Алексей Примак: «Исторически реальная доходность на депозитах равна нулю»

«Фондовый рынок — это не рынок реальных событий, а рынок ожиданий» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Благодаря ситуации последних трех лет очень сильно выросло производство»

— Алексей Евгеньевич, как вы оцениваете состояние российского фондового рынка на сегодняшний день?

— Помимо того что у каждой компании есть какие-то свои проблемы и победы, на финансовый рынок в целом воздействуют два самых главных на данный момент фактора — это наша процентная ставка и геополитика. Влияние геополитики мы, в частности, увидели 7 августа, когда рынок в моменте вырастал на позитивных политических новостях на 5 процентов. Это говорит о том, что позитив со стороны политики не сидит в ценах наших акций.

И вообще, фондовый рынок — это не рынок реальных событий, а рынок ожиданий. Все, что произошло, и те ожидания, которые у инвесторов есть, уже заложены в текущих ценах на акции. В будущем прав будет тот, кто грамотно построит прогноз на ближайший год-два, не больше. Так живет весь финансовый мир, не только наша страна. Когда мы инвестируем в акции, то пытаемся понять и купить будущие доходы компании в ближайшие год-два. И когда происходят какие-то неожиданные события, неважно, негативные или позитивные, рынок на них влияет.

С геополитикой всем все понятно, то есть когда все закончится, когда отменят санкции, то пойдет позитив. Но у нас еще есть такой внутриэкономический фактор, как ставка, которая в значительной степени влияет на цены наших акций. Объясню почему. Например, я этой весной искал инвестора в один очень интересный проект. А инвестор, как известно, волен выбирать, куда ему инвестировать и с какими рисками. Так вот, я не нашел ни одного инвестора, потому что все требовали ставку дисконтирования примерно больше 30, а некоторые между 35–40. Что это за ставка дисконтирования? Это когда инвестор говорит: «Смотрите, вот у меня есть альтернатива. Я могу купить надежные облигации, к примеру, „Лукойла“ или других надежных компаний. Или могу просто на депозит в Сбербанке положить (а ставки были весной, если вы помните, на уровне 20 процентов годовых). А вы мне предлагаете проект. Я на нем хочу заработать больше, потому что я рискую, потому что мне нужно будет что-то делать, думать, бегать, прыгать, потому что у меня есть риск того, что менеджмент этой компании ошибется, потому что этой компании нужно будет занимать деньги». Поэтому инвестор когда рассматривает проекты, то к текущим процентным ставкам добавляет еще дисконт, и получается, что инвестировать в проект, где меньше, чем 35 процентов годовых, он не готов.

Много ли вы знаете проектов, которые приносят на длинном отрезке времени 35 процентов годовых? Я практически не знаю. Только разве что в малом или микробизнесе, поскольку чем ты крупнее, чем больше у тебя база, ты не можешь настолько вырасти. Понятно, что «Лукойл» не может вырасти в 100 раз. Это всем очевидно. Какая-нибудь маленькая перспективная IT-компания может. Но там и риски другие. В первые пять лет разоряются 90 процентов компаний, в следующие пять лет еще 90 процентов — это уже венчурные стадии. Я в этих стадиях был, инвестировал, сам развивал проекты и могу сказать, что там, конечно, очень много компаний умирает. Поэтому средняя доходность там очень похожа на доходность от обычных финансов.

Какой вывод? Снижение процентных ставок увеличит привлекательность наших компаний. Их переоценят. Соответственно, часть денег, которые они сейчас платят на долг, они будут направлять своим акционерам. У моих друзей несколько бизнесов. Они непубличные. Так вот, они сейчас всю свою прибыль отдают в виде процентов банку, который дал им кредит под 30 процентов с копейками годовых.

— Наши экономические руководители, Набиуллина, Силуанов и другие, говорят, что экономика России, ее банковская и финансовая система, а также фондовый рынок в целом адаптировались к новой реальности, которая сложилась после начала СВО. Вы согласны с этой точкой зрения? Если да, то в чем заключается такая адаптация, как она выглядит?

— У нас же капитализм не отменили, и за прошедшие 30 лет в стране выросло огромное количество предпринимателей. Причем не тех, что оказались в нужном месте в 90-е годы и приватизировали компании, созданные советской экономикой. За последние 10–15 лет появилось достаточно большое количество компаний, которые выросли без приватизационных и прочих «схематозов». Это настоящие, реальные бизнесмены, которые смотрят, где чего не хватает, где чего надо добавить, и развивают бизнесы.

Причем самое интересное, что благодаря ситуации последних трех лет очень сильно выросло производство. Самое обычное, элементарное, начиная от продовольствия и заканчивая производством каких-то промтоваров для населения. У меня огромное количество друзей пошли именно в производственный цикл. Это классно. Это и есть та адаптация, о которой говорят экономисты.

Приведу пример. У нас какого-то товара не хватает, поскольку он либо не может к нам попасть, либо настолько дешев, что логистика, растаможка, дорога увеличивают его стоимость в разы. Ведь есть огромное количество товара, который не привезешь. Я небольшой производитель хлеба. У хлеба логистическое плечо — 400, максимум 500 километров. А дальше ты всю свою прибыль отдашь на логистику. Просто на доставку этого товара на машине. Почему? Потому что товар очень большой и дешевый. Можно выгодно привезти через любые границы фуру айфонов, потому что фура айфонов будет стоить... Я даже не могу сейчас посчитать в уме сколько, но, чтобы вы понимали, огромная 20-тонная фура хлеба будет стоить 1 миллион рублей. И если ее доставка вам будет обходиться в 500 тысяч рублей, а такое вполне реально, плюс налоги, плюс растаможка могут увеличить стоимость товара в 2 раза, поэтому огромное количество товара должно производиться локально. Это и есть та адаптация, что у нас появилось огромное количество всяких мини-производств.

Вы упомянули Набиуллину. Она своими процентными ставками боролась со спросом. То есть она боролась с тем, чтобы люди как можно меньше тратили денег и как можно больше сберегали, увидев такие процентные ставки — 20 процентов годовых. В результате значительное количество людей отложило какие-то свои покупки, решив, что можно за полгода просто на 10 процентов увеличить количество своих денег. К тому же ввиду укрепления рубля фактически эта доходность была равна валютной.

Но, с другой стороны, если ты настоящий производитель, то ты получал льготное кредитование. Я лично получал процентную ставку 4 процента годовых по лизингу. То есть если ты реальный производитель, то получал ставки от 1 до 7 процентов годовых на промышленную ипотеку, можно было строить заводы, если тебе нужно было вложиться в недвижимость. Ты получал компенсацию по кредиту процентными ставками. И лизинг. Самое распространенное, что очень бурно развилось в последний год, — это лизинговые и факторинговые компании, которые фактически помогали расшивать платежи, когда у обычного производителя не хватало денег на кассовые разрывы. Они образовывались, когда ты сырье и ингредиенты купил, товар произвел, продал и деньги получил, скажем, через две недели. Вот эти все кассовые разрывы в последние год-два закрывали наши новые финтехи, которых очень много появилось. Можно их найти и имена перечислить, но они скорее пока непубличные. Это компании, которые помогают производственникам в кредитовании.

Следующий фактор адаптации — это, несомненно, все, что касается импорта-экспорта и платежей, с этим связанных. Как только начались проблемы с санкциями и оплатами, тут же все поехали в страны, с которыми у нас нормальные отношения, договариваться, как все это будет действовать. Можно смело перечислять страны, через которые фактически идет сейчас импорт-экспорт и расчеты. Это Казахстан, Азербайджан, Армения, все страны Центральной Азии — Таджикистан, Узбекистан, ну и конечно, азиатские страны, с которыми мы сейчас активно торгуем. Китай, Индия.

«Когда экономика очень бурно растет, инфляция, траты людей и так далее, то государство начинает повышать процентные ставки, чтобы замедлить этот рост и погасить пену эйфории. И наоборот, когда экономика перестает расти и начинает падать, то государство дешевыми или бесплатными деньгами пытается опять запустить мотор экономики» Фото: © Maksim Konstantinov / Global Look Press / www.globallookpress.com

«Вмешиваться в экономику всегда можно точечно»

— О ставке ЦБ. Набиуллина на встрече с президентом 12 августа сказала, что инфляция снижается даже ниже уровня прогнозов, тенденции вроде бы благоприятные, ставка уже снижена до 18 процентов, по всей видимости, будут ее снижать и дальше. Как на это реагирует фондовый рынок и что он ждет в дальнейшем от этого движения по снижению ставки?

— На этот вопрос достаточно легко ответить. Мы просто берем и смотрим, какая доходность сейчас у самой дальней облигации федерального займа. Она называется ОФЗ-ПК 26238. Там доходность, по-моему, 13,7 процента годовых. И чтобы вы понимали, эта облигация гасится в 2041 году. То есть облигация, срок погашения которой 16 лет, приносит вам сейчас ниже 14 процентов годовых. Вот здесь, в этой цифре, и отражены текущие ожидания рынка. Цены на эти облигации продолжают расти, доходность — падать. Если они выполнят то, что обещают, если они вернут доходность в район 10 и ниже, это будет круто, она еще вырастет, по ней еще доходность упадет.

Но здесь важен один момент, который я хотел бы подчеркнуть. Об этом никто не говорит и мало кто знает. У нас есть так называемый бенчмаркет (от англ. benchmark — критерий, ориентир) — ставка ЦБ, и все остальные ставки смотрят на нее и добавляют еще процентов в зависимости от сроков и рисков. Если ставка стабильно растет, есть спред между тем, за какой процент банки дают кредит обычному предпринимателю безналоговый на бизнес, на оборотку, и ставкой Центрального банка. Так вот, когда ставка растет, этот спред расширяется. Ставка была 21 процент, а кредиты обычным бизнесменам доходили, не поверите, до 38–39 процентов. Зимой ситуация стабилизировалась, они впервые ставку не подняли. Потом они ее на единичку опустили. И сейчас опустили на два. Что произошло в итоге? Пошла обратная реакция — спред начал сужаться. Ставка у нас изменилась с 21 до 18 процентов, а спред очень сильно сжался. Уже сейчас предпринимателям банки дают по ставке буквально 20+ (21–23) процентов.

Всегда аналитики, риск-менеджеры работают по тренду, стараясь предвосхитить события. Если идет движение наверх (ставка была 14, 16, 18, 21 процент), и они давали дороже. Почему? А вдруг ставка будет 25, значит, нам нужно заранее заложиться, предвосхитить эти ставки. Сейчас пошла обратная игра. Чувствуете, как это отразилось на цифрах? Ставка была 21, кредиты давали под 35–40, а сейчас ставка 18 процентов, но кредиты у банков по процентам резко изменились. 18 и 21 — разница вроде бы не принципиальная, но изменился сентимент. Теперь все понимают, что при прочих равных ставка будет дальше падать. До конца года многие ждут ставку в интервале 14–16 процентов. Вообще, конечно, у них цель по ставке 4 процента. Во всяком случае, они так объявляли. Это, конечно, цель нереальная, и я вообще не знаю, откуда такая цифра взялась. Таргетирование инфляции в мире идет — это 2–3 процента годовых, а мы, очевидно, для себя решили, что 4 процента. На мой взгляд, это устаревшая методика и нужно определиться с каким-то коридором. Я бы на их месте определился с коридором по инфляции, скажем, 4–8 процентов и в этих рамках не вмешивался.

— На чем основывается такой подход?

— После всех великих депрессий и прочих огромных кризисов государства решили вмешиваться в экономику своих стран. Что они делают? Когда экономика очень бурно растет, инфляция, траты людей и так далее, то государство начинает повышать процентные ставки, чтобы замедлить этот рост и погасить пену эйфории. И наоборот, когда экономика перестает расти и начинает падать, то государство дешевыми или бесплатными деньгами пытается опять запустить мотор экономики. Так оно лавирует, не дает экономике перегреться и уйти в рецессию, то есть в минус. Рецессия, по официальной классификации, — это когда два квартала подряд идет падение экономики. В этом случае можно официально объявлять о наступлении такого периода и начинать с ним бороться.

С одной стороны, полное невмешательство в экономику — это плохо, а с другой — очень жесткое и преждевременное вмешательство тоже не несет ничего хорошего. Почему? Потому что, когда ты начинаешь раздавать бесплатные деньги, это тут же рождает инфляцию. Это как снежный ком. Потому лучше бы определиться с каким-то коридором тех параметров, которые в целом устраивают, и постараться как можно меньше вмешиваться. А вмешиваться в экономику, если нужно, всегда можно точечно.

— Что вы имеете в виду?

— Инфляция — это двусторонняя история. С одной стороны, на нее давят деньги населения, которые активно тратят, а с другой — есть ведь предложение. То есть цены могут расти не только тогда, когда много денег и люди пытаются что-то купить, но и тогда, когда не хватает какого-то товара. Поэтому инфляция — это всегда баланс спроса и предложения. Так вот, со спросом они боролись процентными ставками, стимулируя жадность людей и фактически заставляя их деньги не тратить, а положить на депозит. А чтобы повысить предложение и побороться с инфляцией, они давали дешевые кредиты предпринимателям, чтобы можно было проще и быстрее наладить выпуск тех товаров, которых не хватает. В основном, как правило, это продовольственные товары. То, что мы с вами едим.

Вы же знаете, что есть товары эластичного и неэластичного спроса. Так вот, на товары неэластичного спроса цена может расти сколько угодно, потому что тебе нужно кушать и ты хлеб будешь покупать по любым ценам. Поэтому в такого рода товарах государство должно или регулировать цены, что может приводить к дефициту, или помогать предпринимателям развивать производство такого рода продукции. Или обеспечить ввоз таких товаров, если невозможно их быстрое производство.

«Большинство брокерских счетов либо маленькие, либо пустые. И если вы посмотрите статистику, сколько брокерских счетов сделали хотя бы одну операцию, то там будет 2–3 миллиона» Фото: © Bulkin Sergey / news.ru / www.globallookpress.com

«Я уверен, что через всякие серые схемы иностранцы в любом случае к нам уже пришли»

— Число физических лиц, имеющих брокерские счета на Московской бирже, по итогам июля достигло 37,8 миллиона (плюс 603 тысячи за июль), ими открыто 70,9 миллиона счетов. Это много или мало по сравнению с прошлыми периодами? Как вы прокомментируете данные цифровые показатели?

— Вообще считается, что в здоровой экономике минимальная планка по охвату брокерскими счетами должна составлять половину населения страны. У нас, если убрать несовершеннолетних, по-моему, еще есть куда расти по брокерским счетам. В частности, та статистика, которую вы приводите, говорит о том, что процентные ставки на депозитах начали падать, а на облигациях — еще нет. Идет переток денег с депозитов в облигации. У нас есть достаточное количество облигаций довольно надежных эмитентов. Я сейчас говорю о таких эмитентах, как «Лукойл», Альфа-Банк и прочие. Это эмитенты с огромным стабильным бизнесом, в банкротство которых сложно поверить. Плюс у нас есть еще облигации федерального займа, которые я выше упоминал. Там другая игра.

Так, если поверить, что скоро процентная ставка будет 10 процентов годовых, то если вы купите бумагу под доходность 13, вас ждет рост цены. То есть бо́льшую часть дохода по таким бумагам вы можете взять не на горизонте 16 лет, как я упоминал бумагу 26238, а буквально за ближайший год. Для примера я могу вам сказать, что эта облигация, по-моему, летом 2022 года стоила 80 от номинала. Сейчас она стоит 60. То есть если цены на облигации вернутся к тем, какими они были до повышения ставок за эти полтора года, то нас ждет рост с 60 до 80, а это достаточно приличный рост. Фактически 25 процентов может случиться за полгода, что может равняться 50 процентам годовых.

Еще один важный момент. У нас очень неравномерное распределение денег на этих брокерских счетах. Насколько я помню, на 90 процентах брокерских счетов денег 100 тысяч рублей и меньше. То есть большинство брокерских счетов либо маленькие, либо пустые. И если вы посмотрите статистику, сколько брокерских счетов сделали хотя бы одну операцию, то там будет 2–3 миллиона.

— Да, согласно свежей статистике, сделки на фондовом рынке Московской биржи в июле заключали 3,9 миллиона человек. Из них 357 тысяч — квалифицированные инвесторы.

— Вот это и есть тот самый реальный рынок. Это 4–5 миллионов человек, которые инвестируют с какой-то регулярностью. Никто никогда не угадает самых низких и самых высоких цен. Поэтому в инвестировании самое главное — это регулярность. Вначале ты должен сформировать для себя подушку безопасности на 3–6 месяцев, чтобы в случае каких-то обстоятельств ты не голодал, если тебя уволили или твой бизнес накрылся. А дальше начинаешь регулярно инвестировать, и регулярность здесь очень важна. Если график посмотреть, как акции двигаются, то будут видны всплески, падения, но это задним числом все видно, что вот здесь надо было продавать, а тут — покупать. Чтобы по всем этим ценам купить, ты должен просто покупать либо каждый месяц, либо раз в квартал, аккумулировать деньги на каком-нибудь текущем счету. И только тогда у тебя будут по нормальным ценам куплены акции. Но это я сейчас говорю о горизонте инвестирования 15–20 лет.

— «В июле 2025-го частные инвесторы (физлица) вложили в ценные бумаги 232,4 миллиарда рублей, что почти в 2 раза больше, чем в июле прошлого года, в том числе в акции — 13,2 миллиарда рублей, в облигации — 206,8 миллиарда рублей (в 3,2 раза больше по сравнению с июлем 2024 года), в паи фондов — 12,4 миллиарда рублей», — пишет Московская фондовая биржа. С чем связан этот всплеск?

— Этот всплеск связан с перетоком денег с депозитов в облигации. Банки — хитрые и умные. Это умный и хитрый посредник. Поэтому банки перестали давать высокие процентные ставки. А чем дальше срок, тем ниже процентная ставка. Умные люди тут же пошли и деньги с депозитов, которые у них заканчивались, направили в облигации понятных им эмитентов. Условного «Лукойла» и ОФЗ.

И вообще, инвестировать нужно только в бизнес. Только бизнес, решая боли и проблемы клиентов, создает ценность и зарабатывает деньги своим акционерам. Банк — это лишний посредник. Здесь очень важно понимать, какая реальная доходность. Если кто-то заявляет, что у нас депозит, на котором вы заработаете 16 процентов, то, конечно, это не так. Реальная доходность — это сколько ты заработал минус инфляция. Так вот, исторически реальная доходность на депозитах равна нулю. Почему? Потому что банк берет деньги у вас и отдает их тому же «Лукойлу», забирая свою маржу, которую на самом деле должны заработать вы.

— Мосбиржа также сообщает, что доля частных инвесторов в объеме торгов акциями и паями биржевых фондов в июле составила 66,9 процента, в объеме торгов облигациями — 28,1 процента. А почему такие перекосы в показателях — там практически больше двух третей всех объемов, а здесь и до трети не дотягивает?

— Рынок процентных инструментов — это всегда говорят умные деньги. Почему? Потому что, чем больше у человека денег, тем больше доля в его портфеле облигаций и вообще любых инструментов с фиксированным доходом. Это первое.

Второе. В акциях очень много спекулянтов. Я знаю людей, которые оборачивают свой капитал несколько раз в месяц. То есть оборот еще ни о чем не говорит. Очень важно, сколько денег встало в ту или иную сторону. Если какой-то человек своим миллионом рублей 10 раз купил и продал в течение дня, это ни о чем не говорит. Это чистые спекуляции. Этим и отличаются спекуляции от инвестиции.

Смотрите, у вас слева какой-то эмитент «Лукойла», а справа вы как инвестор. А между вами лежит вся эта индустрия — биржи, банки, брокеры, и на пути денег от инвестора к эмитенту у вас постоянно откусывают по кусочкам комиссии, депозитарий и государство в виде налогов, когда вы продаете. И задача инвестора — донести деньги до того, кто реально занимается бизнесом. Это один из элементов финансовой грамотности — понимание того, во что ты инвестируешь. Если ты не понимаешь, как зарабатывает тот, кому ты приносишь свои деньги, то это, скорее всего, обман, мошенник, скам и прочее. Поэтому не надо инвестировать ни в какие сложные продукты. Чем проще, тем лучше. Инвестировать надо в бизнес.

Делать это можно только двумя способами. В акции эквити (эквити — один из ключевых показателей в трейдинге, который отражает текущую стоимость активов трейдера с учетом всех открытых позиций; если активы дорожают — эквити растет, если дешевеют — падает) или в долг (в облигации). Все, точка! Все остальное, какие-то сложные структуры, какие-то фонды, которые вам непонятны, как они устроены, либо когда просто у вас берут деньги и ничего не рассказывают... Это может быть и схема Понци (вид инвестиционного мошенничества), и все что угодно. Это главный базовый кирпич финансовой грамотности. Ты должен понимать, во что ты инвестируешь. При этом необязательно за этим следить. У нас нет хрустального шара, и мы не знаем, какие акции вырастут больше или меньше. Мы просто инвестируем в рынок, в экономику страны либо в экономику мира, если вам это доступно.

— А мировая экономика сейчас доступна для частных российских инвесторов? Мы можем куда-то за рубеж инвестировать или все боятся вторичных санкций и не хотят связываться с инвесторами из России?

— На мой взгляд, сейчас в инвестировании за рубеж риски настолько велики, что они превышают возможную потенциальную прибыль. То есть у тебя есть риск потери капитала либо заморозки его на непонятное количество времени. Поэтому ничего не изменилось, мы продолжаем инвестировать, просто ограничены географией своей страны. Именно поэтому мы обречены на рост. В стране денег и инвестиций много, а объектов инвестиций мало. Поэтому думаю, что нас ждет бум IPO. У нас бо́льшая часть экономики до сих пор непубличная. У нас огромное количество частных компаний, как полугосударственных, так и выросших за последние 10–15 лет. Всем этим компаниям нужны инвестиции для развития, и все эти компании пойдут на биржу, поскольку оценка компании сильно зависит от ее публичности.

— А иностранцы придут к нам, будут участвовать в этом буме IPO, станут в нас инвестировать? Кто эти иностранцы? Или это будет очередной междусобойчик внутри страны без зарубежных инвесторов?

— Я уверен, что иностранцы уже пришли. Перефразируя известную цитату, можно сказать, что капиталист за 300 процентов прибыли на что угодно пойдет, в том числе на нарушение запретов своих регуляторов. Я уверен, что через всякие серые схемы, видя, какие шикарные валютные процентные ставки в стране, очень многие иностранцы в любом случае к нам уже пришли. Именно поэтому на российском фондовом рынке в первой половине августа наблюдался такой рост. Любой позитив в политике приближает отмену санкций и всех возможных проблем с инвестициями. Если предположить, что сейчас все санкции отменят и будет «мир, дружба, жвачка», я бы сказал, что наш фондовый рынок имеет потенциал роста в 1,5–2 раза. Прямо в моменте. Сейчас мы к нашим оценкам имеем просто дисконт.

Оценка акций зависит от двух важных параметров. Первый — как развивается бизнес и как инвестор этот бизнес дисконтирует. Любой негатив дисконтирует акции твоей компании. Допустим, в идеальных условиях компания стоит миллиард долларов, но если добавить санкции — долой 20 процентов, если добавить риск того, что с инвестором обойдутся не очень хорошо (заблокируют, арестуют) — долой еще 20 процентов. Риск регулятора, что выкатят ему какие-то лишние налоги или будут отбирать компанию — долой еще 20 процентов. Это красноречиво показывает, как дисконтируется компания исходя из ее рыночной капитализации.

Второй момент, более краткосрочный, — это спрос – предложение. Предположим, у компании есть 100 процентов акций. 51 процент находится у контролирующего акционера. Есть еще крупные акционеры, которые не торгуют этими акциями. И в итоге торгуется из 100 акций каждый день около 10 акций (5–7), и это еще хорошо. Теперь представьте, компания стоит миллиард долларов, а 5–7 акций — это 50–70 миллионов долларов. А теперь представьте, что покупать эти акции пришли люди на 200 миллионов долларов. Это так называемые узкие ворота. Соответственно, спрос резко превышает предложение, и независимо от оценок, дисконтов цена акций вырастет. То же самое и наоборот. Если бы держатель контрольного пакета принес 51 акцию на продажу, акции также провалились бы в разы. Они, конечно, нашли бы ту цены, где бы остановились, но они бы упали.

«Очень важно купить компанию, которая растет. При этом она может быть даже неприбыльной. Например, Ozon. Сколько лет он был убыточным, но масштабы его бизнеса постоянно росли» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Большинство инвесторов оценивают не имена, не бренды, а перспективы роста этих компаний»

— Самыми популярными акциями в портфелях частных инвесторов в июле были обыкновенные и привилегированные акции Сбербанка (31,4 и 7,1 процента соответственно), акции «Лукойла» (14 процентов) и «Газпрома» (13 процентов). При этом акции «Яндекса» (5,7 процента) по популярности сравнялись с такими сырьевыми гигантами, как «Роснефть» (те же 5,7 процента), и привилегированными акциями «Сургутнефтегаза» (5 процентов). Почему?

— Скорее это из истории хайпа. Никто не знает, какая акция будет популярнее через год. И вообще, в цену акций заложена вся имеющаяся на сегодняшний день информация. А что будет дальше, никто не знает. Но у рынка есть определенные правила. Например, есть акции ликвидные, есть неликвидные. Представьте, что у вас сейчас есть свободных 200 миллионов долларов. Что вы купите? Вряд ли какую-то региональную компанию, которую на эту сумму вы будете годами покупать, потому что ее оборот внутри дня — 10–20 тысяч долларов. Естественно, в первую очередь все покупают самые большие по масштабам, самые ликвидные по оборотам в рублях в день бумаги. Именно так рынок растет.

Проще купить самую большую, и из самой большой проще выскочить, если ты не прав. Как начинается рост? С самых больших, самых капитализированных компаний. Вот они растут-растут, а потом включается психология. Кто-то не выдержал, продал. Но человеку сложно купить акцию дороже, чем он ее купил, и он смотрит, а что еще не выросло. А, вот это не выросло, и он покупает ее. И так постепенно новые деньги, которые приходят в рынок, расползаются в сторону убывания ликвидности. Так постепенно рынок добирается до самых дремучих, всеми забытых компаний, и на этом рост обычно заканчивается. Это как происходит с точки зрения ликвидности.

Но большинство инвесторов оценивают не имена, не бренды, а перспективы роста этих компаний. Ведь очень важно купить компанию, которая растет. При этом она может быть даже неприбыльной. Например, Ozon. Сколько лет он был убыточным, но масштабы его бизнеса постоянно росли. Инвестор, покупая, приобретает не текущую ситуацию, не текущую компанию, он понимает ее в будущем. Именно поэтому большинство инвесторов не умеют использовать основные индикаторы оценки компании, например, такие как PI (финансовый показатель, который показывает, сколько денежных единиц дохода приходится на каждую вложенную денежную единицу, — прим. ред.). Они говорят: ой, PI дорогой, эта компания дорогая, я покупать не буду. Так она поэтому и дорогая, что будет еще дороже.

Например, PI10. Классика. Компания стоит миллиард, приносит прибыли 100 миллионов. Хорошо? Да. А теперь представьте, что мы понимаем, что данная компания будет расти по 50 процентов в год. Условно, через 10 лет она будет приносить уже миллиард прибыли. Притом что по PI останутся оценки те же. Если вы обладаете этой информацией (а рынок сразу ей обладает, поскольку это коллективный разум), вы пойдете и купите такую компанию за миллиард. Она потом будет приносить вам по миллиарду прибыли, еще и компания останется. Это же круто. Именно поэтому данная компания будет оцениваться где-то между миллиардом и 10. Допустим в 4. Это означает, что рынок, предполагая, что эта компания будет расти, и даже при том, что она сейчас, если бы не росла, стоила бы миллиард, то все равно будет стоить 4. И эта разница 4 минус 1 уже плата за будущую прибыль. То есть компании стоят не столько, сколько о них сейчас всем известно, а стоят на ожиданиях, как они дальше будут расти. Именно поэтому наши компании типа «Сургутнефтегаза» (их еще называют «дойными коровами») так низко оценены. Она не растет. Она работает, приносит понятную прибыль, делится дивидендами, но ее капитализация не растет. Ну или возьмите какие-нибудь компании из новых технологий. Посмотрите, что происходит там с искусственным интеллектом и прочим. Вспомните акции Apple и прочих. Люди платили за будущие результаты.

— Вы говорите, что идет переток денег в облигации, а статистика показывает, что количество индивидуальных инвестиционных счетов (ИИС) составило 6,1 миллиона (плюс 20,2 тысячи за июль) и в структуре оборота на ИИС 66,3 процента приходилось на сделки с акциями, 13,2 процента — с облигациями и 20,06 процента — с паями фондов. Почему на ИИС покупается так много акций?

— Что такое ИИС? Это обычный брокерский счет с особым режимом налогообложения. ИИС открывают те, кто хочет спекулировать и не платить налоги. Вот и все. Если я долгосрочный инвестор, мне вообще наплевать на ИИС. Я купил на обычном счету, продержал бумагу три года и тоже не заплатил налоги, получив льготу долгосрочного владения. Просто ИИС — это брокерский счет с особым режимом налогообложения и торговля, которая не вызывает никаких налоговых последствий. Это то, о чем я уже говорил, когда между инвестором и эмитентом лежит индустрия, которая откусывает свои кусочки, и государство, которое откусывает в виде налогов. И вот эти издержки очень сильно влияют на долгосрочную доходность. Ведь даже 1 процент, отданный в виде комиссии налогов сейчас, через 15–20 лет, по правилу сложного процента, даст гигантский дополнительный доход. Вот попробуйте на калькуляторе просто прибавлять плюс 10 процентов, плюс 10, плюс 10, а теперь представьте, что ваша база не 10, а вы отдали из этих десяти 1, 3 в виде налога и еще парочку в виде лишних комиссий. И, считая, вы увидите, как будет сильно отличаться результат через 20 лет. Сложный процент никто не отменял, он по-прежнему работает.

— Куда еще сейчас перетекают деньги в связи со снижением ставки?

— В золото, недвижимость и прямые инвестиции. Пока были такие высокие процентные ставки, бизнесмены, у которых нет такой доходности, начинали о многом задумываться. Ко мне приходили ребята и говорили: «Я тут бьюсь, пашу, зарабатываю 20 процентов, да мне проще на депозит положить под 20 процентов и ничего не делать». Сейчас идет обратное движение этих денег. Но и хочу предостеречь от излишнего оптимизма. Снижение процентных ставок точно не означает, что деньги пойдут в рынок акций. Это разные деньги. Это деньги с разным риск-менеджментом, с разной оценкой рисков. За последние полтора года в депозиты пришло очень много людей из тех, кто занимался бизнесом, кто покупал недвижку, и эти деньги не пойдут в рынок акций. Они вернутся туда, откуда они пришли, в понятные этим людям инструменты. Ну или в обычные траты. Те, кто отложил свои долгосрочные траты, покупку машины, квартиры, хорошего телефона, сейчас при закрытии депозитов пойдут их тратить. Это тоже звоночек роста инфляции для Центрального банка будет. Поэтому резко снижать ставку также нельзя.

«Доллар — это самая удобная валюта в плане того, что ты меньше всего потеряешь на конвертации. Ты в Турцию едешь, в Москве лиры купишь очень дорого, очень широкий спред. Проще купить доллары и с ними приехать в Турцию» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Базовая финансовая грамотность должна быть у каждого, кто инвестирует»

— По-прежнему слышны разговоры о том, что наш фондовый рынок деформирован и эти деформации с годами не выправляются, а только видоизменяются, перекосы уходят то в одну, то в другую сторону. По вашему мнению, он когда-нибудь гармонизируется или это вообще не перекосы, а его нормальное состояние?

— Это совсем не перекос, а абсолютно рыночная ситуация. Именно ради этого процентные ставки и повышали, чтобы люди перестали тратить и положили деньги на депозиты или в облигации, неважно, под проценты. Мы живем при капитализме, так было и так будет всегда. Люди хотят зарабатывать, но, чтобы грамотно оценивать возможный доход и риски, с этим доходом связанные, нужна элементарная финансовая грамотность. Просто многие люди думают, что если доходность низкая, то и риски низкие. Совсем все не так. Доходность может быть высокая, но при этом с понятными лично для тебя рисками, потому что ты обладаешь знаниями. И доходность может быть низкая, но это может быть очень рискованно, потому что ты даешь деньги под низкий процент мошенникам.

— А что вообще сейчас с рисками, их стало больше? Больше мошенников появилось, на чем они ловят неквалифицированных людей?

— Мошенники ловят всегда на жадности и отсутствии знаний. Это было всегда и всегда так будет. Не хотите попасться в лапы мошенников, получите базовое финансовое образование. Это легко, это элементарно. Не поверите, но это займет у вас максимум 10 часов. Многие просто думают, что это не так.

Дальше. Базовая финансовая грамотность должна быть у каждого, кто инвестирует. Например, существует правило четырех процентов, о котором многие даже не слышали. Между тем самый частый вопрос касается именно его. Он заключается в том, сколько нужно денег, чтобы на проценты с них жить. Люди не знают, а это все давно посчитано, просто многие финансовые блогеры, у которых нет образования, начинают рассказывать: «Вот сейчас процентная ставка 20, вам нужно 7 миллионов, и вы можете вообще не работать». Конечно, нет. Там все просто. Умножаешь на 25 свой годовой расход или на 300 свой ежемесячный расход, и получится сумма, с которой ты можешь жить.

Очень обидно, что люди сами не стремятся получить какие-то базовые финансовые навыки, и плохо, что государство не вмешивается в этот процесс. На мой взгляд, государству лучше немного ослабить контроль, но помогать населению, как-то субсидируя или устраивая какие-то льготные или бесплатные курсы финансовой грамотности. Особенно для пожилого населения и молодежи, конечно. Нужно дать правильную информацию. Попытка повесить эту функцию на индустрию ни к чему не приводит, потому что у индустрии совершенно другие задачи, чем у инвестора. У индустрии задача заработать и заработать комиссию на инвесторе, а у инвестора есть свои долгосрочные инвестиционные цели: заработать себе денег на тот период, когда ты постареешь и не сможешь работать, чтобы у тебя была хорошая прибавка к пенсии. Эти цели не совпадают. Но индустрия при этом рассказывает и учит их тому, чему не надо учить. Они подменяют понятием «спекуляция» понятие «инвестиция».

— Аналитики финансового маркетплейса «Банки.ру» выяснили, что россияне в 3 раза чаще покупают валюту, чем продают, при этом лидер по продажам — евро, по покупкам — доллар. На покупку доллара приходится 50 процентов всех заявок. По данным авторов исследования, в первой половине 2025 года китайскую валюту чаще покупали (в месяц число таких заявок варьируется от 5 до 15 процентов), чем продавали — менее 1 процента всех заявок. Почему такая динамика? Нам ведь все время говорят, что валюты недружественных стран токсичны, сбережения в них хранить опасно, а юань — хороший, дружественный.

— Опять та же финансовая грамотность. Многие люди даже не понимают, что, покупая валюту, они теряют на инфляции. Долларовая инфляция, по разным оценкам, составляет от 3 до 8 процентов. То есть ты купил валюту, 10 лет ее подержал и почти половину покупательной способности денег потерял. Но все привыкли. Особенно те, кто оперирует мелкими суммами. Свои 100 долларов заработал в рублях, пошел купил доллары. Это первое.

Второе. Все равно люди куда-то ездят. Спрос на валюту вырос. Это нормально перед летом и в сезон отпусков. Доллар — это самая удобная валюта в плане того, что ты меньше всего потеряешь на конвертации. Ты в Турцию едешь, в Москве лиры купишь очень дорого, очень широкий спред. Проще купить доллары и с ними приехать в Турцию. Да и везде удобнее оперировать через кросс-курс доллара. Так устроена мировая финансовая система.

Что касается покупок и продаж долларов и евро в России, то, мне кажется, пропорции у нас всегда такие были. Я не видел, чтобы здесь имелись какие-то перекосы. В то же время хочу отметить, что очень многие люди сейчас предпочитают евро, поскольку появились страшилки со старыми долларами, что их не везде принимают или берут с дисконтом. Поэтому люди, чтобы не думать, не мучиться, просто тупо покупают евро.

Юань же в любом случае менее ликвидный. Все-таки юань — это бизнес, это безнал. Ну и у Китая свои проблемы есть. С недвижимостью и на других направлениях.

— Минфин сообщил, что нефтегазовые доходы бюджета в июле составили 787,3 миллиарда рублей, снизившись на 27 процентов, и фундаментальных предпосылок для их роста нет. Экономисты говорят, что недобор нефтегазовых доходов будет компенсирован ужесточением налогового администрирования внутри страны, повышением различных сборов и усилением регулирования распределения ресурсов. Это все отразится на фондовом рынке?

— Конечно, это все отразится на фондовом рынке, потому что за акциями стоят реальные бизнесы и любое административное или налоговое нововведение влияет на доходы компаний. А стоимость компании — это прогноз ее будущих доходов. Как только выходит какое-то новое постановление, которое может уменьшить доходы компании, тут же пересчитывают будущие дивиденды, прибыль, ну и, соответственно, капитализацию компании. Но даже небольшая девальвация рубля вернет доходы бюджета назад, и все успокоятся. У нас сейчас рубль укрепился, что плохо для любых наших добытчиков, потому что у них издержки в рублях, а выручка в долларах. Поэтому, когда рубль укрепляется, падает их выручка.

— То есть до конца года нам стоит ждать ослабления рубля?

— По крайней мере, при прочих равных это выгодно. Я бы, конечно, ждал ослабления в районе 90 на конец года. Это было бы правильно. При этом здесь надо все понимать, видеть статистику и балансировать, потому что ослабление рубля — это опять же плюс к инфляции. В инфляции присутствует очень много товаров, которые мы импортируем. Автомобили, телефоны и прочее-прочее. Поэтому здесь какая задача приоритетная: инфляция или доходы бюджета.

У Центрального банка задача четкая — это инфляция и рубль. А у правительства задача — рост экономики. Здесь у них есть конфликт. ЦБ высокими процентными ставками борется с инфляцией, но, с другой стороны, этим мешает росту экономики, поскольку замедляет ее. Меньше берут кредитов, производят, потребляют. Даже появились первые признаки дефляции. Посмотрим. Может быть, это просто связано с летом.

— Как будет развиваться ситуация на фондовом рынке во второй половине года?

— Как я уже говорил, есть два самых главных фактора. Первый — это геополитика. Рынок очень чувствителен к геополитическим новостям. Расти нам есть куда, поскольку наш рынок сегодня сильно недооценен. Недооценка связана с дисконтом, который мы получили в связи с текущей геополитической ситуацией.

Второй фактор — это процентные ставки. Учитывая, что, на мой взгляд, все худшее в геополитике уже случилось и тренд повышения процентных ставок совершенно точно прекращен, они начали снижаться, мы просто обречены на рост.

Сначала, конечно, все будут дуть на воду, бояться покупать, но со временем жадность победит. Фондовый рынок — это страх и жадность. Пока страх побеждает. Но скоро наступит время жадных.