Павел Шмаков: «В целом государство неуважительно относится к учителю»

Павел Шмаков: «Мне очень хочется, чтобы учителя занимались детьми, а не написанием бумажек. Есть такая шутка среди учителей: дети часто мешают учителю заполнять электронный журнал» Фото: Андрей Титов

«Своим делом надо заниматься профессионально и говорить правду»

— Павел Анатольевич, в канун начала учебного года мы уже в 4-й раз приглашаем вас на интернет-конференцию. Как считаете, почему именно вас, ведь хороших директоров школ немало?

— Директоров прекрасных у нас, может быть, 10–20, но большинство из них стесняются открыто говорить все, что думают. Это беда нашей страны очень давняя, и в 30-х годах XX века люди боялись говорить, что думают, хотя и тогда наша Конституция была прекрасной. А что касается директоров, у нас закон «Об образовании в РФ» прекрасный, но почему-то сплошь и рядом его нарушают.

— А кто нарушает в первую очередь?

— Все кто угодно! Например, громкая история с татарским языком. Знаете, проблема не в количестве часов, а в том, что учебные планы переделывали в октябре – декабре 2017 года. Когда 15 октября собирали директоров школ всей республики по районам, на интернет-доске было написано и обосновано, как и почему надо в течение двух месяцев (в середине учебного года!) уволить половину учителей татарского языка. Либо уволить, либо, как нам красиво сказали, перевести их в учителя русского языка, дескать, они же филологи, или в учителя труда, или в учителя физкультуры.

Но учительница татарского вряд ли будет хорошей учительницей русского, тем более физкультуры. Кроме того, если и необходимо делать подобные сокращения и изменения, то летом, когда люди спокойно думали бы о своих планах. А мы 4 раза за два месяца переписывали учебные планы, не говоря уже о том, что учебные планы — это компетенция образовательного учреждения.

Нам уже сказали на днях, что наши планы будет проверять прокуратура — все ли там правильно. И так каждый год, хотя проверяют на ОГЭ и ЕГЭ, как дети сдают экзамены, и это законно. Можно проверять все итоговые показатели. Для этого есть органы управления образования, министерство, Рособрнадзор. Можно проверять с прокуратурой, с полицией, ходят ли в школу дети — вдруг они на улице где-то. Но вмешиваться в компетенцию образовательного учреждения, в то, что гарантировано законом «Об образовании», неправильно.

— Что вы пожелаете в новом учебном году чиновникам от образования?

— Пожелание такое, чтобы каждый хорошо работал на своем месте и не вмешивался в те дела, в которых он некомпетентен. И не надо учить родителей воспитывать детей. Почти все родители любят своих детей, они сами знают, как их воспитывать, в какую школу отдавать, в вуз какого города поступать. И переводить ли на семейное образование — это родители пусть решают. Мне очень хочется, чтобы чиновники делали свое дело, работали с бумагами, многие умеют это делать хорошо.

— Что пожелаете учителям школ?

— Я хочу пожелать то, что почти невыполнимо. Об этом недавно говорил мэр Казани. Я глубоко уважаю нашего раиса и нашего мэра. Да, у меня очень много претензий к чиновникам самого разного ранга, но нашей республике повезло на первых руководителей, которые стратегически мыслят. И вот мэр Ильсур Метшин с юмором говорит: «Мы боремся много лет за то, чтобы учителя писали меньше бумажек, но никак не получается». Мы, говорит, пять бумажек запретим — им откуда-то 10 других прилетает… Вот мне очень хочется, чтобы учителя занимались детьми, а не написанием бумажек. Есть такая шутка среди учителей: дети часто мешают учителю заполнять электронный журнал.

— А какие пожелания директорам школ?

— Директора, как и учителя, в основном у нас, по-моему, неплохие. Другое дело, что у нас привыкли всего бояться. Кто-то из высоких руководителей сказал такую вещь, что у нас ведь, по сути, нет цензуры, у нас есть самоцензура, мы боимся. А я считаю, всегда своим делом надо заниматься профессионально и говорить правду.

— Вот вы не боитесь, много лет говорите то, что думаете. На школе это как-то сказывается?

— Сказывалось раньше. Есть же такой анекдот, что первые полжизни работаешь на авторитет, а вторые полжизни авторитет работает на тебя. Меня 3 раза увольняли.

Должны были уволить и в 2018 году, когда мы защищали татарский язык. Но тут, мне кажется, Рустам Минниханов защитил меня от комиссии Генпрокуратуры. И вот с тех пор последние 6 лет мы работаем без потрясений и увольнений. Даже присвоили звание заслуженного учителя РТ.

«Школа в идеале — это приветливое место, там должно быть разумное количество детей»

— Под каждым текстом про образование на страницах «БИЗНЕС Online» масса комментариев об «ужасном» уровне образования. Так ли это? Вы как оцениваете уровень образования в других школах Казани, республике? И почему он такой?

— Знаете, на августовском совещании учителей я удивился, как много формальных критериев и как мало говорят о воспитании детей. Как много о том, как с образованием хорошо, как много победителей — лучших математиков, физиков, химиков, биологов, даже лучших школьных дворов. Но у нас есть школы на окраине города, в которых очень слабые дети. И вот школы, работающие с такими детьми, не имеют олимпиадников. Там нет гениального учителя, у них нет наград. Это неправильно! За олимпиадным мы забываем воспитательное. Везде и всюду.

С высокой трибуны на совещании учителей было сказано буквально следующее: «Надо обязательно занять детей чем-нибудь полезным. Чтобы у них не было свободного времени». Это же ужасно! Еще Карл Маркс говорил: «Свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». То, чем человек занял свободное время, — это то, какой он на самом деле. Надо так сделать, чтобы школьник добровольно куда-то приходил, а не загонять его в разные кружки и факультативы.

— Наверное, этот выступающий имел в виду, что надо детям предложить много вариантов всякой активности, чтобы чем-то их заинтересовать и оторвать от улицы.

— Но нельзя обязывать это делать школу, это должно государство предлагать. Это должны быть спортивные секции, музыкальные и художественные школы, какие-то выставки и музеи, клубы по интересам. А ведь было сказано, что школа должна это сделать!

— Как в целом оцениваете ситуацию с образованием в России? Вперед или назад оно идет?

— Содержательно, по знаниям — вперед. Но это больше похоже на фабрику: вот в этой области вы развиваетесь, а в этой не думайте. В математике вперед идем, в инженерных вещах — вперед, в программировании — с большим трудом, но вперед. В том, что надо государству, у нас в России идет хорошо. Инженерные кадры сейчас нужны — будет все это сделано.

— А где плохо?

— По общественным наукам плохо. Неслучайно обществознание убирают. Хороший предмет, но он теперь только с 9-го класса будет. Зачем детям думать о праве в 7-м классе?

«В нашей школе по уставу — 15–20. А в некоторых школах по 30–40 детей в классе. В России это не работает! В Китае возможно — там дисциплинированные дети, менталитет другой» Фото: © Александр Кряжев, РИА «Новости»

— Еще где плохо?

— Думаю, в литературе скоро будет плохо. Потому что только официальные точки зрения разрешены, а надо, чтобы было разрешено публиковаться и тому, который говорит неправильно, но он талантлив. Вспомните гениального Достоевского с его антисемитскими взглядами.

— «Как учителю разглядеть способности ученика, если их у него 30–40 и отчетность зашкаливает? Можно ли вообще точечно работать с каждым ребенком в школах-гигантах? А гигантомания, похоже, захватила умы властей в Татарстане. Как считаете?» (Людмила Федоровна)

— Школа должна быть с количеством детей 200, 300, 400. Вот я и наши завучи каждого школьника знают поименно. Каждого! Я половину родителей знаю поименно. Но это возможно в школе, где учатся 300 человек, у нас 200 учатся. В школе-гиганте невозможно знать всех, там начинается иерархия. И школа становится казенным учреждением. А школа в идеале — это приветливое место, там должно быть разумное количество детей, которые в основном знают друг друга.

Я не против материальной поддержки хороших школ, но у нас получается так, что за материальным часто уходит духовное. Лучше бы поддерживать те школы, в которых уже есть стабильный хороший коллектив. А если создается новая школа, то в первую очередь надо думать о коллективе школы. Материальное важно, и правильно делают наши руководители, но у них сил не всегда хватает заботиться еще и о духовном.

— А в классе сколько должно быть учеников?

— До 25, как по нормативам. В нашей школе по уставу 15–20. А в некоторых школах по 30–40 детей в классе. В России это не работает! В Китае возможно — там дисциплинированные дети, менталитет другой. «Адымнар» — хорошая школа, и концепция, и здание прекрасные, но оттуда к нам переходят, потому что там 30–40 детей в классах. Этим концепция губится. Нельзя разрешать, чтобы в российской школе было до 40 учеников, потому что учитель не успевает справиться с нашими детьми.

«ЕГЭ хотят отменить, к сожалению, не потому, что это плохо, а потому что западное» Фото: © Павел Лисицын, РИА «Новости»

«ЕГЭ надо модифицировать, но не надо отказываться»

— «Много говорят о том, что надо убрать ЕГЭ. А вы как считаете, ЕГЭ — это плюс или минус для детей? Сторонники ЕГЭ утверждают, что благодаря нему у выпускников школ из глубинки появился шанс поступать в столичные вузы. Вы с этим согласны?» (Дмитрий)

— ЕГЭ хотят отменить, к сожалению, не потому, что это плохо, а потому что западное. Знаете, вот есть клеймо, что русские пьют, евреи жадные, скандинавы тормозные. Это клеймо. Народ не может быть плохим. У каждого есть свои хорошие и плохие стороны. Так и здесь. В ЕГЭ есть много хорошего и много неправильного. Закрывать ЕГЭ неправильно в данных условиях. Может быть, стоит постепенно модифицировать его, сделать разумнее, добавить какие-то элементы.

Начальный ЕГЭ 2002–2004 годов был очень плохим. По ключевому предмету, математике, это было страшное что-то: надо было выучивать и вызубривать. Но в России мощнейшее сообщество математиков, и они достаточно быстро смогли добиться изменения ЕГЭ по математике. Гуманитарный ЕГЭ по-прежнему со многими недостатками, там много чего надо вызубривать. ЕГЭ надо модифицировать, но не надо отказываться. Эволюционный путь всегда лучше революционного.

— Как считаете, реально ли подготовиться к ЕГЭ только в школе, без репетиторов, так, чтобы ребенок поступил в вуз на бюджет?

— На первом плане школа, на втором — онлайн-школы, а репетитор — на третьем. Репетиторы, разумеется, важны, когда у тебя плохая школа. Но есть бесплатные онлайн-школы.

— Почему репетиторство стало настолько или популярным, или необходимым? В советское время только совсем уж отстающим репетитора брали.

— Во многом роль сыграло то, что происходило в 80–90-х годах. В 80-х у нашего образования был подъем, было много новаторов: Виктор Шаталов, Владимир Матвеев, Симон Соловейчик, Софья Лысенкова, Шалва Амонашвили. Потом случились 90-е, когда все сломали и начали строить заново. Вот нельзя ломать, как про ЕГЭ мы говорим, и потом строить заново. Не надо ничего ломать, надо переходить к лучшему постепенно. И в 90-е была просто дырка, когда все переломали. Громадное количество выдающихся людей уехало за границу, вузы ослабели, стало трудно жить.

— И многие школьные учителя ушли из системы образования, потому что на их зарплаты нельзя было выжить.

— Да, конечно. Но в школе платили всегда мало. Чтобы заработать в школе приличные деньги, нужно работать на две ставки, да еще больше. Другое дело, если школьный учитель работает и в школе, и репетитором. Я не считаю, что репетиторство — это плохо. Но, разумеется, нельзя заниматься со своими учениками. А с чужими — это возможно и нормально.

— Все-таки по популярности репетиторов при подготовке к ЕГЭ хотелось бы понять: это упущение школы или мы так жить стали хорошо, что люди готовы платить?

— Упущение государства, не школы. В 80-е годы сколько было на телевидении образовательных передач, сколько было красивых фильмов о школе! Сейчас образования совсем чуть-чуть на телевидении. В целом государство неуважительно относится к учителю. Знаете, у меня мама и бабушка — учительницы. Моя бабушка — заслуженный учитель России Мария Петровна Минеева. И она мне рассказывала, как перед учителями в деревне шапку ломали, как их уважали.

«Я не считаю, что репетиторство — это плохо. Но, разумеется, нельзя заниматься со своими учениками. А с чужими — это возможно и нормально» Фото: freepik.com

— Но все-таки какие-то шаги предпринимают уже, чтобы вернуть уважение к школе и учителям.

— Да, какие-то, согласен. У нас в республике лучше, чем в других местах. В Москве, Питере, Казани и еще буквально 3–4 местах, где более-менее неплохо.

— В вашей школе небольшие классы, и учителя у вас — штучный товар, и дети-то у вас отборные. У вас есть ученики, которые с репетиторами готовятся к ЕГЭ?

— Конечно, есть, но это не главное. Дело в том, что хорошие репетиторы стоят очень дорого. У нас дети не из богатых семей, поэтому репетитор есть у кого-то, но далеко не у всех. Часть родителей убеждена, что репетитор необходим даже в хорошей школе.

— Для самоуспокоения?

— Да, конечно. Репетитор — это индивидуальный подход, который обычная школа не может дать.

— Вы сказали, что в ЕГЭ по математике внесли какие-то коррективы, а гуманитарка пока страдает. А что нужно добавить? Сочинение? Так вроде уже пишут.

— Там не сочинение, а эссе пишут. Это западная вещь. Она неплохая, но это не российское сочинение. Российское сочинение большего размера. Не все, что делается на Западе, для нас хорошо. Я не сторонник западной системы обучения, но считаю, что много хорошего там есть, и отказываться от него не надо. Но и у нас очень много хорошего.

— Считаете, надо к сочинению нам вернуться?

— Да, однозначно. Как его оценивать? Это надо думать. Но отказываться от ЕГЭ не надо, модифицировать необходимо. У нас прекрасное образовательное сообщество в стране. Его убивают, но медленно.

«Любовь к чтению прививается очень медленно, это не быстрый процесс, невозможно заставить. Первое — в школе должна быть очень хорошая библиотека» Фото: Андрей Титов

«Как привить любовь к чтению — это очень важная тема»

— «Сегодня дети очень мало читают книг, все в телефонах сидят. Как победить эту болезнь? Способствует ли школьная программа по литературе приобретению навыка читать книги?» (Альбина)

— К сожалению, не способствует. Сейчас по большинству произведений есть хорошие сокращенные тексты. Прочитав 10 страничек, ты самое главное узнаешь. Чем плохо единый госэкзамен по гуманитарным предметам? Они хотят выхолостить из гуманитарного образования гуманитарную составляющую. Гуманитарное не оцифруешь, там нюансы важны. В «русском языке», «литературе» не все формализуешь.

— Какие книги вы рекомендуете обязательно читать детям, чтобы зажечь эту искру любви к чтению?

— Как привить любовь к чтению — это очень важная тема. Любовь к чтению прививается очень медленно, это не быстрый процесс, невозможно заставить. Первое — в школе должна быть очень хорошая библиотека. Что мы делаем? Во-первых, покупаем все, что нам дает государство, но государство дает мало, поэтому мы объявили родителям: не хотите ли подарить нам книжки? Знаете, с какими словами приносили книги? «Дома не читают, пусть у вас почитают». И вот у нас в школе книг очень много, они всюду. И их можно брать, не отчитываясь ни перед кем.

Отдельная библиотека у нас тоже немножечко есть, но громадное большинство книг находится в свободном доступе. И это концептуально, это чрезвычайно важно. Например, у тебя урок свободный, учительница заболела, а книжки — вот они, на любые темы.

Во-вторых, конечно, нужно об этом говорить и думать. У нас в школе есть замечательный человек — Андрей Николаевич Абросимов, это мой учитель, которого я принял когда-то на работу библиотекарем. Он остался библиотекарем, но он филолог, поэтому ведет русский и литературу. Он поэт, бард, театрал, все вместе взятое. Он умеет детям рассказать, какие книжки надо почитать, чтобы полюбить читать. Я не умею так.

Большинство взрослых думают, что дети любят те книжки, которые они сами любили. Это не так. Дети, которые через 20 лет родились, любят другие книжки. И вот у него есть собственные книжки, личная библиотека в школе. Одна комнатка, где очень много очень хороших книг. И тем, кто к нему хотя бы случайно заходит, он предлагает: полистай вот эту книгу. Он проводит литературные студии, умеет дать детям то, что им надо. Это удивительный человек, профессиональный.

Итак, во-первых, свободный доступ к книгам, во-вторых, призыв к родителям, чтобы они поддерживали в ребенке желание читать.

— Сейчас у многих, по-моему, в квартире даже книг нет.

— А если есть книги, они поставлены не по тематике, а по цвету обложек. И видно, что их годами не трогают, но пыль протирают.

«В младшей школе главная проблема не в том, квалифицированный ли учитель, а в том, любит ли учительница ребенка» Фото: © Александр Кряжев, РИА «Новости»

«Я сторонник обучения в школе, но давайте сделаем все школы хорошими!»

— «Все чаще родители переводят детей на домашнее или семейное обучение. Как считаете, почему? Много ли у вас в школе таких детей? Вы поощряете родителей к такому шагу или отговариваете?» (Эдуард)

— Вот буквально недавно было районное совещание, а до него — городское. И с такой трибуны уважаемые чиновники говорят: «Наблюдается такая негативная тенденция по всей России — родители переводят детей на семейное образование. Да, к сожалению, это гарантировано законом (к сожалению!), родители имеют право выбора учителя в школе или перевести ребенка на семейное образование». То есть закон соблюдается, а вот чиновников это расстраивает.

На самом деле я сторонник обучения в школе, без сомнения. Но давайте сделаем все школы хорошими! Если в Казани 200 школ, муниципальных — порядка 170, а высокий уровень преподавания мы можем обеспечить только в 20–30, то что же удивляться, что в остальных школах родители переводят детей на семейное образование? Всех не засунешь в IТ-лицей, потому что туда экзамены. Всех не засунешь в международную школу, потому что там 100 тысяч рублей стоит обучение. И куда деваться родителям? А если у родителей, допустим, папа бизнесмен, а мама сидит дома, она лучше обеспечит, по крайней мере, маленькому ребенку русский язык и математику, потому что она ребенка любит. Знаете, в младшей школе главная проблема не в том, квалифицированный ли учитель, а в том, любит ли учительница ребенка. В первом-втором классах нет проблем с тем, как дать математику, она простенькая, любой человек объяснит. А вот любит ли учительница ребенка? Половина учительниц, я думаю, любит детей.

— А как найти учительницу, которая любит детей?

— Есть очень простой способ, как найти любимую учительницу для первоклассника. Нужно прийти в 12 часов дня к школе, в которую ты хочешь отдать ребенка. Примерно в 12:00–13:00 родители встречают четвероклассников. Учительница четвертого класса на будущий год, скорее всего, возьмет первый. Если в классе человек 25–30 — значит, рвутся в этот класс, там учительница хорошая, а в остальных классах по 15, 20, 25 человек, туда не хотят. И вот узнайте, кто эта учительница (родители, встречающие детей, вам расскажут!), подойдите к ней заранее, и есть возможность попасть к хорошей учительнице.

— Вы сказали, что у нас далеко не все школы хорошие, классы переполнены, поэтому родители переводят на семейное обучение. А у вас-то почему на семейное уходят?

— А потому что некоторым детям трудно каждые три дня писать контрольную работу. У нас государство в некоторых областях уделяет повышенное внимание контролю.

Раньше так не было, это в последнее время ввели. Есть закон «Об образовании», который мы должны соблюдать. А еще есть всяческие рекомендательные письма. Знаете, отчего стонет вся школьная Россия? От ВПР — всероссийских проверочных работ. Они не обязательные, но их пишут все школы! Директора боятся ослушаться рекомендаций вышестоящих начальников. А почему мы не пишем ВПР? Потому что мы нашли в них много ошибок. Задание ЕГЭ сделано достаточно хорошо, республиканские и всероссийские олимпиады — тоже. А районные олимпиады сделаны некачественно. И ВПР — некачественно, там есть ошибки. Поэтому мы отказались. Меня ругали за это дело — я показал закон. Мы, наверное, единственная школа в Казани, которая не пишет ВПР. В принципе, идея эта неплоха, но, если она рекомендательная, нельзя преследовать за то, что ты не выполняешь рекомендации, это то самое вмешательство во внутренние дела школы.

Мы сами проводим контрольные и отвечаем за качество. Но при этом мы не делаем из контрольных работ фетиша. Когда у нас не напишут контрольную, ничего страшного нет. Можно в другое время ее написать.

А в нашей системе образования учителя проверяют детей, завучи — учителей, директора — завучей. Вся система образования проверяет директоров, и вот на этой проверке у нас все построено. Нельзя до такой степени жестко строить систему образования!

Образование — такая тонкая вещь, где важен индивидуальный подход. Знаете, если бы я набирал школьных учителей по принципу, что он, во-первых, хорошо учит, во-вторых, любит детей, в-третьих, очень вежлив, в-четвертых, не опаздывает на работу, то у меня не было бы учителей в школе. Я выбираю по одному параметру, чтобы он либо сильно любил ребенка, либо был мастером своего дела. Он может быть невежлив, может опаздывать на работу. В другой школе за опоздания его уволят. А я не уволю опаздывающего учителя, если его любят дети, если он прекрасно преподносит материал.

«Сама по себе идея патриотизма — прекрасная идея. Например, то, что в школах с этого года поднимают флаг и исполняют гимн, — это хорошо» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Не надо путать любовь к Родине и любовь к государству»

— «Некоторое время назад в России ввели классные часы „Поговорим о важном“. А что „важное“ в вашей школе? Кто определяет это „важное“?» (Томина Ирина)

— Сама идея абсолютно прекрасная. Я ее поддерживаю как идею, но, к сожалению, нам спускают из Москвы, что считается важным, хотя на самом деле в разных школах важное будет разным.

Разговор о важном у нас был еще задолго до того, как его ввели. В нашей школе существует такая форма: я собираю всех детей школы в актовом зале, в три приема по 50–60 человек. Все сидят на матах, и целый час мы разговариваем на самые важные темы. Эти темы, разумеется, во-первых, знаю я, во-вторых, если ребенок мне задает вопрос, я на него отвечаю, на любой вопрос. Знаете, я, наверное, сам не буду высказывать детям свою позицию о событиях после 24 февраля. Но, если меня ребенок спросит, я должен это сказать, однако при этом я позову кого-то из учителей и родителей, кто имеет, может быть, другую позицию.

Я считаю, что нормально, когда у нас люди разные. Разговор о самом важном — это может быть что угодно, это может быть о поступлении в вуз, а может об ЛГБТ*. Я сам не буду заводить разговор на эту тему, но, если мне ребенок задает про это вопрос, я буду долго думать, но честно отвечать на этот вопрос. Иначе это будет как с сексом, когда секса в России нет, а 15-летние девочки беременные уже встречаются. Когда возникает вопрос у ребенка, на него надо отвечать обязательно!

Эти разговоры идут у нас раз в неделю, со всеми детьми, при участии родителей, педагогов, всех, кто хочет в них участвовать.

«Разговор о важном» — это, я считаю, очень хорошая идея. Но любая идея не может быть фетишизирована. Это как история с татарским языком. Был перегиб в 90-х годах — у нас было очень много татарского в программе обучения. А потом сделали так, чтобы русские дети татарский язык не учили. Я считаю, что это из рук вон плохо, когда русские, живущие в Татарстане, вообще не знают ни одного слова по-татарски. Поэтому мы были единственной школой, которая сохранила татарский язык. Один час в неделю. Но это очень важный час.

— О патриотизме вы говорите на «Разговорах о важном»?

— Патриотизм — это прекрасная вещь, но патриотизм тоже можно очень по-разному понимать. Сама по себе идея патриотизма прекрасна. Например, то, что в школах с этого года поднимают флаг и исполняют гимн, — это хорошо. Но как мы изменили эту идею? Предполагалось, что мы поднимаем флаг России, а я считаю, что это не совсем корректно, поэтому мы поднимаем флаг и России, и Татарстана, и школы «СОлНЦе». Понимаете, не надо путать любовь к Родине и любовь к государству.

Родина — это святое, Отечество — это святое, а государство — это орган, который нужен, чтобы порядок был. Любовь должна быть к святому — к маме, к Родине, к Отечеству.

— А как это воспитать?

— Это громадная задача, трудная задача. Это не на пять минут разговор. Я могу коротко сказать, но это будет ущербно слегка, потому что патриотизм — это отдельная большая тема и к тому же очень трудная в наше время.

Я считаю себя патриотом моей страны. Знаете почему? Не потому, что я думаю всегда так, как думают мои начальники, а потому что в 2011 году я вернулся из сытой Финляндии в любимую Россию. Моя зарплата там была 2,5–3 тысячи евро, а здесь 16 тысяч рублей, это около 400 евро по тогдашнему курсу. Я согласился на зарплату в несколько раз худшую, потому что меня пригласили на Родину. И мне Метшин и Минниханов пообещали, что будут немножко поддерживать. И они правда поддерживают! Не всегда материально, но в самом главном.

«С нами много проблем, но у нас есть чем гордиться» Фото: Андрей Титов

«Я с раисом Татарстана могу встретиться, а с Магановым не могу»

— «Удалось ли открыть филиалы вашей школы в других городах Татарстана? Помнится, вы говорили о трудностях в этом вопросе — местные власти не очень-то помогают вам». (Илья Тихонов)

— В Нижнекамске наша школа работает. Знаете, почему работает? Во-первых, потому, что мы этого сильно хотим. Во-вторых, потому, что дети и родители в Нижнекамске сильно хотят. В-третьих, потому что это родина Ильсура Раисовича Метшина. Заметьте, он там не имеет влияния сейчас уже, там другой мэр. Я не сказал бы, что местным мэрам это сильно нужно. Они хорошие люди, но зачем им нужна эта экзотическая школа, с которой много проблем? Ильсуру Раисовичу нужно, потому что он мыслит стратегически.

С нами много проблем, но у нас есть чем гордиться. Я приведу буквально парочку примеров, которые очень красивы. Наша школа в мае этого года стала чемпионом России по игре «Что? Где? Когда?». Сотни тысяч детей по всей России играли в эту игру. В итоге мы победили, мы лучшая команда в России 2024 года! Сергей Кириенко вручал детям медали, школе выделили компьютерный класс, планшеты. Мы пять лет к этому шли. Это красивейшая интеллектуальная игра.

Второй пример. В Москве и Питере очень здорово с робототехникой. По всей России хорошо с всякими наборами Lego для маленьких, а вот для старшеклассников везде плохо, кроме Москвы и Петербурга. В Казани было два центра — «Рободом» и «Роболенд». Первый жив, а второй рассыпался, и мы сумели уговорить, пригласить всех его преподавателей к нам в школу. И сегодня у нас в подвале — не в шикарных условиях, но на больших площадях — занимаются робототехникой. И у нас выросло число чемпионов России по робототехнике.

— Здание для школы в Нижнекамске вам дали все-таки?

— Это было очень медленно. Мы туда ездим уже пятый год. Первые два года ничего не получалось. Потом нам дали здание, потом его отобрали, потому что городской отдел образования сказал, что у нас желающих мало, хотя сотни родителей приходили на наши собрания. Меня не спросили. Потом дали еще одно помещение. И вот с ноября нам выдали кружковые ставки и обещают, что дадут хорошее помещение. У нас сейчас треть детского садика там, о нас знает весь Нижнекамск. Детям и родителям это нужно. Главное было найти нижнекамских учителей для нашей школы. Концепция и без нас работает. В прошлом году у нас там было три класса, сейчас уже будет четыре или пять.

— А как подбирали учителей?

— Мы ходили во все школы, присутствовали на собраниях, я привез туда детей школы «СОлНЦе», чтобы они поговорили с местными детьми. Вы знаете, как это было трудно! Я привожу детей, а мне говорят, что учительница должна присутствовать при разговоре наших детей с детьми нижнекамской школы. Я говорю, что учительница не нужна, пусть она в коридоре побудет, чтобы дети поговорили сами между собой. Отвечают: «Это запрещено». И только после звонка начальнику городского отдела образования детям разрешили пообщаться. В Нижнекамске хорошие школы, прекрасные 24-й и 35-й лицеи, но там не про свободу. Я не про митинги говорю, а о свободе между путями развития, про индивидуальный подход.

— В каких еще городах ваша школа будет?

— Мы пытаемся сделать школу в Елабуге — медленно идет, очень медленно. В Альметьевске много раз пытались, но не получилось, потому что в Альметьевске все решает не мэр, а генеральный директор «Татнефти» Наиль Маганов. С ним я совсем не знаком. Говорят, к нему трудно попасть на прием, у меня не получилось…

А следующую школу мы хотим сделать в Саранске. Потому что мой друг хорошо знаком с руководителем Мордовии Артемом Здуновым.

«Когда я рассказал, какая проблема у республики есть, мы родили идею создать центр робототехники» Фото: телеграм-канал главного архитектора ТИГП

Как родилась идея создать центр робототехники

— «Прочитал в „БИЗНЕС Online“, что для вашей школы строится центр робототехники. Здорово, рад за вас. Как это вам удалось?! На какой стадии процесс сегодня?» (Тимур Х.)

— Когда в январе проводили «РобоСабантуй», около нашей выставки остановился раис республики. И я ему с увлечением рассказал про наши достижения. А он говорит: «Вы не мне, а вот ему рассказывайте». А рядом с ним стоит высокий, крепкий такой, улыбающийся мужчина, которого я не знаю. Но меня просили ему рассказать, я ему и рассказываю. Оказалось, это был Дмитрий Чернышенко (вице-премьер РФ — прим. ред.).

И вот когда я рассказал, какая проблема у республики есть, мы родили идею создать центр робототехники. У нас действительно есть проблема ресурсного центра робототехники для школы — не для маленьких, а для тех, кто сейчас в 5-м ,7-м, 9-м классах. У нас есть Иннополис, работающий прежде всего на систему высшего IT-образования в РТ, IT-лицей, который для школьников IT-лицея проблемы решает, а на IT-образование для старшеклассников всей республики, включая глубинку, никто не работает. А мы уже работаем, у нас множество детей из разных районов города. Мы готовы работать и на республику.

— Вам здание под центр робототехники обещали построить. Как процесс идет?

— Ну когда это еще будет! Здание, которое у нас сейчас есть, мы получили в 2019 году, хотя школу открыли в 2013-м. Мы 6 лет ждали, пока у нас появится столовая. У нас была муниципальная школа, в которой дети обедали в ближайших кафешках или с собой приносили. Нам построили прекрасное здание, но не посоветовались с Роспотребнадзором, и у нас в одно и то же окошко входит и грязная посуда, и чистая, а эти потоки не должны пересекаться, поэтому надо чуть-чуть перенести стенку. Это запланировали на будущий год, но я об этом говорю уже пять лет.

Вот однажды мне это здание построили, потому что раис республики сказал, что пора помогать этой школе — она защищала татарский язык, когда мы молчали. Он не забыл, я благодарен ему за это.

— А центр робототехники расположится где-то рядом?

— Да. Нашли место с помощью Чернышенко, потому что там место наполовину федерального университета. На этом месте у КФУ автостоянка, которая не совсем законная, потому что открытые автостоянки не должны быть рядом с роддомами и со школами. Чернышенко обещал помочь перевести это место из федерального подчинения. А что в силах города, уже выполнено: проект и эскизы сделаны, опубликованы. Чернышенко обещал помочь, ждем.

«Не нужно требовать от ребенка быть отличником по всем предметам. Пусть он будет мастером по своему предмету» Фото: © Константин Чалабов, РИА «Новости»

«Поддерживать в ребенке лучшее, что в нем есть, и помогать во всем остальном»

— «Для открытия начальной школы необходимо много условий — в частности, наличие большой пришкольной территории. У школы „СОлНЦЕ“ ее нет. Значит ли это, что у вас никогда не будет официальной начальной школы, а не кружков, как сейчас? Не предлагают ли вам власти Казани переехать в другое здание, более подходящее для школы? Или, может, есть спонсоры, способные помочь в строительстве нового здания?» (Андрей Ф.)

— Спонсоров у нас нет. Все деньги, которые у нас есть на бюджетном счете, — это от небогатых людей, которые перечисляют от 500 до 1 тысячи рублей. Поступлений по 100 тысяч не бывает. Богатые люди у нас есть, но они не жертвуют. У нас есть дети и богатых, и сильных, умных людей, но они нам помогают меньше всего. Если кто и помогает реально, то это мэр, раис и моя бывшая ученица Олеся Балтусова. Спасибо!

— В этом году в числе выпускников «СОлНЦЕ» есть медалист, который не преодолел минимальный порог ЕГЭ. Как вы объясните эту ситуацию, как это произошло?

— Эта девочка находилась на семейном образовании. Заметьте, она русский язык и математику хорошо сдала, подтвердила серебряную медаль. Но мама ее заставила сдавать обществознание, которое она не любит и не хотела сдавать. Она не хотела поступать в вуз в этом году, планировала работать год и определиться, куда ей жить и развиваться. Но очень часто родители лучше знают, что надо делать ребенку. И когда ребенок приходит туда, куда не хочет идти, вот такой результат. Девочка трудолюбивая, но она трудолюбива по тем предметам, которые любит.

У нас в школе очень жесткий акцент на преподавании любимых предметов ученика, и мы сквозь пальцы смотрим на то, что он не любит. И это концептуально. Не нужно требовать от ребенка быть отличником по всем предметам. Пусть он будет мастером по своему предмету.

У меня был учитель Александр Наумович Тубельский, директор школы №734 Москвы. Он считает, что надо строить образование соответственно ребенку. И это абсолютно правильно. Я тоже считаю, что этот путь правильнее, чем фгосовский. Я понимаю, что ФГОС для государства — это удобно. Но не надо требовать единой планки для всех детей. Не надо требовать, чтобы Вася был таким же умным, как Петя. Надо требовать, чтобы Вася сегодня был умнее, чем Вася вчера. Вот это самое главное.

— «Вы считаете правильным выгонять из вашей школы детей, которые не прошли уровень отбора в следующий класс? Это считается гуманным и педагогичным?» (Лилия)

— Нет. А мы и не выгоняем никого. Я ни разу не издавал приказ об отчислении ребенка. Даже с 15 лет, когда мы имеем на это право. Мы иногда говорим, что ребенок не дозрел до нашей школы. Но мы их учим. Иногда мы советуем родителям забрать ребенка, но мы не выгоняем. Бывают ситуации, когда от нас забирают детей, это случается. Дети сами уходят, тоже бывает, но к нам приходит намного больше. И мы очень долго ведем набор.

Вот тут вопрос о поиске своего ребенка. Бывают школы для одаренных детей, с конкурсом 25 человек на место, где отбирают самых умных. У нас тоже есть такие — например, лицей №131 летом проводит экзамены, иногда вторая волна бывает, отбирают самых умных. А мы не отбираем, мы ищем своего ребенка, у нас 9 раз в год приемные экзамены.

И нам в первую очередь нужен не самый умный, а тот, кто сегодня сдал так, через два месяца сдал лучше, еще через месяц сдал еще лучше. Вот это наш ребенок. Опять же, он сдает три экзамена — например, математику, русский и профильный предмет. И надо, чтобы хоть один экзамен сдал прекрасно, тогда мы готовы закрыть глаза на остальные предметы. И в преподавании так же. То есть мы требуем, чтобы ребенок выбирал любимый предмет.

У детей есть возможность выбрать преподавателя. И по этому предмету мы с ученика будем требовать очень много. Но он сам на это согласился. Ради бога, через год поменяй предмет, если ты посчитаешь, что это не твое. Когда человек занимается любимым делом, он очень много что может.

В отличие от одаренности, увлеченность у детей есть всегда. Хоть чем-нибудь. И вот очень важно, чтобы взрослые, в идеале семья или школа, поддерживали самое главное — хорошее увлечение ребенка. Вот это суть концепции нашей школы. Поддерживать в ребенке лучшее, что в нем есть, и помогать во всем остальном.

— «Расскажите, пожалуйста, о системе оценок, которая принята в вашей школе. Вы ее сами выработали или заимствовали из зарубежных практик?» (Наиля Сайдашева)

— Есть обычная система оценок, от которой никуда не денешься. Более того, система оценок в России пятибалльная. Но почему-то электронные журналы позволяют только четыре балла — единицу ставить нельзя. Я за то, чтобы честно признаться, что у нас четырехбалльная система, а не пятибалльная. Я против неправды всегда.

Кроме этой системы, которая оценочна, у нас есть рейтинговая система. В середине каждой четверти каждый учитель ставит по 10-бальной шкале каждому ребенку, которого учит, две оценки. Первая оценка, условно, за интеллект, а вторая — за отношение к учебе по данному предмету. Интеллект — это похоже на школьную оценку, только 10-балльная система. Чем отличается? Школьник может плохо написать контрольную работу, поскольку у него голова болела. А учитель субъективно знает, как ребенок освоил предмет. И вот тут у него может быть и тройка, и девятка. У нас десятка — это уровень призера региона, девятка — уровень победителя муниципальной олимпиады, восьмерка — это честная школьная пятерка. Ну и так далее, по убывающей.

Что касается оценки за отношение к учебе: если ты очень сильно трудолюбив, у тебя там десятка и девятка. Если ты бездельник, у тебя будет двойка, тройка, четверка. Может быть талантливый, но бездельник, то есть 8–4 по одному предмету. А может быть наоборот: способность не очень, но очень трудолюбив. Тогда будет 4–8 или 5–8.

Дальше усредняется, и это уже объективная оценка становится. И эти оценки знает только сам ребенок и его родители. Они знают, как к тебе относится учитель по каждому предмету — и к твоему интеллекту, и к твоему желанию учиться.

«У нас есть три уровня: углубленный, продвинутый и базовый. Ты должен иметь хоть один предмет на углубленном уровне» Фото: Андрей Титов

«В школе более половины детей — призеры республики и России»

— Вы что больше цените — талант, способность или трудолюбие?

— Увлеченность. Талант тоже важен, но, кроме таланта, важно, хочет ли ребенок сам этим заниматься. Мне кажется, талант и желание где-то внутри связаны. Вот способности могут быть, а могут не быть. Это правда. Одаренных детей — 2–3 процента. У нас есть девочка, которая сейчас учится в 6-м классе, она из Бугульмы приехала к нам. Так вот, она призер четырех республиканских олимпиад по разным предметам. Кроме того, она музыкант, поет профессионально.

— Олимпиадники есть у вас?

— Есть, причем по разным предметам: математика, английский, русский. У нас в школе более половины детей — призеры республики и России.

— За счет чего на Олимпиаде побеждают? За счет общего высокого уровня знаний или за счет натаскивания на конкретную Олимпиаду?

— Есть несколько красивых находок. Во-первых, мы учимся с середины августа, приходит 70 процентов — не все, а те, кто хочет. Но к Олимпиаде мы готовы раньше других школ. Олимпиады начинаются в середине сентября. Дети раскачиваются после лета долго, а у нас дополнительная пятидневка целый месяц для всех.

С другой стороны, мы каждого победителя как-нибудь благодарим — не финансово, но портрет его повесим, на линейке скажем, какую-нибудь плюшку подарим, чтобы была радость от интеллектуального успеха. Кроме того, у нас есть разделение по классам: математические, физико-математические, естественнонаучные. Детям конкурировать друг с другом надо.

У нас есть три уровня: углубленный, продвинутый и базовый. Ты должен иметь хоть один предмет на углубленном уровне. Обычно имеют парочку. Сколько-то на продвинутом и сколько-то на базовом. По базовому предмету тебе нельзя сдавать ЕГЭ, но какой-то минимум знаешь. Дети обязательно должны что-то знать на очень высоком уровне. А математику, русский, английский — не меньше, чем на продвинутом уровне, потому что это ключевые предметы школьной программы. Математика и русский — это ЕГЭ, английский просто всем нужен, поэтому там два уровня: углубленный и продвинутый. Для кого-то физика или история — базовый уровень, это некое минимальное требование. Можно иметь пятерку на базовом уровне, но при этом не можешь все иметь на базовом уровне. У нас ²/₃ учеников школы — призеры муниципальных олимпиад. При этом отличников мало — тех, которые по многим предметам имеют пятерки.

— «В каких районах планируете строительство спецшкол? У нас ребенок с алалией, по факту раздутая вена между черепом и мозгом, отстает в учебе, очень любит лепку пластилином. Как можно к вам попасть?» (Руслан) Наверное, вопрос не по адресу?

— Вопрос очень хороший, но он совсем о другом. Я вам расскажу историю про таких же детей. У нас есть ребенок, который формально не ученик нашей школы. Он очень похож на этого ребенка, но по другим параметрам. Он крайне увлечен конструированием чего-то там. Знания по математике — страх божий, по русскому — страх божий. Ребенок, отстающий в развитии. Но он робототехникой занимается, тоже не то чтобы здорово, но у него глазки горят. И мы работаем с ним, ему разрешено ходить на наши уроки. Его нет ни в каком электронном журнале, но я не могу его выгнать. Это вот один пример.

Другой пример. Была девочка с нарушением двигательной системы. Я как-то увидел, как она упала, и все смеялись. Я долго с этим работал. У нас училась до 10-го класса, в 11-м ушла. Она с Высокой Горы, далеко ездить.

Мы пытаемся работать с такими детьми. Мне кажется, что это вот тот самый индивидуальный подход, что нельзя делать школу только для умных, исключительно для богатых или, например, лишь для физиков.

«Учеников я просто люблю. Родителей я уважаю, с ними сотрудничаю, а детей просто люблю» Фото: Андрей Титов

«Стараемся, чтобы наши выпускники-студенты и даже старшеклассники вели какие-то кружки, занятия»

— Сколько у вас молодых педагогов? Как и чем вы их привлекаете? Вы ощущаете кадровый голод?

— У нас чуть лучше с учителями-мужчинами, потому что у нас поддерживаются всяческие инициативы. У нас не консервативное место, у нас много всего разного, бурно кипит жизнь. Это мужчинам интересно. Все-таки женщины, как мне кажется, больше склонны к стабильности, а вот эксперименты, риск все-таки больше мужчин привлекают. Мужчин у нас процентов 40.

Молодые учителя есть, но откуда они берутся? Я очень стараюсь, чтобы у меня остались мои выпускники. Хоть как-нибудь. В нормальной школе есть дырка между 17 и 22 годами. В 17 лет окончил школу, в 22 — университет и, может, пришел к вам на работу. А мы стараемся, чтобы наши выпускники-студенты и даже старшеклассники вели какие-то кружки, занятия. Поэтому у меня нет дырки.

— А по каким предметам дефицит кадров?

— У нас плохо с географией в этом году. Я уже нашел одного физика, который будет вести и географию несколько часов, а еще полставки географии свободна. Это вот одна проблема, а вторая очень такая грустная: у нас плохо с татарским языком.

В течение лет 10 у нас был хороший учитель, но она ушла — муж настоял, чтобы она дома сидела: «Я татарская жена, и очень люблю мужа, его слово — закон». Я очень надеюсь найти хорошего учителя. Может быть, кто-то прочитает это интервью и придет к нам…

— Сколько зарабатывает учитель в «СОлНЦЕ»? На каком месте в мотивации педагога финансовый вопрос?

— У меня громадное количество учителей работает не на полную ставку. Вот когда человек работает на полную ставку, да еще и классный руководитель, да еще и заведующий кабинетом, это будет тысяч 50–60. Но тогда он перерабатывает. Обычный учитель получает тысяч 30. Учитель без стажа — тысяч 25.

«Не считаю себя лучшим директором в Казани. Я считаю, что наша школа одна из самых интересных школ» Фото: «БИЗНЕС Online»

— «В мае „БИЗНЕС Online“ опубликовала рейтинг директоров школ «Топ-30», в котором вас поставили на 26-е место. Как считаете, справедливо? Что в себе как в директоре школы вы исправили бы? До каких показателей подняли бы школу?» (Аркадий) Здесь надо уточнить, что это не 26-е место, список был выстроен по алфавиту.

— Не считаю себя лучшим директором в Казани. Я считаю, что наша школа одна из самых интересных. Если брать формальные критерии — по количеству 100-балльников, олимпиадников, то мы в десятке лучших однозначно.

— Вашу школу недавно наградили памятным знаком «Путь к Олимпу». За какие заслуги? И много ли действительно успешных школ у нас?

— По количеству олимпиадников и 100-балльников Казань — лидер в Татарстане, а Вахитовский и Приволжский районы — лидеры в городе. Знаком «Путь к Олимпу» наградили пять лучших школ: IT-лицей, лицей имени Лобачевского, школу №131, международную школу и школу «СОлНЦЕ».

У нас вообще этот год очень удачный: наша школа в Казани лучшая по ЕГЭ по русскому языку, четвертая по математике. По совокупности всех показателей год получился лучшим. Но не каждый год бывает такой урожай.

«Наша школа в Казани лучшая по ЕГЭ по русскому языку, четвертая по математике. По совокупности всех показателей год получился лучшим. Но не каждый год бывает такой урожай» Фото: Андрей Титов

— Что вы пожелаете ученикам в новом учебном году?

— Учеников я просто люблю. Родителей я уважаю, с ними сотрудничаю, а детей просто люблю. Знаете, какое мое любимое дело в школе сейчас? Наша школа отличается тем, что каждый ребенок раз в две недели пишет эссе. Это началось во время ковида, а потом продолжилось. В младших классах эссе пишут родители. И вот я читаю громадное количество текстов каждый день — по 30 эссе. И поэтому я на одной волне с каждым ребенком школы! Это мое гениальное изобретение.

— А темы для эссе какие?

— Я каждый раз придумываю темы, сейчас их уже около 400. Когда перевалило за 150, я ввел свободные темы, и дети стали придумывать темы.

— Что пожелаете нашей газете?

— «БИЗНЕС Online» об образовании пишет больше других изданий, но все равно этого мало.

— Павел Анатольевич, спасибо за увлекательный разговор. Успехов вам, вашим учителям и ученикам в новом учебном году.