«Мы должны ясно и четко объявить, что Россия строит угодную Богу цивилизацию любви на основании тех законов, которые Он дал человечеству», — рассуждает религиовед и экономист Айрат Бахтияров. По его мнению, как только это случится, Россия перейдет в наступательную позицию, а в западной цивилизации случится раскол. При этом Сергей Караганов указал, что один из вызовов для страны — отсутствие целеполагания, а Александр Агеев рассуждал о том, как и когда во главу угла ценностей в России встал золотой телец. О том, почему 95% общества заразилось вирусом потребительства и как преодолеть западный европоцентризм, — во второй части стенограммы круглого стола «БИЗНЕС Online».
Во второй части круглого стола речь шла о том, с какими вызовами столкнулась российская цивилизация, а также о ее отношениях с мировыми центрами силы
О круглом столе
Во второй части круглого стола «Россия и мировой геополитический шторм: сценарии и стратегии», организованного «БИЗНЕС Online», речь пойдет о том, с какими вызовами столкнулась российская цивилизация, а также о ее отношениях с мировыми центрами силы.
В обсуждении приняли участие:
- Сергей Караганов — научный руководитель факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, почетный председатель президиума, один из основателей совета по внешней и оборонной политике.
- Александр Агеев — генеральный директор Международного научно-исследовательского института проблем управления, директор Института экономических стратегий РАН, президент Международной академии исследований будущего.
- Айрат Бахтияров — экономист, религиовед.
Модератором круглого стола выступил издатель «БИЗНЕС Online» Рашид Галямов. Разговор продолжался более четырех часов.
Сергей Караганов: «Главный вызов, на мой взгляд, отсутствие целеполагания у страны, у людей, у общества»
«Надо было еще в 2018 году начинать жесткое противостояние Западу»
Модератор: Во втором блоке поговорим о том, с какими внутренними и внешними вызовами современности столкнулась российская цивилизация. Также обсудим отношения России с мировыми центрами силы — США, Европой, Китаем, Индией. Кто из них в сегодняшней ситуации союзник, а кто враг?
Сергей Караганов: Начнем с внутренних вызовов. Мы до недавнего времени развивались без царя в голове. У нас не было объединяющей национальной идеи, у страны и большинства граждан не было понятного ценностного ориентира, куда идти. Это привело к огромному количеству проблем. Учитывая, что у нас не было идеологического стержня, этот вакуум заполнялся со всех сторон. С одной стороны, западными либеральными, с другой — ультранационалистическими ценностями. Поэтому мы жили в состоянии общей уязвимости. Плюс к этому главной нашей идеологией с конца 1980-х было обогащение. Но если главной идеологией является обогащение, то это смертный приговор и стране в конечном итоге, и большинству людей. До недавнего времени на самых высоких уровнях был популярен лозунг «Бабло побеждает зло». Это пропагандировалось, и это ужасно.
Поэтому главный вызов, на мой взгляд, отсутствие целеполагания у страны, у людей, у общества. При этом идеология не должна быть тоталитарной, как было с коммунистической. Ее нельзя навязывать, ее надо предлагать как маяк для развития. Особенно ее должны придерживаться люди, которые хотят управлять этим обществом. И внушаться она должна с детства.
До недавнего времени крупной проблемой было то обстоятельство, что значительная часть российской элиты благодаря омерзительным реформам 1990-х годов была, по сути, компрадорской. Напоминаю, что компрадорами в XVI–XVII веках португальские колонизаторы называли торговцев, которые обслуживали их интересы. Наши реформы привели к тому, что мы сами создали гигантский компрадорский класс и обслуживающую его интеллигенцию.
Третья крупная проблема относится больше к моему собственному профессиональному опыту. Это то, что мы унаследовали от предыдущих трех веков и даже от позднего советского времени, — философию взгляда на мир через призму западных взглядов и теорий. У нас не было самостоятельного мышления, системы интеллектуальных ориентиров. Сейчас их выработкой мы как раз и должны заниматься. Но мы должны понимать, что теории создаются выдающимися мыслителями для своих стран, для своих обстоятельств и в конечном итоге для обслуживания своих правящих элит. У нас собственных теорий не имелось, зато у нас был марксизм-ленинизм.
— Сначала марксизм, творчески переработанный и ставший марксизмом — ленинизмом. Потом правый большевизм (сталинизм)…
— Там было много слабостей, мы знаем о них, но это была самостоятельная идеология. Потом мы ее отбросили и не получили ничего. Только сейчас, через 25−30 лет, мы начинаем выруливать. Дело доходило до смешного. Я писал много статей о том, что почти все категории общественных наук, которыми мы пользуемся и которым мы обучаем наших студентов, либо вредны, либо устарели. Поэтому, например, на факультете мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики, который я ранее возглавлял, а сейчас являюсь научным руководителем, мы ввели курс «Критика теорий». Причем всех, потому что нам нужна собственная теоретическая база.
И главный, конечно, вызов, повторяю, — это то, что российская цивилизация потеряла в какой-то момент свой корень. Это раньше было «Бог — царь — Отечество» при огромной культурной открытости. Напомню, что российская элита была многокультурной, хотя существовали некоторые ограничения. Затем появился пролетарский интернационализм и коммунистическая идеология, которая, вообще говоря, была одной из самых ярких и, может, самых гуманных идеологий в мире, которая в значительной степени отвечала внутренним потребностям и традициям нашего народа. Но экономическая система, которая на ней строилась, провалилась. Это отдельный вопрос, который мы сейчас не будем обсуждать.
В результате мы не получили практически ничего. Мы получили самые отсталые элементы старых западных идеологий. Либерализм в том виде, в котором мы его наследовали, являлся прогрессивной идеологией XIX века. А мы ее получили и начали навязывать себе в момент ее заката.
Слава Богу, несколько лет тому назад мы стали противодействовать волне этих идеологий, но еще не выработали свою. Сейчас мы этим занимаемся и будем предлагать наш вариант. Другие группы людей, интеллектуалов тоже это делают. Главная задача сейчас — это убедить наше руководство и высшего лидера, от которого в России, естественно, очень многое зависит, что такая идеология нужна. Движение идет.
Нам нужен довольно четкий идеологический стержень. Он должен быть, повторю, не тоталитарным. Мы страна открытой культуры. Мы страна, которая основана на любви к ближнему. Но мы страна воинов, готовых защищать Родину. Мы народ нормальных ценностей. Мы страна, на знамени которой написано: суверенитет и оборона. Всегда.
Если у нас не появится такого стержня, то мы обречены, как были обречены очень многие страны, которые этот стержень теряли. Напоминаю самый очевидный пример из нашей собственной истории. У нас был стержень «Бог — царь — Отечество». Мы его начали терять к концу XIX века, потеряли в начале XX, а потом все посыпалось. Затем мы провозгласили коммунистическую идеологию, которая уже в 1970-х умерла. В результате посыпалась и страна, поскольку она была нанизана на эту идеологию. Как только идеология посыпалась, страна была обречена. Я тогда еще до конца не понимал, как глубоко мы провалились, но я ощущал, что, потеряв стержень, мы обречены. Это и произошло. Сейчас нам нужно снова обрести идеологический стержень.
С точки зрения внешних вызовов мне все понятно. Во-первых (мы уже начали об этом говорить), благодаря тектоническим сдвигам, которые в том числе и мы запустили, произошла дестабилизация всего мира. На поверхность выходят все старые конфликты, и появляются новые.
Во-вторых, режимы и институты управления миросистемой политически, морально и этически разрушаются в основном Западом, который в значительной степени создал эти режимы и институты, а сейчас, теряя возможность в них доминировать, стал их рушить.
Третий вызов заключается в том, что Запад, который терпит стратегическое поражение, перешел в контрнаступление. Главной его целью, конечно, является недопущение подъема Китая. Но они прекрасно понимают, что не добьются этой цели, если не выбьют из-под Китая стратегическую опору. Россия является стратегической опорой Китая, как и он для нас. Поэтому была яростная атака, которая началась в конце 2000-х. Правда, тогда мы еще ее не хотели признавать. Она развернулась уже в 2011–2012 годах. Я помню, что в 2012-м я попросил молодых коллег провести анализ западной прессы о том, как они относятся к России. Ни одного позитивной статьи в 2012 году уже не было.
— Тогда они как раз были против очередного (третьего) срока Владимира Путина. Этим был вызван мощнейший накат на Россию, который пришелся на тот период. Путин фактически ломал с точки зрения западных элит неформальные правила игры (например, одно из них — фактический запрет в президентских республиках третьего срока для президентов, введенный после смерти Рузвельта, который, видимо, сильно чем-то напугал deep state).
— Это на поверхности, а реально все гораздо глубже было.
«Иран — это крупнейший поставщик нефти в Китай, а также фактор стабильности в Закавказье и Средней Азии. Поэтому мы видим страшную, отчаянную борьбу»
— Наверное, если касаться сегодняшней России и если быть точнее — после Мюнхенской речи «собак» начали спускать с цепи…
— После кризиса 2008 года, когда начала сыпаться вся их система, они перешли сначала в стратегическую отчаянную оборону, а потом начали устраивать против нас атаки. Сейчас на нас идет стратегическое контрнаступление в расчете на длительное военное изматывание. По дороге уничтожают Иран, чтобы дестабилизировать его и ослабить одновременно и Россию, и Китай. Иран — это крупнейший поставщик нефти в Китай, а также фактор стабильности в Закавказье и Средней Азии.
Ситуация усугубляется тем, что мы ослабили ядерное сдерживание, успокоились. Рано было. Сейчас мы его пытаемся восстановить, но нерешительно. А зря. Это очень острый период в истории. В наибольшей степени угрозу представляет Европа. Тогда как США (при том, что они делают ставку на дестабилизацию всех регионов, из которых частично уходят), естественно, будут поддерживать действия против нас, но тем не менее впрямую с нами сталкиваться не хотят. Европейцы де-факто тянут на третью мировую войну. Они не понимают, насколько опасна эта игра, потеряли остатки стратегического мышления.
Еще один вызов заключается в том, что мы до сих пор до конца не преодолели европоцентризм. Он преодолевается объективными обстоятельствами из-за войны. Но мы это делаем с опозданием, надо было еще в 2018 году начинать жесткое противостояние Западу. Сейчас нам нужно понять, что наше будущее — внутри страны, в Сибири, в Азии. Подготовили доклад «Сибиризация России», мы начинаем его распространять. Нам нужна духовная переориентация на то, чем мы были. А мы духовные наследники Византийской империи, политически — империи монголов.
— Золотой Орды.
— Политически мы, конечно, наследники империи монголов, а духовно — наследники южного христианства, которое пришло напрямую оттуда, где зародилось. Но у нас есть очень мощная мусульманская прививка. Она не так сильно вошла в общество, тем не менее тоже обогатила нашу страну. Мы прекрасно знаем, что мусульманство сыграло очень позитивную роль в развитии страны.
Но главное, мы должны, наконец, заняться собой, а это значит двигаться к Уралу и Сибири, на юг. Казань, впрочем, рядом с Уралом, а Сибирь начинается с Перми.
И самый последний вызов, который я не могу не упомянуть, — антимиграционная волна. Мы в соответствии с запросами части нашей буржуазии, бизнеса (а мы были поражены болезнью экономизма долгие годы) запустили в том числе по коррупционным схемам излишнее количество иммигрантов. Миграцию нужно ограничить и жестко регулировать. Но эта антимиграционная волна не должна ни в коем случае превратиться в лозунг «Россия для русских». Это самоубийство, потому что Россия по определению многонациональная, многокультурная и многоконфессиональная страна. Те, кто выступает за «Россию для русских», де-факто подыгрывает западным противникам, которые делают главную ставку на расшатывание страны изнутри.
— Конечно, это идеальный способ оттолкнуть от нас всех союзников — Среднюю Азию, Закавказье, а также изнутри разрушить страну.
— Не только. Если вы начинаете запускать историю о том, что «Россия для русских», то тогда обидится и наш Северный Кавказ. Наши калмыки, буряты. Даже могут обидеться наши друзья в Казани, которые исконно наши. Мне уже с тревогой говорят об опасности этой волны даже белорусские друзья.
— То есть это будет разрушение страны.
— В принципе, было бы правильно говорить, что мы все русские — русские татары, русские буряты, русские армяне, русские калмыки. Когда мы разрабатывали наш документ «Идея-мечта России», в разговорах выдающиеся русские мыслители, политические деятели, которые не совсем чисто этнически русские, сказали: «Нет, ребята, все-таки сделайте, что мы россияне». Поэтому наш доклад посвящен идее-мечте России и кодексу россиянина. Это заход на госидеологию, необходимую для заполнения духовного вакуума. Она, разумеется, не должна быть обязательной для всех. Только для служилого класса, для тех, кто хочет иметь право управлять страной.
Айрат Бахтияров: «Вызовы видны через рассмотрение процессов глобального изменения сознания. Когда смотришь по горизонтали, их можно не увидеть, а когда смотришь сверху, они очень видны»
«Острие воздействия на нашу цивилизацию сегодня связано с британской элитой»
Модератор: Айрат Равильевич, на ваш взгляд, какие внутренние и внешние вызовы стоят перед российской цивилизацией? Прокомментируйте отношения России с мировыми центрами силы, от США до Индии, исламского мира и национальными группами.
Айрат Бахтияров: Я продолжу в той же парадигме, картине мира, которую начал раскрывать, отвечая на первый вопрос. Все вызовы, с которыми столкнулась российская цивилизация, отражают особенности нашего вступления в этот глобальный переход. Когда смотришь по горизонтали, их можно не заметить, а когда смотришь сверху, все видно. И самое главное, видны ответы на вопросы, что нужно делать.
Но прежде чем коснуться этих вопросов, обозначу несколько общих моментов. В предыдущей части я говорил, что человек наделен тремя разными способами восприятия реальности — право- и левосторонним, а также восприятием сердцем. Эти три способа мировосприятия присутствуют не только в каждом из нас. Они лежат в основе любой цивилизации и определяют характер ее развития. Сегодня, как я уже упоминал, в человечестве доминирует рациональное мировосприятие.
Внутри же доминанты в свою очередь также присутствует цивилизационное разделение человечества по этим трем типам осознания. Соответственно, таких цивилизационных групп также три.
Каждая из них отвечает за развитие того или иного качества осознания в рамках доминирующего на текущий момент мировосприятия. Например, за развитие и сохранение правостороннего мировосприятия, в рамках рацио, отвечают цивилизации Востока. Это прежде всего Китай, Индия и Тибет. Их базовые способности к правостороннему восприятию повреждены меньше остальных. Цвет этого восприятия красный, если смотреть через цвета осознания. Соответственно, им свойственны консерватизм и сохранение традиции.
За развитие логической, рациональной составляющей отвечает цивилизация Запада — Европа и англосаксонский мир. Это как бы «рацио в квадрате». В течение долгого периода в условиях доминирования левостороннего сознания они были самими успешными. И большинство рациональных достижений человечества связаны с ними. Однако сейчас ситуация резко изменилась. Завершается эпоха преобладания рацио. Лишь этот тип осознания больше не может обслуживать человечество. Отсюда их проблемы и попытки вернуть старое благополучие.
У них подавлены способности к правостороннему восприятию, в результате чего они малочувствительны к чаяниям других. Зато у них предельно развиты способности к рациональному анализу, обобщению, реализации долгосрочных цивилизационных проектов. Понятно, что эти способности дают им преимущество лишь при доминировании левостороннего мировосприятия. Изменение способа мировосприятия не только лишает их конкурентных преимуществ, но и делает их очень уязвимыми. У них начинается процесс саморазрушения изнутри.
Поэтому они и стали искать ответы на вопросы, кто виноват и что делать. Запад хорошо представляет, где находятся цивилизационные центры перемен. Замечу, что об этом было известно очень давно. Именно с этих центров начинается спираль преобразований. Это Россия, призванная первой перейти к сердечности, а также правосторонние цивилизации Китая, Индии, Тибета. Причем у последних трех в силу особенностей их массового сознания первым поддержит нашу активность Китай. Поэтому удар западной цивилизации для сохранения своего доминирующего положения был направлен именно на первые две цивилизации — на нас и Китай. С их точки зрения, совершенно естественное и предсказуемое действие.
Думаю, понятно, что в текущих реалиях принципиально договориться с Западом не удастся. Могут быть тактические договоренности. Однако стратегически, до исцеления сознания их элиты, они будут видеть в нас врага и попытаются уничтожить всеми доступными средствами.
Понимаю, что многие молодые люди, воспринимающие Запад как место спокойной и обеспеченной жизни, не согласятся со сказанным. Причиной подобных эмоций является их пробуждающаяся сердечность, тяга к стабильному нормальному человеческому существованию. Но они пока не понимают, что «витрина благополучия» Запада возникла и поддерживается лишь за счет изымания результатов труда остальной части человечества. Почему так произошло — отдельный разговор. Работает своеобразный перекачивающий «насос». Однако очень скоро насосу будет нечего перекачивать. Резервуар в виде ресурсов Земли и скрытого перераспределения труда других, стремительно пустеет. Поэтому, если не спасти и преобразовать свою цивилизацию, будущее у такой молодежи невеселое: условный концлагерь — там или уничтожение — здесь.
Естественно, что Запад видит свое спасение в подавлении нас вместе с восточными цивилизациями. Это как бы попытка заставить нас капитулировать и вернуться к тем старым порядкам, которые себя уже изжили. Но даже среди их аналитиков уже проскальзывает мнение, что здесь что-то не так, — вернуться обратно не получится. Им пока и в голову не приходит изучить возможность своего исцеления вместе со всеми. В этом случае произойдет наиболее гармоничный переход к общей цивилизации любви.
Спираль роста осознания человечества никогда не раскручивается обратно. Возможен лишь катастрофический срыв. В этом случае процесс усвоения человечеством уроков развития начнется вновь. Но уже без нас сегодняшних. В истории человечества такие события уже происходили.
Что можно ответить касательно уничтожения Западом нашей цивилизации? Во-первых, они нас не смогут уничтожить, если мы будем осознанно идти по тому пути, который нам предначертал Всевышний. Это невозможно. Если мы будем развивать сознание любви, нас будет защищать Бог, вся Его Вселенная. Мы дойдем туда, куда хотим. Во-вторых, если мы где-то сорвемся и не выполним свое предназначение, то Бог уничтожит уже всю человеческую цивилизацию. То есть вместе с нами исчезнет и Запад. Они смутно об этом догадываются, поэтому у них такая многовекторная стратегия. Их элиты пытаются прощупать то одно направление, то другое. У них идет борьба за тот или иной сценарий борьбы с нами и Востоком. Например, Дональд Трамп — ярчайшее проявление этого явления.
Видно, что острие воздействия на нашу цивилизацию сегодня связано с британской элитой. Там есть круги, которые владеют подобным цивилизационным знанием, и они его использовали на протяжении многих веков. По последним наблюдениям, одна из их стратегий заключается в создании вокруг нас «огненной», недружественной зоны. Они такую технологию отработали на Украине и теперь хотят распространить на Азербайджан, Среднюю Азию и так далее.
В чем заключается суть их стратегии? Отмечу, что это дьявольская стратегия. Дьявол всегда действует не своими руками, а руками тех, кого соблазняет. Он путем внушения заставляет их сталкиваться друг с другом и, соответственно, получает те дивиденды, которые ему нужны. Мы здесь наблюдаем такую же попытку, поскольку элита Британии прекрасно знает, что такие страны, как Азербайджан, можно даже сказать, Иран, не говоря уже о Средней Азии, по мировосприятию комплементарны с нами и входят вместе с нами в общее большое цивилизационное сознание. При переходе к цивилизации любви эти страны окажутся рядом с нами в числе первых.
Если Великобритании удастся разорвать наше цивилизационное сознание и столкнуть эти две части между собой, то нам может быть очень плохо. Поэтому этого нельзя допускать ни в коем случае. Чтобы такого не произошло, нам нужно занять не пассивно-оборонительную, а активную позицию. Первый шаг в этом направлении — мы должны ясно и четко объявить, что Россия строит угодную Богу цивилизацию любви на основании тех законов, которые Он дал человечеству. Это должно быть прописано, объявлено. И как только такое случится, мы сразу перейдем из оборонительной в наступательную позицию.
«Тайная сторона искусственного интеллекта связана с тем, что если внимание человека оказывается в этой цифровой модели, то он привыкает»
— Как раз дать образ будущего?
— Да, дать правильный образ будущего, который угоден Богу. Тогда цивилизации Востока сразу повернутся к нам. Они начнут поддерживать нас совсем иначе, чем сейчас, поскольку увидят в нас свое спасение. Они поймут, что мы определились и предлагаем тот образ будущего, где им есть место, где будут реализованы их мечты. Например, у Китая это сообщество единой судьбы человечества. Похожий образ будущего есть и у Индии. Чем быстрее приступим к практической реализации, тем с меньшими потерями и противодействием мы столкнемся.
В этом случае внутри цивилизации Запада произойдет раскол. Их сознание также многослойное. Та часть, которая тяготеет к сердечному восприятию, начнет сомневаться, начнет искать точки сближения с нами. У них пойдут внутренние процессы разделения и борьбы, они будут вынуждены ослабить давление на нас. С точки зрения внешнего наблюдателя это может выглядеть как волшебные изменения в нашу пользу. Это ключевой момент.
Теперь несколько слов об искусственном интеллекте. Александр Иванович этот вопрос уже поднимал. Я также хочу его немного осветить, потому что это одна из тех отмычек, с помощью которой нас хотят вскрыть и ликвидировать. У искусственного интеллекта есть два аспекта. Первый аспект открытый — это то, что мы видим. Он помогает решать многие алгоритмизированные задачи. Сегодня мы знаем, что искусственный интеллект применяется в военных действиях. Но как это происходит? На самом деле искусственный интеллект — это громко сказано. У компьютера интеллекта нет. Искусственный интеллект — это просто набор сложных математических алгоритмов, с помощью которых производятся вычисления и получаются сравнительные оценки для принятия решений. В реальных ситуациях, когда применяется искусственный интеллект, всегда формируется цифровая модель явления. Например, если это поле боя, то с помощью специальной цифровой аппаратуры создается его цифровая модель. В конечном счете подобная цифровая модель — это всего лишь длинный ряд упорядоченных двоичных цифр. Сравнивая наборы таких цифр, получаемых в реальном режиме, компьютер может сравнивать происходящие изменения. Соответственно, если цифровая модель достаточно точно отражает реальность, то поле боя можно не только наблюдать, но и проигрывать различные динамические сценарии поведения при изменении ситуации. Тот, кто владеет такой технологией, вроде бы, получает неоспоримое преимущество.
Но цифровые модели очень уязвимы. Если что-либо сломается в системе формирования цифровой модели, то она перестает работать. Поэтому достаточно как следует «пошевелить цифры». Это в простом случае. В сложном — не так уж трудно подменить цифровые модели. Для этого один алгоритм заменяется другим. Вирусная технология. У компьютерного наблюдателя будет одна картинка, а в реальности — совсем другая. В этом случае, если на земле открыто будет маршировать танковая армия, наблюдатель на своем компьютере ничего не увидит. В случае автоматизации процесса реагирования — тем более.
Скрытый аспект искусственного интеллекта не такой очевидный. Он связан с манипуляцией сознанием человека посредством внушения. Как известно, сознание тех людей, которые не верят в единого Творца, открыто для внушения со стороны особых существ, которые в Коране названы джиннами. К сожалению, мы очень мало знаем об этих существах. Когда говоришь слово «джинн», обычно все ерничают, улыбаются. На самом же деле эти знания сегодня сверхактуальны, они очень нужны. Тайная сторона искусственного интеллекта связана с тем, что если внимание человека оказывается в цифровой модели, то может произойти захват внимания. Все манипуляции восприятием человека основаны на захвате и удерживании внимания. Например, можно предложить человеку компьютерные цифровые навигационные очки. В них видна та же картинка, что и в реальности. Кроме того, на экране отражаются все варианты маршрутов со всевозможными подсказками. Не снимая очков, вы можете просмотреть, что происходит у вас дома, на работе, пообщаться с другим человеком. Можете передать управление компьютеру и контролировать движение в пассивном режиме. И так изо дня в день. Через некоторое время вы уже не сможете обходиться без очков, без того уровня комфорта и надежности, как вы считаете, который они дают.
Вот момент захвата вашего внимания. Теперь вы не в состоянии отличить, куда на самом деле вас везет машина — на работу или в концлагерь для утилизации. Это я образно выражаюсь. Поместив свое внимание, возможность управления им, в искусственную среду, вы открываете возможность для внушения, манипуляции вашим сознанием. За любым искусственным интеллектом присутствует разработчик, который владеет ключами его использования. Если они скрыты, значит, существует потенциальная опасность, что что-то будет не так.
Известно, что основным инструментом сбивания людей со стороны дьявола служит внушение. Человек, который не умеет отличить внушенное от своего, становится их легкой добычей. Лишь человек, умеющий удерживать свое внимание на Творце, не подвержен внушению со стороны дьявола.
Поэтому существует четкий критерий различения. Если искусственный интеллект развивается для облегчения человеческой жизнедеятельности и не может, даже потенциально, служить инструментом внушения и захвата внимания — это одно. Если наоборот, то совсем другое.
Поэтому должно быть показано и доказано, что при его использовании не будет происходить захват внимания человека, сознание человека не будет искусственно удерживаться в рамках цифровой модели. Необходимы целенаправленные усилия, чтобы искусственный интеллект не превратился в бесовский инструмент.
Сергей Караганов: «Одна из главных псевдоценностей трансгуманизма и всего остального в том, что «родина не нужна», «семья не нужна»
Сергей Караганов: Да, это мощный тезис, который мы все должны осмыслить. Он сказал, что искусственный интеллект при всех его возможностях может по-настоящему угрожать человеку и человечеству, если нет веры. Казалось бы, для многих вера в Бога кажется чем-то старым, очень ненужным. Но теперь вера в Бога становится гораздо более необходимой и актуальной, чем было в предыдущее время. Искусственный интеллект в дополнение ко всем тем явлениям, о которых мы с вами уже говорили, действительно ведет к разрушению человека и в конечном итоге к разрушению человеческой цивилизации даже без всякой ядерной войны. Если цивилизация начнет разрушаться, некоторые незыблемые правила («не убий», «не воруй», «не обманывай» и так далее) начнут уходить, то человечество само себя уничтожит тем или иным способом.
— Это путь, в общем-то, к цифровому фашизму. Вот инструмент.
Сергей Караганов: Да, поэтому эта мысль очень-очень сильная.
Айрат Бахтияров: Это особенно актуально для России.
— Почему?
Айрат Бахтияров: Потому что это целенаправленно применяется против нас. Этим инструментом прежде всего нападают на Россию, на нас. Поскольку пока мы по многим аспектам цивилизационного сознания, по финансовым, технологическим, находимся в их поле. Внедрение искусственного интеллекта дает им неоспоримые преимущества. Они если введут нас в свою цифровую модель, то смогут сделать с нами все, что хотят. Без веры в Бога не активизируются знания и навыки противодействия этому.
Сергей Караганов: Почему это становится особенно опасным? Потому что Россия является самой мощной плотиной перед всеми этими новыми явлениями и тенденциями. Поэтому мы являемся первостепенной мишенью.
— Но мы еще сдерживающий фактор ко всему прочему?
Сергей Караганов: Да, мы активный фактор. И в этой ситуации нам нужно сознательно работать для того, чтобы предотвратить негативные воздействия от искусственного интеллекта. Рядом с ним, как мы уже знаем, находятся псевдоценности, которые в принципе и объективно, и субъективно уничтожают человека в человеке. А если мы уничтожим россиянина в широком смысле слова, то тогда он страну уничтожит. Зачем? Одна из главных псевдоценностей трансгуманизма и всего остального в том, что «родина не нужна», «семья не нужна».
— Там вообще человек не нужен, там постчеловек.
Сергей Караганов: Зачем тогда защищать огромные территории? Можно отдать их.
Айрат Бахтияров: Тогда встанет вопрос: а зачем вообще человек?
Сергей Караганов: Да. Вообще зачем человек? Совершенно очевидно. К этому все уже идет.
— Поэтому там постчеловек уже фактически.
Сергей Караганов: Или постчеловек.
— Только сознание. Тела уже нет. Это если вспомнить постулаты трансгуманизма (кстати, ведущей западной идеологии), где прогнозируется слияние человека (его тела) и машины, куда, видимо, инсталлируется человеческое сознание.
Сергей Караганов: Или недочеловек и так далее. Если мы говорим о больших философских сущностях, то даже без тотальной ядерной войны нам грозит в какой-то перспективе уничтожение человечества в том смысле, который мы унаследовали от истории. Правильно?
Айрат Бахтияров: Абсолютно. Я более чем уверен, что основной удар готовится именно через это.
— Недавно в The New York Times вышло интервью с миллиардером Питером Тилем (он, говорят, стоит за Маском и вице-президентом США Вэнсом, то есть является неким серым кардиналом трампизма), в котором он говорит и об Антихристе, и об Армагеддоне, и о Боге, и о сознании. Получается, что и в Америке процессы осмысления идут, там тоже размышляют эсхатологически…
Сергей Караганов: Может быть, в какой-то момент защитные силы человечества заработают. Мы с помощью нагнетания проблемы ядерного сдерживания пытаемся восстановить чувство самосохранения у человечества. Может быть, и здесь что-то возможно. Но для этого, конечно, нужна системная работа. В первую очередь в нашей стране хотя бы. Наша идейная платформа, которую мы разрабатываем с Айратом Равильевичем и другими коллегами, — это все-таки человекоцентричная работа о том, что мы сохраняем и развиваем россиянина, русского человека в широком, цивилизационном смысле, русского человека соборного, русского человека-защитника, русского человека-созидателя, а не просто индивида.
— Не потребителя.
— Русского человека, который культурно открыт, и так далее. Но нам нужно над этим серьезно работать.
Александр Агеев: «Мир — это базовая ценность. Все остальные ценности были ниже — образование, здоровье и так далее»
«95 процентов в нашем обществе реально заразились вирусом потребительства»
— Александр Иванович, вам передаю слово. С какими внутренними и внешними вызовами современности столкнулась российская цивилизация?
— Мы сталкиваемся с одними и теми же вызовами. В разной ситуации, на разной технологической базе, но в человеческом измерении это одно и то же. Напомню рассказ Ивана Алексеевича Бунина «Солнечный удар», по которому Никита Сергеевич Михалков снял фильм. Там есть сцена, когда мальчик спрашивает офицера: «Неужели человек от обезьяны произошел?» Воодушевленный и образованный на традициях дарвинизма поручик говорит: «Конечно-конечно, от обезьяны». — «Что, и царь от обезьяны?» — «И царь». — «И я?» — «Да, и ты». — «А вы, — говорит, — господин поручик?» — «Не спрашивай». То есть для поручика в личностном плане принять, что он произошел от обезьяны, на самом деле дискомфортно, а вот распространить этот взгляд на остальных вполне комфортно. Это важный методологический момент, когда мы говорим о различных видах технофашизма, трансгуманизма. Там же нынешний человек — это шимпанзе. Для человека будущего в этой концепции мы — это шимпанзе. Это отработавшая ступень ракеты, которая унесет людей в новый совершенно мир со своими возможностями, со своими пониманиями бессмертия. Это эпиграф.
Второй тезис. Сергей Александрович сказал о том, как изменилось наше ядро ценностных ориентаций, я подсвечу этот тезис фактами. В конце 1950-х — начале 1960-х годов проходили закрытые (только в 90-х это опубликовали) социологические исследования ценностей советского общества. Отмечу, после 1945 года такие же примерно исследования проводились в рамках так называемого Гарвардского проекта с нашими военнопленными с целью понять тип этого советского человека, который выстоял в войне. И они потом были положены в основу многих планов воздействия на сознание. И тогда было выявлено, что советские люди в массе своей имеют одну бесспорную и отрывающуюся в иерархии от всех остальных ценностей — «мир во всем мире». Причем это понималось не пошло, не в плане «мобилизуют или нет детей, родных». Нация, которая еще не знала, сколько точно миллионов соотечественников погибли в той войне, ясно понимала: надо сделать все, чтобы не было войны.
— Всемирная отзывчивость, о которой говорил Федор Достоевский.
— Мир — это базовая ценность. Все остальные ценности были ниже по значимости — образование, здоровье и так далее. При этом было обнаружено еще в то время, что примерно четверть советских людей считала, что это все — мир — неважно. У них была иная доминирующая ценность, которая потом появилась как мем «бабло побеждает зло». То есть это преимущественно коммерческая, материалистическая ориентация на благополучие.
В последующий период, когда была поставлена цель к 1980 году достичь полного материального благополучия (то есть на самом деле сами правящие лица запустили вектор процесса развития по суженному пути материализма), это дало свой результат — произошел крах социалистической и коммунистической идеи. Напомню, что это была очень напряженная тема в нашем искусстве. Вспомним фильм Ролана Быкова «Чучело», ту сцену, когда учитель дарит свои картины, которые он накопил, школе, музею. Один герой, школьник, который потом, очевидно, стал в эмпирической жизни каким-нибудь олигархом 1990-х годов, говорит: «Вот дурак». Очень ценный тезис, я о нем тоже расскажу, — о дураках и чудаках. Позже проводились по той же примерно методике исследования, что стало с нашей ценностной системой общества. Оказалось, что теперь две трети считают, что самое главное — материальное благополучие. Допропагандировались. Потребление, обогащение.
— Это когда случилось?
— Зафиксировано как социологический факт в конце 1990-х. Сработало. Выросло поколение, которое получало знания от учителей, которые были поставлены в совершенно новое положение. А еще чуть меньше трети считали, что, конечно, неуютно так думать, что главное для человека — это благополучие, деньги и так далее, но так у нас устроено. То есть получилось, что 95 процентов в нашем обществе реально заразились вирусом потребительства.
На самом деле это примитивное проявление очень древнего культа, который называется золотой телец. Нет, в принципе, ничего плохого в этом, если это не доминанта. Дом, метраж на душу населения, например, у нас по-прежнему маленький, надо увеличивать, зарплаты и пенсии не очень высоки, дороги должны быть качественными и так далее. Но если главной ценностью является золотой телец, то сразу разрушается несколько других очень важных ценностей. Например, справедливость. Какая справедливость, если я самый способный, или самый ловкий, или самый шустрый? Я буду идти по головам, расталкивать всех локтями и стану олигархом. Это стало важнейшей ценностью. За этим тянется эгоизм как основная ценность, разрушение коллективизма и взаимовыручки. Это уже оружие массового поражения сознания.
Почему телец золотой? В реальности тех древних времен люди даже причащались водой с золотом, имея потом проблемы со здоровьем. «Золотой» означает поклонение культу власти, наживы и господства. Поэтому золотой телец. А потом уже с ростом капитализма фондовики, брокеры стали использовать быка как символ.
— Он главный бог у них.
— За этим идет принцип абсолютной свободы. Свободы для кого и для чего? Делать бизнес. Ничего личного, только бизнес. Извини, я поступлю нечеловечно, я тебя обману, кину, предам, но это же ради бизнеса. Этот процесс, грубо говоря, коммерциализация, появление целого поколения «коммерсов», имел еще более серьезные последствия.
В принципе, любое общество устроено сословно, стратно. Например, есть профессионалы-медики, у них свой этический кодекс — от Гиппократа до современных норм. И вот, представьте, для врача коммерческая ценность становится выше, чем лечение. Или когда он спрашивает: «А вы страховку оплатили?» Что, если не оплатил, ты не окажешь медицинскую услугу? Или, скажем, в военном сословии (это тоже социальный кластер) тоже окажется, что самое главное — это бизнес, тогда можно продать авианосец за 1 доллар, например. Если вся страна вошла в этот угар, то почему не продать? Или сословие педагогов, если у нас главная ценность — это бизнес на репетиторстве, то тогда появляется неизбежная мотивация: «Я не буду тогда в школе учить всему самому ценному, я просто потом из этих же учеников наберу клиентов».
«Безобразный ЕГЭ привет к массовому явлению, потому что преподаватели должны натаскивать людей не на знания, умения и мораль, а на то, чтобы ученики, во-первых, сдали экзамены, а во-вторых, в конечном итоге наняли их для репетиторства»
Сергей Караганов: Мы с этим боремся. Учителя недопреподают, чтобы потом за это платили деньги. Безобразный ЕГЭ привет к массовому явлению, потому что преподаватели должны натаскивать людей не на знания, умения и мораль, а на то, чтобы ученики, во-первых, сдали экзамены, а во-вторых, в конечном итоге наняли их для репетиторства.
Александр Агеев: Например, в ЕГЭ есть вопрос о том, кто воевал в Гражданской войне. Ответы: белый — красный, белый — красный — зеленый, белый — красный — серо-буро-малиновый. Принципиально неверные постановки. Нет ни слова о внешней интервенции, которая была существенным фактором Гражданской войны, и так далее. Тогда было много сил. В итоге сразу стимулируется примитивизация.
Второй блок, который мне хотелось бы осветить. Когда мы говорим о цивилизации, речь идет о том, что существует некое ценностное ядро, которое через первичную социализацию детей, через образование, через вторичную и третичную социализацию формирует определенный тип отношений в обществе, определенного человека, воспитанного, дисциплинированного ради государства, ради лояльности, ради какой-то морали, этики, которая есть в обществе. Можно взять три критерия, по которым оцениваем судьбу нашей цивилизационной эволюции. Первый критерий — это аккумулятивность, то есть насколько та или иная цивилизация накопила культурный запас, сколько было писателей, художников, мыслителей, философов, религиозных пророков и так далее. И мы сразу видим, что из 12 современных цивилизаций у всех есть большое историческое предисловие — и 5 тысяч лет, и больше. И России ведь не тысяча лет.
— По неофициальной хронологии…
— Ломоносов Михаил Васильевич — это неофициально уже? У нас отрезается несколько подземных этажей, которые культурным слоем завалило. А реальная история — это другая глубина. Почему в Казахстане на уровне бытовой жизни люди помнят 7 поколений, а в России в среднем не более трех, например? Это серьезная вещь. Это отрезание той самой исторической памяти, той самой любви к отеческим гробам, к родному пепелищу, к истории и прочему.
Второй критерий — это разнообразие. На разные вызовы, внешние и внутренние, возникали разные решения, разные шаблоны, разные стереотипы, алгоритмы. Собственно говоря, библиотеку ведь можно ограничивать и не пополнять. А в исторической памяти, в цивилизационной ценностной базе, базе больших данных должен быть опыт всего. И образованность меряется по тому количеству знаний, стереотипов, навыков, умений, которые человек освоил. Чтобы знать более-менее китайский язык, надо потратить 10 тысяч часов и освоить некоторое количество иероглифов. И так в каждой сфере специализации, профессионализации.
Когда начинается проблема? Когда появляется какой-нибудь фюрер и говорит: «А вот этих мы не любим, ликвидируем всех Марксов, всех Энгельсов, всех Лениных и Сталиных». И все, сжигаются книги, учебники. В итоге ограничивается культурный слой и цивилизационная мощь. Можно ограничить исторически, то есть забыть какие-то прошлые вещи, можно ограничить горизонтально — выбрать из текущих людей и подвергнуть люстрации властителей дум: писателей, художников, поэтов, музыкантов, политиков и так далее. Это второй путь оскудевания культурного и цивилизационного массива.
И третья характеристика любой цивилизации, культуры, я бы назвал ее «мобилизационная мощь». Насколько культура пригодна для управленческих задач? Есть вызовы, и надо всем организоваться. Позволяет ли культура это сделать или тормозит мобилизацию общества для ответа на вызовы? Отсюда споры о том, способствует ли православие предпринимательству. Способствует, особенно в старообрядческом варианте в истории после Раскола. А мусульманство? Конечно, есть исламский банкинг. То есть Вебер свою задачу решил, а дальше произошло преувеличение его значения и протестантского вклада в предпринимательство. На самом деле всякая современная культура, все современные религии способствуют предпринимательству. Не это определяет развитие пассионарности, деловой активности и так далее.
Таким образом, что особенного в России? У нас по этим трем критериям первая проблема — мы с разнообразием допустили в последние 35 лет очень серьезные ошибки. Мы решили, что тот опыт, который накоплен за советский период, нам не нравится.
— Его объявили отрицательным.
— В нем было все — и отрицательное, и хорошее, и плохое, и то и это. Хватало тьмы, хватало света. «Палитра ночи, краски дня, тепло зимы и холод лета». Там было все на самом деле. На то и требуется воспитание, образование, пропаганда, СМИ, чтобы учиться на опыте. «Сын ошибок трудных». Но если мы в зависимости от политической конъюнктуры одни памятники поставили, другие убрали, то получаем Украину. Срезали один слой, а попутно оказалось, что они срезали важную основу жизнестойкости самой юридической конструкции под названием «Украина».
Но мы тоже срезали. Когда стал проповедоваться, в том числе в вузах, либерализм, мы ведь попросту импортировали чужое. Из сотни нобелевских лауреатов по экономике мы взяли в учебники нескольких человек. А там ведь были и другие течения, другие школы, кроме монетаризма. Почему мы изучаем выборочно двух-трех, почему именно их превратили в столпов? Милтон Фридман не был примитивным монетаристом. А Фридрих Хайек, Джон Уильямсон, Джозеф Стиглиц, Джон Кейнс? То есть это все ведь манипулирование — вытащили одно, забыли другое. На переднюю часть полки поставили одну книжку, а все другие сожгли или запихнули куда-то далеко. Вот что такое манипуляция с разнообразием. Понятно, что невозможно все книги прочитать. Значит, кто-то составляет критерии селекции, отбора.
В чем здесь слабости? Мы берем из списка литературы. Например, Сергей Александрович написал много книг, статей 30 лет назад, но если посмотрим на наукометрику, то она акцентирует на написанном за последние пять лет. Это разве правильное отношение к научному наследию? У меня есть знакомый доктор химических наук, который на диссертационных советах достает книгу XVII века, переведенную в России, и говорит: «А об этом уже писали».
То есть люди не просто забывают историю мысли, но принуждаются быть поверхностными. Поэтому вопрос: какова ценностная доминанта? Если доминанта — обогащение, то отсюда пойдут все искажения системы, гармония поплывет. Изменение ценностей — это важнейшая задача. И у нас, к счастью, поставлена и даже решается. Когда поставили три флага недалеко от «Лахта-центра» — и имперский, и советский, и российский — вот это путь в очень правильном направлении. Все сбалансировали.
Мне кажется, проблема 1950-х годов с разоблачением культа личности была в том, что, вместо того чтобы осмыслить эволюцию социализма, коммунизма, большевизма, решили, что ограничимся односторонней оценкой, неточной, лживой. В итоге — неправомерное отрицание опыта. А когда есть три флага — значит, мы ищем в нашей истории не только достижения, не только победы, не только 9 Мая, но и 22 июня. И когда мы это понимаем, то мы сильнее, мы стоим на твердой почве опыта
И последнее. Два аспекта культурной эволюции. Есть идеалы, нормативные системы (Айрат Равильевич как раз акцентировал наши нормативные идеалы), но они могут быть немного прекраснодушными. Одно дело — идеал, а другое — реальная жизнь. Одно дело — правила, а другое — сказать, что человек живет плюс-минус компромиссно. Как попасть из этого непростого мира (опять теодицея получается) в мир, где хорошо, где будет хорошо весьма, как Господь сказал, когда мир создал до Адама? Это коды, это наше движение, то самое преображение.
Кодов много, например код труда, возрождения, оборонного сознания. Также есть некие символы. Куликово поле — это символ. За ним сразу тянется огромный смысл. Начинаем изучать через судьбу Осляби и Пересвета — это уже углубление в ряд кодов. Символ уже как пароль. Например, в одном фильме, где в 1944 году разведчик прибыл в Беларусь добыть план минных полей, который был в сейфе немецкого коменданта. Сделали слепок, и он пришел к ключнику с просьбой сделать ключи от этого сейфа. А тот говорит, что не может, потому что сейф такой один у коменданта города и он сделан в Берлине. Разведчик отвечает: «Если мы не найдем эту карту минных полей, то тогда много наших погибнет». И спрашивает ключник: «А наши — это наши?» И ответ: «Наши — это наши». И они поняли, о чем речь. Это и есть коды. Сказали: «Сталинград», — и у одного возникает какое-то отвращение, а у другого наполняется душа силой. Сказали, например: «Прохоровское сражение», — все понимаем, о чем идет речь. А когда мы не знаем этих кодов, не возникает этой силы — на что сослаться. Или образы, как Александр Невский, Иван Грозный, Владимир Ленин, другие. Каждый из них концентрирует энергию истории, смыслов, мотивации, принципов.
Отсюда последний тезис. Российская цивилизация всегда была фронтирна, жила всегда на пределе. В экзистенционализме есть идея, что мы только в пограничной ситуации ощущаем жизнь, ее смысл, ценности. То есть мы чувствуем обувь, когда она трет пятку, а так — как будто ее нет. Поэтому мы понимаем жизнь только в критических ситуациях. Из 100 лет прожитой жизни на самом деле, может, на полтора года наберется в лучшем случае. Где-то на Востоке есть кладбища, где пишут сроки жизни: жил два года, жил 10 дней, жил один день и так далее.
«Россия — страна, которой управляет Бог, потому что иначе невозможно»
— Или не жил…
— Да, не жил вообще. И неслучайно для поколения, прошедшего Великую Отечественную войну, эти четыре года были самыми-самыми. Когда они не болели ОРЗ, когда была рядом смерть, но это была высота духа, высота жизни, интенсивность прошлого. И отсюда эта фронтирность. Это не просто наши границы, но это и фронтирность познания мира. Отсюда такая тяга к науке. Ученый хочет всегда постичь что-то другое. Потом гипотеза, доказали, опровергли — это постоянная фронтирность. В этом и весь Раскольников: «Я хочу испытать это — тварь ли я дрожащая».
И последнее. Эта фронтирность не исчерпывается плоскостью, ландшафтом, она ведь в космос уходит и в сферы духа. От банальных навыков жизни до ценностных ориентаций в чем-то серьезном, до глобального смысла жизни, доминирующей направленности интересов человека. Но ее можно размыть. Получается, что, если посмотреть на всю полноту разнообразия российской цивилизации, то, конечно, это большая big data. Реально не успеть за жизнь прочитать все. Кто из нас прочитал все 50 томов Вернадского? Не все статьи в журналах успеваем читать. Это избыточное пространство, один индивидуальный разум это не освоит. И разнообразие постичь очень трудно. Для того и придуманы ценности, правила, чтобы из разнообразия выбрать правильное, с учетом опыта предков и мечтаний современников.
И третье, самое важное, — мобилизационная мощь. Если увлечься этим разнообразием, то невозможно себя настроить на подвиг. Неслучайно интеллигенция много рассуждает. «Диванные эксперты» ведь о чем-то рассуждают, а для действия требуется выбор в пользу какой-то системы ценностей, в пользу поступка, действия. Почему? Потому что родители такие, потому что культура такая, потому что цивилизация такая, потому что я люблю это. Поэтому я за Родину, за семью, ту самую, настоящую. Поэтому я за товарищей, за пацанов. Это не упрощение, а выбор главного.
И отсюда, поскольку с этим справиться трудно, есть важнейшее свойство нашей культуры, отраженное в сказках, — это свойство цивилизации чудаков. Лев Гумилев культурнее сказал — пассионариев. Иван-дурак или Емеля на печи в наших сказках видят все разнообразие, видят сложность проблемы, когда решишь одну, другая появится. Любое действие порождает следствие, и невозможно никогда остановиться в решении. А Иван-дурак понимает, что авось, небось и как-нибудь. В принципе, он не может решить круг повседневных вызовов, поэтому Господь им правит. Он подскажет решение, а случай идет от наивысших сил.
— То есть Россия — это страна, которой управляет Бог? Это если вернуться к российской базовой цивилизационной идентичности…
— То есть страна чудаков. Да, Россия — страна, которой управляет Бог, потому что иначе невозможно. И Иван-дурак как таинственный код России.
— Спасибо, Александр Иванович, за такой обстоятельный, сложный и многоуровневый ответ. Будем считать это зачином к третьему блоку нашего большого разговора. В нем мы коснемся вопроса необходимости идеологии для России, о том, какой она могла бы быть и так далее.
Окончание следует.
Комментарии 20
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.