Айгуль Хисматуллина: «Хозяин квартиры в Нью-Йорке отказался селить из-за паспорта»

Айгуль Хисматуллина: «Молодым певцам советую стараться выступать с разными пианистами, оркестрами, дирижерами. Больше практиковаться, ведь сцена для нас главный учитель» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Нельзя унывать, даже если что-то идет не так»

— Айгуль, несколько лет назад вы рассказывали в интервью «БИЗНЕС Online», что после неудачных прослушиваний в театре имени Джалиля даже думали расстаться с мечтой о карьере оперной певцы. Сегодня вы поете главные партии на лучших сценах мира. Думали, что жизнь так круто повернется буквально в течение нескольких лет?

— Честно? Нет. Я рада, что все хорошо складывается, но не думаю о том, какая я молодец, просто работаю и наслаждаюсь жизнью. Лет 10 назад я прослушивалась в молодежную программу Большого театра, дошла до третьего тура, но меня не взяли. Потом прослушивалась на конкурс имени Чайковского, и меня не допустили до очных туров (в 2019 году Хисматуллина стала лауреатом конкурса им. Чайковского — прим. ред.). Все это случилось на протяжении полутора-двух недель, и я подумала: а вдруг не тем занимаюсь? Погоревала пару дней, а потом позвонил мой брат и сказал: «Никто не хочет дело иметь с унылыми людьми, возьми себя в руки и делай то, что можешь!»

Я встряхнулась, продолжила учиться в ассистентуре-стажировке Казанской консерватории, выступать на концертах. Все начало выравниваться после того, как меня взяли работать на Приморскую сцену Мариинского театра, далее была молодежная программа «Аткинс», благодаря которой я перебралась в Петербург.

— Это все за счет только трудолюбия или и без везения тут не обойтись? Что посоветуете начинающим артистам: как строить оперную карьеру, если тебя изначально нигде не ждут?

— Думаю, помогло все вместе — и старание, и нужные люди вокруг, и тип голоса. Партию Царицы ночи (из оперы Моцарта «Волшебная флейта» — прим. ред.) ведь поет не каждая певица, для многих колоратурных сопрано она служит пропуском в театры. Так было и со мной. Но это не только моя заслуга. Мы как маленькие дети: когда ребенок начинает ходить, нельзя сказать, у кого именно он научился. В музыкальном искусстве то же самое. Тут кто-то услышал, подсказал, как лучше, что исправить, над чем поработать, в другом проекте так же. Чем больше взаимодействуешь с профессионалами, тем разностороннее работаешь над собой. Но немаловажно для солиста и научиться понимать свой голос, чувствовать его, вырабатывать свое видение, а не слепо доверять всему, что скажут со стороны. Важен баланс.

Молодым певцам советую стараться выступать с разными пианистами, оркестрами, дирижерами. Больше практиковаться, ведь сцена для нас главный учитель. Можно бесконечно заниматься в классе, но, пока не выйдешь на сцену, не поймешь, что ты усвоил, а что нет. И конечно, нельзя унывать, даже если что-то идет не так. Всегда есть иные пути развития: пробовать другой репертуар, изучать биографии других певцов и исполнителей, работать над внутренней составляющей, найти своего педагога. Профессия певца — это не только о вокале, но и о выражении мыслей и чувств: что ты хочешь сказать зрителю? А отсюда вытекает и вопрос «Как?», который направляет нас к поиску средств. Если что-то не получается, я даю себе какое-то время прийти в норму, успокоиться и сделать выводы, чтобы понять, над чем надо работать.

«Разучивая партию Царицы ночи в консерватории, я смотрела все доступные записи «Волшебной флейты» и, увидев эту, подумала: «Везет же кому-то петь в таких спектаклях!» И когда меня пригласили, то не верила, что буду его частью» Фото: соцсети

«Особенная Царица ночи для меня была в Ковент-Гардене»

— Ваша международная карьера началась в 2021 году после победы в престижном конкурсе вокалистов имени Виньяса в Барселоне. В качестве приза вас пригласили спеть Джильду в «Риголетто» в барселонском театре Лисео.

— Мои первые заграничные гастроли были чуть раньше — в 2020 году в Омане, после конкурса имени Чайковского. На гала-концерте смотра я пела арию Царицы ночи. В зале присутствовал директор Королевского оперного театра Маската Умберто Фанни, ему была нужна солистка для «Волшебной флейты», и он сразу меня пригласил. Видите, никогда не знаешь, где тебя заметят.

Айгуль Хисматуллина: «Здесь, в Барселоне, хор даже на спектаклях поет в масках»

Джильда в Барселоне для меня важный опыт. Мне было сложно представить ее бунтующим подростком. До этого я пела Джильду только во Владивостоке, и там она была пай-девочкой. В Лисео героиня более бескомпромиссная, резкая, и весь месяц репетиций я перестраивалась на новый образ. В плане ощущений, конечно, для меня, тогда только начинающей свою международную карьеру, это была колоссальная ответственность, желание сделать все идеально с первого раза. Когда в процессе работы что-то не выходило, мы повторяли, пробовали другие варианты, искали, чтобы это было органично моей психофизике. Со временем я адаптировалась, чувствовала поддержку постановочной группы и коллег, что все мы делаем общее дело.

В прошлом году в Амстердаме, где мы делали «Риголетто» в постановке Домиано Микьелетто, ко мне в гримерку пришла режиссер барселонского спектакля Моник Вейджмакерс. Мне приятно, что спустя столько лет она помнит нашу совместную работу.

«Риголетто», Амстердам Фото: Bart Grietens

— После этого ваша международная карьера стала стремительно развиваться. Вам повезло с агентом?

— Специально за заграничными контрактами я не гналась, наоборот, говорила, что мне нет надобности ездить, что хочу больше петь в Мариинском театре. Только в прошлом году так вышло, что поездок было много и меня полгода не было дома.

— Вы упомянули о судьбоносной для вас партии Царицы ночи, «Волшебную флейту» вы пели во многих городах — Лондоне, Берлине, Дрездене, Петербурге, Нью-Йорке. Каждый раз это была разная героиня?

— Немного, в зависимости от спектакля. Сложность этой партии в тесситуре, эмоциональной насыщенности и концентрации. По продолжительности она не такая развернутая, как Джильда или Лючия, но и возможности реабилитироваться нет. У Царицы ночи две арии, ты просто выходишь и поешь их.

Особенная Царица ночи для меня была в Ковент-Гардене. В Лондоне идет спектакль в режиссуре Дэвида МакВикара, это одна из лучших постановок «Волшебной флейты», на мой взгляд. Ей уже 20 лет, но никто не думает о замене — в спектакле стройная драматургия, красивейшие костюмы и грим. «Волшебная флейта» в Ковент-Гардене — настоящая сказка, она выполнена в стилистике театра конца XVIII столетия. В спектакле нет сложных метафор и скрытых смыслов, не акцентируется масонская тема. Но в нем есть юмор, качественные мизансцены, изящные декорации.

«Волшебная флейта» в Ковент-Гардене Фото: Camilla Greenwell

Разучивая партию Царицы ночи в консерватории, я смотрела все доступные записи «Волшебной флейты» и, увидев эту, подумала: «Везет же кому-то петь в таких спектаклях!» И когда меня пригласили, то не верила, что буду его частью. Я очень волновалась (это ведь Ковент-Гарден), но старалась отогнать эти мысли, ведь излишнее волнение плохо сказывается на исполнении. Чем спокойнее ты будешь, тем меньше потеряешь в качестве.

В Берлине я пела Царицу ночи в Дойче Опер один раз, в постановке Гюнтера Крамера, перед вторым спектаклем заболела. Это тоже была классическая версия, но без разговорных диалогов. Я пела с одной репетиции, если у режиссера традиционное понимание спектакля, это вполне реально. В 2022 году в Мариинском театре была премьера новой постановки Екатерины Малой в команде с художником Вячеславом Окуневым и художником по свету Глебом Фильштинским — они использовали яркую проекцию, сложную машинерию, что выглядит очень эффектно. Рада, что у нас тоже есть достойное воплощение «Волшебной флейты».

«Метрополитен-опера работает по системе стаджионе, там месяц идут один-два спектакля, потом их заменяют другие. В такой системе проще работать и выстраивать репетиционный процесс: все работают на один проект» Фото из личного архива Айгуль Хисматуллиной

«Было интересно узнать изнутри, как работает ведущий оперный театр мира»

— Недавно с партией Царицы ночи вы дебютировали в знаменитом театре Метрополитен-опера (MET) в Нью-Йорке, что это был за спектакль?

— Незабываемая версия Джули Теймор, режиссера бродвейских мюзиклов. Она ставила «Короля Льва», и это не могло не отразиться на «Волшебной флейте». В МЕТ великолепный спектакль с балетом, огромными куклами, птицами и другими фишечками, которые как родные вписаны в действие. Опера идет на английском языке и адаптирована для семейного просмотра (сокращена, чтобы не перегружать детей). На генеральной репетиции я сама чувствовала себя ребенком. Собрался полный зал ребят, и у них была настолько живая реакция — они вздыхали, смеялись, подсказывали героям, что делать. Я давно такого не видела. Обычно в зале всегда есть взрослые, а тут чистая концентрация детской радости. В такие моменты понимаешь, ради чего работаешь. У героев оперы в спектакле необычные, сложные костюмы. Действие гармоничное, понятное и не искажает смыслов, заложенных в музыке. И конечно, радует качество воплощения: постановке уже 20 лет, но она выглядит безупречно.

— Что вы чувствовали, узнав, что попали, наверное, сегодня в главный оперный театр мира?

— До последнего не верила, что еду в Метрополитен-оперу, даже когда собирала чемодан. Было интересно узнать изнутри, как работает ведущий оперный театр мира, где все организовано очень четко и профессионально.

— Чем отличается организация работы в МЕТ от организации в том же Мариинском театре? Правда, что в лучших западных оперных домах при каждом солисте есть личный помощник?

— Главная разница в том, что Мариинский театр репертуарный. В нем каждый день идет другой спектакль. Метрополитен-опера работает по системе стаджионе, там месяц идут один-два спектакля, потом их заменяют другие. В такой системе проще работать и выстраивать репетиционный процесс: все работают на один проект. Режиссер приглашает два состава и репетирует только с ними. Мы спеваемся, выстраиваем отношения между нашими героями и вместе выходим на спектакль. В репертуарном театре даже перед премьерой неизвестно, кто будет петь. Непонятно, с кем в итоге окажешься на сцене, а взаимодействие персонажей лучше оттачивается с постоянным партнером. Зато в репертуарном театре артисты учатся быть гибче и быстрее реагировать, если что-то идет не так.

Помощник в МЕТ у меня был. В «Волшебной флейте» у Царицы ночи сложный костюм, и одной с ним справиться невозможно. В корсет вставляется огромная «рогатка», и в нее помещаются флажки-крылья. Все это делается на сцене, иначе я не пройду в дверной проем. Со мной всегда был ассистент по костюму и контролировал, чтобы все было в порядке. В Ковент-Гардене тоже были помощники. Они сопровождали меня на сцену и встречали за кулисами, чтобы я не потерялась. Там всегда темно, а артист нужен живым и здоровым.

— Общаясь с коллегами в MET, не почувствовали, что теперь играете в новой оперной лиге, самой престижной?

— Мне везет с партнерами. Мы все тепло общались, шутили, и репетиции проходили в дружественной и профессиональной атмосфере. Те из коллег, кто постоянно работает в МЕТ, подсказывали мне технические моменты: как лучше уйти со сцены в неудобном костюме, куда повернуться и так далее. На первых репетициях очень помогала другая Царица ночи — Катрин Левек, которая поет в этой постановке не первый год. Она рассказала мне обо всех подводных камнях спектакля, за что я ей очень благодарна.

«В последние месяцы я не так часто была в Мариинском театре, но мы спели «Риголетто» с Романом Широких, моим земляком из Набережных Челнов. Также с нами Ярамир Низамутдинов, его я знаю еще с Казанской консерватории» Фото: Александр Демьянчук/ТАСС

«Мечтаю спеть Шемаханскую царицу в красивой классической постановке»

— Как сейчас выстраиваются ваши отношения с Мариинским театром?

— Я являюсь приглашенной солисткой. Из партий, которые уже в репертуаре, особое место занимает Лакме, она невероятно красивая, жаль, что опера Делиба мало где идет. Я готовила ее в пандемию в программе «Аткинс». Занятия были онлайн, но мы тщательно прорабатывали партию в плане вокала, языка, образа. Она долго зрела и стала для меня родной. Также мне близка Цербинетта из оперы Штрауса «Ариадна на Наксосе». Предварительно было несколько концертных исполнений, а осенью выпустили премьеру в режиссуре Сергея Новикова. Это театр в театре, сделанный с большим вкусом и юмором, собственно, то, что имели в виду композитор и либреттист.

Еще из Мариинского репертуара я горячо люблю «Гугенотов» Мейербера в постановке Константина Балакина и его супруги, художника Елены Вершининой. На мой взгляд, сейчас это один из лучших спектаклей Мариинского театра. Опера непростая и довольно продолжительная, идет пять часов, что требует слаженной подготовки. С солистами провели колоссальную работу концертмейстер Наталия Васильевна Мордашова и коуч по французскому языку Ксения Клименко. В постановке невероятно красивые костюмы, декорации, свет, которые создают полное ощущение единения всего происходящего в одну большую историю. В целом всем коллективом Мариинки была проведена грандиозная работа: это и невероятной красоты костюмы, и вручную написанные гобелены, и все эти драпировки и внушительные декорации. Внутри этого спектакля чувствуешь себя настоящим оперным певцом.

Ведь облик спектакля влияет на внутреннее ощущение артиста. Иногда бывает, что приходится находить оправдание предложенным режиссером обстоятельствам и состояниям своего персонажа. Конечно, в этом тоже есть свой определенный интерес, попытка взглянуть на своего героя с другой стороны. Но, признаюсь честно, приятнее петь спектакли, где не надо ничего оправдывать. Ты просто живешь в материале и ощущаешь гармонию.

— Каких-то новых работ в Мариинке от вас ждать?

— Сейчас в работе Норина из «Дона Паскуале» Доницетти, которую уже несколько раз планировала исполнить, но все никак не получается или по времени, или по здоровью. Музыка Доницетти очень жизнерадостная, хочется подать ее зрителю во всем блеске. Еще я мечтаю спеть Шемаханскую царицу в красивой классической постановке. Героиня почти непрерывно поет весь второй акт, богата образно, в ней есть как лирика, так и драма, при этом достаточно саркастических моментов. Интересно было бы примерить ее на себя.

— С земляками, а татарстанцев в Мариинском театре немало, часто пересекаетесь на сцене?

— В последние месяцы я не так часто была в Мариинском театре, но мы спели «Риголетто» с Романом Широких, моим земляком из Набережных Челнов. Также с нами Ярамир Низамутдинов, его я знаю еще с Казанской консерватории. Все общаются, но не делят друг друга по городам. Мы живем одним большим коллективом.

— Большой и Мариинский театр сегодня под руководством Валерия Гергиева, по сути, единый организм. Как на вас это повлияло?

— В июне я уже пела в Большом театре Людмилу в «Руслане и Людмиле» Глинки — без репетиций, так как спектакль мне знаком (репетировали в основном с солистами ГАБТа — у них в репертуаре нет этой оперы). Почему-то у меня не было ощущения «вау, это Большой театр!». Наверное, потому, что все случилось быстро — я вышла и спела. С репетициями наверняка было бы другое впечатление. Но в любом случае мне понравилось — это главная сцена страны, роскошная историческая постановка по эскизам Головина. В опере я появляюсь на свадебном пиру в первом акте и пою каватину. А возвращаюсь уже в Садах Черномора (четвертый акт), там у Людмилы большая сцена и ария со скрипкой. Потом я погружаюсь в «волшебный сон» и просыпаюсь в финале. Перед этим идет огромная сцена, я нахожусь на сцене в «волшебном сне», ожидая спасения, и думаю: боже, первый акт как будто пела вчера! Но это только мое ощущение, так как у меня большие перерывы между выходами.

«По поводу театра все просто: пригласят — выступлю, не пригласят — не выступлю, ничего личного» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В Казани побывать хочется»

— В прошлом году вы приезжали в Казань на Шаляпинский фестиваль с камерной программой. Вспомните тот вечер: как подбирали репертуар, как работалось с концертмейстером Алсу Барышниковой?

— Концерт в зале имени Сайдашева был очень теплым и по репертуару, и по атмосфере. Программу выбирали, исходя из репертуара для моего голоса, старались подобрать яркие, контрастные романсы — «Жаворонок», «Адель», «Финский залив» Глинки, «Пленившись розой соловей» Римского-Корсакова. Я занималась с Алсу Халимовной, когда училась в ассистентуре-стажировке в Казанской консерватории, и у нас сложились теплые отношения. Это замечательный человек и профессионал, который всегда чувствует певца. Когда есть возможность, я не упускаю шанса с ней поработать.

«Шаляпин-фест» с человеческим лицом: звезда Мариинки из Челнов, песни ребенка и пляски смерти

— Когда вас снова ждать в Казани? Вы пели здесь один раз Джильду в театре имени Джалиля.

— В Казани побывать хочется, когда — еще не знаю: формирую график на этот год. По поводу театра все просто: пригласят — выступлю, не пригласят — не выступлю, ничего личного. Джильду в ТАГТОиБ я прочувствовала, эту партию невозможно петь не чувствуя. Другой вопрос, что все прошло очень быстро — была всего пара репетиций. Но ответственность ощущалась — я же приехала домой. Здесь помнят, как я пела раньше, и хотелось всем показать, что я выросла. К тому же в зале сидел мой консерваторский педагог Клара Акрамовна Хайрутдинова, я не могла подкачать.

— Вы также регулярно приезжали на фестиваль Бориса Березовского «Летние вечера в Елабуге», но минувшим летом вас там не было.

— На «Летние вечера» меня приглашают каждый год, прошлым летом я не смогла приехать из-за гастролей. В январе мы с Борисом общались и договорились, что в этом году я приеду в Елабугу. Сейчас обсуждаем программу, я очень рада, что буду участвовать в фестивале.

«Что еще делать лирическому тенору и лирическому сопрано — только любить друг друга!»

— Большие сложности с визами, перелетами создает нынешняя обстановка в мире?

— Конечно, сложности есть. Если раньше из Петербурга до Берлина можно было долететь за два часа, теперь я добираюсь 12 часов с пересадкой. Раньше мы могли ездить на работу в западные театры по туристической визе, сейчас пускают только по рабочей, к которой требования строже. Но вопрос решаемый, ведь театр, приглашая артистов, заинтересован в них и старается, чтобы мы получали визы максимально быстро и безболезненно. В Мариинском театре никто не против моих поездок. Валерий Абисалович Гергиев только рад, когда мы развиваемся как артисты, это же вопрос практики.

— В Метрополитен-опере никто вас не пытался «спросить» за политику? Местный директор Питер Гелб занимает довольно антироссийскую позицию, хотя певцы из России у него в театре все равно поют.

— Слава богу, люди вокруг адекватные — и коллеги-певцы, и концертмейстеры, и постановочные команды спектаклей. Вопросы политики никто не обсуждает. У меня, правда, была непредвиденная бытовая ситуация. Договорилась об аренде жилья, но хозяин квартиры в Нью-Йорке отказался селить из-за моего российского паспорта. Но это был единичный случай. Да и что обсуждать? Музыка объединяет людей по всему миру, несет радость и любовь, прославляет человеческие ценности.

— Ваш супруг Евгений Ахмедов — тенор Мариинского театра. Как вы с ним познакомились, много ли поете вместе?

— Мы познакомились в 2016 году во Владивостоке на фестивале Мариинского театра. Сначала общались как коллеги, потом, когда поступила в программу «Аткинс» и я уже какое-то время работала в Петербурге, отношения перешли во что-то большее. Вместе поем «Любовный напиток» и «Лючию ди Ламмермур» Доницетти, «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева, «Фальстафа» Верди. Что еще делать лирическому тенору и лирическому сопрано — только любить друг друга! С родным человеком гораздо легче играть спектакль и вокально, и актерски. Не знаю, как другим, но мне очень комфортно.

— Как выдерживаете долгие разлуки с мужем во время контрактов в западных театрах? Или супруг вас сопровождает?

— Когда есть возможность, приезжает, и в целом мне повезло с мужем. Евгений понимает, что это за профессия, что без репетиций, спектаклей и гастролей у нас не будет полноценной карьеры. Пока есть работа, мы работаем.