Анатолий Матвийчук: «На дворе XXI век, а мы для борьбы с беспилотниками вернулись к дроби»

Военный эксперт Анатолий Матвийчук: «Беспилотники будут выделены в отдельный род войск — Войска беспилотных систем. Документы уже разрабатываются» Фото: © Владимир Трефилов, РИА «Новости»

Война в прежнем формате больше недоступна

Сегодня военные и политики все громче говорят о том, что СВО перевернула представления о войне, изменила военную науку и практику, что формат войны изменился и танки, самолеты и корабли пасуют перед дронами. Но вместе с тотальной роботизацией боя стало понятно, что шедшие с четверть века разговоры о бесконтактных войнах будущего вряд ли имеют под собой основу.

Да, роль танков как главной ударной силы сухопутных войск поставлено под сомнение, причем не благодаря сложнейшим и дорогущим противотанковым ракетным комплексам, а простеньким коптерам. Истребители и бомбардировщики не рискуют залетать на территорию противника, работая по ней из-за пределов досягаемости вражеской ПВО. Вместе с тем роль пехоты как была, так и остается высокой.

На поле боя начали применять новое вооружение. Да, речь о беспилотниках. Сейчас их применения кажется нам совершенно естественным, но еще недавно и речи не шло о том, что они будут играть ключевую роль. Вместе с тем остаются актуальными не просто старые, но почти старинные технологии. На всем пространстве противостояния словно оживают образы фантастического киберпанка — новейшая электроника соседствует с архаикой: «мангалы» превратили танки из хищников-тяжеловесов в аморфных страшилищ, за беспилотниками тянутся километры разматывающихся в полете проводов, корабли загораживаются допотопными сетями, на переднем крае спрос на дробовики.

Самым свежим публичным осмыслением СВО можно назвать выступление бывшего главнокомандующего ВСУ, посла Украины в Великобритании Валерия Залужного на британо-украинском форуме оборонных технологий, который прошел в Лондоне. Тезисы, несомненно, интересны.

Характер войны полностью изменился, сказал генерал. Произошла трансформация всей архитектуры битвы. Традиционные виды вооружения, которые десятилетиями определяли природу войны, отошли в историю. Бронированные машины стали беззащитными от дешевых БПЛА, а потому их использование невозможно. Эти же недорогие беспилотники запустили трансформацию ПВО. Воздух над полем боя стал недоступным для пилотируемых самолетов. Морское пространство тоже постепенно занимают беспилотники, запирая могучие корабли в защищенных портах. Благодаря развитию РЭБ стало возможным нейтрализовать удары высокоточными боеприпасами на оперативном уровне.

Беспилотники сделали поле боя полностью прозрачным, и даже за его пределами сокрытие техники, вооружения или резервов теперь невозможно. Таким образом, перед линией фронта образовалась 10–15-километровая зона абсолютной смерти. Постепенно, как и в Первой мировой войне, противоборство зашло в тупик. Глубокие маневры или удары на оперативную глубину стали невозможными. Классические наступательные операции и наступательные действия не только потеряли свою эффективность, но и стали почти самоубийственными. Важный урок — война как обмен человеческих жизней на тактические успехи больше недоступна. В современном бою человек — чрезвычайно дорогой, а главное, невосстановимый ресурс.

Все это приведет к пересмотру принципов организации Вооруженных сил и в конечном счете принципов планирования обороны.

«Беспилотники сделали поле боя полностью прозрачным, и даже за его пределами сокрытие техники, вооружения или резервов теперь невозможно» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

Творческое переосмысление войны

— Анатолий Андреевич, утверждают, что СВО кардинально изменила наши представления о тактике и стратегии войны, о роли тех или иных вооружений. Это не преувеличение?

— За три года изменилось многое. В 2022-м удельная доля артиллерии в огневых средствах была 80 процентов, а сегодня эти 80 процентов — у беспилотников. Они сегодня решают те задачи, которые раньше решала дальнобойная артиллерия. Изменился и порядок применения ее самой: мы видим не сосредоточенный огонь дивизионов, полков, а стрельбу орудий, максимум — взвода, по отдельным целям. Основной метод сегодня это рассредоточение по фронту и в глубину.

Изменилось применение бронетехники. Мы уже не видим танковых клиньев, атак. Вместо этого — кочующие танки, которые выполняют огневые задачи из засад, потому что если больше трех машин — это великолепная цель для беспилотника. А в основном танки выполняют такую специфическую задачу, как стрельба с закрытых позиций, т. е. задачу артиллерии, но намного эффективнее, поскольку более защищены и приближены к линии боевого соприкосновения. И мы видели, как выглядят танки СВО: непонятные корыта, обтянутые сетями, цепями против беспилотников, — так называемые мангалы. Т. е. изменилась система комплексной защиты танка от высокоточных боеприпасов, которые поражают броню.

Далее. Если раньше у пехоты основой была боевая линия или цепь, а по опыту Афганистана — боевая колонна, то сегодня мы видим действия мелких штурмовых групп, связанных между собой посредством радиосвязи и малышей-коптеров. Ранее пехота не могла двигаться без танков, сегодня она почти не действует без прикрытия беспилотников.

Изменился порядок применения большой авиации: она в основном действует не над, а у поля боя, без входа в зону противовоздушной обороны.

«Орешник» изменил наши представления о фортификации. Мы видели, что он сотворил на «Южмаше». Я бы назвал это кинетическим оружием. В результате его удара сталь, бетон меняют свои физические свойства. Бетон стал текучим, жидким, как парафин! Никто не мог себе такого представить. Его прочность превратилась в ноль. После этого многие задумались, что такое оружие необходимо или запрещать, или ставить себе на вооружение.

— Американцы давно работают над кинетическим оружием — рельсотронами…

— Да, но они не могут решить вопрос с энергией. Для одного рельсотрона нужен энергетический блок размером с авианосец.

— Можем ли мы сказать, что главным фактором нынешней революции в военном деле стали беспилотники?

— Конечно.

— Утверждают, что они сделали поле боя полностью прозрачным и абсолютно уязвимым. Это так?

— Да. Если линию соприкосновения обозначить как 0 и взять по 150 километров в обе стороны, мы образно получим такой огромный стеклянный цилиндр, и любой командир видит действия и своих войск, и противника.

— То есть столкнулись противники, обладающие примерно одинаковыми возможностями. А это не означает позиционного тупика, из которого нет выхода?

— Понимаю, о чем вы говорите. Позиционный тупик был в Первую мировую войну, когда мы не могли прорвать глубокоэшелонированную оборону противника и применяли различные ухищрения, вплоть до инженерных подкопов. А чем отличается от этого проникновение в трубу, операция «Магистраль»? Нельзя однозначно сказать, что мы зашли в тупик, просто ситуация требует творческого переосмысления, вот тогда появятся методы и принципы, которые позволят преодолеть этот кажущийся тупик.

«В начале СВО у танка Т-72 была простая комбинированная броня, а сегодня — активная и динамическая броня с элементами радиоэлектронной защиты» Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

Архаика на поле боя

— Какие изменения претерпела ПВО?

— Что такое беспилотник типа «Москит»? Малоразмерная, почти не отображающаяся на экране локатора цель. Стрелять по ней ракетами комплекса С-300 — это все равно что палить из пушки по воробьям. Поэтому используем дробовик. То есть возвращаемся к истокам ПВО: в 1915 году русские инженеры придумали зенитную пушку, которая стреляла дробью. На дворе XXI век, а мы вернулись к дроби как основному средству борьбы с малоразмерными летающими целями.

— Такой факт. После того, как США поставили Украине половину арсенала ПЗРК Stinger, выяснилось, что возобновить их производство невозможно — ряд компонентов уже не выпускается. Тогда решили разработать новую модель ПЗРК, а на это уйдут годы…

— Вспоминаю, в академии тактику нам преподавал старый полковник, фронтовик. Он говорил: «Ребята, после взрыва ядерной бомбы выйдут из строя все радиостанции, будем управлять войсками флажками. Американцы их давно забросили, а мы — нет, поэтому у нас система управления будет восстановлена»…

На поле боя появилось много скоростных низколетящих целей, а у «Торов» и «Буков» мертвые зоны примерно до 500 метров, зато «Триумф» уже выходит на нулевые отметки. И такая эволюция не только в ПВО. Например, в начале СВО у танка Т-72 была простая комбинированная броня, а сегодня — активная и динамическая броня с элементами радиоэлектронной защиты.

— Что изменилось на флоте?

— Оказалось, что он не готов к борьбе с безэкипажными катерами, и здесь мы тоже вынуждены вернуться к методам Первой мировой войны: начали массированно применять цепи, боновые заграждения. Используем акустические станции, которые мониторят акватории. Боновые заграждения давно считались неактуальными, а сегодня корабли, которые становятся на плавучий якорь, сразу выставляют сети. И посмотрите, последняя атака на Севастополь не принесла абсолютно никаких результатов — все беспилотные катера были потоплены. Да, они сумели сбить наш Су-30, то есть получили на вооружение средства ПВО, что стало для нас неожиданностью, но это диалектика войны и на любое оружие противника мы находим ответ.

— В Керчи строят первые два универсальных десантных корабля. Если бы они у нас были, это что-то изменило бы?

— Да. Вертолетоносцы могли бы поставить радиоэлектронное поле, препятствующие управлению безэкипажными катерами. Кроме того, это мощнейшее вооружение — от пулеметов до самонаводящихся ракет. Да и вертолеты намного дешевле, чем простая авиация, и над водой они задачу борьбы с катерами выполняли бы намного эффективнее.

— То есть, когда мы получим эту пару вертолетоносцев, соотношение сил на Черном море серьезно изменится…

— На Черном море пока не было серьезных военных действий. Да, мне сейчас скажут: а вот флагман — «Москву» — убили. Да, убили — из-за нашей распущенности, разгильдяйства. Мы просто не сообразили, что противник способен делать огневые засады на берегу и ждать, когда флагман поведут на место якорной стоянки. Словом, флот пока не проявил себя ни как мощная сила, ни как имеющий какие-то неразрешимые проблемы. Он выполняет специальные огневые задачи — пуски дальнобойных крылатых ракет, обеспечивает какую-то поддержку морской пехоты, но в случае прямого противодействия у него есть все для защиты Крымской зоны и относящейся к России акватории Черного моря.

— Действительно ли из-за развития средств радиоэлектронной борьбы значительно упала эффективность высокоточных боеприпасов?

— Средства РЭБ серьезно снизили дальность их полета и точность попадания. Те же HIMARS были эффективны первые две-три недели после появления на фронте, но как только мы определили их несущие частоты, эффективность этих комплексов упала в разы.

— Перед СВО был разговор о том, чтобы делать систему аналогичного назначения…

— Такая гаубица у нас почти разработана. По моим данным, несколько экземпляров уже участвует в боевых действиях. Но мы создали и очень интересные гибриды — «Торнадо Г» на базе реактивной системы залпового огня «Града» и «Торнадо С» на базе «Смерча». Первый стреляет на 40 километров, второй — на 70. То есть мы диапазон HIMARS перекрываем, в том числе по точности наведения.

«КАМАЗ» уже настолько бронированный, что скорее похож на бронетранспортер» Фото: «БИЗНЕС Online»

Орбитальный интернет и космический истребитель

— На переднем крае пехота, по сути, все таскает на руках — транспорт там сразу будет уничтожен. Как обстоят дела с созданием грузовых роботизированных платформ?

— Пехота всю историю все носит на себе. Немало роботизированных транспортеров уже проходит обкатку на передке. Тем не менее я не могу представить роботизированный комплекс, который бы работал в лесу. Наши конструкторы пытаются эти вопросы решить.

— КАМАЗ выпускает линейку защищенных автомобилей. Эта техника для СВО актуальна?

— Там не только «КАМАЗы», но и «Уралы», и «ГАЗоны», однако лидер, безусловно, камский автозавод. Как вы понимаете, самое главное — доставить до передка боеприпасы. «КАМАЗ» — это как раз та машина, которая их везет. Он уже настолько бронированный, что скорее похож на бронетранспортер.

— К теме об архаике. Помню, в детстве рассматривал в журнале «Юный техник» схему применения противотанкового ракетного комплекса «Малютка», и уже тогда удивило то, что ракета управляется по проводам, и вот сейчас мы возвращаемся к управлению по ним, хотя и оптоволоконным…

— Оптоволокно — это новое слово на поле боя. Дальность применения — до 20 километров. Был вопрос, как проходить препятствия, но научились. Очевидцы рассказывают, что в местах применения деревья — как в паутине: это как раз оптоволокно, которое осталось после взрыва наших боеприпасов.

Еще архаика: хорошую эффективность как противодроновая защита показали аэростаты с металлическим напылением и тросами. Кроме того, на воздушных шарах еще и устанавливаются средства дроноподавления.

— Украинцы говорят, что Россия массированно использует мотоциклетную технику, причем в таких группах есть системы РЭБ…

— Тоже привет из прошлого. Причем как курьез можно отметить, что мотоциклы относятся к бронетанковой технике.

— Опыт СВО повлияет на наши космические программы?

— Уже. Мы разработали и применяем для управления войсками космический тактический интернет. Кроме того, разрабатывается многоцелевая авиационно-космическая техника. Это что-то типа гибрида истребителя с космическим аппаратом, который может выполнять задачи на низкой космической орбите. Идея из 60-х (вот опять архаика), но не прошла из-за сложности конструкции, технологии. Представьте: с носителя (например, Ту-160) стартует аппарат, который уходит в плотные слои атмосферы, потом — на низкую орбиту, выполняет там функции разведчика, а может быть, и спутника-инспектора по снятию характеристик с вражеских систем, потом уходит в плотные слои атмосферы, выполняет задачи как истребитель. Думаю, такой монстр созрел уже не только в головах, но и в металле.

— В последнее время все говорят об искусственном интеллекте. Вы видите его на пол боя?

— Как-то был на профильной научной конференции. Почему-то у всех такое представление, что кнопку нажал — и робот сделал все, что вы хотели. Не будет такого. Искусственный интеллект — это повторяющиеся многоразовые операции по обсчету оптимальных вариантов решения. Но добро на применение чего-либо все равно будет давать человек. ИИ — хороший инструмент, но он никогда не заменит интеллект человека.

«СВО серьезно изменила теорию военного искусства. Полагаю, к концу года у нас уже будут новые уставы» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

Атаки танковыми клиньями еще вернутся?

— Насколько все эти изменения, о которых мы говорили, были внезапными?

— То, что военное дело претерпевает серьезные изменения, было очевидно с начала 2000-х: Ирак, Ливия, Сирия. То, что происходит на Украине, — это своего рода кульминация.

— Насколько мы можем абсолютизировать опыт СВО, то есть говорить, что теперь все войны будут такими, как боевые действия на Украине? Владимир Путин как-то сказал, что мы еще всерьез ничего не начинали. И действительно, войны с задействованием по полной программе всех конвенционных средств мы не видим. Потому что не можем или потому что не хотим?

— Термин «война» подразумевает напряжение всех сил общества — политических, дипломатических, экономических, а главное, людских. Сегодня мы бережем людей, причем как своих, так и украинских. Почему? Во-первых, хотим мы или нет, но это наши кровные родственники, только заблудшие. Пройдет 20–30 лет — и нам придется с ними работать, мы живем рядышком, никто никуда не денется. Сам термин «специальная военная операция» не предполагал интенсивного вооруженного противоборства, и мы не слышали соответствующих заявлений.

Полагаю, что, если бы там были не украинцы, а поляки или англичане, специальная военная операция приняла бы абсолютно другой характер: и ковровые бомбардировки были бы, и разрушения. Во-вторых, можете себе представить разрушение Киева, где началась наша история, святое для православных место? Нет. То же самое Одесса. Да, некоторые призывают: давайте там все разбомбим. Нет, это не наш метод. Я бы сказал так: в СВО очень много политики, намного больше, чем военной стратегии.

— То есть возвращение всех этих, условно, танковых клиньев возможно?

— Вполне. Классические варианты никто не отменяет. Мы сегодня немного абсолютизируем СВО. Вряд ли на основе нее следует делать выводы стратегического характера. Стратегический масштаб современной войны — это высокоточные глубокие удары разнородными средствами поражения. Да, все бо́льшую роль будут играть легкие и тяжелые беспилотники, но это не значит, что мы теперь самолеты порежем, как это Хрущев сделал. Нет, будет комплексное применение сил и средств.

— По осмыслении опыта СВО возможно ли появление новых родов войск?

— Беспилотники будут выделены в отдельный род войск — Войска беспилотных систем. Документы уже разрабатываются. Скорее всего, это будут тактические, оперативные и стратегические силы. Думаю, увидим и батальоны, и бригады беспилотных летательных аппаратов.

— Когда мы увидим обобщение опыта СВО?

— Работает большая научная группа, которая в том числе выезжает в зону боевых действий, что-то уже начинает преподаваться в военных училищах и академиях. СВО серьезно изменила теорию военного искусства. Полагаю, к концу года у нас уже будут новые уставы.