«Часть волонтерских пунктов уже закрылась…»: что станет с гуманитарным движением после СВО?

Волонтеры признались, что активно строят планы на реабилитацию бойцов и на мирных граждан освобожденных территорий, а также уже готовят тревожные чемоданчики на случай ЧС

О круглом столе

В этом году, кажется, впервые за последние несколько лет наметились перспективы мирного урегулирования военного конфликта на Украине. По крайней мере, первые шаги в этом направлении сделаны. Но как скоро удастся сторонам прийти к консенсусу, не решатся прогнозировать даже самые матерые военные эксперты и аналитики. Одни говорят, что специальная военная операция, начатая в 2022 году, может завершиться уже этим летом, вторые говорят об осени, а третьи «ставят» и вовсе только на следующий год. Но все сходятся в одном — победа и окончание конфликта на условиях России состоятся обязательно.

При таком раскладе российское общество, переформатированное и сплоченное, стоит на пороге новых вызовов. Среди них, конечно, вопросы демобилизации и возвращения участников СВО, будущего новых территорий, а также, что немаловажно, перспективы развития широкого гуманитарного движения страны и Татарстана. За три года конфликта мы имели возможность наблюдать оформление того гражданского общества, к которому стремилось государство последние десятилетия. Сотни и тысячи, десятки тысяч неравнодушных граждан объединились в едином порыве и с одной целью — помочь нашим бойцам на фронте.

Если не мы, то кто! Топ-50 лиц эпохи СВО в Татарстане

Многие активисты, волонтеры, руководители данных общественных движений на волне истории были вынесены на передовые позиции в обществе. Они в центре внимания, нашли свое призвание: ворочают миллионами, их ценят бойцы, новая элита. Причем настолько, что есть даже мнения, что гуманитарщики сегодня самые последние заинтересованные в окончании СВО. Если это так, то встает закономерный вопрос: а чем тогда заниматься дальше?

По крайней мере, все это в голой теории. На практике же мы видим, что новое гражданское общество всеми руками топит за мир и покой на российских рубежах. И все уже активно стоят планы на будущее, после СВО. Об этом нам поведали сами представители гуманитарных движений на прошедшем в стенах «БИЗНЕС Online» круглом столе.

Участники дискуссии:

• Инсаф Гараев — администратор благотворительного телеграм-канала «Реалист Реальный»;
• Юрий Суворов — председатель союза десантников РТ;
• Анна Артемьева — сооснователь движения «Своих не бросаем 16»;
• Ильнар Зиннатуллин — руководитель благотворительной организации «Ценим Жизнь»;
• Ринат Фазылов — депутат Госсовета РТ, координатор движения «Ярдэм Янэшэ»;
• Елена Агафонова — руководитель волонтерского движения «Казань. Мы вместе»;
• Тимур Эткеев — руководитель благотворительного фонда «За мирное небо»;
• Евгения Коцарь — основатель благотворительной организации «За победу! Казань».

Модератором круглого стола стал заместитель шеф-редактора «БИЗНЕС Online» Айрат Шамилов. Обсуждение продолжалось свыше двух часов. Традиционно результаты дискуссии представляем в формате полной стенограммы. В первой части речь пойдет о будущем гуманитарного движения Татарстана после СВО. Волонтеры признались, что активно строят планы на реабилитацию бойцов и на мирных граждан освобожденных территорий, а также уже готовят тревожные чемоданчики на случай ЧС.

«Искренне надеюсь, что представители республики когда-нибудь выйдут и скажут людям, народу спасибо за их труд»

Модератор: Если там стороны все-таки договорятся о мире, что будет с гуманитарным движением? Рано или поздно ведь это все равно закончится. Что станет с волонтерами, которые все три года безудержно помогали нашим ребятам? Найдется ли для них работа в мирной жизни? Юрий Андреевич, давайте начнем с вас.

Суворов: Даже если мы придем к какому-то миру, то он все равно будет пограничным. И провокации будут постоянно. Определенный контингент войск и частей продолжит там находиться. Все равно останутся границы соприкосновения, очаги напряженности. Не забываем, как произошло в чеченскую [войну] после мирного Хасавюртовского соглашения.

«Все еще есть те, кто занимается гуманитаркой, нигде не работает и живет на собранные с людей деньги»

Поэтому доверия никакого нет ни Евросоюзу, ни американцам, которые вроде топят за мир, но исподтишка продолжают поставлять оружие и накачивать все это деньгами. Не верю, что в ближайшее время прекратятся боестолкновения, поэтому надо продолжать заниматься [гумвопросами]. Все сидящие здесь и сами прекрасно это понимают. Не в первый день в этом движении, статистику и аналитику тоже проводят. Мы же не только организуем сборы, но и следим за тем, что происходит на фронте, просчитываем, как будет дальше, что потребуется.

Ну и нельзя забывать, что ребята уже возвращаются сюда. И они нуждаются в помощи как юридической, так и морально-психологической. Есть такие ребята, которые на любой хлопок реагируют очень активно.

— Как вы им помогаете?

— Конкретно мы не помогаем, только готовимся к этому. Поэтому был запрос раису по стационарному лагерю для помощи таким ребятам. Я думаю, волонтеры могут быть задействованы и там. У нас же есть волонтеры, которые чисто родственникам там помогают. А есть такие волонтеры, которые для всех и от души работают. Всем хватит работы и после военного времени.

— Ильнар Ильдарович, а вы как считаете, куда движется гуманитарное сообщество в свете последних событий?

Зиннатуллин: Исходя из прошлого опыта, к сожалению, о гуманитарных организациях просто забудут, и они уйдут. И это при том, что работа действительно будет по возвращении ребят. Но по анализу последних трех лет я могу сказать, что по Татарстану самые активные — это Закамье. Несмотря на то что есть мы, внимание к тому, что мы вообще есть, минимально, хотя о нас спрашивают в других регионах, что парадоксально. Ах, да — нас, правда, зарезервировали на случай ЧС на этот год.

— Что значит зарезервировали?

— Нас включили в резерв, поставили на учет, можно сказать. У нас был опыт с Оренбургом в прошлом году, где мы себя достаточно хорошо показали.

— А что вы там делали?

— В Оренбургской области произошло наводнение. Наша группа выезжала для участия в организации помощи местным жителям.

Хочу отметить, что гуманитарные организации, которые приезжали в прошлом году в Оренбург, проявили себя на довольно высоком уровне, если сравнивать с определенными профильными организациями. У меня состоялась беседа с представителем одного ведомства — не скажу, из какого региона, — так тот прямо признался: «Это вообще не наш профиль. У нас леса, а здесь вода…»

— Кажется, мы знаем, о ком идет речь.

— Да, по факту — есть определенные пробелы, к примеру в части развертывания оперштабов. Мы их для себя проанализировали, и в этом году мы подготовились как по оборудованию, так и по подготовке добровольцев, исходя из наших материально технических возможностей.

Наша организация до последнего [после окончания СВО] будет поддерживать коллег и волонтеров, и не только тех, которые в свое время выросли и ушли от нас в свободное плавание …

К примеру, проект по 3D-печати. Деятельность данного направления, скорее всего, будем вынуждены свернуть. Ежемесячные расходы в 120–150 тысяч мы уже не осилим, не хватит поддержки.

— А что вы печатаете?

— Из того, что могу публично озвучить, это медицинские изделия, например ампульницы. Причем довольно высокого качества. Опять же, специфика наших требований и жесткого ОТК. К примеру, одно из требований — к помещению, где «выращиваются» изделия: контроль влажности и температурного режима, в том числе безопасность операторов. Я сейчас не хвастаюсь, а просто констатирую факт. Изделия имеют свою специфику, и они требуют максимальной точности и качества.

— В общем, медицинское оборудование.

— Да, и запросы, я вам скажу, к сожалению, не уменьшаются.

— Все равно получается, что ваш гуманитарный опыт в принципе нужен и в мирной жизни, при спасении людей, не только на войне.

— В перспективе мы тихонько готовимся к этому. Но ребят, как я уже сказал, мы не бросим. Данное обещание мы, безусловно, сдержим, собственно, и не только мы. Вы поймите, тыл — это в большинстве своем люди, это народ. В силу своих возможностей и средств встретим и позаботимся обо всех, до последнего. Но в перспективе наше движение готовлю на переход к ЧС и техногенным катастрофам.

— То есть вы не переживаете, что будете не нужны после СВО. Кстати, о вашем тезисе по поводу того, что, как показывает история, гуманитарщиков обычно после войн забывают. Но, мне кажется, в российской истории не было еще такого масштабного примера гуманитарного движения, как сейчас.

— По поводу переживаний, что не будем нужны после СВО, скажу так… Захоронить знания и опыт наработанный и полученный в данный период будет сравни самоубийству. Его нужно не только сохранить, но и расширять в дальнейшем. Теперь о том, что гуманитарщиков забывают. Вспомните историю Великой Отечественной войны. Какой был тыл и как о нем тихо-тихо все забыли. Единственный выход из данной ситуации я вижу только в одном, как и в далеком 2022 году, — это консолидация гуманитарных организаций.

Артемьева: В музеях очень много о работе тыла в Великую Отечественную.

— Может быть. Но тогда и война была тотальной, в отличие от нынешнего конфликта. Там и тыл, и фронт — все в единой спайке.

Зиннатуллин: Я искренне надеюсь, что представители республики когда-нибудь выйдут и скажут людям, народу спасибо за их труд.

— А зачем? Что это даст? Например, я уверен, что Юрий Андреевич как помогал бойцам, так и будет дальше это делать.

— Юрий Андреевич как-то пришел к нам, просто так, чай попить. И вы не представляете, как добровольцы нашего движения после этого воспрянули духом.

— Благодарность от бойцов в разы ценнее и кармически более правильная. Не ждите от власти благодарности. Она не для этого существует, это не ее задача.

— Что касается благодарности от бойцов, бесспорно, согласен. Лучшей благодарностью от бойцов является их возвращение домой. О благодарности от власти: не будем забывать государственное устройство со всеми исходящими.

«Многие волонтерские сообщества уже выросли до некоммерческого сектора»

— Ринат Рафаэлевич, а как вы видите перспективы дальнейшего развития гуманитарного движения республики?

Фазылов: Хочу поблагодарить «БИЗНЕС Online» за то, что одними из первых подняли этот вопрос, так как считаю, что нам ни в коем случае после окончания СВО нельзя растерять это золотой запас неравнодушных, активных, искренне любящих свою страну людей.

Уже сегодня надо думать, как использовать гражданский потенциал волонтерских сообществ. Активность волонтерских сообществ после урегулирования конфликта, скорее всего, может снизиться. Здесь очень важно не потерять этих людей, которые объединились в рамках республиканского движения «Ярдәм янәшә!», которое инициировал и поддержал раис Республики Татарстан Рустам Нургалиевич Минниханов. Нужно поддерживать такие волонтерские сообщества ради будущего нашей страны, они настоящие патриоты. И поэтому очень важно сохранить максимальное количество волонтеров.

Для этого уже сегодня надо разработать программу дальнейшего развития таких волонтерских сообществ в каждом муниципалитете, в городах и в целом по республике. Их помощь понадобится уже демобилизованным бойцам и их семьям. Много проблем предстоит решать и с реабилитацией, и с трудоустройством. Многим потребуется психологическая помощь, и здесь опыт наших волонтеров пригодится.

Волонтерские сообщества уже сегодня должны пополнить некоммерческий сектор и вести свои социальные проекты. Возможно, дополнить систему грантовой поддержки в республике и на уровне страны, новыми направлениями, связанными с поддержкой волонтерских сообществ, которые привлекают к реализации своих социальных проектов участников специальной военной операции.

Отдельно хотелось бы отметить лидеров волонтерских сообществ, для поиска наиболее перспективных управленцев мы проводим конкурс «Лидеры России», а здесь нам их дала сама жизнь. Вот их ни в коем случае нельзя сейчас потерять. Возможно, на региональном уровне разработать отдельный проект с дальнейшим дополнительным обучением, чтобы они пополнили списки возможных управленцев в различных сферах.

— Еще одно направление, о котором не следует забывать сейчас, — это восстановление разрушенных городов и сел, возвращение в них мирной жизни. Причем такой, чтобы было на зависть всем врагам. Тогда и никаких боевых действий не потребуется, люди сами потянутся.

— Конечно, это важное направление в волонтерской деятельности. В ближайшее время команда «Молодежки народного фронта» совместно с другими волонтерскими организациями нашей республики поедут в Ростов и Донецк с гуманитарной миссией. Это будет работа не только на гуманитарных складах, планируется и участие в восстановлении социальных объектов. Думаю, это будет первый подобный опыт для наших волонтеров, новая страница в волонтерской истории нашей республики.

Необходимо обязательно продолжить обсуждение данного вопроса и пригласить представителей Общественной палаты, общественных организаций, органов власти и, конечно, сами волонтерские сообщества.

— Идея с грантами действительно очень интересная. При всем моем уважении я в этот новый комсомол не особо верю.

— Чтобы что-то получилось, нужно пробовать различные варианты и трудиться, пусть что-то не получится, но, если это поможет и поддержит даже несколько человек — это уже успех. Главное, не стоять на месте.

— Спасший одну жизнь спасает весь мир. Может быть, в этом и есть наша миссия.

— Согласен с вами. Мы передали первую машину для подразделения эвакуации. А нам потом звонят бойцы и говорят: «Все, сожгли враги машину», — а потом добавляют: «Но мы на ней успели 15 раненых вывезти и спасти».

— Получается, она 15 раз свою задачу выполнила.

— Конечно. Спасла 15 жизней наших ребят, ведь самое ценное — жизни бойцов.

«Останутся только 50 процентов из волонтеров»

— Инсаф Галимзянович, интересно было бы узнать ваше видение. Какие трансформации гуманитарного сообщества видите вы в ближайшем будущем, в случае перемирия?

Гараев: Скажу так. По Закамской зоне часть волонтерских пунктов уже объявили о закрытии. Я пока не буду говорить, какие именно, кто знает — тот знает. Но факт остается фактом, некоторые волонтеры уже стали сворачиваться. Аргумент простой — устали и они, и люди, которые регулярно участвуют в сборах.

Какие я вижу перспективы этих объединений? Думаю, останутся только 50 процентов из них. Я останусь на этой стезе и продолжу вести работу по реабилитации бойцов после их возвращения на родину, в мирную жизнь. Какая это работа? Содействие по социальным, юридическим вопросам, по медицине, а также будут помогать по их сплачиванию, созданию каких-то сообществ, коллективов по интересам — скажем, по занятию спортом. Ко мне уже обратилась одна организация, которая занимается проведением спортивных мероприятий. Я это размещал у себя в канале. Они приглашают комиссованных бойцов к себе на занятия спортом. Там все виды: футбол, плавание, волейбол, даже каратэ. Думаю, это интересный пример того, как наши волонтерские сообщества могли бы открыть для себя новую нишу.

— А как перенастроить людей под это? Или не надо, пусть это осознание придет естественным путем?

— Нужно подключать СМИ. Чтобы люди знали, что бойцы возвращаются, что они будут нуждаться в поддержке моральной и физической. Нужна постоянная информационная поддержка этих вопросов, чтобы это все не было неожиданностью для людей. Общество должно быть готово тоже.

«Надо уже сейчас обдумывать, как мы выстроим работу с пандусами…»

— Разумеется, это большая идеологическая работа, в том числе по воспитанию молодежи. Евгения Руслановна, что вы думаете по этому поводу и касательно будущего конкретно вашей миссии?

Коцарь: Как я уже и сказала, помощь бойцам нельзя останавливать, надо продолжать их поддерживать, в том числе и после активной фазы конфликта. Мы уже сейчас начинаем задумываться, как нам далее выстраивать свою работу.

Во-первых, мы так же продолжим собирать гуманитарную помощь бойцам, так как (наверняка) будут прорывы ДРГ, наши бойцы останутся там для разминирования территорий, для охраны границ и им понадобится наша поддержка.

Наше волонтерское сообщество, которое, можно сказать, уже мэтр в своей области, всегда модернизируется, всегда развивается в зависимости от потребностей бойцов. Например, у нас ребята сначала одни «птички» заказывали. Их стали перехватывать. Наши умельцы придумали дроны на оптоволокне, что дало бойцам преимущество в бою. Но сейчас враг разработал беспилотники, которые обходят средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), и эти беспилотники перестраивают свои частоты автоматически на лету. Для наших умельцев это новая задача, чтобы обойти врага и придумать что-то существенное для защиты наших воинов. Волонтеры постоянно думают над тем, как спасти как можно больше ребят. Потому что все мы понимаем, какая у нас после СВО будет большая демографическая яма. Мы должны думать о том, как сделать так, чтобы побольше ребят вернулось домой, к своим семьям, детям, женам.

Во-вторых, мы уже начали работу с учебными заведениями Казани. Устраиваем встречи с бойцами СВО и рассказываем о деятельности волонтерских организаций и почему это важно. Наши мобилизованные ребята после завершения СВО должны будут продолжить ходить по школам с «Уроками мужества», заниматься воспитанием подрастающего поколения. Мне кажется, что нам нужна еще одна кадетская школа. Ребята же вернутся с СВО с большим багажом знаний и умений, которыми они смогут поделиться с детьми. Нужна площадка, где бы они могли это сделать. Сегодня у нас строятся замечательные современные школы с бассейнами, прекрасными спортивными залами. Именно такая современная школа нужна кадетам. Будущий защитник Родины должен быть всесторонне развит: и физически, и духовно, и политически. Все это гармонично прививают в кадетских школах, в суворовских училищах.

В-третьих, с началом СВО мы получили большой урок — по оказанию медицинской помощи мы оказались недостаточно подготовленными. К сожалению, мы потеряли большое количество мобилизованных из-за того, что они не знали, как оказать первую медицинскую помощь самим себе в полевых условиях. Поэтому то, что делает команда Ильнара (из АНБО «Ценим жизнь» — прим. ред.), то, что они обучают людей этому, — все это надо брать на вооружение и транслировать в массы. Чтобы народ знал, как оказывать первую медицинскую помощь, что должно входить в аптечку. Эти знания пригодятся всегда.

И вы правильно сказали, что у нас есть хороший пример, как после Великой Отечественной войны восстанавливалась страна, какой должна быть под это идеология, как нам следует воспитывать подрастающее поколение. Везде, включая освобожденные территории, необходимо будет проводить большую работу с детьми по патриотическому воспитанию.

В-четвертых, надо уже сейчас думать, как мы выстроим работу с установкой возле многоквартирных домов пандусов. Некоторые, надо это признать, уже возвращаются с серьезными ранениями. Да, к сожалению, без конечностей. Поэтому уже сейчас необходимо разработать алгоритм действия по их установке. Не забываем о синдроме посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Нам надо решить что-то с салютами и фейерверками, которые у нас запускаются в новогодние праздники. Я понимаю, что у нас народ очень любит что-то повзрывать, позапускать. Но ребята от этого очень сильно страдают. Соответствующий вопрос надо поднимать и продумывать.

«Я себя здесь нашел. И если СВО закончится – я дальше пойду, останусь военным»

И, в-пятых, нельзя забывать о волонтерах. Они также нуждаются в поддержке. У нас и сейчас рук не хватает. Хотелось бы, чтобы как можно больше неравнодушных присоединялось к помощи ребятам. Понятно, что волонтеры СВО — это добровольцы, они сами вызвались и ушли во все это с головой. Но если говорить о молодежи, то участникам волонтерских движений предусмотрены плюсы, например баллы при поступлении в вузы. Сейчас большое количество серебряных волонтеров, это огромный охват граждан республики, о которых также не стоит забывать, они должны быть поощрены и отмечены. Это ведь тоже герои — герои тыла.

— Спасибо. Хотел бы добавить тезис по поводу демографии. Парадокс, но статистически население России после СВО даже увеличится за счет присоединенных территорий. Один Крым в свое время увеличил население страны почти на 2 миллиона человек. Это, может быть, циничная логика капитализма, но она также имеет право на существование.

— Нет, говоря о демографической яме, я имела в виду своих ровесников. Кто сейчас в основном на СВО? Мои ровесники, дети 90-х. Как мы помним, в 90-х и так существовала проблема с рождаемостью… А сейчас практически все они на СВО. Даже если у нас будет прирост за счет присоединенных территорий, тот пласт людей, того поколения больше по численности не станет.

— Я понимаю, о чем вы. Но чисто математически… Пьянство и наркотики наносят гораздо больше вреда демографии. А оттуда придут люди, из которых, я уверен, можно гвозди делать. Не зря же было такое понятие в советские времена, как «фронтовик». Одно слово, но какой большой смысл оно несло в обществе, как четко характеризовало человека. Это означало, что человек прошел огонь, воду и медные трубы, это личности совершенно другого качества.

«У нас у каждого есть тревожные чемоданчики»

— Тимур Николаевич, вы как считаете, куда движется волонтерское сообщество?

Эткеев: Самый главный вывод, который я сделал для себя, — за три года проведения СВО и волонтерства я познакомился с куда большим числом достойнейших людей, чем за все прошлые 50 лет. Это человеческий золотой запас России. Настоящие патриоты, которые готовы прийти на помощь своим близким, родным, даже незнакомым. «Россияне» — это слово заиграло совершенно новыми смыслами.

Само собой, у нас есть выездные бригады за «ленточку», которых готовит по медицине «Счастливчик». У нас есть костяк мужчин и женщин, которые также выезжают, которые готовы работать в стрессовых условиях. Эти люди в случае любой чрезвычайной ситуации готовы моментально собраться и прийти на помощь. У нас у каждого есть тревожные чемоданчики, у кого-то — рюкзаки, баулы. 30 минут на сборы и все — мы готовы.

Группы подготовлены, обучены тактической медицине, по выживанию в лесу. Даже там, за ленточкой: мы где только не спим, что только не едим. Грубо, но тем не менее. Эта мобильная группа готова прийти на помощь в любой точке страны, и можно быть уверенным, что поставленная задача будет выполнена.

«Охотники всегда нам говорили, что квадрокоптер словно утка, его можно смело сравнивать с этой мишенью»

— У вас, наверное, благодаря взаимодействию с Росгвардией есть еще и потенциал организации курсов и для детей?

— Мы это проводим на регулярной основе. Каждый месяц, когда бойцы приезжают получать ружья, мы им так и говорим: «Парни, у вас есть еще одна задача. Сейчас берем и едем вместе в школу перед детишками выступать». У нас на это целая очередь [школ] уже стоит. Когда приходим, сразу детям говорим: «У вас есть уникальная возможность задать вопросы и получить информацию об СВО не из средств массовой информации, а в живом общении с бойцом — участником СВО.

— И как? Задают вопросы?

— Сначала стесняются, а потом такие вопросы задают, что сам никогда не задумываешься над этим.

— Как обстоят дела с патриотизмом?

— На подъеме. Там хороший получается контакт.

— То есть поколение не потеряно?

— Ни в коем случае. Просто с ними работать надо на регулярной основе. Лучше каждую неделю. Может быть, волонтерским организациям даже есть смысл составить какой-то план посещения школ: на этой неделе одни, на следующей — другие.

— Сейчас нет проблемы с доступом в школы? Насколько я помню, Юрий Андреевич, были определенные сложности.

Суворов: Сложности там не с доступом, а с отношением к таким мероприятиям. Обычно для школьных администраций это для галочки все. Как всегда у нас сезон — это в феврале и мае, перед праздниками.

— Какие галочки? Лист с отчетом — сразу директору на стол?

— Наоборот, учителя хотят все — директора запрещают.

Фазылов: В Заинске был в школе — там дети сами поставили спектакль об СВО.

Коцарь: Наше Казанское театральное училище тоже ставило постановку. И это уже не дети, а студенты.

Агафонова: Но все равно обычно директора выходят с предложениями [об «Уроках мужества»] только, если у них у самих кто-то там, на СВО.

«Не упустить из виду заботы мирного населения. Чтобы оно не осталось озлобленным»

Модератор: Елена Викторовна, как раз вопрос к вам. Со своей стороны какой вы видите свою миссию после СВО?

Агафонова: Как мне муж постоянно говорит: «Ты даже после окончания СВО, когда наступит наша победа, не успокоишься. Так же будешь бегать в свой пункт и будешь там заседать с утра до вечера, как это было два с лишним года». Это так. Все это время каждодневно, еженедельно я провожу в своем «бункере», как его мой муж называет. С 7 утра до 9 вечера. Многие поражались: как ты это делаешь? А это просто моя работа. Я так вижу.

Помимо бойцов, мы ведь уже больше полутора лет помогаем мирному населению. Есть у нас Андрей и Рустэм. Отвозят продукты питания, вещи, посещают дома для престарелых. Заезжают в населенные пункты почти сразу после их освобождения. Я иногда так сижу, смотрю на них и думаю: а я чем потом буду заниматься? И ответ только один возникает — буду помогать мирному населению. В нашем пункте очень много женщин уже пенсионного возраста, которые в свободное время вяжут. Зачем им это? Просто они хотят подарить частичку своего тепла. Этого хотелось бы и мне. Меня даже иногда называют «доктором Лизой».

— Похожи, кстати.

— Может быть. Знаете, не хочется также упускать вот этот момент из виду, что ведь будет очень много детишек, кто останется без родителей. Очень много. О них тоже надо не забывать, также помогать: дома малютки, интернаты, школы. Нельзя упускать этот момент.

В этом вижу свою задачу — не упустить из виду заботы мирного населения. Чтобы оно не осталось озлобленным. Если мы о них сейчас забудем после СВО — будет очень много злобы на нас, которая рано или поздно снова выльется. Поэтому надо окружить население освобожденных территорий всяческой заботой, теплом, дать им нормальную жизнь.

«Многие говорят: «Ладно, там и без нас разберутся, помогут». Нет! Не помогут»

И не забыть при этом о самих волонтерах, которые здесь. Не говоря о возвращающихся бойцах. Столько пережито вместе с ними, что они же все сами уже стали для меня родными. Поэтому как уж мы можем оставаться в стороне от их бед или их семей! У многих же остались одинокие матери, у которых был один только сын, ушедший на СВО и не вернувшийся. Их тоже не надо бросать. А то порой как у нас происходит: похоронили и забыли.

Артемьева: У нас в этом плане есть хороший опыт. У нас Наиль Гамбарович [Магдеев] задал такую привычку, что он после гибели какого-то бойца через некоторое время звонит [родным] и говорит: «Хочу к вам на чай прийти». И он ходит! Вместе они садятся, смотрят фотографии, альбомы.

— Своего рода психотерапия.

Артемьева: Конечно! Он посидит, поговорит, она (мама погибшего участника СВО — прим. ред.) у него на плечах поплачет — и все, ей уже легче становится.

Агафонова: И о волонтерах тоже чтобы не забывали. Потому что у нас о волонтерах люди как будто вообще не знают. Не знают, куда можно прийти и помочь, куда обратиться даже за помощью своим. Волонтерские движения мало кому известны. Иногда звонят из другого района, спрашивают, как к нам можно прийти и поплести [масксети]. Я спрашиваю, а из какого они района? Раз-раз — и объясняешь им, что у них там за углом от дома пункт приема гумпомощи расположен.

— Активные люди, думаю, все равно все прекрасно знают.

— Нет, не все.

— Просто если они только на третий год очухались и решили как-то помогать, то тут к ним другие вопросы должны быть.

— Очухались при этом в основном организации, если честно. На днях ко мне тоже одна организация обращалась. Я спрашиваю: «А для чего? Для галочки? Тогда нет. Если помогать, то приходите».

«Ребята за эти годы пережили столько, сколько за всю жизнь не проживешь»

— Анна Анатольевна, у вас большая команда в Челнах. Какие перспективы видите перед собой?

Артемьева: Я сейчас сидела и думала. Знаете, война научила всех нас жить сегодняшним днем. Что вот есть только сегодня, потому что завтра может и не быть. Есть проблема — надо ее быстрее решить и дальше двигаться, потому что завтра…

Сейчас сижу и думаю: а что будет, когда это все закончится? Мы и с ребятами это обсуждали. Половина говорит: «А мы в Африку поедем…» Потом даже шутили между собой, что на другой континент нам будет уже сложновато «гумку» отправлять… (Смеется.)

Ребята за эти годы пережили столько, сколько за всю жизнь не проживешь. И плохого, и хорошего. Все настолько связались друг с другом, что я уверена, что мы теперь по жизни будем с ними вместе. И их семьи, и мы, и они. Друг без дружки мы уже не сможем существовать. Слишком многое пережито.

Самое главное сейчас — не растерять этот огонь в сердце, который горит в нас. Многие сняли маски и перед нами предстали обычные люди, россияне, в момент, когда пришла беда в нашу страну. Нет такого, что этот, ага, депутат, тот учитель, а это водитель, грузчик. Появилась одна большая семья россиян. Вот этого нельзя нам сейчас растерять.

Что касается поддержки вернувшихся ребят. Будут созданы союзы ветеранов СВО. На примере нашего города, знаю, там уже готовят план, что для них будет спортзал, появится пространство, где они смогли бы собираться вместе. А такая потребность обязательно будет. Даже сейчас ребята, приходя в отпуск, два дня проводят с женой, семьей, а потом приходят к нам на склад тусоваться. Почему? Потому что им эта атмосфера привычней. Им есть о чем поговорить. А если уж у них там будет еще настольный теннис или место, где можно в картишки перекинуться, пообсуждать что-то, повспоминать передряги, в которых побывали, — думаю, они были бы благодарны.

Другая задача — нельзя забывать наших павших ребят, воинов, чтить их память. Есть уроки «О важном», «Уроки мужества» по понедельникам, куда приходят бойцы и рассказывают об СВО. Это живые герои. Но есть же еще и погибшие герои — о них тоже нельзя забывать.

— Есть такой либеральный нарратив, что гуманитарщики — это первые люди, что не заинтересованы в прекращении войны, что, мол, их волна истории вынесла в авангард. Что вы на это ответили бы?

— Боже, как я хочу гусей и в деревню или даже в лес!

— Хочется мира?

— Хочется и мира, и покоя, и какого-то заслуженного отдыха. Очень много ребят [погибло]… Мы же все равно женщины — мы все через себя и свое сердце пропускаем. Уцелел только каждый пятый — слишком много их там осталось. И хочется, чтобы вот эти ребята, уцелевшие, кто остался, пусть уже побеждают и возвращаются домой. А мы себе занятие, поверьте, найдем.

Продолжение следует…