Ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ Искандер Измайлов Ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ Искандер Измайлов Фото: «БИЗНЕС Online»

Там, где реальной истории не хватает, возникают легенды и мифы

Каждая былинка имеет свое место на земле, из которой она черпает жизнь и силы, и человек корнями прикреплен к той стране, из которой черпает свою веру вместе с жизнью.

Джозеф Конрад, «Лорд Джим» (1900)

Это слова человека, который знал, о чем говорил. Моряк и капитан дальнего плавания Иосиф Теодор Конрад Корженевский, который, получая английское гражданство, сократил свое имя до краткого и понятного писательского псевдонима Джозеф Конрад, всегда помнил о родине. Унесенный ветрами дальних странствий, неоромантик, видимо, даже в глубине души считал себя не только гражданином мира, но и частичкой того бердичевского местечка (село Терехово Бердичевского уезда Киевской губернии Российской империи, ныне Бердичевского района Житомирской области Украины — прим. ред.), откуда он родом. Конрад был очарован таинственной красотой тропических лесов (о чем писал в романе «Лагуна»), подавлен бесчеловечной жестокостью колониальных порядков на берегах Конго («Сердце тьмы») и восхищался романтикой тяжелых будней морского офицера («Каприз Олмейера»).

При этом он был романтиком, который, кажется, много размышлял о соотношении впечатлений о дальних странах и чувствах к родине. Во всяком случае в своем романтическом пафосе он был весьма далек от оправдания «бремени белого человека», которые были присущи его современникам Райдеру Хаггарду и Редьярду Киплингу. Думается, что его польские корни вполне объясняют такое «легкое сочувствие, но издалека».

Действительно, для многих людей на земле их родной город является не просто отечеством и домом, но и целым миром. Настоящей большой историей. Без всяких кавычек и натяжек. Любой город, даже самый небольшой, имеет богатую историю, в которой случались большие мировые события, переплетаясь с судьбами жителей, стали частью их родного прошлого. А там, где реальной истории не хватает, возникают легенды и мифы — о бросающейся с башни Сююмбике, Кудеяровой казне, различных неупокоенных душах, причастных к важным событиям, или рассказы о необычных находках. Люди хотят быть частью большой истории и больших событий, пусть на толику, но прикоснуться к вечности. И история дает им такую возможность.

Для татар история их родных мест и городов особенно близка. Но им, как и всем людям, важно помнить, что их родина особая, что она связана с мировой историей и культурой. Почему можно выделить это качество картины мира именно у татар? Ведь такие чувства присущи всем людям на земле. Конечно, любой сознательный человек желает быть не просто былинкой или листком, гоняющим ветер по миру, а частью народа, имеющего глубокие корни. Именно благодаря чувствам к родине люди питают гордость и вдохновение, черпают свои силы, как сын Геи Антей из греческой мифологии, черпал их от прикосновения к родной земле.

«Здесь была ставка Бату»: легенда о «черных татарах» мешает «удревнять» города Поволжья

Почему татары болезненно переживают пренебрежение к их традициям

Татары волей судеб были причастны к большой мировой истории, они испытали взлеты и падения, достигали высот просветления и ужас безвременья. Это заставляет их бережно относиться к прошлому, считать, что именно оно дает им силы существовать, чувствовать себя не забитым и угнетенным обществом, а равными среди равных. Преломляясь через культурно-исторический опыт столетий, эти чувства находят отражение в желании защитить и отстоять свое прошлое, вернуть уважение к себе, своему наследию. Поэтому татары так болезненно переживают, когда полагают, что их достоинство умаляется через пренебрежение к их истории, местам памяти и традициям предков.

Для современного человека, рационального и циничного, очень часто уже не религия и, что удивительно, не деньги, а именно память прошлого, которая лежит тяжелой дланью на плечах каждого, является стимулом для самоуважения и самоутверждения. Коллективная историческая память, сложенная из миллионов воспоминаний ушедших поколений, дает нам силы, служит источником оптимизма и стойкости перед лицом житейских трудностей. Если наши предки пережили многое, прошли через ужасные испытания, то и мы сможем, выстоим!

Неудивительно, что эти чувства каждый испытывает в отношении места, где он родился и вырос. Но для татар это свойственно вдвойне, поскольку долгое время, почти весь ХХ век, их история искажалась, замалчивалась или заимствовалась. Яркий пример — история городов Поволжья, чья татарская часть прошлого просто исключалась. Культура отмены — это не о сегодняшнем дне и не всегда о Европе с Америкой. У нас это было и, к несчастью для всех, кое-где еще сохраняется. Не станем ворошить прошлое и говорить о мрачных советских десятилетиях, треть века их нет, а отмена культуры отмены пока идет с большим трудом и скрипом. Но об этом позже. Сейчас поговорим о потаенной истории татарских городов.

Теоретический застой

О татарском прошлом крупных городов Нижнего Поволжья речь уже шла. Но есть еще целый ряд городов, чье татарское прошлое не так очевидно. Тем не менее они достойны специального упоминания. К примеру, район Симбирска (Ульяновска), который также имеет непосредственное отношение к истории татар. Но истории района не очень повезло. Если палеонтологические древности Ундоров широко известны, а ископаемые останки древних обитателей морей периодов мезозоя и кайнозоя регулярно пополняют музей палеонтологии, то средневековые археологические древности далеко не так известны. Они не так хорошо изучены и слабо детализированы.

Вместе с тем начальный этап изучения местной археологии совпал со становлением в конце XVIII – начале XIX века академической науки в России, с возникновением в регионах высших учебных заведений и расцветом научных обществ. Первыми археологами выступали краеведы, изучавшие древности своего родного края, пытаясь восстановить прошлое, о котором весьма туманно сообщали письменные источники и местные предания.

Как правило, в Среднем Поволжье внимание краеведов привлекали реальные исторические объекты, которыми часто были надгробные памятники. Так, журналист Смирнов опубликовал статью о Татарскокалмаюрском кладбище с надгробиями, а историк Капитон Невоструев отметил существование мусульманского надгробия у села Архангельского. В силу того что наука только начала изучение средневековых памятников, все они изучались как единое целое, без деления на исторические периоды и страны.

Но ограниченность круга памятников и отрывочные представления о Средневековье не позволяли их выявлять и изучать. Главным препятствием в историческом осмыслении прошлого Среднего Поволжья в середине XX века был определенный теоретический застой. Вызван он был тем, что считалось, что Булгарское государство прекратило существование в начале XIII века, а период Золотой Орды просто не изучался и рассматривался в качестве сугубо отрицательного фактора. Взгляд этот тормозил и искажал понимание прошлого всего Среднего Поволжья, но в Симбирско-Самарском Поволжье последствия этого подхода были более разрушительными.

В районе современного Ульяновска существовал целый куст золотоордынских поселений

Фактически только во второй половине XX века археологические памятники золотоордынского периода начали изучаться. Трудами Алексея Смирнова, Григория Бурова, Равиля Фахрутдинова и Юрия Семыкина была создана научная основа изучения средневековых археологических памятников в регионе. На территории современного города Ульяновска археологических памятников золотоордынского времени не выявлено. Вместе с тем существование здесь городища или какого-либо поселения не исключено.

Можно предположить, что его следы могли быть уничтожены в результате строительства Симбирской крепости в 1648 году или позднее в ходе перепланировки города. Во всяком случае некоторые предания, сохранявшиеся еще в XVII веке, связывают русскую крепость с более ранним татарским поселением, о чем, в частности, писал немецкий посол Адам Олеарий. Он в 30-х годах XVII века, проплывая мимо «прекрасного на вид места» на правом берегу Волги, отметил, что там «некогда стояли города, наиболее дальний из низ называется Симбирская Гора. Говорят, их разрушил Тамерлан».

Не исключено, что этот же город был отмечен и на карте братьев Пицигани под названием «Ле-Касар-де-Сан-Кога». Прямых археологических свидетельств тому, что на Симбирской горе существовало золотоордынское поселение, у нас нет, хотя некоторые находки средневекового периода заставляют считать, что поселение на Симбирской горе могло существовать. Косвенным свидетельством этому служат недавние находки из окрестностей Ульяновска. В 2010 году в окрестностях села Баратаевка на левом берегу реки Сельди (левый приток реки Свияги) археологами открыто и изучено селище площадью более 120 кв. метров. Все находки, включая золотоордынские монеты, позволяют считать, что это поселение возникло в середине XIII века и существовало по крайней мере до середины XIV века. Данные материалы свидетельствуют о том, что в районе современного Ульяновска определенно существовал целый куст золотоордынских поселений, часть из которых вполне могли сохраняться вплоть до середины XV века.

В последние несколько лет у села Каранино и его окрестностях в Сенгилеевском районе Ульяновской области стали выявляться памятники с материалами золотоордынского периода. К сожалению, они извлечены из культурных слоев черными копателями, но, к счастью, переданы в Сенгилеевский музей и оказались доступны для исследования. Все находки датируются XIV–XV веками.

Очевидно, что в золотоордынский период в данном регионе сформировались одно или несколько поселений, которые занимались традиционным для этого региона металлургическим и кузнечным ремеслом на базе местных запасов сидеритовых железных руд, выявленных ульяновскими археологами во главе с Юрием Семыкиным в междуречье Волги и Свияги. Определенно об этом же свидетельствует и находка цельного сенгилеевского клада монет золотоордынской чеканки начала XV века. Значит, где-то в этом районе располагался золотоордынский, а позднее татарский город или крепость Арбухим.

Сведения о нем сохранились в исторических преданиях. Одно из них записал Олеарий, который отметил в своем описании путешествия по Волге, что на следующий день после Симбирской горы они доплыли до места, называемого Арбухим. Он писал: «22-го мы прошли через три сухих места или мели, из которых одна лежит впереди, а другие две позади горы Арбухим, стоящей по правую сторону реки. Эта гора получила свое название от города, находившегося здесь». Таким образом, можно отметить, что в период Улуса Джучи Симбирский регион явно был пограничным между Болгарским улусом и другими поволжскими улусами — Укекским и Мохшинским. Очевидно, это предопределяло его относительную дисперсность населения в некоторых районах.

Практически сразу за памятниками Симбирского региона вплоть до Самарской Луки нет оседлых поселений, а на ее территории нет мусульманских погребений. Это заставляет думать, что оседлое мусульманское население там практически отсутствовало. Можно считать, что Арбухим (очевидно, район села Сенгилей) был крайним южным рубежом Болгарского улуса с крупными поселениями, которые доживают до середины XV века. И здесь татарские городки, возникшие еще в период Улуса Джучи, продолжали существовать вплоть до возникновения русских крепостей, первыми жителями которых стали и татары. Причем оригинальные татарские названия — Симбир, Арбухим, как и Астархан (Хаджи-Тархан), Сары-су (Царицин), Царево (Сарай ал-Джадид), Сары-тау (Саратов) и Самар (Самара) — стали частью российской топонимики.

«Татарский след» в Пензенской области

Разговоры о том, что на месте этих будущих городов не существовало никаких татарских поселений, разбивается о простой довод. Если здесь не было никакого татарского населения, то откуда русские строители и гарнизонные стрельцы узнали эти самые названия? В совершенно пустом и необжитом месте русские поселенцы давали совершенно другие названия. Достаточно посмотреть на названия крепостей в Северном Казахстане — Петропавловск, Семипалатинск, Павлодар, Рудный и т. д. В Поволжье ситуация была совершенно иной. Топонимика явно об этом свидетельствует.

Из других поволжских городов с довольно хорошо прослеженным «татарским следом» следует выделить Наровчат Пензенской области. Этот пример знаменателен во многих отношениях. Во-первых, прямо на территории и фактически под современным городом располагаются слои золотоордынского города XIV–XV веков. Во-вторых, отношение к прошлому в этом городе кардинально отличается от привычного игнорирования в иных городах Поволжья. Исторически этот город Улуса Джучи возник не в диких необжитых местах, а на территории, где еще с конца X века проходили западные границы Булгарии. Вероятно, эта область носила историческое название «Буртасия».

Ее упоминает доминиканский монах из Венгрии Юлиан, который побывал здесь в 1235 году, непосредственно перед самым наступлением войск Бату, и подчеркивает, что центром этой округи был одноименный город Буртас. Это название в своей записке для Лионского собора он передал на слух, а потом его исказили латинские переписчики. Но за искажениями ясно читается первоначальное название. Ведущий археолог и историк, изучивший практически все эти памятники, профессор Геннадий Белорыбкин соотносит этот город с развалинами крупного городища у села Юлово в излучине реки Суры.

После монгольского завоевания посурские памятники были заброшены и оставались нетронутыми, пока их не начали изучать с середины прошлого века археологи. Эти поиски и замечательные открытия требуют отдельного рассказа. Нам же важно отметить сдвиг населения в бассейн реки Мокши. Именно здесь, в центре обширной земледельческой округи, питавшей хлебом нижневолжские города, как и другие регионы бывшей Волжской Булгарии, возник новый большой город, довольно удачно расположенный. Не только в центре оседло-земледельческого региона, но и рядом с огромными старыми лесами, где местное финно-угорское население издавна добывало ценную пушнину — белок, куниц, зайцев.

Кто такие буртасы

Но главное, чем славился этот край, — мед. Поскольку другого сахара в Европе не было, мед с успехом заменял его. Он был главной сладостью и компонентом для различных десертов — от сладких булочек и пирожных до шербета и засахаренных фруктов. Кроме того, как пряность мед был главным средством восточной медицины и входил в добрую половину всех рецептов. Ценились также воск, маточное молочко, прополис и другие производные из него продукты.

Вплоть до XVII века Русское государство именно отсюда черпало основные экспортные продукты — мед, воск и т. д. Служилые татары, которые по традиции организовывали этот промысел и владели основными бортными угодьями, очевидно, назывались по данной местности «буртасами», а сами они утверждали, что являются потомственными «со времен Чингисхановых» служилыми людьми.

Позже этот прибыльный и весьма успешный экспортный товар, ежегодно обогащавший Россию, был вытеснен с европейского рынка тростниковым сахаром из Вест-Индии. Это привело к запустению этих промыслов и изменению образа жизни целых сел, переориентацию на другие производства, а само имя татарских сборщиков меда (буртасы) сохранилось только в топонимике Поволжья, где целая россыпь сел с таким названием поставила перед историками огромную загадку. Что это был за народ и куда он исчез? Но и этот период взлета и падения бортного производства в Среднем Поволжье требует особого разговора.

Нам важно подчеркнуть, что богатый и процветающий город возник не просто по мановению начальственной руки хана, а как необходимая мера. Огромный регион, еще и лежащий на пути на Русь, требовал внимания и четкой административной вертикали. В золотоордынский период этот регион, судя по монетным находкам, назывался Улус Мухши. Название, скорее всего, связано с названием реки. Сам же город, как нам известно по местным монетам, назывался Нрджн (скорее всего Нурджан), а в русских летописях — Наручад / Наручат.

Средневековый город Нурджан, которому могли позавидовать Лондон и Париж

Этот город был важным центром, поэтому чеканка монет здесь началась сравнительно рано: медных пулов — в 1309 году, серебряных дирхемов — с 1313-го и продолжалась до конца XIV века. Археологи довольно давно ведут здесь раскопки и выявили удивительную картину. В глубине лесов возник не просто город, а настоящая жемчужина. Уже сейчас ясно, что площадь города, по минимальным оценкам, была более 350 гектаров. Здесь открыты каменная мечеть, несколько кирпичных бань, караван-сарай, а в округе найдены три могильника — два мусульманских с каменными надгробиями и мавзолеями и один языческий (видимо, предков мордвы-мокши) за пределами города.

Среди находок есть предметы христианского культа, что явно свидетельствует о том, что здесь проживали русские люди или армяне. Из этого следует, что город отличался веротерпимостью и мирным сосуществованием разных религий и культур. В городе располагались различные ремесленные слободы — кузнечная и гончарная, а также камнетесное и кирпичное производства, бронзолитейные и ювелирные мастерские. Здесь было местное производство высококачественных изделий от топоров и сох до оружия, от простых горшков до поливной глазурованной столовой посуды. В любом случае, анализируя данные археологии, мы можем сказать, что это был процветающий и успешно развивающийся город.

Отвечаю на набивший историкам оскомину вопрос, который задают дилетанты и политиканы от истории: нет никаких свидетельств, что этот город богател, паразитируя на русских землях. Его культура не просто отличалась от культуры и образа жизни, например, соседнего Рязанского княжества, это были два разных и параллельных мира, связанные торговыми и хозяйственными связями, но очень далекими по образу жизни и бытовым особенностям.

Например, вокруг города Нурджан жители не возводили стен. Отличалась бытовая культура. У них были кирпичные бани, глазурованные чаши, особый тип украшений и орудий труда. В городе имелось централизованное водоснабжение и своя канализация, чему могли позавидовать даже Лондон и Париж того времени. Все неуловимо похожее, но различное. Т. е. жители города создавали свой мир и свою цивилизацию, которая с 1313 года стала мусульманской, тем самым еще более отличаясь от русской православной.

Как появился Наровчат

Исторически с этим городом связано два события. В период междоусобных войн эмир Тагай, который до этого правил в Бельджамене (город, который обычно связывают с Водянским городищем близ современного Волгограда), захватил власть в Улусе Мухша. Конечно, он был далеко не простым эмиром, а явно одним из влиятельных правителей. Возможно, даже одним из четырех карачибеков, фактически правивших в стране. Но не в силах сопротивляться нападениям Мамая, с другой стороны — восточных джучидов, он бежал в этот богатый и удаленный регион, намереваясь переждать политическую бурю. Правил он довольно успешно почти пять лет.

Но в 1365 году Тагай вступил в конфликт с Рязанским княжеством. У нас нет достоверных сведений о причинах конфликта, но факт остается фактом: в скоротечной борьбе Тагай проиграл и был изгнан. После этого года Улус Мухши пропадает со страниц летописей. Уже в XV веке данный регион вполне добровольно вошел в состав Нижегородского княжества, а позднее и Московского государства. В этот период содержание такого большого города было экономически невозможно. Произошла «руризация» всего региона. Таким мудреным словом называется упадок городской жизни и перенос центра социальной жизни в села.

Примерно так происходило в Римской империи после вторжения варваров. Такие процессы шли в XV веке по всей территории Улуса Джучи. Только в некоторых регионах теплилась городская жизнь — по Волге, вокруг Сарайчика, в Крыму и вокруг Азака. Причины и последствия этого сбоя городской жизни еще требуют детального изучения, но и так понятно, что татарское население никуда из этого региона не исчезло. Оно продолжало быть военно-служилым сословием, но уже на службе московским правителям.

Как и в других регионах, переход власти от ханов Золотой Орды к московским государям слабо освещен в источниках, но уже в 1520 году город начал возрождаться под названием «дворцового Наровчатовского городища». Видимо, чуть позднее здесь возникает крепость на засечной линии — юго-восточных рубежах России.

Памятник Александру Куприну в Наровчате (Пензенская область) Памятник Александру Куприну в Наровчате (Пензенская область) Фото предоставлено Искандером Измайловым

Татарская «монетка»

Татары во всех этих процессах играли важную роль. Часть служилых татар приняла православие и дала Российскому государству целую плеяду выдающихся военачальников, политиков и общественных деятелей. Причем многие роды разделились буквально наполовину. Например, Тенишевы (князья татарские, как они гордо себя именовали) дали России Родиона Тенишева — князя и стольника, Василия Тенишева — казанского губернатора, Вячеслава Тенишева — этнографа и социолога, основателя Тенишевского коммерческого училища и многих других. А татарская часть рода по праву может гордиться известным тюркологом и членом-корреспондентом РАН Эдхямом Тенишевым.

Но не только этим знаменит Наровчат. Хорошо известно, что этот город — родина великого русского писателя Александра Куприна (1870–1938). Память о нем хранится в его родном городе, где есть дом-музей писателя и целых два памятника. Для татар Куприн тоже не чужой человек. Известно, что он, живя в Париже, всем говорил, что у него в жилах течет татарская кровь, а на фотографиях он позирует в татарском чапане и тюбетейке. Трудно сказать, насколько он был последователен в желании считаться татарином или это было стремление выделиться из эмигрантской среды. Это не так важно. Но он тосковал по родине, и, возможно, эта ностальгия у него причудливо соединилась с памятью о татарских корнях.

Фото предоставлено Искандером Измайловым

Гораздо важнее, что в удивительно уютном и пасторальном городке Наровчате бережно хранят память о золотоордынском периоде своей истории. Не так давно в центре города рядом с краеведческим музеем даже поставили памятник татарской монете (на фото), с которой начинается история этого города. Это достойно всяческих похвал. Традиции толерантности и сосуществования, заложенные еще в глубокой древности, дали такие замечательные плоды.

Здесь нет антагонизма и отрицания части своего прошлого; наоборот, эта древняя часть нашей общей российской истории служит предметом гордости горожан и является элементом дальнейшего развития города. Именно поэтому Наровчат во многом уникальный пример, который показывает, что у нас общая история и есть примеры, когда прошлое не разделяет народы России, а делает их единство только крепче и монолитнее.