Александр Сладковский: «Кто-то решил, что меня можно запустить в судебную центрифугу, где я буду крутиться без остановки»

«СИМФОНИЧЕСКИЙ ОРКЕСТР – ЭТО ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА»

- Александр Витальевич, предлагаем начать разговор, пожалуй, с главного вопроса: «Вы фактически взялись сформировать новую репутацию оркестра. Получилось ли это? Назовите три ключевые характеристики оркестра сегодняшнего дня. Решением каких музыкантских задач будете дальше усиливать репутацию оркестра?» (Наталья Титова)

- Во-первых, хочу поблагодарить читателей вашей газеты, приславших такие разумные вопросы. Насколько это важно, постараюсь сейчас объяснить. Когда я начинал свою дирижерскую карьеру, журналисты всегда задавали мне такой вопрос: «А зачем оркестру дирижер?»

- Такие журналисты разве есть?

- Это было давно, и в начальный период моей деятельности, видимо, это было неизбежно. И я, зная, что этот вопрос опять возникнет, долго искал правильный ответ, чтобы больше этого вопроса не было…

Сегодня же я хочу объяснить, что такое симфонический оркестр и для чего он нужен. Так же, как дирижер оркестру, для чего он нужен обществу и государству? К сожалению, у некоторых людей складывается впечатление, что оркестр – это какая-то блажь каких-то сумасшедших художников, которые не знают, как удовлетворить свои творческие амбиции, и они, как голодные крокодилы, хотят денег, денег и денег… Такое впечатление складывается у людей, которые вообще не понимают, для чего все это работает.

Поэтому сегодня я хочу акцентировать внимание нашей аудитории на том, что симфонический оркестр – это визитная карточка страны. И от того, насколько эта карточка привлекательна, красива, насколько она способна в творческом и профессиональном смысле, зависит мнение об этом государстве.

- Наверное, речь идет не только о стране, но и о регионе, городе?

- Чего угодно! В Монте-Карло, который состоит из трех улиц, тоже есть театр, и очень престижно спеть там или дирижировать оркестром… Мы говорим о субъекте федерации.

«СДЕЛАТЬ ТАКОЙ ОРКЕСТР, КОТОРЫМ БЫЛО БЫ МОЖНО ГОРДИТЬСЯ»

- Но ведь футбол, например, тоже является визитной карточкой… Наверное, мы говорим только об определенной аудитории – об элите?

- Ничего подобного! Когда мы играли в доке завода имени Горького при закладке очередного корабля, я понял, что эти люди тоже нуждаются в классике. По их реакции было видно, что они нуждаются в этом эмоциональном контакте с великой музыкой. Так же как и люди, которые относят себя к элите, так же как и люди, которые считают себя меломанами, или люди, которые разбираются в музыке. Мы не имеем права отбирать возможность слушать музыку в живом исполнении у людей, которые не могут прийти в Большой концертный зал имени Сайдашева. Не может человек, отработав смену на заводе, приехать из Зеленодольска специально на концерт…

- Но на игру «Рубина» приезжают же!

- Но «Рубин» не может сыграть на заводе...

- Просто, наверное, есть близкое искусство, а есть не близкое для определенной части людей…

- Искусство принадлежит народу!

- Все это идет от Ленина…

- А эти тезисы были очень четко сформулированы, и они работали! Если сравнить уровень культуры того времени, когда я начинал свою карьеру, – 70 - 80 годов, то нам было чем гордиться в этой сфере…

Конечно, визитной карточкой Татарстана является не только оркестр. Но это то, что имеет отношение к фасаду, то, о чем судят люди со стороны. Самая главная задача, которая была поставлена передо мной президентом республики Рустамом Нургалиевичем Миннихановым, - сделать такой оркестр, которым было бы можно гордиться, который мог бы представлять нашу республику и в регионах России, и на федеральном уровне, и за рубежом. Вот в чем смысл нашей работы!

Когда поставлена задача, возникает вопрос: как ее реализовывать? Должны быть созданы определенные условия. И президент создал эти условия совершенно виртуозно! Он сделал это очень оперативно и дал то, чего до этого решения не было в оркестре.

«ЛЮДИ СТАЛИ АДЕКВАТНО СВОИМ ЗАРПЛАТАМ ОТНОСИТЬСЯ К ДЕЛУ»

- Поставленную задачу вы выполнили?

- За эти два с половиной года нам удалось достичь главного: сделать оркестр, который способен представлять нашу республику и в столицах России, и за рубежом. Мы уже неоднократно доказывали это на Днях Республики Татарстан в Москве, в городах регионов и в других странах, к примеру, в Туркменистане. Возникает однозначная реакция, когда люди видят, каким богатством обладает наша республика! И это уже доказано и действиями, и временем. Мы действительно гордимся тем, что нам удалось этого достичь.

- А что же изменилось – мастерство исполнения, репертуар оркестра?

- В первую очередь изменилась психология коллектива!

- И это так зримо?!

- Как можно изменить процесс, если мысли как в XIX веке, а амбиции XXI века? В первую очередь надо заставить людей думать, иначе относиться к работе. Самое главное – надо изменить психологию целого коллектива!

- Как вы поменяли психологию музыкантов? Слова здесь, наверное, не самое главное…

- Когда в три раза (!) повышаешь оклад!.. Первым делом я сказал: «Стоп! Никаких перебежек, никакой работы в других оркестрах». Вот что такое «изменить психологию»! Люди не понимали, а почему им нельзя подхалтурить, если в оркестре так мало зарабатывают. Они действительно ужасно мало зарабатывали. И когда я впервые приехал в Казань в 2009 году, удивился: трубачи и тромбонисты с плаца прибегали на сцену - красные с мороза, а мы играем «Поэму экстаза»… Ну какой Скрябин тут может быть?!

Психология – это отношение к своему труду. Что удалось гарантированно изменить? Люди стали адекватно своим зарплатам относиться к своему делу. Тонкостей здесь много, но самое главное – ни один оркестр не сможет играть с полной отдачей, если он не мотивирован.

«ЗАВОЕВАТЬ МОСКВУ ЗАНОВО»

- Какие творческие задачи поставлены?

- Во-первых, после провала в Москве в июне 2010 года - провал был жуткий! Это было еще до меня, я поставил первую задачу – завоевать Москву заново. Творчески это очень сложная задача. Я также поставил задачу - в конце первого сезона сыграть «Весну священную» Стравинского. Творчески это нереальная задача для оркестра, который разбалансирован. Плохой оркестр это произведение сыграть не может! Я поставил задачу, что к нам будут приезжать именитые солисты и дирижеры, что мы будем записывать музыку. И мы должны быть готовыми к этому. Я об этом оркестру говорил с первого дня, но никто не верил. Не мог поверить! Я спокойно переживал это – ладно, не верьте…

И если говорить о жестком диктаторском влиянии на процесс, то я мог регулировать только материально: за плохую игру лишать музыкантов надбавки к зарплате. И это моментально меняет психологию! И это касается любого коллектива, а не только оркестра. Если правильно налажен процесс, то все работает.

ДИСЦИПЛИНИРОВАННОСТЬ, ПРОФЕССИОНАЛИЗМ, ЖАЖДА ТВОРЧЕСТВА

- Вернемся к первому вопросу - назовите три ключевые характеристики оркестра сегодняшнего дня.

- Первая – высочайшая дисциплинированность и ответственность каждого музыканта.

- Сегодня это уже можно сказать твердо?

- Это не я говорю, а Гия Канчели, а это «страшный» человек, который не переносит фальши и непрофессионализма. Он ездит по всему миру, а когда приехал в Казань, ахнул – говорит, что не видел такой дисциплины давно. К нам приезжают люди, которые могут нас с кем-то сравнивать. Сегодня дисциплина в нашем оркестре очень высока, и это первая предпосылка к творческому развитию.

Вторая характеристика – это профессионализм. Раньше люди приходили, не выучив свою партию. Представьте, когда артист приходит в театр, не зная свой текст… В первую репетицию, которую я провел, я сделал очень просто: ушел к себе в кабинет и приглашал каждого музыканта по отдельности. И каждого я послушал. И результат был чудовищный! Я даже дату запомнил – это было 5 сентября 2010 года. Для открытия сезона мы готовили в память Рахлина Пятую симфонию Чайковского. А мне приходится каждого слушать отдельно… Я подумал тогда: а зачем я приехал в Казань?!

После этого анализа я сказал: «Стоп!» - и с этого момента процесс смены психологии был очень жестким. А как иначе можно было заставить заработать эту машину? И музыканты научились, во-первых, никогда не опаздывать на репетиции, во-вторых, сегодня к репетиции каждый знает свою партию как «Отче наш». Третье – они не просто хорошо играют, а стали прислушиваться друг к другу, начали друг другу помогать. Вот что такое профессионализм! И без этого не может быть оркестра.

Третья характеристика сегодняшнего состояния оркестра – это жажда творчества. Когда они почувствовали себя артистами, когда услышали, что зал им рукоплещет… Мне рассказывали музыканты, как они раньше уходили через черный вход, чтобы не встретиться лицом к лицу с публикой… Представляете, какой позор испытывали эти люди? Сейчас совершенно другая картина. Они триумфаторы! И не важно, где играет оркестр – в Ашхабаде, Австрии, Москве, Перми, Оренбурге или Казани. У нас практически не было ни одного концерта, который не окончился бы овацией. А для артиста это очень важно!

Но самое главное - мы делаем все возможное для того, чтобы славить Татарстан. Наша задача – представительствовать и, как творческая единица, доказывать, показывать, на что сегодня способна республика. Отсюда – мера престижа. Это самая высокая мерка для меня! Престиж - это когда твои коллеги знают, что ты из Казани, и говорят: вот это круто!

«ГОСЗАКАЗ – 60 КОНЦЕРТОВ В ГОД, ПЛАН - 5,5 МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ»

- Вы сказали, что зарплата в оркестре была очень маленькой, а при вас ее подняли в три раза. Сколько было и сколько стало?

- 9 тысяч рублей получал музыкант - тутти, около 13 тысяч – солист, концертмейстер. Сегодня зарплаты такие: тутти получает 30 тысяч рублей «чистыми», помощники концертмейстеров – 40 тысяч, концертмейстеры оркестра получают 50 тысяч рублей.

- Сколько всего людей работают в оркестре?

- В оркестре работают 125 человек, из которых 106 музыкантов, 19 – административный аппарат.

- Какой годовой бюджет оркестра?

- В 2011 году бюджет оркестра составил 154,3 миллиона рублей, в 2012 году – 158 миллионов 624,5 тысяч рублей. Госзаказ - 60 концертов в год, план – собрать 5,5 миллионов рублей. Эту норму мы перевыполняем: в 2011 году собрали 6 миллионов 985 тысяч рублей, в 2012-м - 8,7 миллиона рублей, причем прошли еще не все концерты декабря (интернет-конференция состоялась 19 декабря – ред.). Почти две трети бюджета – это зарплата.

- Есть госзаказ – 60 концертов в год. А где пройдут эти концерты, должны ли быть гастроли, каков репертуар – это определено госзаказом?

- Ничего такого госзаказом не определено. Я, как художественный руководитель и, по сути, генеральный директор предприятия, отвечаю за весь этот процесс. Вот сейчас, например, я формирую сезон 2013 - 2014 годов. И при планировании я обязан учесть национальную, академическую, фестивальную, образовательную, гуманитарную и благотворительную составляющие, а также солистов. И все эти сферы нами охвачены – до сих пор не было претензий по насыщению сезона, по его дифференциации и направленности. Мы четко выстраиваем свою политику. На самом деле, это сделать очень просто – надо никого не забыть.

«ИЗНОС ИНСТРУМЕНТОВ СОСТАВЛЯЛ 100 ПРОЦЕНТОВ»

- Была информация, что оркестр в последнее время активно приобретал инструменты. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

- На момент моего приезда в Казань износ инструментов составлял 100 процентов.

- Все было «вчерашний день»?

- Я бы сказал – позавчерашний! До меня что-то обновлялось – знаю, покупали фаготы, но это все было сомнительного качества. И как можно от оркестра добиться хорошего звучания? Как можно от солдат добиться победы, если у них винтовки не стреляют?!

- Есть и такое мнение, что истинный профессионал может сыграть на инструменте любого качества…

- Есть разные инструменты, например, есть итальянские. Кто мог представить, что можно играть на инструментах, сделанных вручную?..

Оркестр состоит из нескольких секций. Ударные инструменты заменили на 100 процентов. Причем мы купили хоть и не самые дорогие, но очень достойные.

- Импортные? В России инструменты не делают?

- У нас не делают инструменты! Последняя фабрика – ленинградская фабрика духовых инструментов – была закрыта. Еще была шутка: говорили, что там эбонитовые инструменты делают из обрезков асфальта. Но так оно и было! В России нет производителей инструментов, поэтому речь идет только об инструментах иностранного производства.

И речь идет только о лучших мировых производителях. Для примера: фаготы делали для нас полтора года, причем с кисти рук музыкантов снимали мерки, чтобы все совпадало. Все это очень сложно, если мы говорим, что мы инструменты покупаем не для галочки. Все кларнеты – «французы», самые лучшие, которые сегодня делают в мире; гобои – французские; флейты – японские (одна флейта – 9 карат золота); трубы – американские; тромбоны, туба – английские; валторны – немецкие… Все это очень дорогие вещи, настоящие! Мы имеем те инструменты, на которых сегодня играют во всем мире.

73 МЛН. РУБЛЕЙ - ЗА МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ

- Проблем при закупке инструментов не было? А то ведь ФЗ-94 никто не отменял…

- Проблемы, конечно же, были. Думаю, мы все на это обречены, потому что, с одной стороны, госзакупки надо контролировать, с другой стороны, нам надо работать… Если бы мы покупали по этому ФЗ, то купили бы инструменты, которые делают в Китае, а выдают за американские… Мне, например, предлагали смычки, которые делают на горьковской целлюлозно-бумажной фабрике…

- Сколько вы потратили на приобретение музыкальных инструментов?

- В 2011 году – около 34 миллионов рублей, в 2012-м – около 39 миллионов рублей. И плюс – налоги, таможня, страховка.

- Этих инструментов достаточно для оркестра?

- Для того чтобы постепенно развиваться, это идеально! Правда, первая партия купленных инструментов – это новодел, хотя и в хорошем исполнении. А вот в этом году мы приобрели четыре итальянских инструмента: две скрипки - Паоло Тесторе (1740 - 1750 годы изготовления) и Антонио Гальяно (1830). Скрипки этих мастеров – у Юрия Башмета и Виктора Третьякова. Еще купили альт Себастьяна Бернарделя (1854) и виолончель Михаэля Платнера (1725 - 1735). Одна эта виолончель звучит как целая группа! Вот что такое настоящий инструмент. Я лично ездил выбирать эти инструменты.

- То есть над такими инструментами время не властно?

- Мы о таких категориях раньше вообще не говорили, такие возможности даже не обсуждались! Эти инструменты – культурное наследие, и они, благодаря поддержке министерства культуры России и республики, пройдя через массу экспертных оценок, стали культурным наследием Республики Татарстан.

…В одном из московских оркестров такой же бюджет, но они не покупают инструменты. Я не говорю, плохо это или хорошо…

- Наверное, там зарплаты выше?

- Конечно, в Москве платят больше, но не намного, разница – тысяч в 20. Правда, концертмейстеры получают 100 тысяч и больше. Но там есть спонсоры. БСО, например, спонсирует «Лукойл».

«МЫ ЕЩЕ НЕ ДОРОСЛИ ДО СПОНСОРОВ»

- А у нашего оркестра есть спонсор, кроме президента?

- У нас пока нет спонсора. А президент говорит потрясающие слова: оркестр – это бренд. И он абсолютно прав. Мы сегодня и работаем на то, чтобы этот бренд продвигать. А спонсоры абы куда не приходят…

- Альтруистов нет?

- Я бы сказал, сумасшедших нет. Кому это надо - вкладывать деньги в ничто? Деньги вкладывают в то, что приносит славу и составляет престиж. А мы еще не доросли до спонсоров. Конечно, со временем нам они потребуются. Еще раз подчеркну – на сегодняшний день нам созданы идеальные условия для работы. А если мы еще каждый год будем покупать понемногу…

- Как у вас хранятся такие ценные инструменты?

- Они хранятся в сейфе, с соблюдением всех необходимых условий. Мало того, они застрахованы. Это как картины в галерее - настоящая культурная ценность. Кстати, офис оркестра на улице Гоголя – роскошное место, где нам очень уютно! И я должен сказать еще одно спасибо президенту республики, потому что помимо гранта и возможности творить мы еще получили потрясающий дом для работы. Первый этаж - это классы и библиотека, второй этаж - офис.

«ПРИШЕЛ ОПЫТНЫЙ ШЕФ-ПОВАР И ДОБАВИЛ… ДРОВ»

- В вашем оркестре сколько вакансий?

- У нас нет вакансий. Мало того, у нас перенасыщен штат – две единицы находятся за штатом.

- Наверное, есть дубль состава?

- В любом оркестре есть дубль, и он четверной: четыре флейты, четыре фагота, четыре гобоя, четыре кларнета. В основном играют по два. У нас все сделано, как в Европе. Знаете, благодаря чему это сделано? Раньше оркестр не знал, что он будет делать через неделю, а сейчас у нас есть полный план на целый год вперед, и мы его в марте в виде тетради выдаем каждому музыканту. Каждый музыкант получает свое персональное расписание на каждый день на целый год вперед! Поэтому они могут планировать свою занятость.

- Насколько вы обновили состав оркестра за время своей работы здесь?

- Примерно человек 20. В оркестре работают 125 человек. Если бы полностью обновили состав, то мы ничего не имели бы сегодня! Мы мотивировали и реанимировали тот организм, который был.

- То есть качество материала какое-то было?

- Бесспорно, качество было!

- Только пришел опытный шеф-повар и добавил специй…

- И в первую очередь добавил дров!

«СЕГОДНЯ ОРКЕСТР РТ СООТВЕТСТВУЕТ ЕВРОПЕЙСКИМ СТАНДАРТАМ»

- Ведь сегодня вы являетесь идеологом оркестра?

- Абсолютно! Меня ангажировали, и я чувствую себя как человек, которому оказали доверие и перед которым поставили конкретные задачи, которые, кстати говоря, я на сегодня решил. Мне была поставлена задача сделать оркестр европейского класса. И сегодня оркестр Республики Татарстан абсолютно соответствует европейским стандартам с точки зрения музыкального оснащения, одежды, экипировки, репертуара, с точки зрения приезжающих к нам солистов.

А дальше – развитие. Конечно, должна быть какая-то идея. И музыкантам даже важнее не то, сколько они получат, а какую амбицию они смогут удовлетворить. И я ставлю перед собой задачу к исходу пятилетки еще как-то продвинуться. Через два с половиной года будет 50-летие оркестра. Я считаю, что все, что мы делали до этого, это как фундамент, как начало движения.

Вот мы сейчас вышли на более-менее ровную дорогу, и если все будет хорошо, то за два с половиной года мы сможем продвинуться вперед. Уже многие международные агентства и огромное количество музыкантов с мировым именем говорят о Казани и дают нашему оркестру отличные рекомендации… Работа ведется, но другой вопрос: когда мы сможем «выскочить»? Например, Екатеринбургский оркестр занимается этим 20 лет, и у них есть огромное преимущество. Они уже давали концерты и в Америке, и в Японии. Оркестр уже вышел на международный уровень коммуникации.

- Вы в себе чувствуете силу «сыграть по-крупному»?

- А что я, по-вашему, делаю?!

- Насколько далеко идут ваши творческие амбиции?

- Они очень далеко идут! А иначе просто нельзя.

- Ваши личные задачи совпадают с задачами оркестра?

- Их можно назвать выходящими за рамки оркестра.

«ТОГДА НАДО ДАТЬ ЕМУ КВАРТИРУ И ПРИГЛАСИТЬ СЮДА РАБОТАТЬ…»

- Вы же могли дирижировать и в Москве, и в Санкт-Петербурге. А вы почему-то решили работать в Казани…

- Я ничего не решал!

- А как это произошло?

- Меня пригласили в Казань дирижировать оркестром на торжественном заседании Госсовета РТ, посвященном 90-летию ТАССР. Это было 27 мая 2010 года. И на этом концерте, который я собрал, по сути, за один день, присутствовали первый президент республики и только что избранный. Концерт мы провели и в заключение, как всегда, исполнили «Марш Сайдашева». Я поворачиваюсь, а зала нет – все уже ушли! Думаю, мы, наверное, плохо сыграли… Смотрю выше – стоят руководители республики и аплодируют! Они дослушали нас до конца.

Потом был буквально минутный контакт с Рустамом Нургалиевичем Миннихановым, который на татарском языке спросил у рядом стоящего тогдашнего директора ГБКЗ Ленара Айкаева: «Кто это такой? Он нам нужен?» Тот отвечает: да. Президент продолжает: «Тогда надо дать ему квартиру и пригласить сюда работать…»

- Конструктивный подход…

- Я считаю, это абсолютно конструктивный подход! Вопросы или решают, или не решают… Но даже после этого я еще три месяца висел между небом и землей, потому что мне так и не подтвердили решение. Мне уже позвонили из управделами президента и пригласили посмотреть квартиру. Мы приехали и выбрали квартиру, а дирижером меня еще не назначили… И еще до августа вопрос так и не решался.

«МНЕ СКАЗАЛИ – ПРИЕЗЖАЙ, Я ПРИЕХАЛ, А ЧТО ДАЛЬШЕ?..»

- А кто вам озвучил официальное приглашение на русском языке?

- Если честно, то мне этого никто не сказал, хотя я пытался узнать… Айкаев - прекрасный человек и музыкант, в то время руководил ГБКЗ, подразделением которого был симфонический оркестр. И ему нужен был, простите за выражение, конь, который перепахал бы это поле. Потому что Фуат Шакирович был уже в очень тяжелом состоянии. И Мансуров не отвечал за экономическое состояние оркестра. За это отвечал директор оркестра, которым, по сути, являлся Ленар Айкаев.

От него предложение как бы поступало, но оно не было ничем подтверждено, потому что он не мог самостоятельно принимать решения. Он все согласовывал с тогдашним министром культуры. В нашей квартире уже начался ремонт, а окончательного решения по моему трудоустройству еще не было принято! Мне сказали – приезжай, я приехал, а что дальше?..

- Президент решение принял и думал, что соответствующие структуры все доведут до ума… Министерство культуры, например.

- Вы абсолютно правы! На тот момент не было предпосылок к тому, чтобы работать на таком уровне, и никто не понимал, как это сделать. Всем казалось, что все всё понимают, но как это сделать, не знали…

Вот конкретный пример: до моего прихода за 44-й сезон было дано 22 концерта, включая повторы программ, то есть фактически было исполнено 17 программ. Заполняемость зала была в среднем 50,3 процента. Это же чудовищно! Но это факт. Из приглашенных солистов выступила только звезда мировой оперной сцены Альбина Шагимуратова и скрипач Сергей Стадлер. Оркестром дирижировали Валеев, Юрий Карпов, Фабио Мастранжело. Хорошие дирижеры, но мы же говорим о развитии…

К чему я привел всю эту статистику? К тому, что при гранте в 12 миллионов рублей тоже можно было что-то сделать. И надо было что-то делать! И первые полгода я работал на этом гранте. И я экономически сумел заставить людей работать по-другому…

«АЙКАЕВ ОЧЕНЬ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я В СУДЕ ОТВЕЧАЛ БУКВАЛЬНО ЗА ВСЕ»

- А как вам удалось рассказать президенту о сложившейся ситуации с вашим трудоустройством?

- Когда я понял, что мне не решить эту задачу, что меня блокируют. Мне не хотелось бы об этом рассказывать, но об этом никто не знает, это подается как какой-то конфликт двух старых друзей…

- На эту тему есть вопрос нашего читателя: «Не скрою, было неприятно читать про конфликт оркестра с директором ГБКЗ. Но уже прошло время, страсти улеглись… Почему возник конфликт с человеком, который сам вас пригласил в республику? Как по прошествии времени вы оцениваете, что же все-таки произошло?» (Шакирова Роза)

- Во-первых, никакого конфликта не было. Все, что называется «конфликт», - это оправдание действий, которые были направлены на то, чтобы помешать мне в реализации задачи, поставленной передо мной президентом. Обосную: как только сменился директор ГБКЗ, у меня не было за это время (а прошел уже год!) ни одной ситуации, которая мешала бы нам работать! За это время ни разу не срабатывала пожарная сигнализация во время репетиции, музыкантов стали пускать в зал, для артистов туалеты стали работать, и им не приходится в антракте во фраках бегать через фойе в гостевой туалет…

Это говорит только о том, что когда человек хочет организовать нашу работу позитивно, и этому нет никакого противодействия, то не возникает никакого конфликта. И раньше было то же самое, с той лишь разницей, что любое действие бывшего директора зала провоцировало какую-то мою реакцию. И Айкаев очень хотел, чтобы я в суде отвечал буквально за все.

- А зачем ему это было надо?! Может быть, он считал, что раз пригласил вас, то имеет право диктовать какие-то условия? Все-таки считается, что именно он вас пригласил.

- Пригласил меня президент! Чтобы снять все недоразумения, приведу исторические факты… С 2001 по 2005 годы я пять лет подряд возглавлял молодежный симфонический оркестр России. В оркестре играли музыканты со всей страны, которых я лично искал. Известные сегодня артисты Володя Бабешко, Айдар Багаутдинов – это были дети, которых я после конкурса из Казани пригласил в оркестр. Айкаев в то время был, кажется, деканом в консерватории. И он принимал меня в Казани как человек от ректора, чтобы я здесь смог прослушать студентов и с каким-то результатом уехать.

«НУЖЕН БЫЛ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ РЕАНИМИРОВАЛ БЫ ОРКЕСТР»

- То есть история знакомства с Айкаевым у вас длительная…

- Что такое знакомство? Одно дело – знакомиться с какой-то целью, другое – когда человек просто тебя сопровождает. Мы могли о чем-то поговорить, но это не говорит о том, что мы стали друзьями в эти два дня…

Очень интересный факт: когда он стал уже директором зала, меня пригласили в Казань дирижировать оркестром в абонемент «Дирижерская элита 21 века». Не он пригласил меня, а художественный руководитель этой программы Светлана Захарова. Мы долго искали с ней точки соприкосновения – сколько это будет стоить, что я буду играть?.. Я был свободным человеком, и ценообразование зависело от того, что я хотел бы получить: если мне было интересно приехать, я немного сбавлял цену, если мне было не интересно, то я троекратно ее поднимал, и люди переставали звонить.

Помню, в переговорах с Захаровой я назвал сумму в 100 тысяч рублей. Она ответила, что это очень много, ей надо поговорить с директором зала. Я не знал, что директор – Айкаев. А он позвонил мне и напомнил о себе. И после того как меня, по сути, уже пригласили в Казань, он спросил, не могу ли я приехать бесплатно, поскольку я его «старый друг»? Я, конечно, отказал, потому что не могу себе этого позволить - у меня семья, и я в том числе и за счет этих ангажементов живу. То есть и в этот раз Айкаев выполнял только техническую роль в качестве директора зала.

А в третий мой приезд в Казань, когда я дирижировал оркестром в пустом зале, он заговорил о том, что было бы неплохо, если бы со мной сделать какой-нибудь абонемент… Но я тогда еще ничего не решил. Мне очень понравилась Казань, но очень не понравилось дирижировать в пустом зале! В то время состояние здоровья Мансурова было уже очень плохим, он практически не появлялся в Казани. И Айкаеву, как руководителю организации, имеющей отношение к оркестру, надо было что-то предпринимать. Ему нужен был человек, который был бы в состоянии реанимировать оркестр.

Поэтому он пригласил меня на форум в Екатеринбурге, где также состоялся и концерт для татарской диаспоры. По сути, мне за два дня надо было подготовить две программы. И надо быть очень уверенным в себе профи, чтобы сказать – да, я сделаю это. То есть в данном случае директор ищет человека, который может это сделать, несмотря на временные ограничения и другие сложности. А потом ему нужно было показать развитие оркестра перед двумя президентами на юбилейной сессии Госсовета РТ. И выбор пал на меня, хотя это не входило в мои планы. Это Айкаеву надо было показать свою работу.

Во всех критических ситуациях Айкаев приглашал меня, потому что я умею быстро и эффективно репетировать и эффектно показаться перед публикой. Вот и все! А потом меня увидел Рустам Нургалиевич… И нельзя говорить о том, что нас с Айкаевым связывала многолетняя дружба.

«ВСЕ КАК-ТО ТОРМОЗИЛОСЬ, ОТКЛАДЫВАЛОСЬ НА ЗАВТРА…»

- Когда вы уже начали работать, как складывались ваши отношения?

- Я - за честные правила игры! Если они установлены, то их надо соблюдать. Но получилось все несколько иначе… Мы с женой в сентябре 2010 года уже полностью переехали из Москвы в Казань. На прежнем месте работы, в оркестре «Новая Россия» у Юрия Башмета, я написал заявление об уходе по собственному желанию, забрал трудовую книжку и приехал сюда. Конечно, в то время совмещать две эти работы я не мог физически. Буквально за два месяца до моего приезда в Казань Галина Павловна Вишневская предложила мне сделать «Бориса Годунова» в своем театре. Но я отказался, потому что понимал, что нельзя оставлять оркестр ни на день.

А когда я начал работать в Казани, я практически сразу понял, что при существующей организации мы ничего сделать не сможем. И когда 6 сентября 2010 года мы с тогдашним министром культуры Валеевой были у президента на встрече, он сказал Зиле Рахимьяновне – готовьте сметы, запускайте механизм. И ничего не было сделано! Это исторический факт. По идее, уже на следующий день должны были быть готовы документы и по переоснащению инструментария, и по зарплате. Но все как-то тормозилось, откладывалось на завтра. Вот так началась моя работа!

- Вы попали в болото…

- Я попал в ловушку! Потому что мне поставили задачу, а оказалось, что я ничего не могу сделать… Мне даже заблокировали мобильную связь, предоставленную от ГБКЗ. Мне сказали, что я слишком много трачу денег на переговоры. И дальше все пошло в этом же духе…

…Помню, 8 октября 2010 года мы, наконец, открыли сезон, но при этом зал уже был полон! Потому что до этого мы объехали с концертами четыре университета. За сентябрь мы успели наделать много шума…

«МЕНЯ ДАЖЕ ОБВИНЯЛИ В РЕЙДЕРСКОМ ЗАХВАТЕ!»

- А когда вы не выдержали и опять пошли к президенту?

- Это было 9 или 10 октября – в день послания президента РТ Госсовету. В письме я очень коротко изложил причины, почему я не могу исполнить его поручение. Вроде, все есть – и квартира, и статус… Но связан по рукам и ногам. И зачем тогда меня вызвали из Москвы? У меня там было все хорошо. Это потом начали говорить, что я якобы несостоявшийся дирижер. И эта грязь лилась на меня потоками!

Видимо, определенному кругу людей было очень неуютно от того, что я появился в Казани… Меня даже обвиняли в рейдерском захвате! Зачем мне зал? Просто дайте мне работать! Вам президент велел срочно сделать документацию по переоснащению оркестра! И главный цинизм заключается в том, что вся эта волокита объясняется особым менталитетом. Якобы здесь так принято!

- У нас, наоборот, все, что надо, очень быстро делается!

- В том-то и дело! Зачем собственную несостоятельность оправдывать ментальностью целой нации?!

«СИСТЕМА – ГНИЛАЯ! ЕЕ НАДО МЕНЯТЬ»

- И как среагировал президент на ваше письмо?

- Президент получает письмо, и уже через два часа я оказываюсь в кабинете премьер-министра. Президент дал команду разобраться. И спустя полтора месяца он потребовал аналитику – что реально происходит. А ничего не происходило, потому что я был блокирован. У меня не было контракта с министерством культуры, а только с директором ГБКЗ. И он стал показывать, кто в доме хозяин! А я предложил ему выстроить другие отношения, чтобы двигаться вперед.

Через полтора месяца стало понятно, что ничего не понятно… У министра культуры собрали непонятный круглый стол, куда пригласили ректора консерватории, председателя союза композиторов РТ, директора ГБКЗ и меня. И мы разговаривали…

- О чем?

- Да ни о чем! О том, что надо бы сделать, чтобы все было хорошо… Я всегда свою позицию высказываю определенно, и я сказал, что при такой системе не может быть прогресса. Система гнилая! Ее надо менять. При этом я же не претендовал на зал, на директорство! Но если вы называете себя менеджером или импресарио, то, во-первых, надо знать хотя бы один иностранный язык, во-вторых, надо иметь колоссальные контакты и много друзей среди музыкантов с мировым именем. И в-третьих, надо уметь самостоятельно принимать решения, а не советоваться со своим руководителем по каждому случаю по телефону в online-режиме…

Почему Мансуров все время скандалил? Потому что ему никто не мог создать условий для работы. И поэтому был постоянный конфликт. Его, как творца, не ставили ни во что! Это гениальный дирижер, который ездил по всему миру, а у него даже собственного кабинета не было в Большом зале!

Надо было что-то делать с этой прогнившей системой. Но я не претендовал на то, чтобы встать во главе этого процесса. Но был вынужден. И какие результаты это дало! Повторюсь, за нами грант дали и оперному театру, и оркестру Абязова. Процесс пошел! А если ли бы мы все еще перекладывали бумажки и деликатничали, то ничего бы не было до сих пор. И что бы я сказал, стоя перед Миннихановым?

А потом начались бесконечные суды и заказного характера статьи в прессе, очень сильно разбивающие мою репутацию… Я не реагировал, а просто тихо делал свое дело. Но всему есть предел! И вся наша практика взаимоотношений с залом, и результат нашей работы говорят о том, что нами все было сделано правильно. И по судам к нам нет никаких вопросов.

«ЭТО И ЕСТЬ СПЛАНИРОВАННАЯ АКЦИЯ!»

- Из-за чего возник конфликт с рядом музыкантов? Чем все закончилось? (Руслан Р.)

- Ничем это не закончилось! Конфликт был из-за того, что некоторые люди считали в порядке вещей диктовать, как должен идти процесс. На что я сказал им: если хотите руководить, тогда меняйте профессию и вставайте за пульт. Но не надо втихаря комментировать мои действия. В оркестре все время происходила какая-то дестабилизация. Хотя очень просто вычисляется, откуда это идет. Кто-то понял меня и отошел. А кто-то решил, что меня, как дурачка, можно запустить в судебную центрифугу, где я буду крутиться без остановки.

- Что вы имеете в виду?

- Один суд мы выигрываем без всяких надежд для истца, и тут же начинается новый. Четыре суда друг за другом!

- Похоже на спланированную акцию…

- Это и есть спланированная акция! Я очень признателен вашей газете, потому что я, наконец, имею возможность сказать об этом. Существует группа товарищей, которые никогда не переживут свои неудачи, поэтому все, что мы делаем, вызывает у них дикое раздражение. Все началось с простого: некоторые журналисты обвинили нас в том, что мы в День Победы играем музыку Вагнера… А потом меня заподозрили в том, что я хочу захватить и зал, и консерваторию, и театр! И приехали журналисты, которые поливали нас грязью за оперный фестиваль, когда, посетив один концерт, писали сразу о двух…

- А сейчас противостояние есть?

- Наверное, оно есть… Но нельзя бесконечно доказывать, что я не верблюд! Я просто честно делаю свое дело. Шло бесчисленное количество анонимок, которые я читал в министерстве культуры…

«И ЗАЧЕМ БОРОТЬСЯ С ТЕМ, ЧТО ДЕЛАЕТ КУЛЬТУРУ БОГАЧЕ?!»

- Наверное, анонимки, скандалы – это свойственно артистической среде…

- Это стереотипы! У нас внутри оркестра нет скандалов, нет проблем. Потому что люди исправно получают деньги, люди знают, что они должны делать. У нас все разумно устроено.

- Но это же ваши люди подавали на вас в суд…

- Причем иски были и до этих четырех судов. Но это были действия, спланированные определенной частью людей. И мы знаем фамилии всех этих людей. Они очень деструктивно влияют на развитие нашего дела. Если бы два с половиной года нам не мешали, и мы могли заниматься только своим делом, то мы гораздо больше бы успели.

Только ведь эти люди, которые все спланировали, забывают, что Сладковский – свободный человек, и я могу работать и в Берлине, и в Лондоне, и в Москве, и в Самаре… У меня есть профессия. И Сладковский сам по себе - это менеджер и дирижер, нанятый на работу президентом республики. Потому что оркестр - это проект президента. И зачем бороться с тем, что делает культуру республики богаче?! Что они хотят этим доказать? Свою состоятельность или несостоятельность? Но я думаю, что ее надо доказывать конкретными делами.

Окончание следует.