«Дела в колхозе шли плохо. То есть не так чтобы очень плохо, можно было бы даже сказать — хорошо, но с каждым годом все хуже и хуже».

Эвфемизмами на ПМЭФе пулялись примерно все VIP-спикеры экономического блока: глава ЦБ РФ Эльвира Набиуллина заявила о «выходе из перегрева», а шеф минфина РФ Антон Силуанов — о «похолодании, за которым всегда приходит лето» «Эвфемизмами на ПМЭФ пулялись примерно все VIP-спикеры экономического блока: глава ЦБ РФ Эльвира Набиуллина заявила о «выходе из перегрева», а шеф минфина РФ Антон Силуанов — о «похолодании, за которым всегда приходит лето» Фото: © Екатерина Штукина, РИА «Новости»

«Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», Владимир Войнович

Неназываемое

Есть такой вид животных, по латыни именуемый Ursus arctos. У данного вида масса подвидов, и все эти звери, вообще говоря, весьма опасны для человека. Интерес, однако, представляет русское его именование, а именно «бурый медведь», где «медведь» является эвфемизмом, скрывающим некое предыдущее именование этого зверя, оставшееся тайной. И было отчего это «истинное имя» употреблять поменьше, пользуясь прозвищами: ведь вдруг назовешь его, а он возьмет и придет. И съест. Или сначала покалечит, а потом съест. И эта практика — скрывать некие явления за косвенными именованиями — продолжается и в настоящее время, в том числе и на ПМЭФ-2025, также иногда именуемом «Русский Давос».

Форум оказался редкой дискуссионной площадкой, где чиновники старались говорить о резком торможении экономики, но упорно подбирали слова, чтобы ни у кого это не прозвучало как «кризис».

«Мы находимся в состоянии управляемого охлаждения экономики, с тем чтобы вернуться к тому потенциалу, который у нас есть. Это больно», — признала глава ЦБ РФ Эльвира Набиуллина, описывая нынешнюю 20-процентную ставку не как шок, а как лечебную процедуру, без которой «невозможно снять перегрев». Позже, реагируя на критику коллег, она добавила более короткий тезис: «Это выход из перегрева». В переводе с регуляторного языка это значит: денег по-прежнему мало, цена их остается завышенной намеренно, а смягчение возможно только тогда, когда инфляция и ожидания совпадут с целевыми 4%. Но конкретных ориентиров ЦБ не дал. И похоже на то, что ставка 15% к декабрю лишь «сценарий оптимиста», а никак не обещание.

Решетников – Набиуллиной: «Помимо веры в инфляцию в 4 процента, можно хотя бы немножко любви к экономике»

Министр финансов Антон Силуанов в ответе на вопрос о дыре в бюджете не стал спорить с метафорой журналиста: «У нас действительно шторм, как вы говорите, идеальный, и в бюджете то же самое: штормит серьезно». Тем не менее министр заверил, что «базово налоги не трогаем» и что минфин «не планирует новых корректировок налоговой системы, несмотря на то что бюджет серьезно штормит» (хотя насчет непрямых налогов вроде утильсбора на технику и расширения поля применения «Честного знака» такого комментария не было). Чтобы латать дефицит, он достал с полки план приватизации на 300 млрд рублей и одновременно признал, что заложенная цена Urals «слишком оптимистична» в условиях рынка. Логическая вилка очевидна: продать активы при 20-процентной ставке и падающих нефтяных доходах почти невозможно, но отложить продажу значит углубить дефицит; поэтому минфин предлагает всем поверить, что шторм закончится прежде, чем банкиры, инвестирующие в госдолг, попросят надбавку к доходности ОФЗ.

Помощник президента Максим Орешкин пошел еще дальше в поиске верного термина. «Все, что западные страны именно такого крупного могли сделать с точки зрения санкционных ограничений для России, это уже все реализовано. И как мы видим, это не подорвало экономическую динамику. Экономика продолжает расти», — заявил он. В отдельном комментарии он сформулировал еще короче: «Санкционные ограничения не подорвали развитие — экономика по-прежнему растет». Его тезис — назвать текущее положение «адаптацией», а не стагнацией. Прозвучало это красиво и оптимистично на фоне того, что России «для дальнейшего развития нужен шаг вверх — на следующую технологическую ступень», и ступень эта связана с «платформами». Как именно — непонятно, да и платформ в целом насоздавали уже предостаточно. Кстати говоря, для страновой логистики чего-то подобного «Яндекс.Такси» так и не сложилось, несмотря на несколько попыток. Иначе говоря, «платформа», помимо того что не панацея, не факт, что подойдет широкому спектру отраслей.

Похолодание, за которым всегда приходит лето

Крайне любопытна здесь другая тема. Буквально накануне форума придворный аналитический центр ЦМАКП опубликовал обзор, составленный под руководством Дмитрия Белоусова, брата министра обороны Андрея Белоусова, где прозвучала фраза-резюме: «Автаркия не работает». Согласно докладу, упор на закрытый контур тормозит технологический прогресс, в частности «страна будет нуждаться в импорте с рынков, где есть большой эффект масштаба, например полупроводников», да и относительно платформы а-ля Amazon или Taobao на малом российском рынке тоже было высказано сомнение. Как говорил один медведь, «это ж-ж-ж неспроста!»

Политическую точку в поиске эвфемизмов поставил президент. «Национализация не может положительно влиять на рост российской экономики, мы отдаем себе в этом отчет», — сказал Владимир Путин, подчеркивая, что обсуждать изъятие собственных активов «нужно закончить». А спор вокруг только что изъятого в ведение Росимущества аэропорта Домодедово он охарактеризовал так: «Возня вокруг этого объекта идет уже давно… Это не национализация». Ну раз возня, а не национализация, тогда ладно — хотя есть сомнения в том, что бизнес этому тезису реально поверит.

На каждой панели спикеры пробовали заменить словарь. Набиуллина говорила «управляемое охлаждение», Силуанов — «похолодание, за которым всегда приходит лето» (знатоки на этом моменте могут вспомнить «год без лета» два с небольшим века назад), Орешкин — «адаптация», Решетников — «мы на грани перехода в рецессию».

Даже Герман Греф назвал ситуацию «идеальным штормом» и попросил ЦБ «не пропустить момент, когда нужно снижать ставку». Но разброс терминов совсем не спрятал общий знаменатель: ставка исторически высока, инфляция почти двузначная, нефтяная цена просела, а дефицит уже пересчитан до 1,7% ВВП — и все это требует шагов, которые трудно представить без возвращения к частному капиталу и открытым рынкам. Капиталу в том числе иностранному — иначе трудно объяснить регулярное возвращение российских начальников к теме «при каких условиях мы сюда обратно пустим зарубежные фирмы». Будь им все равно на эти фирмы, самой темы не было бы в фокусе.

Сложнее всего участникам дискуссии оказалось сформулировать, как продать обществу идею приватизации после трех лет риторики «суверенного рывка». Силуанов убеждал, что продажа госдолей — «это не откат, а точка роста». Набиуллина давала понять, что без «новой модели роста» ставка не опустится. Белоусов напоминал, что импорт нужен не ради роскоши, а ради масштаба, иначе потолок роста застынет на 2%. Орешкин уводил разговор в сторону «8-процентного подъема за 2023–2024 годы», но статистика ПИИ на уровне $3,3 млрд и минимального притока инвестиций с 2001 года выкрикивала с заднего плана: частного интереса нет, пока государство само себе не признается в глубине охлаждения. В итоге каждый оратор словно проходил полосу лингвистических препятствий: нужно назвать симптомы, но избегать слова «болезнь» и уж тем более ее названия.

Что в итоге?

Итоговая картина напоминает стол переговоров, где меню расписано, но вместо названий блюд стоят эвфемизмы. Центробанк официально удерживает 20% до тех пор, пока инфляционные ожидания «не придут в норму», не уточняя даты. Минфин обещает продать активы на фоне дорогих денег и дешевой нефти, описывая это как «трансформацию». Администрация президента рисует рост вопреки санкциям, называя их «мелкими пакостями». Придворный эксперт при этом констатирует: автаркия не работает (где-то в сторонке плачет горючими слезами «технологический суверенитет»), а без внешнего рынка не взлетит производительность. Президент тем временем требует «закрыть тему национализации», но оставляет государству право возвращать активы через суд.

Вместе же это и есть та экономическая политика, которой подбирают новое имя, стараясь не обидеть никого. Может быть, поэтому на ПМЭФ-2025 самыми популярными словами стали «охлаждение» и «шторм»: первые снимают остроту, вторые обещают перемену погоды. И пока в официальных выступлениях эта формулировка запрещена, рынок продолжает оценивать риски так, будто кризис уже назван по-настоящему, просто не вслух.

А в целом складывается впечатление, словно государство наигралось в «величие» и отчаянно хочет вернуться в режим «как при бабушке» — частный капитал, приватизация, открытые рынки и возможность летать на выходные в Милан и Куршавель не на перекладных, — но не знает, как назвать этот маневр и как его реализовать, чтобы не потерять лицо.

Посмотрим. Все равны перед медведем.