Ильгиз Хидиятов, РКОД: «Поток пациентов в 2,5 раза увеличился. Мощностей поликлиники недостаточно…»

Ильгиз Хидиятов: «Снижение смертности — это результат комплексного подхода. Мы внедряем новые методы диагностики, которые позволяют обнаружить рак на ранних стадиях, когда лечение наиболее эффективно» Фото: Сергей Елагин

«За 10 лет смертность от рака уменьшилась почти на 10 процентов»

— Ильгиз Ринатович, какова статистика и тенденция онкозаболеваний в Татарстане?

— За 10 лет выявляемость рака выросла на 25 процентов, мы стали выявлять заболевание до появления симптомов. Все благодаря развитию диагностики, современному оборудованию и, что немаловажно, большей настороженности у самих пациентов. Это дает людям больше шансов — либо полностью вылечиться, либо жить с болезнью долго и активно. И самое главное — несмотря на рост выявлений, смертность от рака в Татарстане снижается. За последние 10 лет она уменьшилась почти на 10 процентов. Это результат комплексной работы всей онкологической службы — от участковых врачей до высокотехнологичных центров

— С чем в первую очередь связано уменьшение смертности?

— Снижение смертности — это результат комплексного подхода. Мы внедряем новые методы диагностики, которые позволяют обнаружить рак на ранних стадиях, когда лечение наиболее эффективно. Кроме того, современные методы лечения, такие как таргетная терапия, роботизированная хирургия и лучевая терапия, значительно увеличивают шансы на выздоровление. Наша задача — удерживать эту вилку, чтобы при росте выявляемости смертность продолжала снижаться.

— Кто больше подвержен онкологии — мужчины или женщины? Есть ли такая статистика?

— Если говорить о частоте, то мужчины и женщины болеют примерно одинаково. Но чаще всего рак проявляется в разных формах. У мужчин это легкие, желудок, кишечник, предстательная железа. У женщин — молочная железа, гинекологические органы и кишечник. Эти различия связаны с особенностями организма и образом жизни.

— Насколько «помолодел» рак?

— Четкой тенденции к «омоложению» рака нет. Однако благодаря диспансеризации мы чаще выявляем рак у экономически активного населения — у людей моложе 60 лет. В основном это ранние стадии, которые хорошо поддаются лечению. За лечение онкозаболеваний у детей отвечает специализированное отделение в Детской республиканской клинической больнице. По словам наших коллег, существенных колебаний в статистике по детям не наблюдается — ситуация остается стабильной.

— «На сегодняшний день ученые разобрались с вопросом, что является причиной возникновения рака — нервы, плохая экология, наследственность, вирусы? Или ответ по-прежнему такой: „В вашем организме почему-то что-то пошло не так“?» (Эмиль Гатауллин)

— Причин у рака много, и редко бывает, чтобы причина была единственной. Да, роль играют и возраст, и генетика, и другие факторы. У пожилых людей риск выше, потому что с возрастом в организме накапливаются клеточные повреждения, мутации. Это биологически естественный процесс.

Но образ жизни, вредные привычки, хронический стресс — тоже важные факторы. Мы знаем, что рак — это заболевание, возникающее на фоне сбоя в делении клеток. А что этот сбой вызывает — это в каждом случае индивидуально. Наука ищет ответы, и за последние годы мы стали понимать гораздо больше. Но главное сегодня — не гадать почему, а вовремя выявить и лечить.

— «У нас в Нижнекамске сосредоточено огромное количество химических предприятий — может ли это влиять на заболеваемость раком? Каковы показатели заболевания онкологией в нашем городе?» (Лутфуллина Рушания)

— Понимаю тревогу — подобные вопросы нам задают часто. По официальной статистике, существенных отличий между районами республики нет. То есть нельзя сказать, что в Нижнекамске или каком-то другом городе люди болеют чаще. Да, бывают небольшие колебания, но они незначительны и могут быть связаны, например, с возрастной структурой населения, уровнем обращаемости или активностью диспансеризации. Если бы где-то фиксировался резкий всплеск заболеваемости, мы первыми обратили бы на это внимание и приняли меры.

«Выявить злокачественную опухоль на ранней стадии помогают именно онкоскрининги» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Многие думают: раз ничего не болит, значит, все хорошо. А рак часто развивается без симптомов!»

— «Проводятся ежегодные профосмотры и сдача анализов. Дают ли результаты этих анализов понимание, есть ли начало раковых заболеваний? Если нет, то какие анализы надо сдавать и с какой периодичностью?» (Рустем)

— Да, сегодня у нас есть доказавшие свою эффективность методы диагностики, которые позволяют выявлять рак на ранних стадиях, еще до появления симптомов. В рамках диспансеризации взрослого населения предусмотрен так называемый онкологический компонент, который включает в себя анализ крови на простатспецифический антиген (ПСА) для мужчин старше 45 лет — это маркер состояния предстательной железы; маммографию для женщин старше 40 лет — для выявления рака молочной железы; тест на скрытую кровь в кале для всех старше 40–45 лет — для диагностики колоректального рака; цитологическое исследование мазка шейки матки — для женщин.

Кроме того, врачи обращают внимание на кожу, лимфоузлы, любые визуальные изменения. Но, чтобы поставить окончательный диагноз, действительно, нужна гистология. Ни один анализ по одиночке не дает 100-процентой гарантии. Именно поэтому врачи смотрят в комплексе — анализы, визуальные признаки, дополнительные обследования. Это и есть надежный путь.

Стандартные анализы — общий анализ крови и мочи — важны, но они не выявляют рак напрямую. Они могут лишь показать, что в организме происходят какие-то изменения. А вот выявить злокачественную опухоль на ранней стадии помогают именно онкоскрининги, о которых я только что сказал. Все они входят в диспансеризацию и проводятся бесплатно.

Очень важно проходить такие обследования регулярно. Многие думают: раз ничего не болит, значит, все хорошо. А рак часто развивается без симптомов! Поэтому регулярная диспансеризация — это не формальность, а реальная возможность сохранить здоровье и даже жизнь.

— «Если в роду были онкологические заболевания легких, почек и кишечного тракта, то какие обследования рекомендуется проводить? И хотелось бы услышать мнение по вопросу связи между психосоматикой и онкозаболеваниями». (Ирина)

— Если у ваших близких родственников были онкологические заболевания, это повод внимательнее относиться к своему здоровью. Речь необязательно идет о наследственной передаче болезни, но склонность к определенным видам опухолей может передаваться. Поэтому такие люди входят в группу повышенного риска.

Что важно? Регулярное наблюдение. Например, флюорография — ежегодно, особенно если есть риск по раку легких (курение, вредные условия работы); анализ на скрытую кровь в кале — после 40 лет; ПСА — мужчинам с 45 лет; при необходимости — колоноскопия, УЗИ, другие обследования по назначению врача.

Что касается психосоматики — здесь наука очень осторожна. Пока нет доказательств того, что эмоции или стресс могут напрямую вызвать рак. Но известно, что постоянное эмоциональное напряжение, хронический стресс ослабляют иммунную систему. А значит, снижается защита организма. Поэтому совет простой: не накручивать себя, а пройти обследование, убедиться, что все в порядке, и спокойно жить дальше. Это куда продуктивнее, чем тревожные мысли. Это самое разумное. Существуют специальные программы, которые позволяют раз в год проходить обследование, чтобы понимать, все ли у тебя в организме понятно. Я чекап делаю раз в год.

«Благодаря современным методам лечения продолжительность жизни даже у тяжелых пациентов значительно увеличилась. А если опухоль найдена на ранней стадии, есть реальный шанс на полное излечение» Фото: «БИЗНЕС Online»

Три кита онкологии

— Большинство воспринимает рак как приговор. Так ли это?

— Это было правдой 20–30 лет назад. Сегодня — уже нет. Рак — это не одно заболевание, а множество разных форм. Да, бывает сложно, особенно на поздних стадиях. Но благодаря современным методам лечения продолжительность жизни даже у тяжелых пациентов значительно увеличилась. А если опухоль найдена на ранней стадии, есть реальный шанс на полное излечение.

Есть три кита онкологии: хирургическая онкология, лекарственная противоопухолевая терапия и лучевая терапия. Все эти методы развиваются стремительно. Кстати, благодаря раису РТ Рустаму Нургалиевичу Минниханову с конца прошлого года в РКОД используется роботизированная хирургическая система Da Vinci, которая позволяет с максимальной точностью, с минимальной травматизацией и потерей крови проводить сложнейшие операции. Все это дает пациентам новые шансы. Так что диагноз — это не конец, а начало борьбы, в которой у медицины сегодня намного больше возможностей, чем когда-либо прежде.

— В этом году планировали провести 100 операций с применением робота. Сколько операций уже прошло?

— На сегодня мы уже выполнили 53 операции с использованием роботизированной хирургической системы Da Vinci. До конца года планируем не только достичь заявленной цифры в 100 вмешательств, но, возможно, даже превысить ее.

Робот помогает нам проводить сложные операции в труднодоступных зонах — аккуратно, точно, с минимальной кровопотерей. Пациенты после таких вмешательств быстрее восстанавливаются, меньше лежат в стационаре, быстрее возвращаются к привычной жизни. Это не просто новая техника — это новый уровень качества помощи. Думаю, если мы такими темпами пойдем, то обратимся в наше правительство, чтобы получить дополнительное государственное задание по высокотехнологичной медицинской помощи, потому что такого рода операции очень востребованы. Наши специалисты обучались работе с роботизированной системой, мы приглашали именитых специалистов в Казань, чтобы они мастер-классы устраивали для нас. Очень органично все это влилось у нас в республике и семимильными шагами идет вперед.

И не только хирургия развивается, но и лекарственная противоопухолевая терапия. Появляется много лекарств, в том числе и таргетных препаратов, которые воздействуют только на определенную группу клеток. Мы понимаем, что лечение у нас токсичное, страдают иммунитет и здоровые клетки, поэтому постепенно развивается наша биохимия, так называемая современная биотехнология. Наши предприятия, такие как «Биокад» и некоторые другие, активно разрабатывают новые лекарственные средства, которые мы применяем.

— Были ли на Da Vinci проведены какие-либо операции, которые ранее, без робота, было невозможно сделать?

— Робот не волшебник, он не выполняет операции, которых раньше не существовало. Но он делает возможным проводить их с гораздо большей точностью. Это особенно важно в онкоурологии, гинекологии, при опухолях малого таза, когда счет идет на миллиметры.

Хирург управляет манипуляторами робота через консоль, как будто работает руками внутри пациента, но с увеличением в несколько раз. Если у обычного хирурга может дрогнуть рука, то у робота — нет. Это снижает риск и повышает качество лечения.

— «Пишут, что российские ученые создали вакцину от рака. Вы верите в ее эффективность?» (Наиля)

— Такие разработки действительно ведутся российскими учеными. Но пока это только научная работа — лабораторные этапы и ранние клинические испытания. Нужно понимать: рак — это не одна болезнь, а множество разных. Поэтому универсальной «вакцины от рака» быть не может. Но исследования в области иммунных препаратов и вакцин, которые помогают организму активнее бороться с опухолью, — это важное и перспективное направление. Мы с интересом следим за этими проектами. Но потребуется еще много времени, чтобы оценить эффективность и безопасность этих средств.

— Но вы все-таки с надеждой к этому относитесь или скептически?

— С надеждой. Все, что может усилить наш арсенал в борьбе с онкологией, — это шаг вперед. Но пока это не готовый инструмент, а научная разработка.

«Все граждане России получают помощь по ОМС, а между регионами идут взаиморасчеты. Поэтому пациент может лечиться там, где удобно и где есть доверие к врачам» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В наш онкодиспансер едут лечиться и москвичи, и питерцы, и даже из ближнего зарубежья»

— Оцените систему борьбы с онкологией в Татарстане — все ли условия созданы для профилактики, диагностики, лечения и сопровождения больных? Какого звена в этой цепочке не хватает, на ваш взгляд?

— Республиканский клинический онкологический диспансер, который носит имя нашего знаменитого хирурга Мойше Зельмановича Сигала, — это учреждение третьего уровня. Первый уровень — это так называемые ПОК, первичные онкологические кабинеты в составе центральных районных больниц, городских поликлиник. Когда пациент попадает в этот кабинет, он проходит определенные исследования, доктор его наблюдает. Если есть какие-то подозрения, пациента направляют в нашу поликлинику.

Учреждения второго уровня — это центры амбулаторной онкологической помощи, в которых в дополнение к функционалу ПОК еще прибавляется возможность проведения лекарственной противоопухолевой терапии при назначении его в онкодиспансере. Также есть федеральные онкологические центры. Для нас организационно-методическим центром является национальный медицинский исследовательский центр радиологии минздрава РФ, руководителем которого является Андрей Дмитриевич Каприн, главный онколог России. При необходимости проводятся телемедицинские консультации с этим и другими ведущими онкологическими центрами страны.

— Часто можно слышать, что лечат по утвержденному минздравом протоколу. Насколько этот протокол обязательный при лечении конкретного человека?

— Есть клинические рекомендации — они разработаны на федеральном уровне и основаны на лучших мировых практиках. Врачи обязаны их учитывать. Но это не жесткий шаблон, а рамка, в пределах которой лечащий врач вместе с консилиумом подбирает оптимальную тактику для конкретного пациента. Онкология не математика, каждый случай индивидуален. Врачи несут ответственность за свое решение и всегда стараются выбрать тот путь, который будет максимально эффективен и безопасен именно для этого пациента.

— Но некоторые врачи боятся ответственности и поэтому говорят, что идут строго по утвержденному протоколу…

— Иногда это просто способ объяснить пациенту, почему выбран именно такой подход. Но за этим все равно стоит живая работа врачей. Любое лечение обсуждается на консилиуме — хирург, химиотерапевт, радиолог, другие специалисты. Это не слепое следование бумаге, а совместный выбор лучшего варианта.

— «Знакомые, узнав, что у меня онкология, спрашивают, почему не еду лечиться в Москву или Питер. А там лучше лечат? В каких еще городах есть успехи в лечении онкологии? Или везде по одному протоколу?» (Шакиров)

— Я скажу даже больше: в наш онкодиспансер едут лечиться и москвичи, и питерцы, и пациенты из других регионов России, и даже из ближнего зарубежья. Это свидетельствует о признании работы онкологов Татарстана далеко за пределами республики.

Все граждане России получают помощь по ОМС, а между регионами идут взаиморасчеты. Поэтому пациент может лечиться там, где удобно и где есть доверие к врачам. В Татарстане выстроена сильная система: от диагностики до высокотехнологичного лечения — все доступно в одном регионе, без лишних переездов и стресса. А в сложных случаях мы всегда можем провести телемедицинские консультации с федеральными центрами — у нас для этого налажена связь.

Казань, Татарстан — это не провинция, это один из опорных регионов онкологической службы страны. И большинству пациентов комфортнее лечиться рядом с домом, в знакомой среде, рядом с семьей — это важно для морального состояния, которое в онкологии играет не последнюю роль.

«Онкодиспансер отвечает за онкологическую службу всей республики: мы ведем статистику основных показателей, проводим организационно-методическую работу и образовательную деятельность» Фото: tatarstan.ru

Чем занимаются 2,8 тыс. сотрудников РКОД

— Что из себя представляет РКОД сегодня — здания, отделения, штат, оборудование? Хватает ли существующих мощностей для оказания помощи всем нуждающимся в ней?

— Мы начинали с трехэтажного здания — там сейчас поликлиника. Сегодня это уже крупный медицинский комплекс с двумя лечебно-диагностическими корпусами, центром ядерной медицины, операционными, радиологией, лабораториями.

У нас есть два филиала — в Набережных Челнах и в Альметьевске. Там пациенты получают помощь по полному циклу, как в Казани. Также в республике работают 9 центров амбулаторной онкологической помощи. Это разгружает стационар и приближает лечение к месту жительства. Кроме того, на сегодня развернуто 9 центров амбулаторной онкологической помощи при некоторых крупных центральных районных больницах, а в Казани — на базе 20-й и 21-й поликлиник, в которых в том числе по решению консилиума врачей онкологического диспансера проводится химиотерапевтическая помощь пациентам.

Онкодиспансер отвечает за онкологическую службу всей республики: мы ведем статистику основных показателей, проводим организационно-методическую работу и образовательную деятельность. Практикуем обучение коллег из первичного звена на рабочих местах в РКОД.

В диспансере развернуто более 1,1 тысячи коек, из них 852 — круглосуточного пребывания. Каждый день мы проводим до 120 операций. Работа идет в высоком темпе.

— Какой у вас штат?

— Почти 2,8 тысячи сотрудников. Это врачи, медсестры, фельдшеры, лаборанты, инженеры, IT-специалисты, медфизики, операторы. Онкология — это очень командная работа, и каждый человек в этой цепи важен.

— Дефицит кадров испытываете?

— Да, санитарок не хватает, есть сложности по набору технического персонала. Дефицит врачей-онкологов наблюдается в первичном звене, но мы организовали работу таким образом, что наши специалисты туда устраиваются на полставки, на четверть ставки, и население того или иного района без помощи врача-онколога не остается.

— Какая средняя зарплата у врачей-онкологов?

— В соответствии с майскими указами президента зарплата врача должна составлять не менее 200 процентов от средней по экономике региона. У нас эти показатели выдерживаются. Но мы понимаем, что в этой профессии деньги далеко не всё. Мы стараемся создавать такие условия, где людям хочется работать.

— Какие платные услуги предоставляет РКОД? Кто и почему обращается за ними? Какие платные услуги наиболее востребованы у населения? В каких случаях лечение ракового заболевания проводится платно, не из средств ОМС или ВМП?

— 98 процентов наших финансовых поступлений — это фонд обязательного медицинского страхования. Платно обслуживаются только иностранные граждане. Это первый момент, для чего нам нужны платные услуги. Второе — много желающих пройти чекап по своему желанию, и это тоже только платно может быть. Те услуги, которые нам не оплачивает фонд ОМС, мы предоставляем за счет средств граждан. Надо понимать, что эти средства находятся под контролем государства, мы их бесконтрольно расходовать не можем. Порядка 70 процентов этих средств идет на повышение зарплат нашим сотрудникам — не только врачам, но и вспомогательному персоналу. Даже больше вспомогательному персоналу, потому что врачам и по ОМС мы можем зарплату выдать. На внебюджетные средства мы закупаем новое оборудование, которое используем не только для оказания платных услуг, проводим ремонтные работы.

«В 2024 году закончилась пятилетняя программа «Борьба с онкологическими заболеваниями». За это время за счет средств федерального бюджета поставлено 225 единиц оборудования на общую сумму 2,3 миллиарда рублей» Фото: «БИЗНЕС Online»

Из 8,3 млрд рублей годового бюджета РКОД почти половина уходит на противоопухолевые препараты

— Какой у вас годовой бюджет по ОМС?

— Чуть больше 8,3 миллиарда рублей — это самый крупный медицинский бюджет в Татарстане. Почти половина из него — около 3,9 миллиарда — уходит на противоопухолевые препараты. Остальное — это зарплаты, налоги, техническое обеспечение.

— С оборудованием и препаратами какие-то проблемы возникали у вас в связи с западными санкциями?

— На начальном этапе определенные препараты действительно исчезли с рынка. Но они были быстро заменены российскими аналогами. Сейчас практически все, что нужно для лечения, у нас есть.

— А как удалось так быстро заменить препараты на отечественные, ведь мы же знаем, что ввести новые препараты — это длинный путь?

— Дело в том, что многие из современных препаратов имеют как оригинальные версии, так и дженерики — аналоги, содержащие ту же действующую молекулу. Российские производители давно производят такие дженерики. Их субстраты, вспомогательные компоненты, могут отличаться, но по механизму действия они эквивалентны. Благодаря поддержке государства и ускоренным процедурам регистрации удалось оперативно перестроить поставки и обеспечить пациентов необходимыми лекарствами без снижения качества лечения. И вот таким образом произошло замещение. К тому же многие международные компании не ушли из России полностью. Были очень редкие случаи, когда тот или иной препарат перестали в одно время завозить. Но сейчас тенденция государства такова, что мы переходим в основном на отечественные препараты. Они ничуть не хуже западных аналогов, а то и лучше в определенных моментах.

— На коллегии минздрава РТ в этом году анонсировали программу обновления медоборудования на 2025–2027 годы стоимостью 6,5 миллиарда рублей. Участвует ли РКОД в этой программе? Если да, то какое оборудование, сколько единиц нужно обновить?

— В 2024 году закончилась пятилетняя программа «Борьба с онкологическими заболеваниями». За это время за счет средств федерального бюджета поставлено 225 единиц оборудования на общую сумму 2,3 миллиарда рублей. Обновился практически весь парк лучевой терапии и диагностики, существенно прирос парк техники для операционных и диагностики. Благодаря раису РТ отремонтированы и подготовлены помещения для установки и последующего использования нового оборудования.

Новая федеральная программа, которая стартовала в текущем году, называется «Продолжительная и активная жизнь». В ее составе есть онкологический компонент. С 2026-го у нас предусмотрена замена 7 единиц оборудования — не только в онкодиспансере, но еще и в РКБ, Больнице скорой медицинской помощи и в МКДЦ.

— В прошлом году вы поднимали вопрос строительства поликлиники в Казани. На каком этапе этот вопрос сейчас?

— Поликлиника расположена в приспособленном трехэтажном здании. Существующих мощностей недостаточно, поэтому организован двухсменный график работы. Безусловно, потребность в новом поликлиническом корпусе очевидна.

— И что власти говорят по поводу новой поликлиники?

— Есть понимание о необходимости нового поликлинического корпуса. Более того, в этом направлении проводится работа: подготовлено обоснованное медико-техническое задание, «Татинвестгражданпроект» проводит расчеты. Есть подготовленная территория, понимание по площади и функционалу будущего объекта.

— Кроме поликлиники еще что-то вам требуется?

— Есть потребность в новом хирургическом корпусе. Если он появится, мы сможем высвободить площади для увеличения числа коек под лекарственную терапию. Это актуально: пациентов становится больше, они живут дольше, и наша задача — не упустить никого.

— Почему пациентов больше становится?

— Причин несколько. Во-первых, мы начали находить рак на ранних стадиях. Во-вторых, благодаря лечению пациенты живут дольше и увеличивается общее количество тех, кто продолжает наблюдаться. И это хорошая новость: раньше пациенты не доживали до пятилетнего рубежа, теперь доживают и живут дальше. Онкология перестала быть приговором.

«Государственное задание на оказание медицинской помощи по программе ОМС распланировано по всем медицинским организациям, исполняющим программу ОМС. Мы стараемся держаться в рамках установленного объема государственного задания» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если человек живет пять лет после лечения рака, это означает, что риск возврата болезни очень низкий»

— Вы 8-й год руководите Республиканским онкодиспансером. Что за этот срок было сделано вами для развития медучреждения, для повышения эффективности оказания медпомощи?

— Мы очень серьезно продвинулись вперед благодаря финансированию по национальным проектам, но самое главное, благодаря работе нашей блестящей команды, наших коллег, всех людей, которые так или иначе работают в онкологической службе Республики Татарстан. На тех же площадях, теми же штатами мы оказываем онкологического пособия пациентам в 2,5 раза больше. Поток пациентов за это время в 2,5 раза увеличился! За счет роста выявления новообразований на ранней, бессимптомной, стадии, за счет применения инновационных методов лечения доля пациентов, состоящих на учете пять и более лет, увеличилась на 19,8 процента.

Если человек живет пять лет после лечения рака, это означает, что риск возврата болезни уже очень низкий. Это важный показатель — значит, болезнь удалось контролировать. Если бы не работа прекрасного коллектива, если бы не было финансовых вливаний, которые позволяют покупать эффективные медикаменты и современное оборудование, мы этого не достигли бы. Вот, наверное, в нескольких словах характеристика нашей работы.

— Если количество пациентов с онкологией год от года будет расти по разным причинам, какой должна быть онкослужба Татарстана, чтобы выдерживать эти вызовы? Что в ней должно измениться и как скоро?

— Наша система имеет определенную прочность. Потребности в дополнительных мощностях я уже обозначил. Новая поликлиника позволит разгрузить нашу тесноту, совсем в других условиях будем работать. Придется и штаты увеличивать. Надо будет подумать и о других городах, сейчас смотрим на Нижнекамск.

— Если онкобольных становится больше, госзадание вы перевыполняете?

— Государственное задание на оказание медицинской помощи по программе ОМС распланировано по всем медицинским организациям, исполняющим программу ОМС. Мы стараемся держаться в рамках установленного объема государственного задания, однако, если есть потребность сверх объемов государственного задания, такая помощь оказывается, и пациенты онкологического профиля без медицинской помощи не остаются. При случаях перевыполнения плана этот вопрос всегда обговаривается и с фондом ОМС, и с министерством здравоохранения РТ. В 2023 году мы допустили перевыполнение почти на 700 миллионов рублей. Определенное количество финансовых ресурсов нам возместили, а остальное мы покрыли за счет своего бюджета.

— Вы сказали, что у вас годовой бюджет более 8 миллиардов рублей. А чтобы никому не отказывать, не опасаться перевыполнить госзадание, сколько бюджет должен быть?

— Порядка 10 миллиардов рублей. Но это не говорит о том, что мы кому-то отказываем. Вот пришли три человека с доказанным онкологическим заболеванием, мы двоих взяли, а третьего развернули? Разве такое случалось когда-нибудь? Никогда не было такого и не будет! Все получают помощь, у нас есть возможность в другие регионы направлять, если уж на то есть необходимость. Механизмов на самом деле очень много, никто без помощи не остается.

«Реально увеличили поток пациентов в 2,5 раза — при тех же площадях и штатах»

— «Почему не всегда есть нужные препараты для химиотерапии? Насколько снижается эффект от проведения «урезанной» химии? И что делать, если какого-то препарата нет?» (Светлана)

— Когда я пришел в 2018 году работать главным врачом в онкодиспансер, бюджет на химиотерапию составлял 318 миллионов рублей. Сейчас мы на приобретение противоопухолевых препаратов закладываем порядка 3,2 миллиарда. 12-кратный рост! Кроме этого, благодаря поддержке раиса РТ увеличено финансирование лечения пациентов с новообразованиями за счет средств регионального льготного лекарственного обеспечения с 80 миллионов до 711 миллионов в 2024 году. Поэтому говорить о том, что мы что-то урезаем или кому-то что-то не даем, просто нелогично.

— Но я верю читателю! Значит, бывают такие случаи.

— Да, бывают единичные случаи задержек поставок. Иногда — из-за логистики, иногда — по техническим причинам. Но у врача всегда есть возможность подобрать временную замену, использовать альтернативную схему.

— Не только из-за того, что денег не хватило или импортный препарат не доступен, но, допустим, вовремя не закупили или по каким-то другим административным причинам. Может ведь такое быть?

— Такие случаи происходят исключительно редко, но у врача всегда есть возможность перейти на какие-то альтернативные схемы лечения, то есть человек без помощи не остается в любом случае.

— Советуете пациенту не волноваться и ждать следующего сеанса химиотерапии?

— Прежде всего пациенту необходимо обратиться к лечащему врачу для консультации и разъяснений.

— «Перед химиотерапией надо всякий раз сдавать анализы, и это всегда проблематично и дорого, особенно для больных, имеющих инвалидность. Почему в РКОД нет своей лаборатории, чтобы делать анализы своим пациентам?» (Гульнара)

— У нас есть несколько мощных лабораторий: гистология, иммуногистохимия, молекулярно-генетическая, бактериология. Но базовые анализы перед госпитализацией — это зона ответственности поликлиник по месту жительства. Так устроена система на федеральном уровне. Мы не перекладываем ответственность — просто таковы нормативы. И важно, чтобы пациент знал: в этом плане ему должны помочь в своей поликлинике. А в сложных случаях мы всегда найдем решение.

— Может быть, вам запланировать еще одну лабораторию для таких пациентов?

— В этом нет необходимости. Это прерогатива медицинских организаций по месту жительства пациентов. Кроме того, регулярный контроль основных показателей — это функционал врача-онколога первичного онкологического кабинета.

— «Лечусь в отделении №2 РКОД. „Узкое горлышко“ — приемная на химиотерапию. Народу бывает более 50 [человек], а приемных окна только два. Я приезжаю к 7 часам утра, а на химию попадаю только к 11–12. После праздничных дней, когда отделение не работает, очередь еще больше. Возникают даже потасовки, не все выдерживают и уходят из очереди. Еще надо учесть, что в очереди стоят больные люди, многие в преклонном возрасте. Нет ли в ваших планах как-то отрегулировать этот вопрос? Может, еще пару окон приема открыть, увеличить количество врачей или приглашать пациентов к определенному времени? А пока попасть на химию — это целый квест! Процедура приема страшит больше, чем сама химия!» (Пациент РКОД)

— Мы понимаем вашу обеспокоенность и принимаем ее всерьез. Химиотерапия — это физически и эмоционально сложная процедура, и мы стараемся сделать путь к ней как можно комфортнее.

Что уже нами сделано? Перевели поликлинику на двухсменный режим: пациенты из районов приходят утром, казанцы — во второй половине дня. Расширяем количество приемных окон: раньше было одно, сейчас два. Работаем над возможностью открыть третье — для этого требуются не только помещения, но и дополнительные ставки, которых пока не хватает.

Увеличиваем число пациентов, получающих химиотерапию в амбулаторных центрах при районных больницах, чтобы разгрузить диспансер. Перераспределяем госпитализации на весь день, чтобы уменьшить очередность.

Мы реально увеличили поток пациентов в 2,5 раза — при тех же площадях. И понимаем: если пациентов становится больше, значит, нужно менять организацию пространства. Именно поэтому сейчас мы добиваемся строительства нового поликлинического корпуса.

Что касается «потасовок» — это эмоциональное описание, и я понимаю чувства пациента. Но в реальности порядок есть, и сотрудники стараются не допустить конфликтов. Пациенты — в фокусе нашего внимания, и мы постоянно работаем над улучшением процессов.

— Поток и дальше будет увеличиваться, поэтому надо что-то делать.

— Согласен, нагрузка растет. Но ни один пациент не остается без помощи, и мы будем продолжать адаптировать нашу работу под новые вызовы. Есть еще такие случаи, когда пациент записан, например, на 14:00, а он приезжает к 7 часам утра. И в результате могут образовываться очереди.

— Я общалась с больными, и мне сказали, что сейчас приезжают раньше еще и потому, что боятся, что закончатся препараты.

— Нет, конечно, это неверно! Это действительно осложняет организацию работы. Люди приезжают заранее не потому, что так надо, а по той причине, что боятся, что «не хватит лекарства» или «не успеют пройти». Мы стараемся объяснять, что препараты под каждого пациента уже подготовлены и лечение обязательно будет. Но тревога — это часть онкологического диагноза. Поэтому стараемся относиться с пониманием и корректировать организацию с учетом таких факторов.

— Может быть, имеет смысл сделать больше первичных онкологических кабинетов в других поликлиниках или горбольницах, чтобы с РКОД снять нагрузку?

— Это уже реализуется. Мы активно развиваем центры амбулаторной онкологической помощи в районах и казанских поликлиниках. Там пациенты получают те схемы лечения, которые не требуют круглосуточного наблюдения. Это облегчает жизнь и самим пациентам, и системе в целом.

«В этом году мы выявили порядка 6 тысяч новых онкозаболеваний, за полный прошлый год — 16 тысяч. И важно понимать: с каждым годом это число растет не потому, что «все начали болеть», а потому, что диагностика стала точнее, лечение — эффективнее, люди начали жить дольше» Фото: Сергей Елагин

«Чем старше становится население республики, тем больше людей подлежит диспансеризации»

— «Уж решите, наконец, проблему с вечно зависающими компьютерами! Это очень тормозит и без того медленный процесс приема больных». (Николай)

— С конца 2024 года диспансер работает в единой государственной медицинской информационной системе Татарстана. Это позволило объединить всю медицинскую информацию в одну цифровую среду — удобно и для врачей, и для пациента. Да, в начале были технические трудности: зависания, замедление работы. Но служба техподдержки работает с нами 24/7. Мы регулярно дорабатываем модули, особенно те, которые специфичны именно для онкологической службы. Сейчас таких сбоев становится все меньше, и в ближайшее время система будет работать еще стабильнее.

— «Планируется ли обновление и закупка нового оборудования? Прежде всего оборудования на выявление онкологии, которое сейчас часто выходит из строя, в результате чего образуются многомесячные очереди. Если да, то конкретно какое оборудование, срок ввода в эксплуатацию и какие возможности появятся для пациентов?» (Денис)

— Как я уже упоминал, в рамках федеральной программы мы получили 225 единиц оборудования — УЗИ, КТ, МРТ, ПЭТ-КТ, линейные ускорители. Это серьезное обновление, и все оборудование введено в эксплуатацию.

Что касается якобы многомесячных очередей, хочу пояснить. Для первичных пациентов с подозрением на рак очередей нет. Диагностика проводится в установленные сроки, и приоритет всегда отдан тем, кто нуждается в срочной помощи. А вот пациенты, состоящие на диспансерном учете, проходят плановые обследования по графику — с определенной периодичностью. Это нормально, так устроен рак-регистр. На сегодня он включает в себя 127 тысяч человек по всей республике.

— Если в регистре 127 тысяч, можно сказать, что у нас 127 тысяч онкобольных?

— Да, именно так. В этом году мы выявили порядка 6 тысяч новых онкозаболеваний, за полный прошлый год — 16 тысяч. И важно понимать: с каждым годом это число растет не потому, что «все начали болеть», а потому, что диагностика стала точнее, лечение — эффективнее, люди начали жить дольше.

— Только ли из-за хорошей выявляемости растет число онкобольных? Может, есть и другие причины?

— Вы настойчиво хотите узнать, почему онкологических пациентов становится больше — не потому ли, что у нас экология плохая, еда вредная и так далее? У нас таких данных нет. В разных районах республики структура заболеваемости отличается незначительно, отдельных районов и городов с резко высоким или, наоборот, низким уровнем заболеваемости нет. В целом республика следует общефедеральной тенденции по динамике заболеваемости.

Основной рост заболеваемости четко коррелирует с проводимой в стране диспансеризацией, в рамках которой реализован онкологический компонент, о котором я уже сказал. Обращаю внимание читателей на необходимость прохождения регулярных профилактических осмотров и диспансеризации.

Что касается мировой статистики, в России и Татарстане далеко не самые высокие показатели. В России и, в частности, в Татарстане уровень заболеваемости значительно ниже, чем в большинстве европейских стран. Например, в Дании уровень выявляемости достигает 800 случаев на 100 тысяч населения. Мы тоже движемся в эту сторону. Сейчас в республике есть все условия для регулярного обследования — главное, чтобы человек сам не откладывал визит к врачу.

— Наверное, датчане более внимательно к своему здоровью относятся, чаще проверяются?

— Да, с этим трудно поспорить. Наше пожелание и надежда — на то, что человек сам будет планировать регулярные обращения в поликлинику, проходить профилактические осмотры. Сейчас для этого есть все условия. Хочу отметить, что в последние годы все-таки люди более озаботились своим здоровьем, спортом больше занимаются, курят меньше, алкоголь меньше употребляют, на диспансеризацию чаще ходят. Положительная тенденция есть, но она недостаточна.

— Почему план диспансеризации каждый год все выше и выше?

— План формируется в зависимости от численности и возраста населения. Чем старше становится население республики, тем больше людей подлежит диспансеризации. Напомню, все врачебное сообщество прошло диспансеризацию в январские праздники 2025 года. Таким образом мы подали пример заботы о своем здоровье населению нашей республики. Все 2,8 тысячи сотрудников РКОД прошли профилактические осмотры и онкоскрининги, входящие в диспансеризацию. Среди сотрудников РКОД был выявлен один случай онкологического заболевания на ранней стадии, благодаря диспансеризации он вовремя начал лечение. Кроме того, диагностировано 19 случаев предраковой патологии, которые в настоящее время излечены.

— Ильгиз Ринатович, спасибо за откровенный разговор. Успехов вам и всему коллективу РКОД!

— Спасибо вашей газете за внимание к онкологической теме. Мы готовы честно говорить, помогать и развиваться дальше. Главное, о чем хочу напомнить читателям: не затягивайте. Рак лечится. Особенно в случае, если вовремя обратиться. Доброго здоровья всем!