«Я специалист по токмачу»: Рамиля Баймухаметова – новая татарочка в Большом театре

Рамиля Баймухаметова: «Еще в прошлом году я не знала, что поступлю в молодежную программу ГАБТа, весной — что спою в Большом театре Фьордилиджи» Фото предоставлено Рамилей Баймухаметовой

«Было очень страшно, и не только мне — все мы испытали некоторый шок»

— Рамиля, в октябре вы выступили в Большом театре в статусе главной солистки, спев партию Фьордилиджи в опере Моцарта «Так поступают все женщины» (Cosi fan tutte). Отличались ли ощущения от июльского дебюта в этом спектакле, уже чувствовали себя увереннее?

— Конечно. Летний дебют был для меня неожиданностью: нас ввели в спектакль за месяц до выхода на сцену. За это время подготовить такую виртуозную партию, как Фьордилиджи, почти невозможно, но молодежная программа театра дала нам коучей международного уровня — Валерию Полунину и Наталью Катюкову, которые помогли осмыслить итальянский текст и расставить музыкальные акценты. Это был мой первый выход в Большом театре в такой огромной опере.

Было очень страшно, и не только мне — все мы испытали некоторый шок. Помню, как после спектакля моя коллега по молодежной программе Полина Пелецкая спросила: «Ты вообще поняла, что произошло?» Я сказала: «Нет». Казалось, мы спели какую-то репетицию, а спектакль еще впереди.

Сейчас все было иначе. Я волновалась до самого выхода на сцену, но потом появилась уверенность. Я четко понимала, что делаю, даже в самых сложных сценах, например в финале первого акта. Там много мизансцен, где нужно бежать через всю сцену и при этом петь высокие ноты — развивать их на крещендо, а затем «спускаться» в пассажах. Но даже в таких условиях я чувствовала себя спокойно и получала удовольствие.

— Фьордилиджи — непростая партия и в вокальном, и в актерском плане. Ваша героиня стоит перед выбором — поддаться соблазну или сохранить верность возлюбленному. Близки ли вам такие сложные психологические образы и как вы расставили в нем смысловые акценты?

— Партия Фьордилиджи мне очень близка. Это яркая, энергичная, смелая девушка, более собранная и серьезная, чем ее сестра Дорабелла. Фьордилиджи важно, что о ней думают люди, она неоднократно говорит об этом в речитативах. А еще она честная — держится до последнего, но потом все же поддается чарам Феррандо, переодетого албанцем. Все это хорошо слышно в музыке, мне оставалось лишь донести ее до зрителя. В первой арии у героини достаточно «уверенный» музыкальный текст, он соответствует ее моральной стойкости. А во второй арии уже появляются небольшие колоратурные пассажики, «мотивы сомнения» и мы видим, что Фьордилиджи на грани. Она попала в непростую ситуацию, и мне ее искренне жаль.

Часто говорят, что Cosi fan tutte — опера о молодых девушках, которые поддались соблазну. О том, что это мужчины соблазнили сестер своих невест, вспоминают гораздо реже, но это важно.

«Услышав «Иоланту», люди будут рыдать»

— С прошлого года вы участница молодежной оперной программы Большого театра. Как вы в нее попали?

— Это был потрясающий опыт. Я участвовала в мастер-классах от фонда Елены Образцовой и попала в группу Дмитрия Юрьевича Вдовина (худрука молодежной программы ГАБТа — прим. ред.). Увидев, как он работает с другими певцами, подумала: «Боже, ну все! Наверно, сейчас я услышу миллион замечаний». Но Дмитрий Юрьевич сказал, что я готовая певица и мне надо поступать в молодежную программу ГАБТа.

Я подала документы и уже на прослушивании пережила незабываемые моменты. Второй и третий туры были на исторической сцене театра. Я пела арию Маргариты с жемчугом из «Фауста» Гуно — это было просто вау! В третьем туре Дмитрий Юрьевич попросил меня спеть еще арию Чио-Чио-сан из «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Я спела неплохо, но страшно волновалась: до меня девочки исполняли сложнейшие арии Виолетты («Травиата»), Шемаханской царицы («Золотой петушок»). Благо все получилось, и я рада за своих коллег. Они очень талантливые, выносливые люди, в молодежной программе мы стали настоящей семьей.

— То есть острой конкуренции нет?

— В молодежной программе нет — здесь все друг друга поддерживают. Во время репетиций Cosi fan tutte мы с Романом Коллертом и Полиной Пелецкой сидели в театре до 12 ночи — зубрили речитативы, смотрели разные постановки, сверяли текст. А педагоги и коучи нам помогали.

— Судя по вашим словам, эйфория от первого дебюта в ГАБТе у вас уже прошла. Когда ждать второго?

— Скоро (смеется). 2 и 3 ноября я дебютирую в «Иоланте» Чайковского — это будет вторая моя главная партия в Большом театре. Это совсем другая манера, после Моцарта на нее перестраиваться сложно. Я уже пела ее в оперной студии академии имени Гнесиных в спектакле Ольги Тимофеевны Ивановой. Технически самый трудный там дуэт Иоланты и Водемона, где героиня узнает о своей слепоте. А с точки зрения образов вся опера очень сложная и философская. В ней много смыслов, подтекстов, и мне только предстоит в них разобраться. Я хочу сделать все, что мне предложит режиссер, а потом привнести в эту историю что-то свое, сокровенное. Не зря Чайковский говорил, что, услышав «Иоланту», люди будут рыдать.

— В оперной студии академии имени Гнесиных вы пели Татьяну в «Евгении Онегине» и Графиню в «Свадьбе Фигаро». Ментально уже готовы появиться с таким репертуаром в Большом театре?

— Возможно, хотя тут совсем другая ответственность и другой уровень подготовки. Но я настраиваюсь на большие партии, тем более в молодежной программе нам предоставляют потрясающих педагогов и коучей. Думаю, эти оперы мне по силам: когда получается отточить музыкальный текст, можно думать о чем-то большем.

— Вообще какая нагрузка у певца в молодежной программе и как из нее можно попасть в труппу ГАБТа?

— Как попасть в труппу — большой вопрос, этого никто не знает. Молодежная программа рассчитана на два года, и нагрузка довольно большая. Мы занимаемся вокалом, актерским мастерством, танцами. Параллельно изучаем четыре языка — английский, итальянский, немецкий и французский, чтобы петь на них и общаться с зарубежными коллегами. В молодежной программе потрясающие педагоги по вокалу — Маквала Касрашвили и Рузанна Лисициан. С преподавателями фортепиано Екатериной Вашерук и Любовью Орфеновой мы подробно проходим тексты, ведь многим певцам сложно с ходу что-то спеть. Мне, как бывшей пианистке, полегче — я неплохо читаю с листа.

В прошлом году мы каждый месяц давали концерты. Сейчас так часто не получается из-за нагрузки: многие ребята уже дебютируют в ГАБТе, поют в «Новой опере», допоздна репетируют в театре. В октябре в график добавляется «Иоланта», поэтому ближайший концерт будет уже в декабре.

«Даже не знаю, что отнимает больше энергии — сольный камерный концерт или спектакль» Фото предоставлено Рамилей Баймухаметовой

«Свое будущее я планирую, но живу сегодняшним днем»

— По окончании программы вы нацелены стать солисткой Большого театра или рассматриваете работу и в других коллективах?

— Я готова ко всему и не люблю загадывать. Еще в прошлом году я не знала, что поступлю в молодежную программу ГАБТа, весной — что спою в Большом театре Фьордилиджи. Свое будущее я планирую, но живу сегодняшним днем, максимум строю планы на месяц вперед.

— Вы упомянули о театре «Новая Опера», где в этом году пели Перонскую в опере Сергея Прокофьева «Война и мир». Кто вас туда пригласил и готовы ли вы дальше экспериментировать с оперой ХХ века?

— Перонскую я пела в январе и июне. Это небольшая партия, я получила ее благодаря молодежной программе, а так в «Войне и мире» заняты и другие солисты — Альбина Тонких (Наташа Ростова), Богдан Гуенок (Андрей Болконский) и Марк Ким (Пьер Безухов). Наши ребята продолжают сотрудничать с «Новой Оперой», кто-то сейчас поет там «Ванессу» Барбера. Мне других партий не предлагали, но я открыта для любого опыта — хочется набирать обороты, учиться и пробовать новое.

Это касается и современной оперы. Музыка Прокофьева не настолько сложная, как партитуры конца и даже середины XX века. Помню, как на конкурсе имени Образцовой я выиграла спецприз — сольный концерт и спела вокальные циклы Метнера. Пришлось поработать: на слух все мелодично, красиво, а интонировать текст очень сложно. Насколько глубокая эта музыка, я осознала уже позже, а некоторые авангардные опусы мне пока тяжело даже слушать — не знаю, когда буду готова их петь. Но опять же вдруг будет интересная постановка. Например, «История Кая и Герды» в Большом театре мне нравится — это элитная, но довольно понятная музыка.

— Камерную музыку вы в целом часто исполняете в концертах, почему? Ведь у вас очень объемный, оперный голос.

— Знаете, романсы петь сложнее, чем оперу, — за две-три минуты надо полноценно раскрыть образ, передать смысл текста и все музыкальные нюансы. Это очень тонкая работа — все расписано по секундам. Даже не знаю, что отнимает больше энергии — сольный камерный концерт или спектакль. Но скрупулезная работа над романсами помогает петь оперу.

«Романсы петь сложнее, чем оперу, — за две-три минуты надо полноценно раскрыть образ, передать смысл текста и все музыкальные нюансы» Фото предоставлено Рамилей Баймухаметовой

«С Башметом понимали друг друга с полуслова»

— Вы пробуете себя и в эстрадных миниатюрах — в мае на концертах в честь Дня Победы в Большом театре и на выставке «Россия» пели «Катюшу».

— Это был мой первый опыт ну или почти первый: во время учебы я участвовала в спектакле «Жди меня» по пьесе Константина Симонова — это совместный проект академии имени Гнесиных, Петербургской консерватории и Луганской академии культуры и искусств. В музыкально-драматическое действие входили советские популярные и военные песни. Я исполняла их академическим голосом, но добавляла и немного эстрадных приемов, насколько могла. В «Катюше» я впервые пела с микрофоном. Это было интересно и не так сложно, как дебютировать в партии Фьордилиджи (смеется). Но постоянно переключаться с оперы на эстраду не очень полезно для голоса. Если попросят спеть на патриотическом концерте, я соглашусь, в рамках других проектов — не знаю.

— А если предложат спеть партию в симфонии или кантате? Таких концертов у вас еще не было.

— Да, но мысль хорошая. У меня в голосе есть природная беглость, а симфонические партитуры довольно виртуозные. Думаю, я бы справилась с ними.

— Вы год назад окончили академию имени Гнесиных, но уже выступаете с такими звездами академической музыки, как Юрий Башмет. Какие чувства вызвала у вас работа с маэстро?

— Это тоже потрясающий опыт! Мы выступали в Воткинске на концерте, посвященном Чайковскому, и в «Зарядье» в рамках форума «Москва-2023». В «Зарядье» я пела арию Лизы из «Пиковой дамы» с микрофоном — на огромной площадке перед сотнями людей. Ответственность давила, но работать с Юрием Абрамовичем было очень комфортно. Мы понимали друг друга с полуслова, даже не нужно было что-то говорить — он все чувствовал и помогал. Для меня это большая радость и честь.

В Воткинске я пела арию Кумы из «Чародейки», и меня поразила драматургия концерта. Там выступали и певцы, и артисты балета — такая коллаборация лучше всего раскрывает гений Чайковского в области музыкального театра. А потом во время па-де-де из «Щелкунчика» запустили салют! Это был настоящий праздник, я радовалась как ребенок.

— А вне молодежной программы у вас есть концерты?

— Почти нет, все выступления я согласовываю с Дмитрием Юрьевичем и своими продюсерами. Представлять молодежную программу Большого театра — большая ответственность, нужно тщательно отбирать площадки и репертуар.

«В Казанской консерватории хотели, чтобы я осталась»

— В родном городе вы учились в спецшколе при Казанской консерватории имени Жиганова на фортепианном отделении. Как в вашей жизни появился вокал и действительно ли в столице Татарстана можно получить базу, чтобы стать солисткой Большого театра?

— Образование в спецшколе достойное. Я довольно хорошо играла на рояле, недаром после школы меня приняли в московское училище при консерватории на два отделения (фортепианное и вокальное). А в казанской десятилетке был хор. Там меня часто ставили солисткой, а потом педагог сказала, что у меня талант, и посоветовала заниматься отдельно. Я нашла преподавателя по вокалу — Рушанию Ягуфарову (она, кстати, приезжала на мой блок Cosi fan tutte). Мы сработались, и Рушания Гильмулаевна настаивала, чтобы я поступала в училище на вокальное отделение. В этот момент маме поступило предложение по работе из Москвы, и мы попробовали поступить в Мерзляковку (музыкальное училище при Московской консерватории — прим. ред.).

— То есть в Казанское музыкальное училище вы не пошли только по семейным обстоятельствам?

— Да, если бы не переезд, я бы училась в Казани. Все случилось очень быстро: решение нужно было принимать здесь и сейчас. Помню, как мы приехали в Москву и попали в жуткий ливень. Я с мокрыми волосами успела прослушаться на последней консультации и в последний день подать документы — это было чудо. Мне посоветовали поступать, я сдала экзамен по фортепиано, прошла три вокальных тура и поступила.

— Кем быть, пианисткой или певицей, вы не могли решить вплоть до поступления в академию имени Гнесиных. Почему все же вокал перевесил?

— Это сложный вопрос. Я люблю и фортепиано, и вокал, поэтому подумала — пусть судьба все решит за меня. Учиться в вузе на двух факультетах трудно и дорого, мы жили вдвоем с мамой и не могли себе этого позволить. Я подала документы на фортепиано и на вокал, в итоге в Гнесинке экзамены по вокалу прошли быстрее.

Также я поступила в Казанскую консерваторию на вокальный факультет: приехала в пандемию, спела экзамен по специальности и побежала во двор онлайн сдавать экзамен по литературе в Гнесинке. По вокалу набрала максимальный балл, а вот с консерваторским экзаменом по литературе пришлось попотеть. Я всю ночь учила билеты и думала, что мне точно не попадется лирика, а попалась как раз она. Надо было наизусть читать стихи, я от стресса все забыла, но потом собралась и в итоге набрала высокие баллы. В Казанской консерватории хотели, чтобы я осталась, но к тому моменту мы с мамой уже жили в Москве четыре года, купили там квартиру. Я не хотела жить одна, поэтому выбрала Гнесинку. Ну и потому, что в Москве больше интересных проектов для молодежи.

«Петь на официальных мероприятиях пока не приглашали, но мне бы хотелось. Я очень люблю свою республику и хочу ее поддерживать» Фото предоставлено Рамилей Баймухаметовой

«Приглашенные солисты хороши в случае форс-мажоров»

— А сейчас вы часто бываете в Казани? Когда вас ждать здесь с концертом, ведь казанская публика пока еще вас не знает?

— В Казани у меня остались сестры, тети и дедушка. Во время учебы я приезжала раз в полгода (чаще не получалось из-за работы концертмейстером в Мерзляковке), сейчас из-за загруженности в молодежной программе — раз в год. Но я очень люблю Казань, это моя родина, и дать здесь концерт для меня большая честь. Если, конечно, пригласят.

— После дебюта в Большом театре вы обрели новый статус. Не приглашали ли вас спеть в театре имени Джалиля? Правда, его руководство часто критикуют за то, что здесь не ценят местные кадры, даже если они поют в Большом или Мариинке.

— Увы, меня тоже не приглашали, хотя познакомилась с оперой я именно в театре имени Джалиля. Это было в 12 лет на спектакле «Мадам Баттерфляй», который мне очень понравился. Касательно коллег из Казани — не хочется думать плохое о театре. Голос — чуткий и хрупкий организм, факторов может быть много. Я, например, не поступила в Московскую консерваторию, а в академию имени Гнесиных прошла первым номером. Необъяснимо, но факт.

— В ТАГТОиБ до сих пор придерживаются системы приглашенных солистов, отказываясь от полноценной оперной труппы. По-вашему, она должна быть в государственном театре?

— Да, ведь это свои люди, и руководство всегда может на них рассчитывать. Приглашенные солисты хороши в случае форс-мажоров — болезней, семейных обстоятельств и прочего. А штатные солисты уже обучены, подстроены, сшиты в организм театра и работают как нужно. Также они гораздо лучше спеты друг с другом, а это открывает новые репертуарные возможности. Когда люди знакомы много лет, то им проще взаимодействовать. Конечно, если приглашенный солист — мэтр, он справится и без репетиций, но всегда проще работать с теми, кого знаешь.

«Татарская песня помогает работать над подвижностью голоса»

— В Казани в нынешнем здании театра имени Камала (после переезда последнего) должен открыться музыкальный театр. Вам было бы интересно поучаствовать в таком проекте или спеть в татарской опере, где появляются новые авторы?

— Конечно, тем более это мой родной язык. Я на нем говорю, но что-то с годами забывается, ведь я не живу в Казани уже 11 лет. Татарская опера очень многогранна, по симфонизму и красоте мелодики она не уступает русской. На конкурсах я часто пою татарские народные песни — «Идел бит ул», «Кубэлэк», «Каз канаты». Они очень виртуозные — наполнены мелизмами, фиоритурами, пентатонными мотивами. Поэтому я восхищаюсь национальными певцами, не только академическими, но и и эстрадными. То, что они делают, — это круто, а татарская песня помогает работать над подвижностью голоса. После нее легче петь оперные колоратуры.

— Соблюдаете ли вы национальные традиции? Зовут ли вас петь на официальные мероприятия, связанные с Татарстаном, их немало бывает и в Москве?

— У меня мусульманская семья. Мы отмечаем Курбан-байрам и другие национальные праздники. Когда я приезжаю в Казань к дедушке, он не разрешает мне говорить по-русски, говорит, что в его присутствии надо разговаривать только на родном языке, хотя он сам знает и узбекский, и таджикский, и казахский языки.

В Москве мы с мамой скучаем по татарской кухне — готовим эчпочмаки, токмач, кыстыбый. Я специалист по токмачу (на большее не хватает времени), а мама балует меня выпечкой. Петь на официальных мероприятиях пока не приглашали, но мне бы хотелось. Я очень люблю свою республику и хочу ее поддерживать.

— Ваша коллега Гузель Шарипова рассказывала в интервью «БИЗНЕС Online», что певцы из Казани в Большом театре говорят друг с другом по-татарски. Вы уже присоединились к ним?

— Да, с Альбиной Латиповой говорим по-татарски. Мы очень сблизились, когда вместе работали над партией Половецкой девушки в «Князе Игоре». Когда рядом есть человек той же крови, что и ты, это очень греет, приятно говорить с ним на родном языке. Я еще не успела близко познакомиться с другими татарстанцами ГАБТа — с Гузель Шариповой, Айратом Кашаевым, Рузилем Гатиным, но, думаю, все впереди.