«Сейчас уже речь идет о создании полного окружения, как это было в Мариуполе в начале конфликта, чтобы принудить украинские войска сдаться, либо они будут уничтожены» «Сейчас уже речь идет о создании полного окружения, как это было в Мариуполе в начале конфликта, чтобы принудить украинские войска сдаться, либо они будут уничтожены» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Сырский пытается спасти уже даже не свою карьеру»

— Иван, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?

— Сейчас, конечно, линия фронта активно сдвигается на запад. В предыдущие месяцы, безусловно, движение российских войск было, но шло достаточно медленно. Теперь ситуация поменялась. Сегодня создано несколько котлов, посмотрим, чем там закончится дело.

Понятно, что для генштаба ВСУ выход один — это представить ситуацию так, что был отдан приказ для украинских войск на выход. С другой стороны, сейчас уже во многих местах это не получится, скажем в районе Купянска.

В районе Покровска тоже, видимо, так не случится, потому что Российская армия отказалась от создания полуокружения и коридора на выход, для того чтобы вытеснить украинские силы из того или иного населенного пункта. Сейчас уже речь идет о создании полного окружения, как это было в Мариуполе в начале конфликта, чтобы принудить украинские войска сдаться, либо они будут уничтожены.

Я не скажу, что сдвиг линии боевого соприкосновения происходит сейчас быстрее, чем раньше, но главное, что в ключевых точках создалась ситуация обрушения фронта. Я думаю, что к концу года надо учитывать, кстати, и погодные условия. Но в любом случае движение будет, наступление станет активизироваться.

Иван Павлович Коновалов родился 25 декабря 1967 года в городе Осинники Кемеровской области. Российский военный журналист, военный эксперт, кандидат исторических наук. Директор центра стратегической конъюнктуры.

С 1992 по 2003 год работал на российских телевизионных каналах, в основном военным корреспондентом. Затем являлся военным обозревателем издательского дома «Коммерсантъ» и РИА «Новости». Автор ряда работ о вооруженных конфликтах современной истории, а также по проблемам строительства Вооруженных сил РФ.

В 1986–1988 годах отслужил срочную службу в Советской армии в Монголии. В 1989-м поступил на дневное отделение факультета журналистики Московского государственного университета им. Ломоносова, который окончил в 1994 году.

С 1992-го работал на Первом канале в «Останкино», был редактором и ведущим международных новостей в программе «Утро», вел свою кинорубрику «От „Мосфильма“ до Голливуда».

С 1994 по 2003 год был военным корреспондентом в информационных программах ОРТ (1996–2000), РТР (2000–2001) и ТВ-6 (с 2002 года — ТВС) (2001–2003). Работал для программ «Новости», «Время», «Авторская программа Сергея Доренко», «Вести», «Сейчас», «Итоги», «Грани», выходивших на этих телеканалах.

Провел несколько выпусков информационно-аналитической программы «Время» вместо Сергея Доренко в феврале – марте 1999 года.

Работал в горячих точках, в том числе в Чечне (обе военные кампании), Таджикистане, Афганистане, Ираке, Сомали, Сербии и Косово. Особую известность приобрел благодаря репортажам из Багдада во время войны 2003 года в Ираке (операция «Шок и трепет»).

В 2003–2006 годах — заместитель директора центра анализа стратегии и технологий.

В 2006 году вел радиопрограмму «Военный совет» на радио «Маяк».

2006–2008 — первый заместитель главного редактора и начальник военного отдела журнала «Смысл».

С февраля 2007-го по июнь 2013 года — главный редактор издательства «Социально-политическая МЫСЛЬ».

С мая 2008-го по март 2011 года — военный обозреватель издательского дома «Коммерсантъ».

2011–2012 — военный обозреватель РИА «Новости».

С октября 2012 года — директор центра стратегической конъюнктуры. Это исследовательская организация, которая занимается вопросами международной безопасности, строительства вооруженных сил, оборонной промышленности и военно-технического сотрудничества.

В 2014-м был консультантом по Сомали российского боевика «22 минуты».

2016–2017 — начальник сектора военной политики и экономики Российского института стратегических исследований.

С марта по июнь 2017 года — военный обозреватель и эксперт на канале «Царьград ТВ».

Автор ряда книг и монографий, в том числе романов «Журфаковский дворик», «Сержант и капитан», «История современного наемничества. „Дикие гуси“ и частные военные компании» и др.

— Отдельные эксперты, военные блогеры пишут, что фронт уже начал осыпаться. Насколько, на ваш взгляд, это верно?

— Давайте все-таки помнить о том, что, по мере того как мы занимаем стратегические населенные пункты, линия фронта немного сокращается, что дает возможность противнику использовать внутренние операционные линии для быстрой переброски сил. Мы и сейчас это наблюдаем, даже несмотря на критическую ситуацию в районе Покровска (Красноармейска, как он у нас называется) и в других местах, — некоторые соединения перебрасываются в Сумскую область.

Поэтому они активно используют возможности, которые создает театр военных действий. В чем это заключается? Внутренние операционные линии у них пока свободны, [происходит] переброска резервов, возможно скудных, но тем не менее. Как следствие, обрушение фронта есть локальное — да, безусловно, это так. Но в оперативном плане, в стратегическом плане, конечно, говорить об обрушении фронта рано. Противник бросает все, что есть, и при этом еще сохраняет те соединения, на которые потом будет делаться основная ставка, когда закончится ситуация с котлами, и это будут огромные потери и территории, и личного состава для ВСУ.

Они сохраняют наиболее боеспособные части, как, например, 3-ю штурмовую бригаду, которой руководит господин Билецкий*, которая уже развернута в корпус. Кстати, вот это тоже очень важный момент, что они развернулись в корпус. То есть вокруг ядра националистов, причем ярых, создается более крупное соединение, которое при этом еще будет получать те остатки техники, финансов, экипировки и так далее, что еще остались от СССР. И такие соединения касаются не только 3-го корпуса. На них будет сделана ставка, а это есть уже ставка отчаяния.

Они способны драться, высоко мотивированы, это надо признать. Так что я бы сказал о локальном обрушении фронта. Это, конечно, серьезно. Но мы имеем дело именно с такого рода конфликтом вооруженным, что это не совсем обычная ситуация, не классическая, где происходит медленное продвижение. Скажем так, частичное обрушение фронта связано с тем, что противник выстраивает фронт дальше.

Это было, например, в Бахмуте, Авдеевке. Это были серьезные победы, но тем не менее ВСУ, оттягиваясь, опять закреплялись на новых рубежах. Сейчас это, конечно, Константиновка, Дружковка, Краматорско-Славянская агломерация. Они будут за них драться, но ситуация для них сложная с учетом скорого падения Красноармейской агломерации. Потому что если посмотреть на карту, то, конечно, для них это крайне сложно удержать, фактически эта дуга охватывается с нескольких сторон российскими войсками.

— У них был Мариуполь, у них был и Артемовск, он же Бахмут, у них была Великая Новоселка, у них была Авдеевка. Сейчас мы наблюдаем точно такую же картину. Противник абсолютно идентично действует и в Купянске, и в Красноармейске. Почему ВСУ продолжают следовать тактике нахождения «до самого котла»?

— Это связано с совершенно двумя разными векторами управления войсками. C одной стороны, есть офис Зеленского и номинальный главковерх — оттуда идут приказы одного рода. То есть Генштаб ВСУ, который видит ситуацию на поле боя совершенно по-другому, но подчиняется образу мысли, я бы так сказал, офиса Зеленского. В результате он вынужден все свои решения корректировать, исходя из того, что ему диктуется.

При этом еще есть главком Сырский, который пытается, как лукавый царедворец, попавший в отчаянную ситуацию, выжить во всех смыслах, и его мало интересуют войска на поле боя. Он пытается спасти уже даже не свою карьеру, он понимает, что дело не в карьере, потому что это общая катастрофа в принципе. Он пытается выскользнуть из ситуации, в которой он потом будет той фигурой, на которую повесят всех собак.

Это создает противоречивое видение обстановки на поле боя и приводит к тому, что конкретных решений не принимается. Ну, помимо переброски резервов и каких-то там решений по мобилизации, пополнения тех или иных частей, — это да. Но стратегических решений не принимается, потому что никто не берет за них ответственность. А в офисе Зеленского видят ситуацию только в общем: надо держаться и более никак.

В этом главная причина поражений украинских сил. Когда нет четкого центра принятия решений, все сводится к тому, что ситуация на поле боя течет сама по себе и войска предоставлены сами себе, а потом происходит реактивное действие командования. То, что придет в голову самим военнослужащим ВСУ на поле боя и их командирам. Бросят они позиции и выйдут через какие-то возможные коридоры — все это потом будет предъявлено, будет подписан документ задним числом, что им был приказ отходить. Мы уже это наблюдали, кстати, в Артемовске, и не только.

Вот здесь ситуация примерно та же. Поэтому никто не может принять конкретного решения. И самое главное, нет четкого понимания, какой стратегии сейчас придерживаться. Они этого не понимают, потому что им приходится действовать реактивно ввиду отсутствия четкого плана со стороны военно-политического руководства.

«На Залужного делается ставка многими экспертами и политиками, что именно он подпишет мирный договор, мирное соглашение» «На Залужного делается ставка многими экспертами и политиками, что именно он подпишет мирный договор, мирное соглашение» Фото: © Ukraine Presidency / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Стравливание двух знаковых фигур для него крайне важно»

— На территории Харьковской области противник некоторое время назад создал новую группировку войск под командованием Михаила Драпатого. На ваш взгляд, о чем это может нам говорить?

— Во-первых, это говорит о жесткой конкурентной борьбе между Драпатым и Сырским. Сырский, в общем-то, добился в этой ситуации победы. Драпатый теперь руководит конкретной группировкой и, соответственно, подчиняется Сырскому и его окружению. С другой стороны, то, что на харьковском направлении оказался Драпатый, — это признание того, что оно критическое.

На центральном фронте они уже хоть и не махнули рукой, но в любом случае командование ВСУ там просто наблюдает за тем, что происходит, не принимает активных мер для исправления ситуации.

Харьковское же направление они намерены после катастрофы на центральном фронте удерживать. И это сейчас видно, что как раз вот для Драпатого здесь будет очень-очень интересный персональный момент. У него появится возможность совершить нечто и доказать, что он лучше Сырского.

С другой стороны, Драпатый так и не отличился ничем выдающимся. Все, что он делал, все группировки, которыми он руководил, — все они несли поражение. Напомните, какая у него последняя должность была?

— Кажется, начальник сухопутных войск. А летом он еще писал заявление об отставке, но его не приняли.

— О чем и речь. У него особых достижений не было. Сейчас для Зеленского крайне выгодно стравливание генералов. Потому что они, конечно, боятся (и Андрей Ермак — глава офиса президента Украины, и Зеленский), что военные выступят единым фронтом против них, тем более что теперь имеют символ в лице бывшего главкома Залужного.

Стравливание двух знаковых фигур для него [Зеленского] крайне важно. А харьковское направление становится приоритетным после ухудшения ситуации на центральном участке фронта. У Драпатого есть шанс утереть нос Сырскому. Ну либо он провалится, что Зеленскому тоже выгодно.

— Вы сейчас упомянули Залужного. Судя по тому, что пишут, у него тоже с Сырским не самые хорошие отношения.

— Безусловно, но мы сейчас говорим о командном составе ВСУ в целом, для которого Залужный все еще авторитет. При этом надо отметить, что на более низком уровне генералы находятся в серьезной конфронтации. В общем, Зеленскому удалось создать такой клубок противоречий между военными, чтобы эта страта была подконтрольна.

А Залужный, естественно, использует это. Он даже пытаться не будет, он просто использует ситуацию с отдельными командирами, но знаковыми. Но тот же Билецкий*, например, с Сырским тоже не в ладах. Абсолютно. Хотя он его подчиненный. И тем не менее он действует автономно, и весь его 3-й корпус действует автономно. С другой стороны, Билецкий* явно симпатизирует Залужному.

Хотя посмотрим, как это может сыграть дальше, потому что на Залужного делается ставка многими экспертами и политиками, что именно он подпишет мирный договор, мирное соглашение. Именно так это подается. Билецкий* — это оголтелый националист, который скорее застрелится, чем поддержит такую политику. Как они собираются потом договариваться? На данном этапе свалить Зеленского для них является основным приоритетом.

В этой связи я и говорю, что грызня генералов многовекторная, разноуровневая. И Залужный, и Зеленский пытаются все это использовать.

«Если Зеленский пойдет на то, что планка призыва, мобилизации будет опущена до 18 лет, то у них есть довольно большие возможности для наполнения рядов в ВСУ» «Если Зеленский пойдет на то, что планка призыва, мобилизации будет опущена до 18 лет, то у них есть довольно большие возможности для наполнения рядов в ВСУ» Фото: © IMAGO/dts Nachrichtenagentur / www.imago-images.de / www.globallookpress.com

«Разбитый тыл подтачивает фронт»

— С февраля Сырский заявляет, что он проводит корпусную систему, из бригад создает корпуса. На ваш взгляд, насколько это эффективно и как вообще это можно сделать в военное время?

— Ну на бумаге можно сделать все, что угодно. С точки зрения управления, безусловно, это был очень логичный шаг, потому что все-таки бригадная система для этого рода боевых действий, конечно, малопригодна. Нужны более крупные структуры управления, которые отвечают за более крупный участок фронта.

Бригады сами по себе самостоятельные единицы и напрямую подчиняются главным центральным органам управления военными. Сейчас создание корпусной системы в идеале должно улучшить управление соединениями, теми же бригадами и отдельными полками.

Посмотрим, удастся ли это им, потому что, когда перестройка происходит на ходу, сделать это сложно. Как мы видим, происходит постоянное отступление ВСУ при попытках организовать контратаки и постоянное передвижение войск, как на шахматной доске, то есть из подчинения одной группировки те или иные соединения вынимаются и отправляются на другой участок фронта. И все это такая довольно серьезная чехарда, в которой главный смысл — боеспособность данного соединения, неважно в сравнении с тем, кому оно подчиняется.

Создадут они корпусную систему, будут командующие корпусами, но будет ли возможность управлять именно теми соединениями, которые им подчинены, — большой вопрос. Это опять же будет происходить либо по приказам Сырского, либо по приказам офиса Зеленского, которые непосредственно поступают в генштаб ВСУ. Сомнительно, что им в существующих условиях удастся создать выстроенную систему. Хотя, конечно, она оказала бы положительное воздействие на управление войсками, если бы у них была возможность остановиться, выдохнуть и как бы наладить эту систему действительным образом.

— У противника, судя по тому, что пишут в СМИ или в военных телеграм-каналах, крайне низкая насыщенность вменяемой бронетехникой. Скажем, сводки МО РФ дают цифру в примерно 80−90 процентов подбитой всей техники — это гражданские автомобили типа пикап. Кроме того, у противника крайне низкая насыщенность войск живой силой. Хватит ли им этого для создания вменяемых корпусов?

— Безусловно, нет. Давайте просто посмотрим на ситуацию с мобилизацией. Это единственный сейчас способ хоть какого-то пополнения редеющих боевых порядков в ВСУ. Состав идет, есть мобилизанты, но они не подготовлены, не мотивированы, они даже не ориентированы в том, что происходит, за что идет борьба, за что идет война. Это, кстати, для солдата крайне важно, он должен понимать, за что он борется. Сейчас — это очевидно не только по пленным, а по заявлениям боевиков, которые возвращаются в тыл по тем или иным причинам, — они против киевской власти, мотивации у них нет никакой. Впрочем, конечно, если Зеленский пойдет на то, что планка призыва, мобилизации будет опущена до 18 лет, то у них есть довольно большие возможности для наполнения рядов в ВСУ. Несмотря на то что открыли границу и молодые люди уезжают с Украины, все равно остается большое количество возможных мобилизантов.

При этом техника, конечно, выбита. Но я бы все-таки отметил, что сейчас боевая техника — а у нас есть опыт конфликтов на Ближнем Востоке, в Северной Африке — всякие пикапы и джипы гражданские. Просто потому что сам характер боевых действий таков.

Масштабно не используется техника и с нашей стороны тоже. В основном применяются как раз багги, легкая бронетехника. Наши силы просачиваются между боевыми порядками ВСУ, заходят им в тыл, создают в ближайшем тылу проблемы, вынуждают оставлять позиции, тактика по большей части связана с действиями штурмовиков, штурмовых частей, массово поддержанных беспилотниками.

Они пытаются действовать примерно так же. С другой стороны, они же обороняются и им так действовать нельзя. Они должны укреплять линию обороны плотно, если они хотят ее удержать. Они пытаются действовать точно так же, но это бессмысленно. У них для этого нет средств.

Вы правильно отметили, что какую-то технику они, конечно, приберегают. Она есть, но нужна для того, чтобы на каком-то участке ее хотя бы разово применить показательно, чтобы провести локальную операцию, чтобы отчитаться перед офисом Зеленского. А офис Зеленского в свою очередь отчитается перед Западом. На это у них возможности есть, а на остальное, как видим, не хватает. Как следствие, основная ставка делается только на личный состав и беспилотную авиацию. Ну и, кстати, на те разведданные, которыми снабжают пока еще западные союзники.

— Противник, как вы верно отметили, нуждается и в личном составе и технике. При этом наши ВКС наносят удары по инфраструктуре. Насколько существенно это влияет на ситуацию на фронте?

— Приоритеты ударов, которые наносятся в том числе и по критической инфраструктуре, периодически меняются. Сейчас, естественно, это газораспределительная система. Кстати, я бы отметил, что раньше ее почти не трогали. А сейчас по ней наносятся серьезнейшие удары. Прежде всего это газопроводы, газораспределительная система.

Естественно, это удары по энергетической системе, электростанциям, работающим на топливе, гидроэлектростанциям, подстанциям. Все это, конечно, критически сказывается на ситуации в тылу. И прежде всего на той инфраструктуре, которая работает на фронт. Соответственно, это влияет на те военные предприятия, которые полуподпольно производят военную продукцию, например беспилотники.

Кроме того, это воздействует на логистику. Транспортная система тоже подвергается ударам, то есть подвоз к фронту усложняется все сильнее и сильнее. И это воздействует на ситуацию в целом, и на военную, и на политическую. В конце концов, для украинских граждан ситуация с бесконечным отключением света чревата для Зеленского. Кому они предъявляют претензии по этому поводу? Власти.

И еще один важный момент — это удар по экономике Украины в целом, что очень важно, потому что для решительной победы необходимо, чтобы экономика противника понесла невосполнимые потери. Потому что экономика — базовый элемент поддержки фронта, и чем меньше предприятий будут способны работать, чем больше проблем будет на транспортной системе, чем менее эффективным будет сбор налогов, тем очевиднее будут возникать трудности на фронте. Хотя бы потому, что властям нужно будет реагировать не только на фронтовые проблемы, но и на то, что у них происходит в тылу. Эти удары подтачивают тыл, а разбитый тыл подтачивает фронт.

— Примерно с августа – сентября стали активно появляться сообщения об ударах по железнодорожному транспорту, в том числе по тепловозам, локомотивам и прочему подвижному составу. Насколько это интенсивно происходит и насколько это вредит противнику?

— Знаете, это связано с общим выбором одной из целей — это транспортная система Украины. Но если посмотреть точнее, то вы не зря отметили, например, тепловозы. Потому что это более автономная система, которая может действовать в критических условиях, поэтому важно лишить противника ее.

— Тогда вернемся к самому первому вопросу, точнее к вашему ответу. На ваш взгляд, чего следует от военной кампании ожидать в ближайшие пару месяцев?

— Прежде всего это решение задач по уже созданным котлам, это закрепление успеха. Я не буду прогнозировать движение российских войск, потому что это прерогатива Генштаба, но очевидно, что очень серьезные задачи будут решаться в Днепропетровской области.