«Истребовать» казанских татар»: как муллы из Поволжья определяли судьбу казахов

Гульмира Султангалиева: «Во всех этих законодательных документах и действиях правительства привлекает внимание один важный аспект — «истребовать» именно казанских татар» Фото: Азат Ахунов

«Специальная статья, посвященная взаимоотношению казахов с татарами, появилась еще в 1898 году»

— Гульмира Салимжановна, вас можно назвать первым исследователем роли татар в просвещении казахского народа?

— Специальная статья, посвященная взаимоотношению казахов с татарами, появилась еще в 1898 году в работе инспектора школ Тургайской области Александра Васильева. В 1975-м опубликовал статью о татарских переводчиках казахстанский историк Виль Галиев, а американский историк Аллен Франк в 1993 году на конференции в Казани выступил с докладом о роли татарских мулл в Степи. Я же начала в 1990 году изучать в аспирантуре эту тему, которая дальше вылилась в разделы докторской диссертации в 2003-м. И я продолжаю системно ее изучать и сегодня, когда имею хороший объем архивных документов о посреднической роли татар в Казахской степи в XVIII−XIX веках, могу сказать с уверенностью, что именно через опыт, знания и действия татарских толмачей, переводчиков, мулл, писарей Волго-Уральского региона мы сможем лучше понять социально-политическую и культурную историю Степи.

— Почему именно татары были востребованы на эти роли — из-за схожести тюркских языков?

— В первую очередь, конечно, это определялась тем, что татары совершенно естественным образом могли выступить посредниками в политике Российской империи в Степи, так как они знали язык (кыпчакская группа тюркских языков), принадлежали к единой конфессиональной системе (ислам суннитского толка), имели длительное в исторической ретроспективе взаимообщение, трансграничные зоны взаимодействия с казахами младшего и среднего жузов (жузы — исторически сложившиеся крупные территориальные объединения казахов — прим. ред.).

Воины, имамы, шеф «Милли шура», а также звезды «Телеграма» и TikTok: топ-50 героев татарского мира

Нужно понимать, что русские в первые десятилетия XVIII века не знали казахский язык, и, соответственно, казахи не знали русский. Российское правительство не могло пригласить в Оренбург русских переводчиков или толмачей из центра в достаточном количестве, потому что это была окраина империи и они не могли предоставить им высокую зарплату, определенные условия и так далее. И поэтому многочисленные приемы, встречи, переговоры в Орске, Оренбурге и Омске сопровождались устными переводами татарских толмачей, которые выстраивали диалог между кочевой казахской элитой (ханы, султаны, бии, старшины) и российской властью. Так, в 30–40-е годы XVIII века были переведены из канцелярии Уфимской провинции в Оренбург татарские толмачи Роман Уразлин, Арслан Бекметьев и другие.

— Первые толмачи, наверное, были из торговых татар?

— Да, практически в одно и то же время российские власти привлекли татар к торговой посреднической деятельности. Свидетельством этому явился указ сената от 8 марта 1744 года «О поселении казанских татар в Оренбург и разрешении им строить мечеть вне города» и покровительственная таможенная политика российского правительства (указы от 11 февраля 1736-го, от 22 ноября 1776-го), позволившая татарам беспрепятственно «производить торговый промысел по всей России».

В результате был создан Сеитовский посад в Оренбургской губернии (ныне село Татарская Каргала в Сакмарском районе Оренбургской области — прим. ред.), где поселились 200 татар под руководством Сеита Хаялина (татарский купец из деревни Богатые Сабы Казанского уезда — прим. ред.). И это был важный шаг империи, ведь включение казахского населения в региональный торговый рынок и развитие внутренней торговли в Степи происходили именно через торговых татар, которым казахское население доверяло как единоверцам. Более того, торговые татары могли кочевать с казахским аулом, потом тот же торговец становился муллой у казахского хана или султана.

— А направление татар через оренбургское магометанское духовное собрание началось уже в конце XVIII века?

— Привлечение татарских мулл к посреднической деятельности между Казахской степью и российской администрацией получило организованный характер с началом правления Екатерины II, что позволило выделить второй этап проникновения татарского населения в Степь (70-е годы ХVIII – 50-е годы ХIХ веков). Свидетельством этому явились указы Екатерины II «О снабжении разных родов киргизских муллами» (от 25 ноября 1785 года и 21 апреля 1787-го). И, наконец, важным шагом в реализации этой программы явился указ от 22 сентября 1788 года «Об определении мулл и прочих чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими» с назначением муфтием Мухамеджана Хусаинова.

Во всех этих законодательных документах и действиях правительства привлекает внимание один важный аспект — «истребовать» именно казанских татар. Так, оренбургский муфтий и три члена духовного собрания должны были избираться из числа казанских мулл, в Казахскую степь должны были отправлять мулл «из Казанской губернии». Не всегда это выполнялось полностью, но такой «упор» свидетельствовал о целенаправленной тактике российских властей по привлечению поволжских татар в качестве партнеров в политике империи. Так, анализ документов Оренбургской губернской канцелярии об определении «татар» в качестве письмоводителей или мулл в Казахскую степь позволил выделить географию их происхождения. Это были татары Казанской, Уфимской, Оренбургской губерний.

«Татарские муллы и письмоводители определялись к казахской кочевой элите»

— К кому определялись татарские муллы?

— Мною составлены именные списки мулл, направляемых к влиятельным казахским ханам, султанам и старшинам, утвержденных оренбургским губернским правлением. Но есть и такой важный аспект, что татарские муллы и письмоводители определялись к казахской кочевой элите по их частным просьбам и не всегда оформлялись должным образом. Обычно представители казахской знати просили определить им татарского муллу, так как они знали его лично и он пользовался «особенным уважением пред прочими равными ему духовными лицами магометанского закона». Кроме того, в прошениях оговаривалось, что мулла, зная законы Российской империи, может помочь им «лучше разбираться в указах и распоряжениях власти».

— В общем, татары оказались эффективными проводниками политики империи.

— С одной стороны, они были проводниками империи, но дело в том, что в большинстве случаев складывались доверительные отношения между казахской элитой и татарскими муллами, толмачами. Свидетельством этому явились многочисленные ходатайства казахских ханов, султанов о награждении их очередным чином, орденами или почетным званием. При этом они подчеркивали, что татарский мулла или толмач давал «наставления и советы», разъяснял содержание «законов» Российской империи всем казахским «кочующим родам», внушал «благонравие и повиновение поставленным над ними начальникам», «неусыпно старался увещевать народ так, чтобы между ними …последовала тишина и спокойствие», «неусыпно и полной преданностью исполнял свои служебные обязанности».

— Как разворачивалиcь события со второй половины XIX века по отношению к татарским муллам, писарям, толмачам?

— Середину ХIХ века можно считать временем коренного поворота политики империи по отношению к татарским муллам, письмоводителям, толмачам, которых, говоря словами документа, «нельзя считать полезными пособниками в деле водворения в Степи русской гражданственности». Это было связано с рядом факторов внешнеполитического порядка.

Во-первых, к середине ХIХ века империя подошла вплотную к границам среднеазиатских ханств, где основное население — мусульмане. Во-вторых, тенденция к пересмотру посреднической роли татар усилилась и под впечатлением переселения части крымско-татарского населения России в Османскую империю. Правительство опасалось консолидации тюркоязычных народов империи под эгидой Турции, так как татарские муллы, работая в степи, по мнению властей, имели канал распространения своего влияния на единоверцев-казахов.

К середине ХIХ века российские власти увидели результаты посреднической деятельности татарских мулл, письмоводителей, торговцев на территории Казахской степи в создании единого пространства, основанного на татарском языке, исламе и общности культуры. Поэтому в официальных документах стали говорить о «татарском засилье».

«К середине ХIХ века российские власти увидели результаты посреднической деятельности татарских мулл, письмоводителей, торговцев на территории Казахской степи в создании единого пространства, основанного на татарском языке, исламе и общности культуры» Фото: © Юрий Куйдин, РИА «Новости»

«Неслучайно в Степи появился такой термин, как «шалаказах»

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить…

— Введение 21 октября 1868 года «Временного положения об управлении степных областей Оренбургского Западно-Сибирского генерал-губернаторства» коренным образом пересматривало позицию правительства в отношении управления духовными делами казахов. Они изымались из ведения оренбургского магометанского духовного собрания и передавались гражданскому управлению, а через него министерству внутренних дел. Кроме того, разрешалась деятельность только одного муллы, который должен был быть казахом, и, соответственно, только одна мечеть в пределах волости. При этом мулла утверждался и увольнялся военным губернатором.

Татарский язык стал рассматриваться как один из мощных инструментов влияния, поэтому разрабатывались тезисы о защите казахского языка и его распространении как переходном этапе к последующей русификации и христианизации казахского населения. В 90-х годах ХIХ века встал вопрос: есть ли законодательные основания для проживания татар в Степи? По «Временному положению…» 1868 года татары имели право приписаться к городам и селениям Казахской степи, но не могли пользоваться теми льготами, которые имело русское население. По «Степному положению» 1891-го эти права были уже урезаны, и, согласно статье №136, им было запрещено селиться в Степи и иметь недвижимое имущество.

— На конференции, посвященной юбилею ИЯЛИ, вы говорили, что казахов хлебопашеству научили татары, а не русские, как принято было считать ранее.

— Да, так оно и есть. В фондах центральных архивов Казахстана сохранились прошения казахских султанов, старшин среднего жуза к региональной администрации о приглашении татар, как представителей оседло-земледельческой культуры, для постоянного проживания их в Степи и приобщения казахского населения к хлебопашеству. Эти документы датируются 1827 годом. Важным является и тот факт, что на заседании кокчетавского внешнего приказа в 1830-м было принято решение о выделении семейству татарского муллы Усмана Мавлютова земли в постоянное пользование «…для показа» казахскому населению пользы от хлебопашества.

Переселенческое движение славянского населения в Степь, как мы знаем, началось в последней четверти XIX века, поэтому я акцентирую внимание на том, что этот процесс приобщения казахов начался раньше и связан с деятельность татар в Степи.

— Татары, наверное, ассимилировались тоже, брали себе в жены представительниц местного населения?

— Неслучайно в Степи появился такой термин, как «шалаказах». Это были дети, рожденные от татарина и казашки или казаха и татарки. Большинство из них были потомками первых выходцев из татар, поселившихся в Степи. Еще до открытия внешних округов они с дозволения султанов или ханов поселились в Степи, разделяли все тяготы кочевой жизни до глубокой старости, здесь отдавали своих дочерей в замужество, создавали новые семьи и династии. К примеру, татарских детей, родившихся в Степи к 30-м годам XIX века, оказалось более 465, все они позже были причислены во внешние округа Западно-­Сибирского генерал-губернаторства на положение казахов, то есть выполняли все повинности казахского народа, а именно — стали платить ясак в казну империи. Есть и фотографические свидетельства типов шалаказахов. Эти фотографии были сделаны Лидией Полторацкой в 1870-е годы. Она была женою военного губернатора Семипалатинской области.

«Можно выделить историческое наследие татарских переводчиков, толмачей и мулл по трем группам: по истории и культуре казахского народа; по истории среднеазиатских ханств; словари и учебные пособия для тюрко-мусульманских народов Российской империи» Фото: Азат Ахунов

«Казахские студенты посещали Восточный клуб в Казани, соответственно, знали Габдуллу Тукая»

— Что можно сказать об историческом наследии, которое оставили татарские переводчики, толмачи, работавшие в Степи?

— Татарские переводчики, находясь в длительных командировках в Степи, вели служебные дневники (путевые журналы), включавшие описание особенностей истории и культуры казахского народа. Знание казахского языка, культуры и быта казахов, продолжительные пребывание в Степи, длившиеся от года и более, способствовали более качественному и тщательному сбору различных сведений о Казахской степи, включавшие имена и генеалогию представителей казахской элиты, торговые маршруты, расположения зимних и летних кочевий, нормы обычного права, взаимодействие казахов с соседними народами и так далее. Сведения ценны тем, что составлены очевидцами событий ХVIII–ХIХ веков. К тому же установление личных отношений татарских служащих с представителями казахской элиты и собственные наблюдения повышают значимость их материалов.

Эти документы внесли определенный вклад в накопление историко-этнографического материла по истории казахского народа XVIII–XIX веков. Можно выделить историческое наследие татарских переводчиков, толмачей и мулл по трем группам: по истории и культуре казахского народа; по истории среднеазиатских ханств; словари и учебные пособия для тюрко-мусульманских народов Российской империи.

— Казахские дети занимались по этим учебным пособиям?

— Конечно, татарский язык был основной дисциплиной учебной программы в кадетских корпусах в Оренбурге и Омске, казахской школе при оренбургской пограничной комиссии для подготовки казахских письмоводителей. К примеру, чиновник оренбургской пограничной комиссии Салих Кукляшев был автором нескольких учебных пособий. Им была составлена «Татарская хрестоматия» (1859). Практически через 20 лет инспектор казахских школ Тургайской области Ибрай Алтынсарин по данной аналогии составил «Казахскую хрестоматию» (1879).

— Каким еще было взаимодействие казахов и татар?

— Казахские юноши учились в Казани начиная с 70-х годов XIX века в Казанском университете, Казанском ветеринарном институте, Казанской учительской семинарии, в медресе «Апанаевское», «Мухаммадия» и других. Архивные документы свидетельствуют, что казахские студенты посещали Восточный клуб в Казани, соответственно, знали известного татарского поэта Габдуллу Тукая и первого татарского публициста, большевика Хусаина Ямашева. Я думаю, что тюрко-мусульманское студенчество было тесно взаимосвязано.