Не самые простые 1 час 15 минут в своей жизни пришлось пережить в минувший уик-энд зрителям «Сары елга» («Желтая река») — первой премьеры в стенах нового здания театра им. Камала Не самые простые 1 час 15 минут в своей жизни пришлось пережить в минувший уик-энд зрителям «Сары елга» («Желтая река») — первой премьеры в стенах нового здания театра им. Камала

«Режиссер по обмену»

Не самые простые 1 час 15 минут в своей жизни пришлось пережить в минувший уик-энд зрителям «Сары елга» («Желтая река») — первой премьеры в стенах нового здания театра им. Камала. Выбор получился довольно странным и неочевидным. Хотя, вероятнее всего, никто изначально таких планов не строил, просто начало творческой активности в «ледяной глыбе» несколько раз переносилось, а в итоге сроки совпали с выпуском спектакля турецкого режиссера Мустафы Курта. В любом случае данный факт только способствует укреплению нерушимой дружбы Татарстана и Турецкой Республики.

Курт, которому в этом году исполняется 60 лет, стал своего рода «режиссером по обмену». Год назад в Анкаре ставил Фарид Бикчантаев, выбрав довольно оригинальное название — «Убийство Гонзаго» болгарского драматурга Недялко Йорданова по мотивам «Гамлета» (потом эту работу привозили в Казань). И вот теперь в столицу РТ прибыл его турецкий коллега, в активе которого немало местных театральных наград, а также некогда должность генерального директора гостеатров министерства культуры и туризма Турции. При этом стоит напомнить, что «главная российская здравница» не является законодателем мод в области драматического театра, в отличии от тех же соседей из Греции. Скажем, в кино позиции турок заметно выше — от феномена местных сериалов до фильмов «турецкого Тарковского» Нури Бильге Джейлана.

Отличие командировок Бикчантаева и Курта — главреж Камаловского театра «высаживался» на турецкий берег со своей командой. Мустафа-бей же решил опереться на кадры от принимающей стороны. Может, в том числе поэтому разные элементы постановки, неплохие сами по себе, существуют отдельно друг от друга. Симпатичное дизайнерское убранство ресторана от художника Сергей Скоморохова, модный саунд от композитора Йусуфа Бикчантаева и яркие костюмы с элементами воспроизводства национальных стереотипов от Марины Марьянич. Кстати, последнюю стоит отметить отдельно, работы Марьянич во всех последних спектаклях выглядят очень интересно, так что, хотя ее недавняя персональная «Золотая маска» за «Муть. Мухаджиры» выглядела как большой аванс, стоит констатировать, что в стенах Камаловского театра вырос серьезный профессионал.

Глубокие социальные и философские подтексты, которые можно обнаружить в самой пьесе, в спектакле выглядят максимально плоско Глубокие социальные и философские подтексты, которые можно обнаружить в самой пьесе, в спектакле выглядят максимально плоско

Турецкий театральный арт-хаус

Еще одним ингредиентом театрального «салата», который забыли перемешать со всеми остальными, выглядит и пьеса турецкого драматурга Гюнгера Дильмена (1930–2012) «Ресторан живой обезьяны», выбранная режиссером. Интересно, что написана она в 1963 году, причем во время пребывания автором в США, и рассказывает о максимально актуальной сегодня теме — столкновении представителей разных цивилизаций и проблеме сохранения собственной идентичности. Правда, в самом казанском спектакле на то, что пьеса несовременная, указывает разве только тот факт, что один из героев все время норовит «выписать чек».

Жанр ее в аннотации к «Желтой реке» определяется как «остросюжетная драма с элементами абсурда». В один из ресторанов Гонконга, чтобы вкусить настоящую экзотику (обезьяньи мозги), в свой медовый месяц заглядывает нефтяной магнат мистер Джонатан с женой миссис Джонатан. Их ожидает официант и загадочный поэт Вонг. Животное уже поймано ловцом Чоо, который ради лишних долларов меняет религию по желанию гостей, в этот раз Джонатаны его «крестят». Но он не так прост и пользуясь моментом не прочь поразвлечься с чужой супругой, на что мистер Джонатан разводит руками, мол, муж должен терпеть все прихоти возлюбленной. Посмотреть, как гости будут есть мозги, приходит мадемуазель Лулу, поклонница Вонга. Но вдруг специально пойманная обезьяна сбегает, а гости во что бы ни стало хотят полакомиться деликатесом. Свои мозги предлагает поэт…

Разве что для камаловских актеров участие в этом странном действе оказывается некоторым выходом из зоны комфорта Разве что для камаловских актеров участие в этом странном действе оказывается некоторым выходом из зоны комфорта

Вот такой театральный арт-хаус, к которому режиссер Курт так и не предложил каких-то особых ключей. Глубокие социальные и философские подтексты, которые можно обнаружить в самой пьесе, в спектакле выглядят максимально плоско. А очутившиеся здесь и сейчас под одной крышей представители западной и восточной культур оказываются карикатурами на самих себя.

Разве что для камаловских актеров участие в этом странном действе оказывается некоторым выходом из зоны комфорта. Азартнее других в этом участвуют молодые артисты — Эльза Муратхузина (Миссис Джонатан) и пластичный Радиф Галимов (Чоо). Стройные ножки Муратхузиной в коротком платье — одно из приятных послевкусий «Желтой реки», а сама артистка, у которой пока не было больших ролей, сделала шаг на пути к титулу секс-символа театра, такого у камаловцев не было с тех пор, как труппу покинула Нафиса Хайруллина. Еще довольно уморительно смотрится одетый в духе героя китайской национальной оперы Рамиль Вазиев (Вонг). А вот другой опытнейший артист, Ильнур Закиров (Мистер Джонатан), пусть и выполняет все задачи, поставленные режиссером, словно задает себе каждую секунду вопрос о том, что же он тут делает на сцене.

Таких жидких аплодисментов в финале, честно говоря, в этом театре не приходилось слышать давно Таких жидких аплодисментов в финале, честно говоря, в этом театре не приходилось слышать давно

Что ждет «Желтую реку»?

Но «Желтая река» — тот редкий случай, когда камаловские артисты не вытаскивают спектакль, а таких жидких аплодисментов в финале, честно говоря, в этом театре не приходилось слышать давно, хотя иной театральный эстет и получит «садистское» удовольствие от тех мучений, которым была подвергнута нарядная татарская публика, пришедшая за праздником и с удовольствием фотографировавшаяся в фойе «ледяной глыбы».

Однако проблема не только в спектакле турецкого режиссера. На творческую неудачу имеет право каждый. Более того, на условной малой сцене, заточенной под театральный эксперимент, куда собирается своя публика, эта работа выглядела бы даже любопытно. Но сегодня от Камаловского театра, да еще от первой премьеры в здании за 30 млрд рублей, ждут настоящих блокбастеров, а не поедания обезьяньих мозгов.

Судьбу нового спектакля предугадать несложно. Наверняка его свозят в Турцию, хотя, учитывая простые и компактные декорации, может, и какие-то российские фестивали заинтересуются такой необычной работой заметного национального театра. Но в репертуаре он вряд ли продержится дальше следующего сезона, отправившись по «желтой реке» Хуанхэ в забвение.