Андрей Кочетков: «Если посмотрим на мировые индексы, то рубль сильно недооценен»

«Тенденция снижения спроса на нефть прослеживается» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если теневой флот будет ходить под российскими флагами, тогда никаких задержек не будет»

— Андрей, в разговоре с «БИЗНЕС Online» вы назвали 17-й пакет антироссийских санкций, недавно принятый Евросоюзом, «разговором ни о чем». Почему вы так думаете, ведь речь идет, например, о 189 судах, которые Европа считает частью теневого флота России?

— Начнем с того, что похожие меры уже были приняты США зимой, когда они наложили санкции на нефтетанкеры числом около сотни. Сейчас Евросоюз повторяет действия США, к которым стали приспосабливаться наши компании. Можно привести статистику экспорта нефти в Индию, который вышел почти на годовой максимум по месяцу. Еще в феврале были минимальные поставки, а в мае наибольшие за 10 месяцев. В июне предполагается годовой максимум.

Санкции, которые принял Евросоюз, скорее относятся к торговле с Европой. Запреты касаются наших танкеров, которые могли перевозить нефть в Европу или участвовать в перевалочных операциях. Но эта торговля давным-давно утихла. Россия с Европой сейчас практически не торгует. Наши основные торговые партнеры сегодня в Азии, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, Африке.

Кроме того, остается неясным вопрос относительно судов, которые нарушают или будут нарушать потолок цен, назначенный «Большой семеркой». В заявлении Кайи Каллас данная формулировка отсутствует. Но предварительная информации была такой: если российская нефть будет продаваться дешевле, то никакие санкции вроде применяться не должны. Сейчас нефть марки Urals торгуется дешевле 60 долларов за баррель. Это вроде бы не должно приводить к санкционным действиям. Соответственно, можно сказать, что меры Евросоюза по поводу нашего танкерного теневого флота не совсем эффективны.

— Но проблемы все-таки создаются?

— Есть, конечно, проблема в том, что страны НАТО стали задерживать танкеры под флагами третьих стран для досмотра и проверки. Но в этих случаях действуют два момента. Первый — это сопровождение судов. В частности, недавний инцидент с эстонскими пограничниками, когда при попытке задержать танкер был выслан самолет Су-35 и это отпугнуло эстонцев. Второй момент, если теневой флот будет ходить под российскими флагами, тогда никаких задержек не будет. Иначе это станет нарушением территориальной целостности Российской Федерации.

— Сейчас танкеры перевозят нефть, если она дешевле 60 долларов за баррель. А возможно ли, что предельную цену на российскую нефть снизят до 30 долларов, как предлагает та же Украина?

— Пока это не очень популярное суждение, и большой активности по данному вопросу я не наблюдаю. Скорее всего, в ближайшее время этого не будет сделано (по сообщениям западных СМИ, Евросоюз в рамках обсуждения 18-го пакета санкций не исключает снижения верхнего порога цены на российскую нефть до $45 за баррель — прим. ред.). Возможности продавать нашу нефть выше этого потолка также есть. Но там работают другие схемы, экспортные. Поскольку нас сейчас не страхуют в Европе и США, мы сами обеспечиваем страховку танкерам. Соответственно, наши нефтяные компании могут входить в альянсы со страховщиками и получать дополнительную стоимость на свою нефть за счет расходов на страховку, перевозку и так далее. То есть здесь тоже есть определенные хитрости, которые сейчас используются. По контракту нефть будет стоить дешевле 60 долларов, а по факту затраты на ее покупку будут чуть меньше, чем, например, та же эталонная нефть марки Brent.

— В текущем году ожидается снижение спроса на нефть. По оценкам международного энергетического агентства, на 25 процентов. Как писало Bloomberg, доходы России от продажи нефти уже упали до самого низкого уровня почти за два года. Как это ударит по нашей экономике?

— Действительно, тенденция снижения спроса на нефть прослеживается. Можно обратить внимание, например, на то, что объем продаж электромобилей и гибридов в Китае сравнялся с общими продажами автомобилей в США. Не только электромобилей, но также бензиновых и дизельных. Это должно привести к снижению топливного спроса. Данные по переработке в КНР тоже свидетельствуют о том, что эта статья не растет, мы наблюдаем стагнацию или снижение.

Сейчас рост потребления нефти наблюдается только в Юго-Восточной Азии, Индии и Африке, где нет подходящей инфраструктуры для развития электротранспорта. Эти рынки еще способны показать прирост. Стабильно потребляется нефть в нефтехимии. Это в основном пластмассы, синтетические ткани, бытовая химия. Но там есть конкурентные предложения от газовой отрасли, где многие материалы, например полимеры, можно получать с помощью катализаторов.

Соответственно, общая тенденция такая, что и в Европе, и в США, и в Китае, и в Японии топливный спрос стал снижаться. А при текущих ценах на нефть некоторые месторождения становятся малорентабельными или совсем нерентабельными. Скажем, американские сланцевые проекты теряют рентабельность в районе 45−50 долларов за баррель. Финансовые займы, которые висят на сланцевых компаниях, не оправдываются.

У нас потеря добычи нефти с зимы до середины весны была связана с тем, что компании были вынуждены приспосабливаться к новым условиям после американских санкций в отношении теневого флота. Что касается потери доходов, то, конечно, нефть по 60 долларов и по 80 долларов — это разные величины. Но поскольку сейчас нефть марки Urals упала в район 60 долларов, наши поставки могут увеличиться за счет того, что будет меньше санкционных рисков. При цене в 70 долларов покупатели не чувствовали себя в безопасности. Если же покупка российской нефти не будет противоречить потолку цен, установленному «Большой семеркой», то опасений будет меньше. Хотя, конечно, увеличение объемов вряд ли будет очень большим, оно не компенсирует полностью ценовые потери.

— Вице-премьер правительства Александр Новак объяснял снижение спроса на нефть торговыми войнами между странами. Хотя Трамп, который их развязал, отыграл ситуацию назад.

— Действительно, торговые войны очень серьезно влияют на сырьевой спрос. Но сейчас самая острая фаза прошла. После того как США и Китай обменялись тарифами свыше 100 процентов, в результате переговоров они согласились, что торговлю нужно балансировать, а тарифы — снижать. Ситуация возвращается на круги своя. С этой стороны проблем со спросом не должно быть.

Конечно, есть определенные риски в связи с тем, что мы фактически потеряли европейский рынок. В Европу у нас минимальные поставки нефти и газа. Туда мы практически ничего не поставляем, кроме некоторых металлов и удобрений, без которых европейская экономика может совсем загнуться.

Но сегодня мы торгуем не только углеводородами. Россия входит в число лидеров по экспорту зерновых культур. Сельскохозяйственный экспорт у нас растет. Если лет 10 назад он составлял 1–2 миллиарда, то сейчас мы получаем десятки миллиардов от экспорта пшеницы, ржи, других зерновых культур, мяса. Частично этот экспорт перекрывает наши потери от нефтяных доходов.

Кроме того, мы наладили поставки металлов и удобрений на другие рынки, кроме Европы и Северной Америки. Особенно в 2022−2023 годах у нас активно росли железнодорожные перевозки на Восток и с Востока, компенсируя потери по европейскому направлению.

«Трамп является мастером в этом деле. И он добился переговоров со стороны многих своих партнеров» Фото: © Samuel Corum / Consolidated News Photos / www.globallookpress.com

«С точки зрения финансовых действий европейцы уже ничего нам сделать не могут»

— Экономического кризиса, о котором заговорили на фоне тарифной войны Трампа, уже не ждать?

— Основные страхи из-за тарифов Трампа уже прошли. Первая реакция мировой экономики и экспертов была такой: «Какой ужас! Как все будет плохо!» И к этому вроде все вело. Но главной идеей тарифной войны было принуждение к переговорам. Трамп является мастером в этом деле. И он добился переговоров со стороны многих своих партнеров. С Китаем после введения адских тарифов почти до 150 процентов были проведены консультации, и сейчас стороны возвращаются к формуле 30 на 10. С этой стороны уже нельзя говорить о том, что торговая война продолжается.

Есть некие вопросы по поводу Европы, которой Дональд Трамп не очень доволен, но один из его главных лозунгов гласит, что твой нынешний оппонент может стать твоим партнером в будущем. Трамп достаточно цинично относится к вопросам бизнеса и торговли, поэтому резкие шаги — это всего лишь пример того, что он готов и решительно действовать, и к пересмотру ситуации, которая была раньше. Сейчас ведутся переговоры и с европейскими странами по отдельности, и с Евросоюзом в целом, и с азиатскими государствами. Но торговая война по большому счету закончилась.

— А можем ли мы получить еще один «привет» от Трампа в виде санкций?

— В ближайшее время, скорее всего, нет, потому что американская администрация настроена на то, чтобы вести переговорный процесс с Россией. Вряд ли санкции со стороны США будут способствовать тому, чтобы переговоры проходили продуктивно. Санкции вводятся уже очень давно, и их эффективность если не нулевая, то минимальная. Российская экономика продолжает расти, развивается внутреннее производство, компенсируется выбывающий импорт. Некоторые страны уже даже начали процесс возвращения на российский рынок. В частности, Южная Корея отменила санкции на поставки медицинского оборудования. Заводы LG возобновили работу в России. Hyundai, Kia хотят вернуться. Это, я надеюсь, послужит снижению цен на автомобили.

— Евросоюз тем временем упорно готовит новый пакет антироссийских санкций. Возможны ли какие-то суперсанкции? Может ли ЕС нас еще чем-то удивить?

— Не так давно Владимир Путин сказал о том, что европейцы хотя бы думали, когда принимают санкции. Американцы действуют более рационально. Если им нужны поставки ядерного топлива, они никаким образом их не ограничивают. Европейцы действуют иным способом. Они ограничивают возможности российского экспорта по тем статьям, которые нужны им самим. Плюс перекрывают возможности для европейского экспорта в Россию через третьи страны. Пытаются, во всяком случае. Но мы видим, что, например, итальянский экспорт в Турцию существенно вырос по сравнению с 2021 годом. А Турция поставляет эту продукцию на российский рынок. Так же происходит с параллельным экспортом через другие страны. Но Европа готова перекрыть и эти каналы.

С точки зрения финансовых действий европейцы уже ничего нам сделать не могут, потому что мы с нашими торговыми партнерами ведем расчеты в основном в национальных валютах, а то и в рублях. Торговля с Индией наполовину покрывается российским рублем, с Китаем — на 25−30 процентов. По платежным системам у европейцев на нас практически нет никакого влияния. Торговля почти застыла. Если же будут предприниматься какие-то действия против танкерного флота или иных судов, то это, по сути, прямая агрессия в отношении России. Может возникнуть казус белли, а Европа вряд ли к этому сейчас готова.

— Но Евросоюз обещает дополнительные санкции против финансового сектора. Что это может быть?

— Мне очень сложно представить какие-либо новые санкции против финансового сектора. Российская банковская система отключена от SWIFT. У нас под санкциями находятся Московская биржа, Санкт-Петербургская биржа, депозитарии. Какие могут быть еще новые санкции против этих организаций?

Российские активы заморожены в Европе, Соединенных Штатах. Но если США не пытаются использовать даже доходы от российских активов, то Европа использует эти доходы, что, по сути, является уголовным преступлением. Поэтому какие-либо новые санкции против финансового сектора придумать очень сложно. Все, что можно, уже придумано.

— О чем же они тогда говорят?

— Есть вариант воздействия не на российские структуры, а на тех, с кем они работают. То есть любые связи с Россией, с российскими организациями могут привести к вторичным санкциям. Это может быть прямой запрет на покупку российской нефти или иных ресурсов, запрет на финансовые операции с российскими организациями. Но и здесь многие вещи обходятся созданием третьих структур, которые будут прослойкой между российскими финансовыми организациями и китайскими, индийскими и прочими национальными структурами. Промежуточные организации позволят на временной основе проводить операции и реагировать на новые санкции.

«С «Северными потоками» все не так просто, потому что и Вашингтон не желает их реактивации либо готов это делать, если только их передадут в собственность США» Фото: © The Swedish Coast Guard/XinHua / www.globallookpress.com

— Могут ли по этому направлению быть серьезные для нас удары?

— Мне это сложно представить, потому что объем санкций такой, что уже никто не помнит их названий. Серьезных ударов, скорее всего, не предвидится. Возможны косметические меры. Допустим, если полностью заблокировать российский теневой флот, то это немедленно приведет к тому, что мировой рынок потеряет до 5 миллионов баррелей нефти в сутки. А это сразу скажется на том, что цена на нефть начнет расти и очень активно. Но наши партнеры на свой страх и риск все равно будут покупать российскую нефть.

Вообще, перспективы новых антироссийских санкций ЕС сейчас очень туманны, тем более что основной стратегический партнер Европы начал действовать несколько иначе. Трамп недавно сказал, что это плохая идея, потому что ограничения не работают и больше наносят ущерба тем странам, которые сами их вводят.

Например, из-за санкций против российского газа, из-за подрыва «Северных потоков» у той же Германии три года нет экономического роста. Вместо этого растет государственный долг. Хотя еще лет 5−7 назад она пользовалась тем, что должна была выплачивать меньше, чем получала, за счет займов на рынке. Бюджет у нее был профицитным. А сейчас экономическая ситуация в Европе поменялась очень сильно, и дополнительные санкции принесут больше ущерба скорее им, чем нам. Тем более что многие европейские предприятия стали выводить свои мощности в другие страны, включая Китай и США. Это в том числе такие известные компании, как, например, BASF, Bayer, Mercedes, Volkswagen и тому подобные.

— В Брюсселе обсуждают еще и предотвращение реактивации «Северных потоков».

— С «Северными потоками» все не так просто, потому что и Вашингтон не желает их реактивации либо готов это делать, если только их передадут в собственность США. Боюсь, что на ближайшие годы о «Северных потоках» придется забыть. Чем дольше они не ремонтируются, тем больше придется потратить на их восстановление. Морская вода все-таки очень негативно сказывается на металлических трубах, как бы они ни были защищены снаружи, три ветки газопровода заполнены балтийской водой. Украинская ГТС тоже не способна поставлять газ в Европу после разрушения Суджи. У нас сейчас есть только турецкие газопроводы. И остается возможность увеличить поставки СПГ.

— Для нашей экономики это насколько серьезно?

— Это очень неприятная ситуация, но у нас все-таки есть поставки в Китай. Наверное, будет строиться дополнительный газопровод. Плюс есть рост внутреннего потребления за счет роста промышленности, производства. В какой-то степени это компенсирует выбывание доходов от прекращения поставок в Европу, что позволяет тому же «Газпрому» сохранять вполне устойчивую позицию. И повышение тарифов на газ внутри страны также происходит.

«Мы перестали зависеть от поставок импорта и сейчас практически на 90−95 процентов обеспечиваем себя продовольствием по всем товарным группам» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Российский ВВП растет даже на фоне «адских» санкций»

— Как антироссийские санкции в целом отразились на российской экономике?

— Всегда хорошо, когда торговле и ее развитию ничего не мешает. Но у нас такая специфическая страна, что мы начинаем шевелиться тогда, когда условия становятся не очень комфортными. В результате различных санкций у нас с 2014 года очень серьезно поднялось сельское хозяйство. Мы перестали зависеть от поставок импорта и сейчас практически на 90−95 процентов обеспечиваем себя продовольствием по всем товарным группам.

У нас были существенные вложения в развитие электроники, производство полупроводников, так называемой фотоники (это оптоволоконные технологии, похожие на полупроводниковые) и так далее. Очень много отраслей получили стимул к развитию за счет того, что иных источников получения подобной продукции у нас сейчас нет.

Мы видим, что российский ВВП растет даже на фоне «адских» санкций. Вряд ли можно говорить о том, что экономика России разорвана на клочки, как нам об этом вещали еще при Бараке Обаме. Практика показывает, что трудности закаляют, заставляют шевелиться, концентрироваться на наиболее важном и делать шаги вперед.

— В этих санкциях больше плюсов или минусов?

— Когда человек очень много и сытно ест, это идет ему на пользу или во вред?

— С одной стороны, он утоляет голод и получает удовольствие, с другой — подрывает здоровье.

— Да. Плюс это заставляет тратить ресурсы на то, чтобы покупать все более и более размерную одежду. Всегда должны быть какие-то возможности, которые тебя стимулируют. Потому что, если все замечательно, значит, делать ничего не нужно. Скажем, с 90-х годов нам все говорили о проклятии нефтяной иглы. А сейчас мы можем сказать, что если не слезли с нее полностью, то, во всяком случае, она стала не такой толстой.

— В какой мере сегодня нашу экономику обеспечивают углеводороды?

— Точные цифры я не скажу, но порядок приблизительно такой: если лет 20 лет назад основные доходы России обеспечивались нефтью и газом где-то на 80 процентов, то сейчас процентов на 60. При этом в 2014 году почти половина продуктов в российских розничных сетях была импортной. А сейчас на 90 процентов они российского производства, как я уже сказал.

— А качество соответствует? Например, кто-то считает, что те же сыры у нас научились делать, а кто-то говорит, что нет.

— На вкус и цвет все фломастеры разные. Я могу поделиться своим частным впечатлением. Мне иногда привозят из Италии сыры и колбасы. Не могу сказать, что по сырам мы сильно отстаем. А мясные изделия у нас во многом даже лучше. Иностранцы, которые посетили чемпионат мира по футболу в 2018 году, частенько тоже говорили, что у нас в обычных магазинах еда вкуснее, чем у них. Сказывается еще то, что в Европе, Северной Америке часто используют различные биохимические наполнители, которые нам стали недоступны. Имеются в виду всякие присадки, которые являются усилителями вкуса, красителями и тому подобным.

— Как в целом можно оценить экономическую ситуацию в России сегодня?

— Есть различные оценки, в том числе МВФ. За последние 10 лет российская экономика вышла на 5-е место в мире. На текущий момент она приближается к экономикам США, Китая, Японии. Мы вроде даже уже опередили Германию по объему производства. Если сравнивать сферу услуг и производства, то основную долю в ВВП Северной Америки и Европы занимает сфера услуг. Она составляет более 50 процентов, а то и 60−70 процентов, как в США. В России картина иная. У нас 70 процентов приходится на производство, а 30 процентов — на сферу услуг. Хотя с развитием онлайн-сервисов в России сейчас доля услуг тоже растет, и она, кстати, лучше развита, чем в Европе.

Но если брать по показателю производства, то Россия — это далеко не 2 процента мирового ВВП, а где-то уже на уровне 5 или 6 процентов. А доля США сравнима скорее с РФ, чем с Китаем, где доля производств очень высока, потому что КНР — мировая фабрика. Оценивать Россию можно в том числе по объективным цифрам. У нас действительно есть рост производства. Если мы посмотрим на онлайн-рынки, то там очень много товаров российского производства. Если есть проблема с поставками импорта, то наш бизнес начинает работать, расширяться и заполнять свободные ниши. Они активно заполнялись и в 2022 году, и в 2023-м. И, как говорит президент, некоторым иностранцам возвращаться будет некуда, потому что ниши уже заняты.

— По поводу возвращения зарубежных компаний на российский рынок есть разные мнения. Некоторые считают, что их ни в коем случае нельзя пускать, так как они будут создавать некомфортные условия для наших компаний.

— Мне кажется, вмешательство государства должно быть минимальным, поскольку это рыночная экономика. Сетования бизнеса понятны. Он у нас всегда говорит, что нет денег, возможностей. Старается получить преференции или защиту от государства, чтобы иметь поменьше конкурентов. Но конкуренция будет положительно влиять. У российских компаний есть преимущество в несколько лет по завоеванию рынка, который они занимали вместо западных компаний.

Если придут новые конкуренты, это позитивно скажется и на ценах, и на зарплатах, и на качестве. А излишний протекционизм может только навредить. Кого пускать, а кого не пускать, я не знаю. Наверное, прежде всего те компании, которые будут заполнять ниши, не освоенные российским бизнесом. Это автомобили, производство полупроводников, станкостроение. А вот нужна ли нам очередная компания, производящая 30-й или 40-й сорт туалетной бумаги? Думаю, вряд ли.

Те, кто хотел остаться у нас, остались. Те, кто хотел уйти, ушли. Скажем, после ухода IKEA наши мебельщики стали поставлять свою продукцию. Она вполне конкурентоспособна с тем, что предлагала шведская фирма. Так что тянуть за уши на российский рынок никого не нужно, у нас есть и свои производства. Но по некоторым направлениям провалы, которые можно компенсировать за счет тех, кто хочет вернуться. Они уже заметны. Например, Mazda недавно запустила программу поставки запчастей для своих автомобилей в России.

Есть и другие компании, которые попытаются вернуться к нам при улучшении ситуации. Хотя в ближайшее время, это, наверное, будет сделать сложно. Но как только мы преодолеем политический кризис, процесс ускорится и расширится. Это является причиной и текущего укрепления рубля. Компании, которые хотят вернуться на российский рынок, заводят определенный капитал, что поддерживает курс. Это не только экспортно-импортные операции с нашими торговыми партнерами, но и возвращение импортного бизнеса в Россию.

«Ставка ЦБ была избыточной еще летом прошлого года, когда находилась на уровне 16 процентов. Инфляция тогда была сильно ниже ставки ЦБ. И сейчас ставка выше, чем инфляция» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Ставка ЦБ была избыточной еще летом прошлого года»

— В России уже несколько месяцев ключевая ставка ЦБ держится на рекордном уровне в 21 процент. Многие экономисты за это критикуют Эльвиру Набиуллину, но находятся и те, кто поддерживает. А вы за высокую ставку или против нее?

— Этот вопрос непростой. На самом деле ставка ЦБ была избыточной еще летом прошлого года, когда находилась на уровне 16 процентов. Инфляция тогда была сильно ниже ставки ЦБ. И сейчас ставка выше, чем инфляция. Поэтому в какой-то степени она избыточна. Но в России процессы всегда разносторонние и противоречивые. У нас инфляция во многом формируется не за счет роста потребления, а из-за дефицита. Если есть дефицит импорта, то эти товары начинают стремительно дорожать, за ними подтягиваются прочие товары, включая внутреннее производство.

Если судить по недвижимости, то квартиры по стоимости сейчас отстают от общей инфляции. Если судить по продовольствию, то оно дорожает такими темпами, которых не было давно. В этом году еще предполагается снижение урожая по сравнению с прошлым годом из-за не очень хорошей зимы и не очень хорошей весны. Торговые сети уже начали повышать цены. Они делают это регулярно. Но, сравнивая ценники в магазинах, которые были год назад и сейчас, мы прекрасно видим, насколько все дорожает.

Что касается кредитных активностей, то Центральный банк сейчас гасит инфляционную волну, которая была сформирована за счет таких программ, как льготная ипотека, льготные автокредиты, которые принимались в последние годы и разогнали цены, в том числе на недвижимость и автомобили. У некоторых групп населения слишком большая увлеченность кредитами. Повышенные ставки ЦБ блокируют возможность кредитования. Но многие люди живут от зарплаты до зарплаты, и часто минимальный кредит является для них жизненной необходимостью. Но тут нужно смотреть и на политику региональных властей, не только центральных структур.

Для производства экономики ставки ЦБ очень высокие. Даже на примере фондового рынка мы видим, что компании с повышенной задолженностью показывают ухудшение своих финансовых результатов.

Для тех, у кого есть накопления, подобные ставки, конечно, позитивны, потому что они получают доход на уровне 20 процентов годовых. Таких доходов мы не видели очень давно. При этом инфляция ниже ставки ЦБ. И официальная, и ощущаемая.

Но нам больше нужно обратить внимание на стабильность курса, чем на ставку, потому что из-за очень волатильного рубля многие бизнесы закладывают в свои риски и изменения курса. Может быть, они сейчас не зависят очень сильно от внешних рынков, но бизнес не прекратил рассчитывать свои доходы не только в рублях, но и в долларах, и в других валютах. Нестабильность курса всегда приводит к тому, что бизнес закладывает дополнительные риски. А это ведет к разогреву инфляции. Сейчас у нас рубль довольно крепкий, но все равно многие верят в то, что в течение нескольких месяцев он опять будет около 100–110, и далеко не все хотят снижать цены.

Поэтому инфляция у нас не всегда определяется ставкой ЦБ. Я думаю, что в течение года, если будет разворот в темпах роста цен, регулятор пойдет на смягчение денежно-кредитной политики. Хотя сама денежно-кредитная политика влияет на инфляцию, потому что увеличивает стоимость кредита для бизнеса, который вынужден закладывать эти расходы и перекладывать их на потребителей.

То есть высокая ставка в большей степени мешает росту экономики. Как утверждает ЦБ, спрос превышает возможности выпуска. Наверное, нужно действовать не только на снижение спроса, но и способствовать тому, чтобы расширялся выпуск. А высокие ставки, к сожалению, к этому не ведут.

— Какую цель преследует Центробанк? Он хочет, чтобы граждане меньше брали кредитов и тратили и больше накапливали средства?

— У Центрального банка основной мандат — ценовая стабильность. По законодательству, он занимается только слежением за инфляцией. За все остальное наш ЦБ не отвечает. Например, ФРС отвечает за рост экономики и занятости. Для нашего ЦБ все это может быть лишь косвенными задачами. Как мандат ЦБ влияет на экономику и сбережения граждан, вопрос вторичный.

— Задача ЦБ — чтобы цены не росли?

— Либо росли не так активно, потому что в классической экономической мысли считается, что инфляция — это позитивно. Все боятся как огня дефляции, когда цены постоянно падают.

— Но когда цены активно растут, это никому не нравится.

— Здесь мы встаем на путь не классической экономики, а экономики, так сказать, с человеческим лицом. Нулевой рост не всегда плох, если есть эволюционное развитие в экономике. То есть появление новых технологий, замещение старых, стабильность валют и так далее. Но за счет инфляции многие привыкли покрывать свои кредитные расходы и стимулировать граждан на траты вместо накопления.

— Какой у вас прогноз по ценам и курсу рубля в этом году? Скажем, в конце прошлого года многие именитые экономисты обещали, что рубль ослабнет до 100 в январе, но просчитались.

— Перед Новым годом у нас была такая серьезная проблема, как резкий рост импорта при недостаточных валютных поступлениях. Это разогрело курс. Но после Нового года оказалось, что большие объемы импорта, которые закупили, не были реализованы. Пошло резкое снижение импорта. На этом фоне стал укрепляться рубль. Плюс тенденция возвращения некоторых импортных компаний на российский рынок, сохранение доходов от экспорта. В итоге мы получили серьезное предложение по валюте, а спрос на импорт не столь высокий. Но данная конфигурация, скорее всего, не сохранится.

Давление на рубль все равно будет в некоторой степени. Текущий курс, наверное, выгоден для тех, кто собирается в зарубежные поездки или хочет переложить рублевые накопления в валютные. Тем более что данный курс сильно выходит за расчетные параметры бюджета, за которые отвечает минфин. А минфин отличается тем, что любит пользоваться курсом для увеличения доходов.

— И что у нас будет с курсом рубля?

— В течение текущего года я жду курс слабее, чем 80 рублей за доллар. Недавно Reuters писало, что курс рубля может быть и 110, и 120. Но я не думаю, что это будет на горизонте полугода. В течение трех лет это еще вероятно. Хотя если у нас будет преодолен геополитический кризис, то причин для стабильности или даже укрепления рубля станет больше, чем сейчас.

— Может быть меньше 80 рублей за доллар?

— Точно сложно сказать, потому что очень неустойчивый курс. Например, в августе 2022 года он опускался до 50,5 рубля за доллар. При этом ситуация говорила о том, что этого не может быть. Но тогда российские компании возвращали свои капиталы из других стран, и это приводило к тому, что спрос на рубль был очень высоким.

— Что будет с инфляцией?

— Инфляция, скорее всего, будет замедляться. Я это вижу по динамике цен на основные продукты. Если они будут повышаться, то население перестанет их покупать или начнет переходить в еще более низкие категории товаров. Спрос на дорогую колбасу и подобные изделия будет снижаться, что заставит компании пересматривать ценовую политику. Это по цепочке потянется по всем статьям. Если Центральный банк будет видеть, что инфляция перестала расти и начнет снижаться, то появится повод и для снижения ставки.

Сейчас тенденция не очень хорошая, инфляция не останавливается, она преодолела планку в 10 процентов. Но и ставка ЦБ является инфляционным моментом. Чтобы это осознать, требуется определенное время. Многие считают, что это не так. Хотя у компаний есть определенная долговая нагрузка, которую они в любом случае будут перекладывать на потребителя.

«Эльвира Набиуллина недаром получала призы как лучший глава Центрального банка в мире» Фото: council.gov.ru

«Эльвира Набиуллина на самом деле очень талантливый руководитель»

— Вы в числе тех, кто критикует Эльвиру Набиуллину или, наоборот, поддерживает?

— Эльвира Набиуллина на самом деле очень талантливый и мудрый руководитель Центрального банка. Недаром она получала призы как лучший глава Центрального банка в мире. Это, правда, было давно. Сейчас ей уже никто их не даст, хотя, может быть, есть за что. Нужно понимать, что некоторые ситуации требуют экстренных мер. Сейчас назвать ситуацию в экономике рядовой очень сложно. Если упустить инфляцию и допустить галопирующий рост цен, то это сожжет все сбережения населения. От этого никому хорошо не будет. Потому Центральный банк столь агрессивно стал бороться с ростом цен, хотя он не все решает в данной сфере.

Возможно, нужно разделять ставку для населения и ставку для бизнеса. Либо делать это через правительственные программы. Стимулировать не спрос, а выпуск. У нас были льготные программы по ипотеке. Почему бы не стимулировать льготное кредитование компаний, при этом ограничить их возможности по повышению цен? Такие программы могли бы работать, и они бы увеличивали предложения на рынке, за счет которых можно было бы стабилизировать цены, а может быть, даже их снижать. В перспективе это приводило бы к тому, что Центральный банк стал бы смягчать денежно-кредитную политику и общая экономическая ситуация становилась более позитивной.

— А то, что наши активы заморожены на Западе, — это не вина политики Набиуллиной?

— Абсолютно нет. Это общемировая практика. По-другому поступить было нельзя. Нужно было обслуживать корреспондентские счета нашего Центрального банка в других центробанках. Надо было обслуживать экспортно-импортные операции. Плюс определенные требования МВФ, в котором мы имеем некоторое количество голосов. То есть это особенность мировой системы, которая предполагает распределение финансовых резервов для устойчивости экономики. Наш Центральный банк сделал очень многое для того, чтобы подобные действия не стали катастрофой. У нас расширялся объем валют вне Запада. В резервах ЦБ очень существенная доля золота, которое сейчас торгуется на рекордных уровнях. Это позволило сделать так, что доступные резервы ЦБ сейчас стабилизирующий фактор для всей финансовой системы России.

— О замороженных активах надо забыть, мы их уже не вернем?

— Я думаю, что об этом забывать ни в коем случае нельзя. Нужно подавать иски в европейские суды и предпринимать активные действия против собственности тех стран, которые позволяют себе подобную пиратскую деятельность.

— Есть ли реальный шанс, учитывая геополитическую обстановку, что нам удастся выцарапать эти активы обратно?

— Сейчас международная политика напоминает русскую пословицу — закон, что дышло, куда пнул, туда и вышло. С точки зрения закона, европейские политики являются преступниками. Не только финансовыми, они нарушают собственное законодательство в очень многих сферах. Европейские суды закрывают на это глаза. Если судить по букве закона, то весь Евросоюз, Еврокомиссия должны сидеть в тюрьме. Например, нацистская символика запрещена во всех европейских странах. Любая поддержка подобных идеологий является уголовно наказуемой. Дальше без комментариев.

Неприкосновенность частной собственности тоже вопрос очень существенный, тем более неприкосновенность государственной собственности. Если у нас заморозили активы и используют от них доходы, то мы должны конфисковать заводы Volkswagen, Philips и всех остальных европейских компаний, которые работают в России. И тоже их заморозить. А уж какая амортизация этих заводов, нас особо не волнует.

— Но прогнозировать результат по активам сложно?

— В любом случае это не нужно оставлять. Надо постоянно озвучивать, что любое использование российских активов вне рамок законодательства ведет к тому, что они нам будут обязаны выплатить контрибуции. Соответственно, какой-либо отъем российской собственности должен приводить к зеркальности. В дипломатической практике принято так. Вам сделали один шаг, вы должны сделать аналогичный. Как минимум. В финансовой сфере это должно работать так же.

«Если кто-то доверяет валютам, то сейчас очень хорошее время для их покупки. Может быть, не евро или доллары. Но по юаням есть повышенные ставки по депозитам» Фото: © Cfoto / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Стоит обратить внимание на одну из основных торговых валют мира — китайский юань»

— Что делать сегодня гражданам с личными сбережениями? Во что их вкладывать выгоднее всего?

— Я являюсь частным консультантом по инвестициям, у меня есть определенный круг клиентов. Основные инструменты, которые пользуются популярностью среди них сейчас, — это облигации с высокой категорией надежности, включая ОФЗ и корпоративные бумаги. Там, где ставки высокие, люди покупают их на достаточно длительный срок, на год-два и так далее. Этот инструмент для людей с хорошими накоплениями.

Для тех, кто не хочет возиться с такими вещами, существуют очень высокодоходные банковские депозиты. Ставки под 20 процентов, а иногда и больше. Хотя условия не столь выгодные, как, например, в прошлом декабре. Если кто-то доверяет валютам, то сейчас очень хорошее время для их покупки. Может быть, не евро или доллары. Но по юаням есть повышенные ставки по депозитам. Можно сыграть не только на курсовой разнице, но и на процентных ставках.

Наконец, рискованные инструменты. Это в какой-то степени фондовый рынок. Но чтобы заработать там больше 20 процентов, нужно постараться, и это далеко не у всех получается. И стоит помнить о правиле Уоррена Баффетта, который недавно ушел на пенсию. Нужно инвестировать в те компании и продукты, которыми вы пользуетесь. Скажем, мы пользуемся мобильной связью. Смотрим, какие компании работают, какая у них дивидендная доходность. Если исторические акции сто́ят дешево, значит, в перспективе они все равно будут дорожать. Потому что этот бизнес никуда не денется и будет приносить доход. Начнет улучшаться экономическая ситуация, и доход будет расти.

Если какие-то компании кажутся рискованными, нужно смотреть, насколько они являются основными на рынке сейчас. Если в перспективе пяти лет нам кажется сомнительным, что они будут лидировать и развиваться, то можно посмотреть на перспективу года-двух. Здесь очень много всяких вещей, но три основные я назвал. Для большинства людей этого достаточно. Если есть более рискованные подходы к своим вложениям, то нужно смотреть по отдельности.

— Если говорить о банковских вкладах, то в чем они выгоднее: в рублях или в тех же юанях?

— Сейчас очень сложно сказать. В декабре – январе были более выгодны рублевые вклады. Причем среднесрочные, на 3−6 месяцев. Если бы мы вложились в декабре под 23 процента, то в июне могли бы получить на 23 процента больше. При этом курс доллара и юаня у нас практически на 20 процентов ниже. Это был бы колоссальный заработок, в том числе в валюте. На текущий момент курс рубля, я считаю, недооценен. Но для большинства экономистов, государственных структур рубль сегодня слишком крепок. Поэтому вряд ли он останется на этих позициях и, скорее всего, будет дрейфовать в сторону 90 как минимум в течение полугода-года. Может быть, уже имеет смысл разделять свои средства на валютную часть и рублевую. Поскольку евро и доллары у нас не приносят процентов и операции с ними затруднены, то, наверное, стоит обратить внимание на одну из основных торговых валют мира — китайский юань. Тем более что он привязан к доллару. Хотя там есть небольшая волатильность, но она не столь высокая, как в других валютах. Юанем можно пользоваться, по юаню начисляют проценты в зависимости от срока и объема вклада.

«Если говорить о соотношении покупательной способности, то курс рубля должен быть примерно 10 рублей за доллар» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Рубль очень сильно недооценен»

— Вы говорите, что рубль недооценен. И каким, по-вашему, должен быть курс рубля?

— Если мы посмотрим на разные мировые индексы, даже на такой смешной, как индекс бигмака, то рубль очень сильно недооценен. Цены стабилизировались и практически год не растут, в какой-то момент они сползли и сейчас более-менее приемлемые. У нас многие вещи дешевле, чем за границей. Даже куриные яйца. Сейчас в Америке десяток яиц размера СО могут стоить под тысячу рублей. Если у нас десяток яиц можно купить за доллар-полтора, то в США если не за 10, то за 6 долларов. В России за 6 долларов вы купите 40 яиц.

Если говорить о соотношении покупательной способности, то курс рубля должен быть примерно 10 рублей за доллар. По многим позициям товары за границей дороже, и если наполнять продовольственную корзинку, то у нас она дешевле, чем в США и Европе. Это значит, что уровень жизни в России не совсем плохой и вполне нормальный.

— А если ослабнет рубль?

— Ослабление рубля приведет к ускорению роста цен, подорожанию импорта и потере доходов. Исторически рубль слабеет, здесь мы ничего поделать не можем. К сожалению, такая у нас экономическая тенденция. Тем не менее этот процесс мог бы быть медленнее и не столь агрессивным.

— Что касается накоплений, то их надо держать в разных корзинах?

— Текущая ставка около 20 процентов по депозитам от 3 до 6 месяцев. Это значит, что в течение полугода рубль не должен быть слабее 96. Потому что 80 рублей плюс 20 процентов — это 96. Если мы предполагаем, что рубль будет слабеть, а он это делает иногда очень агрессивно, то в течение года допустимые значения около 88−90, что вполне нормально. При этом есть риски того, что в осенний период мы столкнемся с резким ослаблением рубля, вплоть до 100 рублей за доллар и больше. Для того чтобы это компенсировать, не стоит класть все яйца в одну корзину. Можно разделить накопления по разным счетам. Счет в рублях, депозит под высокий процент плюс некий валютный счет.

— А насколько выгодно сегодня вкладывать в недвижимость?

— Если вы сдаете недвижимость в аренду и она приносит доход, то это актив. Плюс сама недвижимость постепенно дорожает, сберегая основной капитал. Если недвижимость просто находится в вашей собственности, но не работает, это пассив. Она, может быть, дорожает в цене, но вы вынуждены платить ЖКХ, налог на недвижимость и так далее. Поэтому недвижимость в качестве объекта инвестиций выгодна только тогда, когда вы получаете с нее доход.

— Но она, наверное, все равно не приносит сегодня такой же хороший доход, как счет в банке?

— На текущий момент да. При более низкой инфляции выгодным становится именно сдача жилья или коммерческой недвижимости в аренду. А при сегодняшних ставках выгоднее вкладываться во что-то более активное. В те же высокодоходные корпоративные облигации с хорошим уровнем надежности. Банки дают хороший доход. У вполне нормальных компаний можно найти и 23, и 25 процентов. Подобный доход получить за счет сдачи в аренду квартиры очень сложно. Тем более что спрос на арендное жилье даже в столице сегодня не столь высокий, как много лет назад.

— Какие компании вы бы рекомендовали для инвестиций?

— Есть компании первого круга. Тот же «Яндекс». Это могут быть производители удобрений, пищевые компании. Вряд ли люди перестанут употреблять подсолнечное масло или мясо. Инвестиции в их облигации могут быть интересны. Я не говорю о том, что это нужно делать на всю жизнь, но риски на год-два минимальны. Тем более что облигации вы можете всегда продать, вернуть свои деньги обратно и получите определенный купонный доход.

Менее выгодные — это так называемые облигации с плавающей ставкой. Доход с них зависит от ставки ЦБ. Если Центральный банк будет снижать ставку, то доходность таких облигаций будет падать, при этом их номинальная стоимость не изменится.

— А как вы относитесь к криптовалюте в плане накоплений?

— Криптовалюты не имеют под собой экономического обоснования. Есть некий консенсус людей, которые хотят ими заниматься. Для того чтобы это понимать, нужно быть или очень рискованным человеком, или быть совсем в этой теме, поскольку что-либо прогнозировать там крайне тяжело. Тем более прогнозировать на основе реальности. Есть внутренние сигналы, есть технические моменты, на которые ориентируются торгующие криптовалютой. Но это очень рискованная сфера, и большинству туда лучше не обращаться.

— А в Америке на этом зарабатывают хорошо?

— Не факт, что американцы на этом зарабатывают больше, чем у нас. Достаточно сказать, что, когда ждали прихода Дональда Трампа, биткоин взлетел в цене выше 100 тысяч долларов. А как только администрация Трампа заявила о том, что вряд ли американские резервы будут переводиться в криптовалюту, если только не будет формироваться фонд конфискованных криптоактивов, курс биткоина немедленно упал ниже 80. Где здесь экономика? Здесь экономики нет. Есть только новостные поводы.