацию держим же» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Помнится, в 90-е годы вы заставили водителей ездить с включенными фарами. Сколько критики тогда было! А сегодня это норма...

— Я стал начальником ГИБДД в апреле 1997 года, а уже 25 апреля это была моя инициатива — всех заставить ездить с включенным светом фар. Правда, в мае мне поступил звонок: надо отменить. А через несколько лет эту норму приняли на федеральном уровне. Это так же, как я в свое время на коллегии МВД России выступал с докладом о передовом опыте работы и сказал, что инспектор ДПС должен быть с высшим образованием: меня тогда с трибуны согнали, а через два года из МВД пришла бумага, что инспектор должен быть с высшим образованием.  

— Эффект от видеофиксации есть?

— В 2008 году, до видеофиксации, у нас в республике было 882 погибших в ДТП, в Казани — порядка 170–180. А за год применения видеофиксации число погибших уменьшилось в два раза! На сегодняшний день статистика такая: в 2017 году по Казани — 41–42 погибших, по республике — 426. По прогнозным показателям к 2020 году снижение у нас должно быть до 495, а мы уже сегодня перевыполнили прогноз.

— Можно установить в два раза больше камер, чтобы количество ДТП еще больше снизилось?

— Мы даже количество камер уменьшили в прошлом году, правда, поставили более современные, которые в три раза эффективнее работают. Количество камер уменьшили, но количество нарушений как было порядка 6 миллионов, так и осталось. На 4 миллиона нарушений постановления направлены, а остальные — нечитаемые номера и т. п. К сожалению, сегодня нет тенденции к резкому уменьшению нарушений, только порог нарушений уменьшается. Для того чтобы достичь какого-то эффекта на дорогах, следующий этап — ужесточение санкций. Правда, это никому не нравится. Но любое повышение штрафов приводит к снижению нарушений — это аксиома, не требующая доказательства.

— Наверное, только на какой-то период снижается количество нарушений, а потом люди привыкают к новым штрафам?

— Сначала количество нарушений снижается, а потом стабилизируется. Сегодня у нас еще есть резерв для повышения штрафов. На Западе ведь нет разницы, насколько превысил скорость — 1–2 километра, ты сразу получаешь по полной программе. А у нас сегодня, если в городе разрешена скорость 50 километров в час, то для привлечения к ответственности надо зафиксировать скорость минимум в 71 километр. Да, в Казани поставили знак «40» на особо аварийных участках, но ведь никто с такой скоростью не ездит, ездят со скоростью 60 километров. В Казани почти в четыре раза уменьшилось количество погибших в ДТП! А чудес ведь не бывает: помогли эти знаки, приборы. Количество сотрудников ГИБДД постоянно снижают — уже три сокращения прошло, а количество транспорта растет. А сказать, что наши водители стали сами по себе дисциплинированными, ведь нельзя. Когда город стоит в пробках, аварий не бывает, но в 2013 году «город поехал», но ведь ситуацию держим же.

— А что мешает ужесточить наказания?

— Политическая воля.

— Сейчас в основном по Казани стоят камеры «на скорость», и они, я считаю, хорошо справляются со своей работой — средняя скорость реально уменьшилась, стало меньше гонщиков, но культуру вождения они, к сожалению, не улучшают, часто приходится думать за других и избегать аварийных ситуаций: много кто подрезает, делает опасные маневры, перестраивается без поворотников, выезжает на заторенный перекресток, ездит по обочине, пролетает на красный и т. д. Планируется ли устанавливать больше универсальных камер? Есть ли какой-нибудь план развития на этот счет? (Дмитрий)

— В перспективе камеры все будут ловить. На сегодняшний день ряд нарушений фиксируется: проезд на красный сигнал светофора, поворот без сигнала, выезд на встречную полосу. И так называемая агрессивная езда тоже фиксируется, но доказать это и наказать водителя пока невозможно. Мы разговор ведем об автоматической фиксации, когда автоматически и нарушение фиксируется, и выносится решение. Мы в свое время делали рассылку по ремню безопасности: на фото отсутствие ремня фиксировалось автоматически, а рассылку делали сотрудники ГИБДД. Никто не жаловался, но в Краснодаре был протест прокурора о том, что решение принимается оператором, а не автоматически. И на этом основании ГИБДД пришлось отказаться от рассылки за непристегнутый ремень. 

— Так называемая элита не всегда соблюдает правила дорожного движения, а потом может договориться, чтобы не наказывали. Почему так?

— Никакой привилегированной элиты в Татарстане никогда не было. Даже если какие-то подобные факты были, то было информировано руководство, вы знаете реакцию руководства на такие вещи. Неприкасаемых нет и не было. Чем хороша видеофиксация? Тем, что в ней все равны. Когда впервые ее запустили, некоторые министры и руководители предприятий говорили, что замучились платить штрафы за своих водителей. Спрашиваю: зачем за них платить? Когда водители платят сами, они становятся дисциплинированными.

«Водитель проехал камеру, разгоняется и — хоп — попадает под вторую. Это и стало причиной внедрения камер с вычислением средней скорости движения» Фото: Егор Алеев/ТАСС

СЕГОДНЯ ГИБДД РЕАЛИЗУЕТ КОНЦЕПЦИЮ «ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ» 

— Но сколько все-таки нужно камер, чтобы максимально снизить аварийность?

— Мы не сторонники увеличения количества камер. Сегодня ГИБДД реализует концепцию «Тотальный контроль». Что это значит? Если сейчас только на отдельных отрезках 7 основных дорог республики стоят камеры видеофиксации, то теперь дороги полностью будут контролироваться. Думаю, порядка 60–80 новых камер появится в этом году. А в городе на перекрестках могут появиться более эффективные приборы, которые выявляют больше видов нарушений. 

— Когда челнинская трасса будет полностью контролироваться?

— Думаю, к осени.

— Кто утверждает схему расстановки камер видеофиксации? Как можно обычному водителю проконтролировать правильность установки камер? Если у экипажа ГИБДД можно спросить путевой лист, то охранники этих камер даже из машины не выходят. (Александр)

— Схему расстановки видеофиксации определяет ГИБДД. Инспекция дает нам дислокацию, наше учреждение устанавливает камеры. Что касается второй части вопроса, то никакими нормативными документами это не предусмотрено. И не надо останавливаться возле камер.

«Любое повышение штрафов приводит к снижению нарушений — это аксиома, не требующая доказательства» Фото: ©Павел Лисицын, РИА «Новости»

— Насколько Казань и республика перекрыты камерами, исходя из того, сколько нужно было бы?

— Вообще-то, нужно было бы везде поставить. Если бы люди знали, что камеры везде, они, наверное, не нарушали бы. Сейчас едут и гадают: попался или не попался? А если везде чирикать будет? Почему мы и ставим имитаторы, на которые дают сигнал радар-детекторы. Их у нас 400 штук, мы ставим их на столбы, на эвакуаторы: едешь за ним, а прибор пищит... Сегодня, к сожалению, навигатор предупреждает о том, где камера стоит.

— Это к сожалению?

— Я потому сказал «к сожалению», что водитель притормозит в нужном месте, а потом-то он гонит. Почему у нас много нарушений было после того, как мы камеры повесили? Водитель проехал камеру, разгоняется и — хоп — попадает под вторую. Это и стало причиной внедрения камер с вычислением средней скорости движения.

Автоматически фиксируется время попадания под первую камеру и время попадания под вторую, а потом простая математика: расстояние между камерами делится на время в пути и определяется средняя скорость движения.

— Это система «Автодория»? Она у нас работает?

— Да, работает. Самые короткие участки, где установлена эта система, составляют 1–3 километра, самый длинный размещен на Оренбургском тракте — это автодорога Казань – Альметьевск, протяженность замера здесь составляет 56 километров.

— Сколько стоит одна камера видеофиксации?

— От 2 до 4 миллионов, в зависимости от количества датчиков. А обслуживание камер у нас недорогое. Мы так и не реализовали план по установке хотя бы одной камеры в райцентрах. А ведь у нас еще полицейские задачи есть: камеры могут зафиксировать любые правонарушения, а не только дорожно-транспортные. Порой население просит поставить камеру, но мы не можем их везде ставить, у нас своя концепция на этот счет есть.

— И сколько сегодня камер установлено?

— Я так скажу: мы сегодня обслуживаем более тысячи датчиков. На перекрестке может быть 8 датчиков, на четыре полосы дороги — один, но современный.   

— А ночью камеры работают?

— И ночью камеры работают — там инфракрасные прожекторы стоят.

— Будут ли в Татарстане закупленные недавно автомобили LADA Largus с системой фиксации нарушений ПДД иметь опознавательные знаки (нанесенные полосы, наклейки), подобно автомобилям ГИБДД? (Алексей)

— На трассах появится 10 автомобилей с автоматическими приборами «Робот», которые будут фиксировать нарушения в движении. Каких-либо опознавательных знаков на них не будет. Тестовые испытания комплекса мы уже провели — в день он фиксировал порядка 120 нарушений.

«Смысл работы ситуационного центра мы видим в возможности моделировать различные ситуации, чтобы первые лица республики на практике могли оперативно принимать решения» Фото: ©Игорь Зарембо, РИА «Новости»

В ТАТАРСТАНЕ СОЗДАЕТСЯ СИТУАЦИОННЫЙ ЦЕНТР

— Наверное, у начальника ГИБДД практически круглосуточная работа, а сегодня как у вас строится рабочий день?

— Раньше в 6 утра я проводил планерку — мы тогда много строили. Турецкие рабочие даже не выдерживали — просили дать поспать хотя бы в воскресенье...

— И во сколько вы должны лечь спать, чтобы в 6 утра проводить планерку?

— По молодости я спал три-четыре часа. Но это неправильно, так нельзя. Сейчас я прихожу на работу к 7 часам утрам, ухожу пораньше — в 8–9 часов вечера. И работы много, и собой занимаюсь: если в обед на часок схожу на лыжах, вечером задерживаюсь на работе.

— На научную работу у вас время остается?

— Стараюсь ежегодно принимать участие в крупнейших международных форумах по интеллектуальным транспортным системам. В прошлом году совместно с министерством информатизации и связи РТ защищали заявку Казани на проведение аналогичного европейского форума в 2020 году. Но победить в нынешней ситуации непросто. С 2010 года мы сами проводим один раз в два года международную научно-практическую конференцию по безопасности жизнедеятельности. В этом году 26–27 февраля в «Корстоне» состоится V научно-практическая конференция ITS Forum – Kazan под названием «Современные проблемы безопасности жизнедеятельности: интеллектуальные транспортные системы и ситуационные центры». 

— Ситуационный центр в Татарстане есть?

— В целом концепция и основа есть, но требуется основательная доработка. Смысл работы ситуационного центра мы видим в возможности моделировать различные ситуации, чтобы первые лица республики на практике могли оперативно принимать решения. Пока такого инструмента у нас нет, но мы его создаем.

— МЧС тоже принимает участие в этой работе?

— По линии МЧС это только часть работы, это подсистема, а мы сегодня больший упор делаем на аналитические блоки. Приведу простой пример: какие факторы влияют на демографическую ситуацию в Татарстане? Заработная плата влияет? Мы задаем параметр, условно говоря, «минимальная зарплата» и смотрим, как повлияет его изменение на демографию. Или, например, к чему приведет уменьшение мест в детских садах, или как будет существовать республика без КАМАЗа. И система должна дать ответ. Фундаментальные разработки по части параметрического влияния на экономические процессы есть, например, в центре социальных и экономических исследований при кабинете министров республики — у Алевтины Николаевны Кудрявцевой.  

— Где находится ситуационный центр и что составляет его основу? Наверное, программное обеспечение?

— Центр находится в кабинете министров, а кроме программного обеспечения еще требуется сильная аналитическая группа, должны использоваться современные технологии и прочее. Рабочую группу возглавляет первый вице-премьер Рустам Камильевич Нигматуллин. Я начал принимать участие в ее работе с сентября прошлого года. В целом в Российской Федерации эта тема муссируется 7 лет, но, к сожалению, дело стоит на месте. Мы хотим в республике постараться сделать работающий проект. В Татарстане наработок в этом вопросе много, и в октябре следующего года планируют у нас провести всероссийскую конференцию.

— Зачем изобретать велосипед, если во всем мире есть эти ситуационные центры?

— У нас менталитет другой, подходы другие и понимание другое, поэтому невозможно просто взять чужой опыт и переложить на нашу действительность. В России нет централизации, нет перевода «в цифру» таких систем, как канализация, водоснабжение и т. п. Когда переведем «в цифру», станет все прозрачно в этих системах. Нам очень сложно, но делать это надо, и мы будем делать.

Рустам Нургалиевич уже в пятом-шестом классе был таким, что с ним советовались, он со взрослыми находил общий язык» Фото: «БИЗНЕС Online»

 «КОНЕЧНО, ХОЧУ ПОДДЕРЖАТЬ БРАТИШКУ...»

— Усложняет или упрощает вашу жизнь тот факт, что ваш близкий человек занимает такой важный пост?

— Я в любом случае человек государственный. Конечно, хочу поддержать братишку, чтобы за меня не стыдно было. И какими-то своими действиями хочется помочь. Мне говорят: зачем ты ситуационным центром занялся? Занялся, потому что никто вплотную не занимался, а я эту тему стараюсь изучить основательно. Данный проект нужно реализовать, потому что это указ Путина. И так во многих вопросах...

— Рустам Нургалиевич советуется с вами по каким-то вопросам?

— Нет. По жизни сложилось так, что мы всегда советовались с ним, даже когда он младше был. Он уже в пятом-шестом классе был таким, что с ним советовались, он со взрослыми находил общий язык. Склад ума у него такой, что в любой жизненной ситуации он находит в целом правильное решение. Только помощники иногда подводят. На гражданской службе, в отличие от военной, любят пообсуждать — выполнять поручение или не выполнять. Я даже порой удивляюсь, как вообще в республике вопросы решаются. Некоторых чиновников стоит наказать...

— Но ведь поручение надо с умом выполнить, а ситуация может меняться.... 

— Любое решение принимается коллегиально, но если уже есть приказ, поручение, то его надо исполнить. Если ты его не можешь исполнить по каким-то причинам, нужно сразу поставить данный вопрос. А у меня иногда складывается такое мнение, что некоторые держатся за свое место и боятся что-либо сказать, проявить инициативу. Я считаю, что сотрудник, у которого есть свое мнение, имеет больший вес у руководителя.  

— Если вы видите, что в работе аппарата что-то неэффективно делается, неужели вы брату не скажете об этом?

— У меня нет такой привычки. Я по жизни привык соблюдать субординацию. Если у меня есть вопрос, я обращаюсь к вице-премьеру Шамилю Хамитовичу Гафарову. Давать оценку делам и людям я не могу, потому что могу ошибаться. А неправильная информация может привести к неправильному решению.

— А сабинский глава с вами советуется?

— Нет, он сам все знает.

— Почему он не сделал карьеру в Казани?

— У нас так принято — дома с мамой остается младший сын. А мама никуда не хочет переезжать, поэтому судьба у него такая. Он молодец, и супруга у него молодец. Спасибо им. 

— «БИЗНЕС Online» читаете?

— Да, кроме комментариев. 

Окончание следует.