«Кажется, что этномоды вокруг много, но на самом деле процент покупателей не так велик. Для российского покупателя это диковинка, которую они, возможно, купят один раз, но вряд ли вернутся повторно, разве что фанаты какого-то бренда», — рассказывает специалист по татарскому костюмному комплексу Дина Гатина-Шафикова. В интервью для «БИЗНЕС Online» этнограф, научный сотрудник Института истории им. Марджани порассуждала, нужно ли массовое производство национальной одежды, почему татаркам нельзя было «опростоволоситься», как историк моды Александр Васильев предсказал тренд на мусульманскую одежду и почему мужчины начали носить женское нагрудное украшение.
Дина Гатина-Шафикова: «Чаще всего, когда говорим о традиционном костюме, это, конечно же, XIX век. О более раннем костюмном комплексе, к сожалению, мало что знаем»
«Национальный костюм сложился в советский период…»
— Дина, не так давно в Казани прошел День татарского костюма. Вы принимали участие в мероприятии?
— Вся моя жизнь — это и есть участие в изучении татарского костюма. Но подобного рода мероприятия немножко обедняют сам смысл. Кажется, что все будут наряжаться и рассказывать о костюмном комплексе, но это только один день. Тем более для большинства национальный костюм — это старина, и популяризировать ее одним днем вряд ли получится. Чаще всего это превращается в театр одного дня, когда мы надели (если надели) костюм, посмотрели, порадовались и забыли. Не так плохо, что мы не носим традиционную одежду, потому что живем в XXI веке.
Чаще всего, когда говорим о традиционном костюме, это, конечно же, XIX век. О более раннем костюмном комплексе, к сожалению, мало что знаем. В большинстве своем это реконструкция, хоть и научная. Но это лишь наши домыслы или фантазии о том, как могли выглядеть татары в более ранний исторический период. Сохранились визуальные и письменные источники, а материального наследия, которое можно потрогать, нет. У китайцев, например, сохранились рубахи VIII–IX веков, но не всем так повезло, не всегда у нас так трепетно относились к сохранению наследия. Да и ткани использовались разные, и не все хорошо переносили бытование. В музейных коллекциях представлено много шелковых татарских рубах более раннего периода. Татары могли себе позволить дорогие привозные ткани, только в сельской местности не пойдешь пахать в них на поле. В повседневном быту вплоть до середины XIX века была домоткань.
— Что тогда татарский национальный костюм?
— Я так не люблю фразу «татарский национальный костюм», потому что на традиционный костюмный комплекс влияло очень много факторов. Локальные особенности, например, костюма казанской татарки — это одно дело, а у проживающих в Приуралье или Зауралье (причем это тоже казанские татары) — другое. Если говорим о молодой девушке — это один костюмный комплекс, у замужней или пожилой женщины — другой. Есть костюмные комплексы татар разных регионов, субэтнических и субконфессиональных групп — мишари, казанские татары, татары Приуралья и Зауралья, кряшены и многие другие. Вроде бы кажется, что единый народ, но при этом такое разнообразие, даже тканей — от домотканых полотен до шелков, которые привозились из Китая, Индии и Европы.
Традиционный костюм настолько живая субстанция, где играло роль и время, и мода, и статус, и географическое местоположение. А когда говорим о национальном костюмном комплексе, то это какой-то единый костюм для всех. Он сложился в советский период, когда необходимо было показать всем, какие народы проживают в большой советской стране, чтобы все они сразу были узнаваемы. На лекциях я люблю обращаться к изображениям на спичечных коробках. В советские годы вышла целая серия, где были показаны народы СССР. Там явно узнавался татарский костюм, но при этом не было каких-то локальных отличий. Большая беда в том, что практически весь советский и постсоветский период мы росли на национальном костюме, который не имел никаких оттенков. Осталась какая-то стерильность, которая к настоящей жизни не имела никакого отношения.
Благодаря современным мастерам у нас в последнее время настоящий бум реконструкторского дела. То же самое происходит и в других республиках. У наших финно-угорских соседей, удмуртов, процветает ручное ткачество на станках, их работы выглядят аутентично. В Башкортостане очень многое сами делают: в частном порядке какая-то бабушка в деревне или молодая женщина вспомнили о своих корнях и отшивают костюмный комплекс своего региона.
«Как-то разговаривала с дизайнером, который работает со сценическим костюмом. Он говорит: «Вы же понимаете, что в театре зритель должен увидеть все происходящее даже с последнего ряда, поэтому и макияж у актрисы будет гипертрофированный, и одежда должна притягивать взгляд»
— Нам показывают в основном яркие татарские костюмы что на Сабантуях, что на сцене. И это выдается за истину — обыватели уже не воспринимают исторические костюмные комплексы.
— Я честно признаюсь — это моя боль и печаль. Недавно младшая дочь выступала в одном из таких костюмов. Когда я пытаюсь деликатно говорить, что очень странно смотрится, сотрудники садика говорят: «Зато так красиво!». Действительно, мило смотрится — девочка в красивом и ярком платье с имитацией калфака и изү (татарское нагрудное украшение — прим. ред.) в танце идет за водой с двумя ведрами, показывая культуру татарского народа, хоть и с некоторыми нюансами. В данной ситуации нужна тактичность, чтобы не обидеть людей, а вдохновить. За один разговор ничего не сделаешь, это долгая дорога.
Когда мы говорим о филармонии или театре, то это все-таки сценические образы, они отличаются от повседневности, живут по своим правилам. Как-то разговаривала с дизайнером, который работает со сценическим костюмом. Он говорит: «Вы же понимаете, что в театре зритель должен увидеть все происходящее даже с последнего ряда, поэтому и макияж у актрисы будет гипертрофированный, и одежда должна притягивать взгляд». Моя коллега кандидат искусствоведения Лариса Донина рассказывала, что первые костюмы для театра были заимствованы из реальной жизни: многие платья были проданы татарками из-за нехватки средств или после смерти старшего поколения, их детям эти вещи были не нужны, и они сдавали в театр. Таким образом, в труппах оседали костюмы, которые использовались вплоть до 50–60-х годов прошлого столетия.
Однако время идет, и настоящие костюмные комплексы со временем теряют свою актуальность. Сегодня, когда мы создаем реплики для различных проектов, сталкиваемся с изменениями в тканях и формах. В нашем последнем проекте костюмы шила Элари Шайхи из Buro Banu, и она отметила: «Я не могу сшить по тем меркам, которые находятся в Нацмузее РТ. Люди были другими: размеры изменились — женщины и девушки стали крупнее, мужчины тоже подросли». Поэтому при создании новых костюмов мы все же ориентируемся на современного человека.
— Как считаете, нужно ли жителям Татарстана сейчас носить национальный костюм?
— Я очень боюсь, когда говорят, что нужно сделать коллекцию униформы. В частности, раис РТ Рустам Минниханов часто выступает с посылом, что мы должны отшить красивую национальную одежду для чиновников и телевизионщиков. Но это же превратит ее в униформу. Когда говорим о традиционном костюмном комплексе, одна и та же рубаха в руках разных мастериц могла по-разному играть — кто-то добавлял тесемку, кто-то нашитую ювелирную бляху, и костюм менялся. Поэтому не совсем согласна с этими призывами.
Понятно, что национальный компонент может присутствовать, он нужен в любом случае. Например, я очень люблю украшения в этностиле, которые обогатят мой образ. Но я не готова ходить в калфаке и рубахе. Ко мне часто обращаются с претензией, мол, почему я не хожу в татарском костюме. Когда я была на телевидении, мне говорили надеть костюм, а я отвечала: «Я живу не в XIX веке». Если надену на себя костюм, будет ощущение, что пришла в театр сыграть определенную роль, но я в такие игры не играю. Да, я изучаю татарский костюм, восхищаюсь, причем от всей души. И любуюсь людьми, кто готов носить традиционный костюм. Признаю, сама в каких-то ситуациях люблю наряжаться и получать от этого удовольствие, но не каждый день. Повторюсь, люблю наше время за то, что у нас есть выбор.
«Такое ощущение, будто этномода — изобретение последнего десятилетия. На самом деле она никуда не уходила, просто стала чуть-чуть популярнее»
Об этномоде и тенденциях в национальном костюме
— В последнее время есть ощущение, что носить национальный костюм стало модно. Так ли это?
— Этно стало модным. Мы вспомнили о своих корнях, но возникла другая проблема — нам хотят показать этнический костюм, забывая его основы. Совсем недавно мой супруг, историк по образованию, нашел изображение герба Казани на платке, повязанном на поясе. Он задался вопросом: «Разве это нормально?» После он сделал пост в соцсетях, началось обсуждение: хорошо это или плохо. Кто-то считает подобное хайпом, для кого-то это нормально. Можно сказать: «Да, я хочу надеть хаситә (женское нагрудное украшение татар, похожее на перевязь, — прим. ред.) на пояс, хотя это традиционно нагрудное украшение» или «Я хочу надеть его на мужчину, потому что мне кажется это красиво». Это право выбора. Однако если ты не знаешь, что именно «нарушаешь», то это уже не право выбора, а незнание.
Меня, вероятно, будут ругать реконструкторы, поскольку они точно знают, кто, что, где и в каком возрасте носил, и понимают, что в костюмном комплексе первой половины или конца XIX века было безусловным правилом. С ними всегда будет спорить дизайнер, который скажет: «Я рад за вас, но это было тогда, а не сегодня». Когда я была чуть моложе и только начинала изучать костюмный корпус, тоже была на стороне реконструкторов.
Однажды Buro Banu сделала серию калфаков, взяв за основу изү. Мне показалось это неуместным, но дизайнер объяснила, что посчитала интересным переосмыслить данное изделие. Не могу сказать, что и сейчас согласна с ее игрой, но при этом я поняла, что человек делает со знанием дела. И дальше уже выбор покупательницы — носить изү на голове или груди. В данной ситуации возникает другая проблема — современный обыватель не знает, как на самом деле было, и думает, что изү действительно носили на голове, а мужчины носили хаситә. Тут в игру должны вступать ученые, которые бы не только изучали, но и делились знаниями.
— Ощущение, что молодежь чаще обращается к своим корням.
— Такое ощущение, будто этномода — изобретение последнего десятилетия. На самом деле она никуда не уходила, просто стала чуть-чуть популярнее благодаря соцсетям, появляются различные сайты, музеи стали выкладывать коллекции в открытый доступ. И я не согласна, когда о современном поколении говорят, что они не знают своей культуры, она им неинтересна.
— В чем должен быть интерес у обычного горожанина носить татарский костюм?
— Я живу в одноподъездном 20-этажном доме и люблю общаться с соседками. Кто-то, когда видит меня с этнокомпонентом, говорит: «Ух ты! Откуда?» И так люди заинтересовываются. Один хочет себе, другой — родственникам в подарок. В первую очередь люди хотят показать свою принадлежность к народу — я татарин или татарка, но на этом долго не проживешь. Если это действительно красивая вещь, то окружающие увидят это и, возможно, тоже захотят носить.
Мне на самом деле очень нравится политика нашей республики. У нас много мероприятий, которые практически принуждают тебя надевать что-то необычное, показывающее богатство культуры. Например, идя на «Печән базары» («Сенной базар») или в театр, хочется похвастаться обновкой, показать свою идентичность.
«Украшения носят постоянно, с ними играют только так. У нас очень полюбили разнообразные серьги»
— Какие элементы татарского костюма вошли в современную моду? Может быть, не только в Татарстане.
— Татарский костюмный комплекс прежде всего интересен татарам. Меня немножко смешит, когда ряд дизайнеров начинают говорить: «Смотрите, все носят хаситә». Но хаситә — это перевесь, которая бывает в разных костюмах. А для них любая вещь, напоминающая хаситә, обязательно татарская. Этим многие страдают.
По поводу элементов костюма, тут тоже есть свои модные течения. Пару лет назад у нас все поголовно носили изү, потом хаситә, причем носили и слева направо, и справа налево. Наиболее традиционное ношение хаситә — слева направо (на левом плече под правую руку). Но, к сожалению, современный дизайн это не учитывает, как и запах казакина.
Украшения носят постоянно, с ними играют только так. У нас очень полюбили разнообразные серьги. Чулпы хоть и накосное украшение, но я вижу их и на лбу, и как брошь, и на сумочках. Мне от бабушки супруга достались в наследство чулпы, я сама их ношу как подвески, потому что не обладаю шикарными косами. Вот и современные модницы экспериментируют.
«Если наше производство выйдет на мировой уровень, тогда все будут знать о татарском наследии и мы сможем сохранить его»
Татарский сапожок в Казахстане, этномаркетплейсы и выход в мир
— Рустам Минниханов предлагал наладить производство национальных костюмов народов республики, чтобы любой желающий смог их приобрести. Как считаете, насколько поможет увеличить интерес к национальному костюму продажа изделий народных мастеров на маркетплейсах и в шоурумах?
— Сейчас появляется масса украшений и повседневных вещей с национальным компонентом. Причем не только татарских. Тема создания определенного этномаркетплейса, по-моему, несколько лет обсуждается. Чем дальше от Татарстана, тем больше спрос. Нам кажется, что нам как будто это не надо, потому что и так окружает родная культура. Однако очень много татар живут за границей. Поэтому нужно выходить на международный рынок, чтобы у них была возможность купить что-то национальное.
Мне недавно рассказали, что в Казахстане открыли памятник казахскому сапогу. В чем фишка? Это самый настоящий женский сапожок со стачным швом казанского производства. Татары всегда умели продавать: производство кожаных сапог со стачным швом существовало не только в пределах Российской империи, но и имело свои центры в Средней Азии. Когда-то какой-то казах купил такой сапожок, а позже потомки сдали его в музей как казахский. Много татарских сапог и туфель хранится в музеях Европы, но их представляют как казахские, узбекские или русские. Если наше производство выйдет на мировой уровень, тогда все будут знать о татарском наследии и мы сможем сохранить его.
— Есть еще вопрос цены. Татарские костюмы и украшения стоят дорого.
— Мы изготавливали реплики для наших проектов, и эти костюмы стоили не 15–20 тысяч, а даже больше 100 тысяч, и это без украшений. Традиционный костюмный комплекс всегда был очень дорогим, так как ручной труд стоит немалых денег и маленькие коллекции не могут быть дешевыми.
Есть и недорогие украшения. Например, броши Резеды Аглиулловой стоят от 400 рублей, и их может позволить себе каждая студентка. Но если мы говорим о бренде Your Yool Татьяны Черногузовой, который также ориентирован на молодежь, ее украшения стоят от 10–15 тысяч и выше. Если ты не можешь позволить себе купить дизайнерскую вещь, можно изготовить ее самостоятельно. Возьмем калфак для примера: его стоимость с вышивкой начинается от 15 тысяч. Когда татарки в городском обществе перешли на обычное европейское или русское платье, что они носили? Калфак. Изготовление традиционной одежды практически ушло и осталось только в селах, но калфак стал тем самым маркером идентичности, и большинство девушек изготавливали их сами.
Кажется, что этномоды вокруг много, но на самом деле процент покупателей не так велик. В регионах России наблюдается возрождение производства с этническим компонентом. Вспоминаем соседей — Удмуртия, Марий Эл, чуть меньше Мордовия. Для российского покупателя это диковинка, которую они, возможно, купят один раз, но вряд ли вернутся повторно, разве что фанаты какого-то бренда.
«Кажется, что этномоды вокруг много, но на самом деле процент покупателей не так велик»
— А как поднять производство на мировой уровень?
— Я как-то напрямую задавала вопрос министру культуры РТ Ираде Аюповой. Она объяснила, что есть несколько факторов: нет налаженного потока материалов, мастера не остаются в профессии, поэтому существуют только небольшие производства, не ориентированные на массовое потребление. Например, Арская фабрика в советский период производила обувь, которая продавалась по всей стране. Моя мама, хотя и русская, вспоминала, как в 1980-е годы носила чувяки (татарские тапочки — прим. ред.) и это было нормой.
Необходимо целенаправленно налаживать производство. Речь идет не только о самом производстве, но и о поставках кожи. В XIX веке просто пригоняли стада из казахских степей для обеспечения сырьем. В общем, требуется планомерная работа на долгосрочную перспективу — от обучения мастеров, чтобы они оставались в профессии, до наладки поставок и открытия магазинов. Причем это должно происходить не только в России или Татарстане, но и за пределами страны.
«Мода меняется, время меняется, как и сам костюм. И говорить, что женщина не имеет права себя покрыть только потому, что она живет в XXI веке, мне кажется, это просто самообман»
«Скромная мода» захватывает мир
— Затронем вопрос религиозной одежды. Некоторые духовные лидеры говорят, что исторически на территории Татарстана не было никаких никабов и хиджабов, просто платки. Насколько это соответствует действительности?
— Мне хочется поговорить с религиозными лидерами, что они понимают под хиджабом и никабом. Насколько скрывал платок или головное покрывало татарскую женщину? Полностью. В традиционном костюмном комплексе не только татар, а народов Поволжья в целом замужние женщины скрывали свои волосы. Не зря есть выражение «опростоволоситься». Для женщины было большим стыдом оказаться на улице с неприкрытой головой. В традиционном татарском костюмном комплексе только молодая незамужняя девушка могла позволить себе выйти на улицу с открытой косой, притом голову она покрывала. После замужества она скрывала практически всю себя, выходя на улицу.
Сейчас начинают манипулировать тем, что татарки так не ходили, вспоминая фотографии конца XIX — начала XX века, где городские женщины в европейских платьях и калфаках с накинутой шалью. Это одна часть населения, а остальная так не ходила. Татарские женщины прикрывались платками и различными покрывалами. Есть даже такой термин — чапан с плеча мужа. Это когда женщина, выходя на улицу, накидывала поверх одежды распашной халат супруга, чтобы ее не увидели другие.
По поводу современности — у меня много покрытых знакомых, и это опять-таки их выбор. Если женщина считает нужным, она имеет на это полное право. У многих претензии к тому, что именно в таком костюме не ходили татарки, но давайте исходить из того, что татарки не ходили и в пиджаке, и в брюках. Мода меняется, время меняется, как и сам костюм. И говорить, что женщина не имеет права себя покрыть только потому, что она живет в XXI веке, мне кажется, это просто самообман.
— Как оцениваете запрет хиджабов в общественных местах?
— Запрет — это всегда страх. Ты запрещаешь что-то, потому что боишься этого. У нас есть множество регионов, где проживают мусульмане, которые традиционно носили достаточно закрытую одежду. Говорить, что вчера это было приемлемо, а сегодня — нет, значит, отрезать часть их культурного наследия.
Когда современным татарам показывают традиционные костюмные образы, они часто говорят, что это не «наше». А если спросить, что же тогда является их культурой, они показывают сценические образы. У нас были татарки, которые учились в Сорбонне, и были те, кто никогда не покидал свою деревню, — и это тоже часть истории одного народа. У нас очень короткая память, буквально на одно поколение. Я вырос на костюмах спектаклей, значит, так и ходили; я вырос на Фирдусе Тямаеве, значит, все так и пели.
«Мусульманское население действительно оставляет свой отпечаток на брендах. Если ты экономически можешь себе это позволить, то производители будут ориентироваться на тех, кто сможет это купить»
— Вы еще пять лет назад говорили, что в обществе будет модно носить хиджабы и платки и даже немусульманки добавят их в повседневный гардероб. Подтвердилась ли ваша теория?
— Признаюсь, я еще со школьной скамьи любила Александра Васильева (историк моды — прим. ред.) — смотрела его передачи и читала книги. Он еще лет 15 назад начал говорить о том, что мусульманская мода захватит мир. Мусульманское население действительно оставляет свой отпечаток на брендах. Если ты экономически можешь себе это позволить, то производители будут ориентироваться на тех, кто сможет это купить. По коллекциям крупных производителей видно, что они учитывают мусульманский рынок.
Недавно у нас с мужем состоялся диалог о моем стиле одежды. Он сказал, что моя одежда соответствует понятию «скромная мода», а я спросила: «В каком смысле? Я непокрытая и покрываться не хочу». Он спросил, готова ли я носить короткую юбку, и, получив ответ «нет», снова упомянул о «скромной моде». Я возразила: «Нет, ты не прав. Я не осуждаю девушку в короткой юбке, это ее выбор». В целом необходимо понимать, что тенденция по всему миру говорит о том, что не мусульманская одежда, а именно «скромная мода» набирает все больше популярности. Интересно отметить, что был определенный период, когда все, наоборот, раскрепощались.
— А почему вы решили выбрать в качестве специализации изучение татарского костюма? Может, с этим связана какая-то личная история?
— После выпуска с исторического факультета КФУ я была в полной растерянности. Мой научный руководитель Татьяна Титова порекомендовала мне работу в Нацмузее РТ, сказав: «Дина, я знаю, что ты выходишь замуж — до декрета посидишь». Я вышла замуж, но в декрет не ушла. Для меня музей всегда был чем-то таинственным — я не знала, чем там занимаются люди. Казалось, что есть только экскурсоводы и все.
Поскольку у меня была татарская фамилия, меня сразу же назначили на работу с татарской коллекцией, и тут я влюбилась окончательно и бесповоротно. Я проработала в музее всего два года, но, будучи молодой девушкой, получившей возможность увидеть это богатство, была поражена. Как и многие, я была воспитана на сценических образах. Мне казалось, что это настолько убого и аляповато. Я думала: как так может быть? Мы столько говорим об истории, а она на самом деле такая некрасивая. Но когда заглянула глубже, то поняла, что она очень красивая и органичная — просто немного запрятанная в сокровищницах музея.
Если бы я пришла работать в Институт истории имени Марджани без опыта работы в Нацмузее РТ, это была бы совершенно другая история. В институте ты соприкасаешься с историей исключительно через книги и статьи, а придя в музей, ты видишь все воочию и осознаешь. Это совершенно другой опыт. Я занимаюсь не только материальным наследием и музейными экспонатами, но в основном изучаю костюмы по визуальным источникам. В музеях чаще всего собирали наиболее «вкусные» предметы, отражающие парадный костюмный комплекс, но такие вещи не предназначены для работы в поле. Тем не менее это сохранилось в картинах или фотографиях, и ты можешь увидеть изображение с несохранившимся головным убором, который действительно носили.
Например, шапка Сююмбике. Кто ее носил? Кажется, что замужняя женщина. Мы привыкли, что Сююмбике изображена в конусообразном головном уборе. Однако в начале XIX века русский художник Андрей Мартынов нарисовал незамужнюю казанскую татарку, и так мы узнали, что именно молодые незамужние девушки носили этот конусообразный головной убор. К первой трети XIX века он уходит из обихода, но остается в письменных источниках и изображениях.
Мне также хочется изучить одежду советского периода. Некоторые коллекции музея отражают это время, но полноценная картина не складывается. Я понимаю, что традиционная культура в сочетании с советским периодом породила определенный пласт наследия, который тоже забылся.
— Кто-то помогает развивать эту сферу или приходится своими силами?
— На самом деле поддержка колоссальная. В последнее время у нас реализуется множество проектов. В марте 2024 года коллеги презентовали альбом-каталог «Татарский костюм. Российский этнографический музей». Это издание давно напрашивалось, и он станет спусковым крючком для увеличения знаний о татарском костюме. Кроме того, у нас есть замечательный проект по традиционным костюмам народов Поволжья. Насколько мне известно, подобных проектов еще не было, потому что чаще всего при создании коллекций фокусируются на определенном народе, а мы собрали все народы, проживающие на территории Татарстана.
26 апреля мы презентовали проект, в рамках которого сосредоточились на собрании Нацмузея РТ и создали целую коллекцию, отражающую разные поколения городской татарской семьи рубежа XIX–XX столетий. Это очень интересное время, когда сохранялись архаичные традиционные элементы, особенно у старшего поколения и совсем маленьких детей. В этом есть своя большая и одновременно маленькая особенность: рубаха одного и того же кроя могла быть как у пожилой женщины, так и у маленькой девочки. А у молодой девушки или женщины среднего возраста уже было другое платье. Например, у женщины — городское платье с коротким камзолом по типу жилета, а молодая девушка носила платье полностью европейского кроя. Новшества этого проекта заключаются также в использовании искусственного интеллекта: часть исторических фотографий была расцвечена, а также будут представлены выкройки, благодаря которым желающие смогут самостоятельно создать свой шедевр.
Как говорят соседи, у нас проекты идут как из рога изобилия — один заканчивается и сразу начинается другой. И у нас есть финансовая поддержка, без которой никак. Мы уже начали ездить по музеям России для изучения коллекции по всей стране. Когда мы сможем это сделать, база знаний значительно увеличится и мы сможем поделиться ею с нашими дизайнерами. Мне кажется, это станет новым витком развития дизайнерской мысли. Кроме того, благодаря изданию альбомов и проведению лекций повысится уровень знаний среди населения. Помню, когда мы отсканировали издание искусствоведа Фуада Валеева по татарскому орнаменту, практически сразу стало появляться много ювелирных украшений — ребята увидели его работы, изучили и начали творить.
Наука без популяризации не может жить. Исследователи и ученые могут десятилетиями изучать темы, писать статьи и издавать книги, но, если эти книги никто не читает, знание умирает. К сожалению, в какой-то момент у нас не было преемственности: после корифеев науки советского и постсоветского периодов молодежь не особо приходила в эту сферу. Статус истории и этнографии стал понижаться. Но сегодня я вижу, что все больше молодых людей готово перенимать опыт. Это значит, что скоро вырастет новое поколение увлеченных исследователей!
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 26
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.