«На съемках сбросил 10 кг»: оператор из Казани снял триллер о «романе» ИИ с Юлией Пересильд

Юрий Данилов: «Машина — это все-таки машина. Человек — это чувства, энергия, душа»Фото предоставлено Юрием Даниловым

«Искусственный интеллект не заменит творческую натуру»

— Юрий, вы оператор-постановщик недавно вышедшего в прокат фильма «ON и Она», в котором героиню Юлии Пересильд терроризирует искусственный интеллект. Как вы думаете, появится в будущем суперкамера с ИИ, которая будет снимать кино круче, чем человек?

— Знаете, я пару дней назад вернулся из Лос-Анджелеса, где друг показывал мне видео, созданное искусственным интеллектом, для которого человек прописал промпты (набор словесных указаний для ИИ). Настолько реалистично выглядит! В видео есть актеры, которые здорово играют, интересный монтаж, классное освещение. Более того, к этому видео друг добавил как бы съемки с бэкстейджа (видео, как шли съемки). Смотря это, по сути, фейковое видео, у меня было полное доверие, что оно снято людьми.

Например, сейчас я готовлюсь к съемкам рекламного ролика, и есть разные интеллектуальные чат-боты типа ChatGPT, в которых можно делать раскадровку для съемок. Прямо вбить правильные слова, и бот пришлет тебе раскадровку, хотя обычно мы нанимаем раскадровщика.

— То есть все меньше людей для кинопроцесса нужно. Может, даже фильм будет создавать один человек.

— Какие-то вещи упрощаются, что-то можно сделать быстрее. Но, как мне кажется, искусственный интеллект не заменит творческую натуру, творческий стиль, человеческий взгляд. Машина — это все-таки машина. Человек — это чувства, энергия, душа. Нас не заменят, я думаю.

— Но ведь как раз в «ON и Она» показывается, что у цифрового разума тоже есть чувства и свое мнение.

— Я просто знаю, как снимался фильм (смеется), поэтому так не думаю.

— Как появилась идея фильма? Например, «ON и Она» сравнили с фильмами «Искусственный интеллект. Доступ неограничен» с Пирсом Броснаном и «Она» с Хоакином Фениксом, а тут еще и название созвучно.

— Это идея сценариста Константина Трофимова, которую он развивал с продюсером Георгием Малковым. Идея фильма существовала около трех лет, за это время сменились три режиссера, с которыми мы работали, сменилась главная героиня (ее должна была играть Кристина Асмус, а в итоге сыграла Юлия Пересильд), видоизменялся сценарий. Например, характеры героев должны были быть другими, и их профессии — тоже. Понимаю, что «ON и Она» сравнивали в том числе с «Машиной», «Она» (один из моих любимых фильмов, кстати), но это все-таки чуть разные картины. Готовясь к съемкам, я нашел такие фильмы об ИИ, что, наверное, мало кто знает об их существовании, некоторые даже чуть переходят в ужастик.

— Долго ли искали локацию для съемок?

— Первое, что для нас было важно, — уникальная локация. Думали снимать в павильоне с хромакеем или с помощью технологии LED-экранов, но продюсеры, режиссер настояли на натуральных локациях. Тем более изначально главная героиня работала архитектором и уехала жить в дом, который ее интересовал с профессиональной точки зрения. Такой мы искали по всему миру. К примеру, в Подмосковье есть необычный дом, спроектированный известным архитектором Захой Хадид, куда мы пытались попасть. Но владелец — очень богатый человек, ему было неинтересно наше предложение о съемках. Конечно, рассматривали объекты и в других странах: Мексика, Доминикана, в Норвегии был дом в скале в стиле хай-тек. Естественно, владельцы таких особняков не хотят пускать кинематографистов к себе в гости, все-таки нас 50 человек съемочной команды. Плюс эти варианты стоили колоссальных денег, а ведь туда сложно везти съемочную группу, либо пришлось бы обращаться к местной.

Дом нашелся в Таиланде, на острове Пхукет с очень красивой природой, классной атмосферой. Причем с настолько классной, что во время часового обеда почти вся съемочная команда отдыхала в бассейне дома, а часть команды из Таиланда делала нам смузи. Казалось, что это райская экспедиция, но на самом деле было душно, жарко. Я на съемках сбросил 10 кг, потому что носил тяжелое оборудование: easyrig со стабилизатором камеры (ронин) и так далее. Все это весит по 20–25 килограммов.

— Так вы разнесли реальный дом, в котором живут люди?!

— Да-да (смеется). Мы не разнесли, просто он чуть-чуть видоизменялся. Съемки в нем шли почти месяц, мы даже собрали отдельную группу, чтобы восстановить дом после. Хозяева впервые пустили к себе киношников.

На съемках мы столкнулись с тем, что наши товарищи по художественному департаменту, местные тайцы, нас немножко недопоняли. Скажем, нам нужно было снимать сцену с умным столом, они говорят: «Да-да, все будет готово». Наступает день съемки, они отвечают, что все подготовят «завтра». Ну как завтра, нам же снимать сегодня! У нас есть съемочный тайминг, у актрисы Юлии Пересильд дикая занятость, каждый день на вес золота. Приходилось умный дом делать самим: под стол залезал художник-постановщик и сам двигал чашки, приборы, будто это делает ИИ. Весь фильм выкручивались как могли. Мастерство наших кинематографистов было в том, чтобы у зрителя создалось впечатление, что это действительно сверхумный дом, чтобы человек поверил в несуществующие вещи.

— Значит, оператору натуральные съемки даются сложнее?

— Конечно, есть сложности. В павильоне можно раздвинуть пространства, построить площадку так, как нам надо, с определенной высотой. Это вещи, которые ты можешь продумать с нуля. В жилом доме, разумеется, этого не воплотить, и мы работали в тех условиях, которые были. Например, с художником-постановщиком мы в доме перекрасили стены в серый цвет, которые были белоснежными, героиня разносила дом и разбивала вещи, которые не нужно было по плану разбивать. Приходилось их быстро восстанавливать, потому что у нас был смотритель дома, который говорил: «Мы так не договаривались» и хотел даже написать ордер, потому что мы рушили слишком много. Мирным путем все удалось решить, все восстановить.

«Конечно, было большой неожиданностью, когда меня пригласили в такой проект с мировой футбольной звездой»Фото предоставлено Юрием Даниловым

Клип «Мой мармеладный» и реклама с Роналдиньо

— Вы также были оператором новогодних проектов телеканала ТНТ — «Небриллиантовая рука» и «Иван Васильевич меняет все». Профессионалы и зрители их оценивают довольно критически, а как вы сами?

— Я считаю, они получились, и в первую очередь благодаря режиссерам Роману Киму и Мише Семичеву, которые подключили меня на первый проект «Иван Васильевич меняет все». В фильмах два оператора — я и Евгений Млюков. Я в большей части ответственен за музыкальные клипы, интегрированные в фильм, а Женя снимал киноисторию. Изначально создатели хотели, чтобы фильмы были в разной стилистике, отличались. Но в процессе съемок и «Ивана Васильевича», и «Небриллиантовой руки» я снимал и киносюжеты. В «Небриллиантовой руке» мы ездили в Бухару снимать сцены, которые происходят в Дубае, включая клип «Мой мармеладный» Кати Лель. Женя снимал исполнителя роли Гены Козодоева Алексея Воробьева на палубе корабля, потому что они поехали снимать большой южный блок в Сочи, Геленджик и так далее.

А в «Иване Васильевиче» мы со вторым оператором снимали разные сцены одновременно на одной площадке, буквально спиной к спине. Площадка разграничена мансардной рамой, черной операторской, на одной снимается день, а на другой — клип и ночь. Это очень сложные проекты в плане подготовки. Ребята провели титаническую работу. Более того, «Небриллиантовая рука» снималась довольно долго — с августа по ноябрь, были даже досъемы в декабре.

— Не могу не спросить: вы снимали рекламу с мировой футбольной звездой Роналдиньо! Удалось ли с ним пообщаться?

— Мне кажется, это была мечта всех школьников моего времени! Мы тогда носили футболки с именами футболистов, по-моему, у меня была бразильская футболка с ним. Конечно, было большой неожиданностью, когда меня пригласили в такой проект с мировой футбольной звездой. Снимали рекламу в Дубае. Роналдиньо не говорит по-английски, только по-португальски. Он был очень доброжелательным, выполнял все задания, нужные для кадра. Даже отказался от дублера, которого мы планировали использовать. Мы с ним параллельно бегали — он с мячом, я с камерой — и снимали дубли.

«Порой первые два-три дня — это период притирок. Вообще, первые смены, особенно когда выходишь на большой проект, самые трудные. Часто бывает так, что самые сложные сцены — эмоциональные, человекообразующие — снимаются именно в первые съемочные дни»Фото предоставлено Юрием Даниловым

«Съемочная тусовка небольшая, если сделал что-то плохо, об этом узнают быстро»

— В одном из интервью вы сказали, что если режиссер — визуал, значит, на съемочной площадке будет два оператора. Режиссер-визуал, наверное, пытается максимально контролировать и указывать, что снимать оператору. Вы с такими работали?

— Да, есть режиссеры, которые хотят контролировать все — от А до Я. Я работал с разными, есть ребята, которые сильно заточены на визуальном акценте. В фильмах чаще режиссеры ставят на первый план актеров, доверяя визуальную часть мне. Это, конечно, степень доверия режиссера оператору.

Работать с такими впервые сложно, потому что нужно сначала войти в доверие, предложить свое решение, отличное от режиссерского, обосновать, что оно будет лучше. Некоторые режиссеры видят иначе картинку. Оператор же должен помочь режиссеру в творческой задаче. Мы же работаем на творческую идею, на ее улучшение. Степень доверительных отношений между режиссером и оператором пропорциональна тому, насколько прекрасным получится произведение.

Если на площадке недопонимание, ничем хорошим, естественно, это не закончится. У каждого могут быть свои творческие амбиции, особенно это у молодых на старте карьеры. А с опытом ты понимаешь, как взаимодействовать. И сейчас я понимаю, как работать с режиссерами разных возрастов.

Например, мне прекрасно работалось и с Ильшатом Рахимбаем, вспоминаю, как снимали «Байгал» с Ильдаром Ягафаровым, который мне, студенту-второкурснику ВГИКА, полностью доверил операторскую часть. Сейчас я работаю в одном из лучших продакшенов «Худяков Продакшн» с Зауром Засеевым, который снял неимоверное количество рекламных роликов и музыкальных клипов для всех звезд, не только российских. Я работал с клипмейкером Александром Романовым, с которым мы понимали друг друга с полуслова. Со всеми нахожу общий язык.

«Сейчас я понимаю, как работать с режиссерами разных возрастов»Фото предоставлено Юрием Даниловым

— Насколько у оператора вообще есть свобода?

— Зависит от того, сколько этой свободы дает режиссер. Один из первых своих полнометражных коммерческих фильмов для кинотеатров я снимал с Олегом Асадулиным. Он к тому времени уже работал с классными именитыми операторами, а я был молодым парнем. Вначале мне казалось, что он взял инициативу в свои руки, а мне хотелось показать, что я могу предложить визуальное решение, которое раскроет идею режиссера. В итоге у меня все получилось.

Порой первые два-три дня — это период притирок. Вообще, первые смены, особенно когда выходишь на большой проект, самые трудные. Часто бывает так, что самые сложные сцены — эмоциональные, человекообразующие — снимаются именно в первые съемочные дни, когда вы только-только настраиваетесь. Так было с фильмом «Юра-дворник» Виталия Дудки. В первый день поставили технически сложную сцену с «рашн арм» (операторский кран), с проездом на машинах, а время в кино очень дорогое, тайминг жестко расписан. И что-то технически пошло не так, не тот реквизит, случились задержки, потому что, повторю, съемочная группа (художники, администрация) только притираются друг к другу. Но на третий-четвертый день, когда вы понимаете друг друга, понимаете, с какой скоростью можете работать, сколько нужно дублей, то начинаете работать как команда. Когда мы с Асадулиным снимали второй полный метр, на площадке была вообще другая атмосфера, мы очень легко друг друга понимали.

А учитывая, что с опытом начинаешь узнавать каждого, кто работает на съемках — от костюмеров, каскадеров до гримеров, то команда работает сплоченно сразу. Съемочная тусовка небольшая (смеется). Велик шанс, что о тебе узнают. Как и наоборот: если сделал что-то плохо, об этом тоже узнают быстро.

— А с земляками часто встречаетесь на съемочной площадке?

— Да, довольно-таки. Снимаем рекламу с ребятами из Казани, с которыми вместе учились еще в институте культуры. Это и операторы, и режиссеры. Никита Зубков, Тимур Исмаев (из креативного агентства «Громкие рыбы»), оператор Тим Эйт (Тимур Камалеев), режиссер и продюсер Айрат Саетгараев (работал над сериалом «Сеструха» с Ольгой Картунковой), режиссеры Оксана Харитонова, Байбулат Батуллин.

«В Москве сейчас усиливают и развивают кинонаправление, построили огромный парк «Москино», открываются новые современные павильоны. Думаю, все [киношники] будут стягиваться туда» Фото: Михаил Метцель/ТАСС

Что мешает развиваться татарстанскому кино?

— Традиционный вопрос для всех киношников, добившихся успеха за пределами Татарстана: как поднять киноиндустрию нашей республики?

— Если нет спроса на кадры, люди, естественно, будут уезжать. Если нет постоянного кинопроизводства, как в Москве, где снимают фильмы, сериалы, рекламу. Многие специалисты не только бы оставались, но еще и из других регионов приезжали бы в Казань работать. Нужен непрерывный кинопроцесс, чтобы постоянно снимались проекты.

— Но почему этого нет на регулярной основе?

— Давайте сравним. В чем преимущество Москвы? Во-первых, там есть доступные павильоны и технические базы (свет, камеры, оборудование) в большом количестве и все обновляется. Во-вторых, специалисты разного профиля. Не только режиссеры, операторы, а специалист SFX (по спецэффектам), дрессировщики. Мы сейчас ищем дрессировщика, нужен попугай, животные. И все эти люди есть в Москве, вся база там.

У Татарстана должна быть бизнес-модель для развития кино. Продюсерам должно быть выгодно там снимать, а не в Москве. Пока это не так, в том числе, повторю, из-за отсутствия специалистов, в которых будет уверен продюсер, которым он доверяет, потому что огромные бюджеты выделяются на продукт. Самое дорогое — время на площадке, а проверенные люди привязаны к Москве. Почему я думаю, что это продюсерский вопрос? Потому что он должен быть уверен, что в Казани есть все спецы, оборудование, площадки, чтобы поехать туда снимать. Тем более если там дешевле обойдется производство, а качество то же.

Я сейчас в Лос-Анджелесе, ребята из кино рассказывают, что здесь сейчас съемок нет. Все компании, большие студии снимают за пределами Калифорнии, едут в Техас, другие штаты, где налоговые базы ниже, даже в Канаду. В Калифорнии все, что касается киносъемок, очень дорогое, высокие налоги. Поэтому здесь для людей съемки — это праздник.

— У нас так может быть, чтобы из Москвы по регионам «расползлись» кинопроизводства?

— В Москве сейчас, наоборот, усиливают и развивают кинонаправление, построили огромный парк «Москино», открываются новые современные павильоны. Думаю, все [киношники] будут стягиваться туда. Повторю, индустрия там развивается, упрощается возможность провести съемки, получить разрешения на них. Съемки в Казани для нас сейчас тоже праздник. Здесь есть база, оборудование, свет, камеры, даже есть люди, художники. Просто…

— Денег не дают на кино?

— Даже не денег. Если бы я был московским продюсером, то приезжал бы в Казань снимать красивую натуру. Местные, кто здесь учился, но уехал, с удовольствием бы возвращались сюда работать. Родные стены помогают. Я, например, в Казань сразу приезжаю, если появляются проекты. Меня Ильдар Ягафаров звал на свой проект «Алифба», но, к сожалению, не получилось по датам. Родину не забываю.

— А как московские продюсеры узнают, что у нас все это есть? Как им рассказать?

— В первую очередь, я думаю, работает сарафанное радио. Один снял — рассказал, потом приехали вторые, третьи. Ну и реклама Татарстана как кинокластера. Провести большую работу, может быть, на базе союза кинематографистов РТ собрать перечень локаций, актеров, объяснить возможности для съемок. И отсылать [людей] в другие города, чтобы они при личном контакте рассказывали, показывали, какие перспективы у нас есть. Конечно, это требует сил, это маркетинг. Повторю, киношники из Москвы и других городов должны понимать, зачем они сюда приезжают, что получат и кто их будет поддерживать.

«Я очень люблю путешествовать, это мое хобби»Фото предоставлено Юрием Даниловым

В Дубае полиция забрала артиста, а Асмус разбила бутылку…

— Вы много снимаете музыкальных видеоклипов для поп- и рэп-артистов: Тимати, Люся Чеботина, Егор Крид, Мот, DJ Smash и так далее. А сами какую музыку слушаете?

— Вообще, я окончил музыкальную спецшколу при Казанской консерватории, я пианист, даже ездил на конкурсы в Европу, занимал призовые места. Там мы, кстати, начинали снимать вместе с Гайсой Маликовым, сыном известного Рустама Маликова, и Тураном Гатауллиным. Снимали для себя, но это вылилось в мою профессию.

Какую музыку я слушаю? Часто классическую, особенно люблю Шопена, Рахманинова. По долгу профессии, конечно, приходится работать с разной музыкой, в основном с поп-артистами. Иногда на съемках слушаешь трек, а он тебе совершенно не понравился, а прослушав его несколько раз, уже привыкаешь и даже думаешь: «Классная музыка».

— Судя по вашим фото и видео из разных стран, вы много путешествуете.

— Я очень люблю путешествовать, это мое хобби. Странствую с женой, она работает со мной в паре (ассистент по фокусу) и всегда меня поддерживает. Сейчас у меня в багаже около 65 стран. Недавно обновил визу в Австралию, я там уже был, но остались места, которые не видел. Причем визу сделал сам, ни к кому не обращался.

— Что и где запомнилось больше всего?

— Самая-самая необычная — Исландия. Там космические пейзажи, что я безумно люблю. Я вообще люблю природу, национальные парки. В Исландии это настолько необычно собрано. Пока едешь из одной локации в другую, пейзажи меняются кардинально: то ледники, через 20 минут — пустыня с черным песком. Мы там арендовали автомобиль, объездили весь остров по кругу, жили в палатке, в кемпинге. Были на извержении вулкана! Я беру с собой в путешествия коптер и стараюсь заснять такие вещи. Год назад были съемки в Марокко, реклама для бренда косметики. В Марракеше невероятная фактура — старая архитектура, здания, люди. Мне очень запомнилось.

«Если мечтать по полной, то хотя бы встретиться со Стивеном Спилбергом. Мечта из детства»

— Расскажите забавные истории со съемок.

— Как-то мы снимали трюк для комедии «Честный развод». Поставили камеры, это было зимой, январь, страшно холодно, минус 30 где-то. Трюк заключался в том, что машина, выезжая с дороги, врезается в сугроб. Дубль у нас только один, потому что машина одна — один бампер. Пошла съемка, и я слышу, что рев мотора настолько громкий, что автомобиль, скорее всего, проедет точку для кадра, о которой мы изначально договорились с каскадером. Буквально за полсекунды я хватаю камеру, себя и срываюсь с точки, через которую проедет машина. То есть я еле успел увернуться от авто. Но кадр получился и вошел в фильм.

На съемках в Дубае приехала полиция, потому что у нас был игрушечный пистолет. Они же не знали, что он игрушечный, и забрали артиста, три часа его допрашивали. Ну по мелочи было разное. Летели в Доминиканскую Республику, взяли кучу оборудования, огромные кейсы, камеры, а на въезде в страну нас спросили, мол, вы что, приехали снимать? Мы занервничали, что нас не пустят в страну, а обратного пути не было. А на съемках «Микулая» у нас убежал бык.

— Травмоопасное у вас ремесло.

— Как я уже говорил, бывали случаи, что герой или героиня в порыве экспрессии и актерской игры что-то ломали. Мы снимали фильм с Кристиной Асмус, и она разбила о стену настоящую бутылку шампанского, осколки которой полетели в меня. Это никто не мог предугадать, так почувствовала актриса.

— С кем бы из режиссеров хотели поработать?

— Если мечтать по полной, то хотя бы встретиться со Стивеном Спилбергом. Мечта из детства.