Целое «Лебединое озеро» самолюбования: что не так с главным русским балетом в Казани?

«Лебединое озеро» до сих пор остается визитной карточкой любого государственного театра и, конечно, ТАГТОиБ им. Джалиля, позиционирующего себя классическим коллективом, а также хранителем высоких традиций Фото: «БИЗНЕС Online»

Неплохие вводные не спасают

В многообразии репертуара мирового балета «Лебединое озеро» до сих пор остается визитной карточкой любого государственного театра и, конечно, ТАГТОиБ им. Джалиля, позиционирующего себя классическим коллективом, а также хранителем высоких традиций. Но в последние годы монументальное, лирико-драматическое полотно в столице Татарстана несет значимые потери, и, к сожалению, их число растет.

Это огорчает, ведь главный русский балет на площади Свободы имеет неплохие вводные. Это и масштабная симфоническая партитура Чайковского, которая звучит в театре им. Джалиля почти без купюр. И зрелищная редакция Рафаэля Саморукова, где пластика Мариуса Петипа и Льва Иванова адаптирована под технические возможности солистов и кордебалета. И стильные дворцово-водные пейзажи Андрея Злобина, которые впечатляют глаз и не мешают танцовщикам свободно двигаться. Однако все это «не играет» без должной начинки в виде грамотной работы музыкантов и артистов.

Московские гастролеры (не) подумали и привезли в Казань балет самолюбования. В итоге все события, разворачивающиеся между принцем, белым и черным лебедями, отходят на второй план. Для Сергеенковой – Выскубенко они лишь повод продемонстрировать эффектные поддержки, блестящие фуэте и прочие балетные трюки Фото: «БИЗНЕС Online»

К вопросу о самоощущении артиста

Первая и главная потеря театра им. Джалиля — сам Петр Ильич Чайковский. На московской премьере «Лебединого озера» в 1877-м композитор ревниво охранял свой балет от вмешательств извне, а в 2024-м в Казани пал жертвой амбиций кастинг-директора форума Айдара Шайдуллина. Именно он пригласил в казанский спектакль молодых и, пожалуй, самых многообещающих виртуозов Большого театра — Еву Сергеенкову и Дмитрия Выскубенко. Выбор Шайдуллина-менеджера можно понять, однако кое-что он, несмотря на солидный опыт, не учел: образ такого спектакля, как «Лебединое озеро», во многом определяет личное самоощущение артиста.

Именно оно решает, чем в итоге будет история принца Зигфрида и Одетты — балетом одиночества, нежности или страсти (каждая версия интересна и по масштабу созвучна композиторскому замыслу). Однако московские гастролеры (не) подумали и привезли в Казань балет самолюбования, чего Петр Ильич уж точно не предполагал. В итоге все события, разворачивающиеся между принцем, белым и черным лебедями, отходят на второй план. Для Сергеенковой – Выскубенко они лишь повод продемонстрировать эффектные поддержки, блестящие фуэте и прочие балетные трюки.

Обиднее всего, что оркестр ТАГТОиБ безропотно им подчиняется и ведет за собой приглашенных музыкантов. Так, маэстро Нуржан Байбусинов еще вчера расцвечивал партитуру «Корсара» искусной игрой тембров и образов, а уже сегодня ввинчивает в ухо зрителю ритмический пульс и беспорядочно жонглирует темпами (апофеозом этого абсурда стала кода «Черного» па-де-де, которую оркестр завершил в 2 раза быстрее, чем начал). В таком виде танцсимфония Чайковского мало отличается от прикладных балетов Минкуса или Пуни и к тому же лишается блеска. Но это уже вопрос к кордебалету театра, который, не успевая за оживленной звукописью вальсов, вынуждает оркестр сбивать драйв.

Алексей Помыткин технично играет бровями, но там, где надо гибко пролететь над сценой, проседает из-за скромного прыжка и угловатой пластики рук Фото: «БИЗНЕС Online»

Вторая ощутимая потеря казанского спектакля — Шут. У Саморукова это главный заводила дворца, разогревающий гостей причудливыми жете и гранд пируэтами. Он изюминка местной версии и требует гуттаперчевого танцовщика-актера, именно таким был экс-солист ТАГТОиБ Алессандро Каггеджи. Покинувший Казань итальянец больше пяти лет блистал в этой партии, и заменивший его на форуме Алексей Помыткин лишний раз об этом напомнил. Солист театра им. Сац технично играет бровями, но там, где надо гибко пролететь над сценой, проседает из-за скромного прыжка и угловатой пластики рук. Из-за этого меркнет дворцовый прием в первом акте и значительно бледнеет дивертисмент в третьем, где герой почти цирковым проскоком «представляет» публике заморских гостей бала.

В обоих «белых» актах перед зрителем разворачивается бесконечный канон — артистки тяжело отрываются от земли и с гулким звуком приземляются обратно Фото: «БИЗНЕС Online»

Третья и, очевидно, безвременная потеря казанского «Лебединого озера» — сами лебеди. О проблемах кордебалета ТАГТОиБ «БИЗНЕС Online» уже не раз писал, но компактный спектакль Саморукова, где артистки не могут спрятаться за бутафорские леса и объемные пачки, обнажает их в полной мере. И дело не только в том, что клин величавых птиц девушки разбивают наболевшим несинхроном. Они вдобавок лишают его полета — главной константы балета XIX века. В обоих «белых» актах перед зрителем разворачивается бесконечный канон — артистки тяжело отрываются от земли и с гулким звуком приземляются обратно. В этом круге истаивает романтическая мечта, как и надежда, что шеф балетной труппы Владимир Яковлев наконец найдет своим подопечным достойного репетитора.

Выскубенко в Казань приехал в статусе принца и, судя по поведению на сцене, воспринял его буквально Фото: «БИЗНЕС Online»

Пару «скучающий принц – покорная спутница» казанцы так и не увидели

Не исключено, что именно об этом думал Выскубенко, лавируя между рядами лебедей. В Казань солист ГАБТа приехал в статусе принца и, судя по поведению на сцене, воспринял его буквально. Иначе как объяснить отстраненный (и даже немного брезгливый) взгляд, с которым он оглядывал птичью стаю и отказывал «невестам” – корифейкам казанской труппы? С таким же лицом герой приветствовал мать-королеву, объяснялся в любви и сражался с Ротбартом (за него действительно обидно, ведь рафинированный Ильнур Гайфуллин, новая актуальная звезда казанской труппы, натренировавший прыжок, перевоплотился в злодея, и для впечатляющей презентации ему не нужны ни вспышки молнии, ни клубы дыма, которых не пожалели авторы спектакля).

Все это не свойственно нестабильному болезненному романтику Зигфриду, который томится в плену дворца, очаровывается Одеттой, пленяется Одиллией и страшится могущества Ротбарта. Потому эстетически полярному герою Выскубенко не сочувствуешь, а напротив, не доверяешь, хоть он и кичится мужественностью в пролетных жете, а из лука стреляет в образцовом арабеске. На деле же такого циника обольстить трудно, и это до конца не выходит ни у Одетты, ни у Одиллии. Первую принц снисходительно принимает в объятия в белом адажио. Со второй явно хочет отдохнуть в кулуарах дворца: с началом бала он кокетливо убегает за ней со сцены, а к центральному па-де-де уже пресыщен и не реагирует на женские чары.

В результате «белой» и «черной» соперницам приходится всячески себя «предлагать» — струиться в трепетных па-де-бурре, сиять в огненных вращениях, красоваться в точеных аттитюдах. Однако пару «скучающий принц – покорная спутница» казанцы так и не увидели. Это амплуа не для Сергеенковой, в свои годы уже привыкшей царить на сцене, в частности в главном русском балете на главной сцене страны. Для этого у нее есть все данные — королевская стать, лебединые руки-крылья и «французские» стопы, которыми она технично плетет кружево хореографии Петипа – Иванова.

Однако обеих ее героинь мельчит пресловутое самолюбование. Этот грех не свойственен ни небесной Одетте, которая в ТАГТОиБ не обращает внимания на менее статусных подруг, а между страданиями демонстрирует Зигфриду идеальные линии тела. Ни боевой Одиллии, больше занятой самопрезентацией во дворце-театре, чем обольщением принца. Впрочем, своей цели солистка достигла: после знаменитых 32 фуэте она сорвала овации зала, хотя и сошла с «точки».