«Татарин X8»: как казанские энтузиасты собирают разведывательные БПЛА для фронта

«Когда мобилизованных завезли на полигон, выяснилось, что некоторые из них не совсем готовы к службе. Тогда приняли решение организовать сообщество «Дулкын-16», которое помогало бы в физподготовке ребят» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

«Народ собирает по копеечке, по две — кто сколько может»

— Расскажите для начала немного о себе.

— Мы общественная организация, гражданский полигон «Дулкын-16» (в переводе с татарского «Волна» — прим. ред.). Ее еще во времена первой волны мобилизации организовал Нияз Валеев со своими товарищами.

— С какой целью?

— Когда мобилизованных завезли на полигон, выяснилось, что некоторые из них не совсем готовы к службе. Тогда приняли решение организовать сообщество «Дулкын-16», которое помогало бы в физподготовке ребят, начальной военной подготовке (НВП), проводило бы тренировки на полигоне, занятия по тактике, связи и так далее. Такие занятия происходят до сих пор, несмотря на то что трое основателей «Дулкын-16» добровольцами ушли на фронт. Поскольку дитя было рождено, оно потихоньку растет.

Рэмбо не сделают, но стрелять и накладывать жгут научат: что дают на курсах военной подготовки

— Много военнослужащих прошло через вас?

— Порядка 30 человек сейчас у нас энвэпэшников. В данный момент есть небольшие проблемы в плане погоды. В теплое время занимаемся в парке, а вот на зимний период пытаемся со спортзалом договориться, подвижки есть. У нас есть полигон, там тактику отрабатывают. Не всегда все 30 человек, конечно, приходят, но все равно занимаются.

«У нас есть полигон, там тактику отрабатывают» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Какова конкретно ваша роль в «Дулкын-16»?

— У нас есть определенная структура, свой штаб, где имеются ответственные по тылу, технике и прочему. Мы поддерживаем наших татарстанских товарищей в нескольких подразделениях. Около полугода назад у нас произошло слияние с группой «Поддержка военнослужащих — 16». Там есть очень известная девушка с позывным «Ангелок», они базируются в Нижнекамске. Сейчас мы работаем совместно с ними. Создали общий проект «Ангелам войны». В рамках него мы по конкретным заявкам от врачей, госпиталей тыловых и прифронтовых, пунктов эвакуации собираем и отвозим разные нужности. Наши пункты приема есть в 6 точках Татарстана. Работаем конкретно с медикаментами, вплоть до плазмозаменителей, закупаем аппараты УЗИ, искусственной вентиляции легких и так далее.

— Где вы их берете? Это же дорогостоящее оборудование, очень специфическое.

— Штука дорогая. Помощи никакой государственной мы не просим, все самостоятельно. У нас есть ряд сочувствующих предприятий, которые частенько делают крупные покупки. А вообще народ собирает по копеечке, по две — кто сколько может. Потом все закупается. Все отчеты предоставляются в группах. Думаю, мы идем по правильному пути.

«Порядка 30 человек сейчас у нас энвэпэшников» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Вы только медицину собираете?

— В основном работаем с медиками. Не так, как многие другие волонтеры делают: привезти хоть что-нибудь, хотя бы печенье, — это немного неактуально.

— Но бабушки несут…

— Несут, и не откажешь. И банки консервные пустые несут (хотя мы сами свечами не занимаемся), собираем их и отдаем тем, кто профилируется на таком. Стараемся конкретно работать по госпиталям, на связи практически со всеми. Один из госпиталей обеспечиваем всем чем можем фактически мы одни. Добываем и возим необходимые препараты, оборудование, перевязочный материал, средства эвакуации и маскировки и многое другое, что остро необходимо на фронте по конкретным запросам конкретных подразделений и госпиталей. Препараты закупаем только у официальных источников (непосредственно у производителей и в аптеках — прим. ред.), с которыми давно работаем и имеем договоренности.

«Мы создали свое конструкторское бюро «Дулкын-Аэро» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

«Наш самолет позиционируем как разведчик ближнего радиуса действия»

— Вы занимаетесь только гуманитаркой и курсами НВП?

— Не только. Еще с молодости я очень плотно увлекаюсь авиамоделированием. По стране есть одно общероссийское движение — проект «Архангел». Его основал Михаил (Архангел). У него целая сеть школ, где можно обучиться всем премудростям управления дронами. В «Телеграме» это достаточно известный проект. Внутри него есть отдельное направление, которое объединяет инженеров из разных городов. В это объединение входим и мы. Там распределены задачи: одни делают коптеры, другие разрабатывают антенны, удлинители связи и так далее. В общем, серьезный инженерный потенциал имеется. В рамках этого направления мы создали свое конструкторское бюро «Дулкын-Аэро».

— При подготовке к нашей встрече уже заметил, что зарегистрировали одноименное юрлицо.

— Мы его создали еще летом. Поскольку понимаем, что рано или поздно перейдем на работу с юрлицами, то заранее подготовились к этому и все зарегистрировали официально.

«К нашей продукции, нашему стенду, я вам скажу, был очень серьезный интерес» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Чем занимается это конструкторское бюро?

— Делаем самолеты. В середине января мы со своим аппаратом участвовали в Москве в форуме содействия СВО «Плечом к плечу». Его организовал владимирский «Рокот» (общероссийское общественное движение волонтеров СВО) совместно с партией ЛДПР. Там выставлялись разные производители: кто-то делает БПЛА, кто-то разрабатывает системы противодействия им, кто-то шьет обмундирование, изготавливает сухпайки, кто-то плетет масксети. То есть это такой форум всех тех волонтерских организаций и предприятий, кто сочувствует СВО, помогает. Было порядка 2,5 тысячи участников в «Крокус.Экспо».

Самолеты представляли трое из них. Один вообще нереально нигде применять, другой сделали московские ребята под камикадзе, и вот наш самолет. Мы его позиционируем как разведчик ближнего радиуса действия, до 30 километров. Основное применение — это корректировка артиллерии. Есть у нас специалисты, которые кладут очень даже хорошо, которые с 30 километров попадают в танк. Но для этого нужна хорошая корректировка, чтобы после выстрела иметь возможность сказать: «Левее столько-то, правее столько-то». Коптер на 30 километров не долетит, поэтому необходим самолет.

К нашей продукции, нашему стенду, я вам скажу, был весьма серьезный интерес. Нами применены очень серьезные конструкторские решения, которые позволяют самолету не бояться систем РЭБ (радиоэлектронной борьбы) и быть максимально незаметным для радиолокационных станций.

— О каком самолете идет речь?

— Это небольшой беспилотник с размахом крыльев в 2 метра.

«У нашего самолета 2 метра размах крыла, радиоуправление, видеокамера со стабилизированной подвеской, которая может автоматически убираться при посадке» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Типа «Орлана»?

— «Орлан» на минималках, потому что дешевле раз в 100, наверное. У нашего 2 метра размах крыла, радиоуправление, видеокамера со стабилизированной подвеской, которая может автоматически убираться при посадке. Взлет с катапульты, посадка — с парашютом. Но главная особенность нашего аппарата в том, что он автоматический, работает без участия оператора. То есть оператор ничего не передает на самолет, соответственно, самолет ему тоже ничего не передает. Поэтому засечь его практически невозможно.

— Что значит »без участия оператора»?

— Это значит, что оператор ручками самолетом не управляет. Поскольку если он начнет управлять, то тот далеко не улетит — его обязательно заглушат по дороге, а если еще и запеленгуют, откуда идет сигнал на него, то пришлют туда пару снарядов каких-нибудь. Даже HIMARS не пожалеют, потому что оператор — это серьезная цель.

Самое главное — то, что залито в мозги самолета, в его компьютер. Оператор готовит самолет еще на земле, в планшете составляет для него полетное задание: должен взлететь с такой-то точки, под углом, набрать заданную высоту, потом полететь по проложенному маршруту, облететь контрольные точки, над каждой должен сделать заданное количество кругов, снять видео, передать его, а потом вернуться назад. В процессе этого полета оператор не управляет самолетом, и самолет в ответ ему никаких сигналов не высылает. Мы так скрыли оператора, и самолет летит сам. Сигнал GPS его интересует только в плане домашней точки. Он ее запоминает, потом сигнал пропадает, и самолет переходит на физические датчики: магнитный компас Земли, барометр, трубка Пито для измерения воздушной скорости и так далее. Благодаря этим датчикам он вычисляет свои координаты сам. Не так точно, как с GPS, но вычисляет. Подавить эти датчики никто не может. А как можно ветер подавить или магнитное поле Земли? Давление ты не изменишь, свою высоту он все равно понимает. Погрешность есть, конечно. Но при возврате домой он все равно вернется за линию, и уже здесь свой GPS поймает и скорректирует себя и придет туда, куда надо. Сейчас все карты высот есть в свободном доступе.

— А они зачем нужны?

— Компьютер, зная свою высоту, ее изменения по маршруту, может опираться на эту карту и еще точнее себя позиционировать. Дальше есть возможность подключаться к GSM-сигналам хохляцких вышек и управлять самолетом уже по интернету. Там колоссальные возможности, если во все это погружаться. У нас этим занимается человек, так он до мозга костей инженер. Своеобразный, не любит выходить из дома совсем, работает прямо в гараже. Он вот это все изучает.

С ним мы выбирали видеокамеры для самолета. Экспериментировали, выяснили, что необязательно покупать самые дорогие. На Ozon нашли камеру 10-кратную за 10 тысяч рублей. Они в модельном мире недооценены. Их очень сложно настраивать, поэтому народ их не покупает, и они есть в наличии. А если покупать камеру, которая прямо из коробки уже работает, — это стоит от 75 тысяч рублей, да и то без шаманских плясок не обойтись. Так что тут много нюансов. Но мы свою нишу нашли. Мы создаем аппарат, который должен быть не подвержен средствам и по возможности являться независимым от оператора.

— Получается, полностью автономный БПЛА. Сбить его можно только путем физического воздействия?

— Если он летит на высоте 1 километр, то из стрелкового оружия его никто не собьет. Так нам военные сказали. Тратить на него ракету? Не факт, что они пойдут на это. Несоизмеримо будет. А если они все-таки потратят на него ракету, то следующий самолет мы сделаем в качестве ложной цели и тогда еще туда 10 самолетов запустим — пусть сбивают, ради бога. Так и так потери неизбежны. Но здесь какая прелесть? Мы можем влиять на самолет в полете. Если человек управляет с пульта, непрерывно идет обмен сигналами. У нас самолет автономен, но при необходимости оператор, если в процессе полета увидел что-то интересное, может оперативно изменить полетное задание. Изменение задания передается на аппарат коротким пакетом, это миллисекунды, его не успеют засечь.

«Мы создаем аппарат, который должен быть не подвержен средствам и по возможности являться независимым от оператора» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Он передает картинку?

— Мы будем в режиме реального времени видеть, до тех пор пока средства РЭБ не заглушат видеоканал. Но при этом самолет будет записывать все на флешку. По возвращении мы достаем ее и смотрим все, что он там увидел. Видеосигнал — это вообще такая вещь… Самолет передает видео, и его могут видеть все, у кого есть приемник видеосигнала. То есть и хохлы могут видеть то, что мы там у них снимаем, и засечь его по сигналу. Хотя он у нас летит на высоте от километра — его особо глазами не засечь.

— То есть видео еще надо будет обрабатывать?

— Пока что мы не шифруем данные. Можно, конечно, но нам, в принципе, все равно — пусть видят, что мы снимаем. Есть другой нюанс. В чем ошибка многих коптерщиков? По возвращении домой они снимают уже наши позиции, и хохлы тоже это видят — все наши позиции. Недавно только операторы начали это понимать, хотя мы давно говорим о том, что в видеопередатчике есть 4–5 режимов мощности. То есть когда коптер далеко, он переключается на самый мощный режим, чтобы сигнал достал до оператора, — тогда хохлам вообще все хорошо будет видно. Но когда он приближается к дому, ему надо переходить на минимальную мощность, чтобы до хохлов сигнал уже не доходил. Нужно думать о своей безопасности. Если вы не знаете этого, спрашивайте у знающих. В электронике очень много нюансов.

«Корпус самолета мы делаем из пенополиуретана» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

Сколько стоит «Татарин X8»

— Это о начинке, а что по материалам?

— Корпус самолета мы делаем из пенополиуретана.

— То есть из обычной монтажной пены?

— Не обычная уж, но, по сути, по составу это пенопласт. Я вам так скажу: у хохлов китайские пенопластовые самолеты тоже будь здоров долетают. Не надо так относиться.

— Не, я к тому, что это очень простое технологическое решение.

— Мы изначально выбирали такую концепцию, чтобы мы могли делать дешево, много и быстро. Если мы идем по классической авиационной технологии, то на изготовление одного самолета может уходить и месяц. А мы специально выбрали такую схему, чтобы вот влил в форму, через 20 минут открываешь — у тебя уже готовое крыло. То есть, грубо говоря, если я один буду это все делать, то в день могу пять самолетов отлить. Сейчас мы нашли людей, которые готовы купить нам оборудование и материалы, в феврале хотим выйти на серийный выпуск. Нам уже стало с этим самолетом немного неинтересно. Мы из него выжали все, что могли. Сейчас ставим людей, помещение, готовимся к серийному выпуску 100 штук в месяц.

В чем еще прелесть материала? Он радиопрозрачный, то есть в нем нет металлических деталей, его радиолокационные станции не засекают. Ну и если сломался, прямо скотчем заклеил, и полетел дальше.

— Выглядит и правда очень хлипко…

— Да нормально, это вам так кажется поначалу. По сути, это же китайский самолет, аналог общеизвестного и популярного Skywalker X8. Мы специально выбрали эту модель. Купили в Китае два самолета, летали на них, изучали. Разбили оба в хлам. Они у нас оба были скотчем переклеены. Вот мы летаем, летаем — бац, крыло отвалилось. Так мы его прямо в поле скотчем перематывали, и в путь. Если его перемотать скотчем, то аэродинамика, конечно, нарушается. Но поскольку внутри стоит полетный контроллер, который его стабилизирует, то он в порядке себя чувствует. Когда он летит в автоматическом режиме, то не видно, что он чем-то там страдает. Летит ровно, по заданию, описывает все, какие надо, круги. То есть он у нас просто не мог уже лететь, настолько избит был. Но аппаратура его держала, и он отрабатывал свои задачи.

— Сколько вы уже собрали таких самолетов?

— Пока что пять штук ушло на фронт. А так порядка 30 еще поломали сами на испытаниях.

— Обратную связь получили уже?

— Пока ждем. Со связью там не всегда все хорошо. Сейчас будем получать на него сертификат летной годности. Это сродни техпаспорту на автомобиль. Чтобы двигаться дальше, надо обрастать бумагами.

— Название есть у самолета?

— «Татарин X8».

Сборка самолета Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Вы серьезно? Почему именно так назвали?

— Потому что китайский был Skywalker X8. Немного от него оставили, сделали своего «Татарина». У нас в работе есть два самолета: один из них — «Татарин X8», другой на перспективу — «Россиянин X8». Сейчас первый поставим на поток, потом переключимся на второй. Это уже будет большой такой разведчик дальнего действия, с размахом крыльев под 3 метра и с дальностью полета до 70 километров.

— А у «Татарина X8» какие ТТХ (тактико-технические характеристики — прим. ред.)?

— На этом самолете мы летали два часа, кружили. При средней скорости в 100 километров в час, можно сказать, пролетели 200 километров.

— На бензине?

— Нет, это электрический самолет: у него электромотор и батареи. Продолжительность полета зависит как раз от емкости батареи. Но не факт, что если поставить на него три батареи, то он дальше полетит. Это увеличит дальность, но не думаю, что такое нужно делать. Батареи достаточно тяжелые сами по себе.

На бензиновом моторе у нас будет «Россиянин X8». Там и камера помощнее, и дороже раза в три… Зато будет летать и выше, и дальше.

— До какой высоты может подняться «Татарин X8»?

— На 8 километров. Люди на подобных пенопластовых самолетах летали и до 10 километров.

— Вы хотите сказать, что такой пенопластовый самолетик может подниматься до высоты полета Boeing 747?

— А что нет-то? Есть доказательства, видео в YouTube, посмотрите. Наш российский парень запускал.

«Если мы хотим бомбу возить, то туда ставим большей мощности мотор» Фото предоставлено участником республиканского движения «Дулкын-16»

— Хорошо. Во сколько обходится производство одного «Татарина X8»?

— Все зависит от того, что мы хотим получить. В этот корпус можно вставить камеру за 10 тысяч, а можно и за 150 тысяч.

— Ну чтобы был эффективен?

— 10-кратный оптический зум с высоты километра может позволить снимать все, как со 100 метров. Есть такая хорошая камера с автофокусом. Военные не всегда это понимают, они пишут нам: «Предоставьте камеру с 150-кратным зумом». Мы им объясняем: «Ребята, это, может быть, и есть. Но зачем они нужны такие?» Есть такие полезные вещи, как тепловизионные камеры. Но мы подобные пока не берем, там ценник камеры начинается только с полумиллиона. В общем, все зависит от начинки. Если мы хотим бомбу возить, то туда ставим большей мощности мотор. Соответственно, в цене модель может измениться тысяч на 20. Полететь же может и табуретка — все зависит от мощности двигателя.

— Какой средний ценник?

— В зависимости от задач и комплектации есть три варианта: учебный самолет «Татарин X8.000» — 140–160 тысяч рублей, самолет-бомбардировщик «Татарин X8.001» — от 180 тысяч, самолет-разведчик «Татарин X8.002» — от 200 тысяч рублей.

— И вы хотите по 100 штук в месяц производить?

— Это несложно. Самое трудное — все это реализовать. Вот дадут нам определенную сумму денег — я их потрачу, 100 штук сделаю за месяц. Вопрос в том, что на следующий день у меня уже денег не будет. Поэтому в течение месяца мы должны эти 100 самолетов реализовать.

— А вы их продавать хотите? Не в качестве гуманитарки раздавать?

— Все они продаются, и все это понимают, в том числе и военные.

— А те пять штук вы тоже ребятам продали?

— Они купили самолеты на свою зарплату.

«Гуманитарная деятельность так и останется, и все дрязги так и будут дальше продолжаться» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Народ надо периодически шевелить ужастиками»

— Объясните, почему вы решили их продавать?

— Смотрите. Все упирается в то, что народ хочет сделать и отдать все это ребятам бесплатно. Но если ты думаешь о постоянном производстве, то это в корне неправильно. У меня есть производственный опыт. Поверьте, если ты отдаешь самолет по себестоимости… Вот, условно, сделали самолет. Он стоит 150 тысяч. Это только то, что мы потратили на детали, без нашей работы. Мы берем и отдаем его на фронт. Когда мы теперь сделаем следующий самолет? Где взять очередные 150 тысяч? Плюс у нас же дома еще есть жена, которая периодически кровь сворачивает, да и что-то надо на покушать, машину заправить. Если мы говорим о производстве, то, не имея 30 процентов маржи, нереально что-то настроить, ресурсы очень быстро закончатся. Стабильное производство не может и не должно быть бесплатным.

— А сейчас вы за счет чего финансируете?

— Нас в команде трое. На начальном этапе мы все продали, что у нас было. Потом «Дулкын» для нас собрал 300 тысяч. Мы на все эти деньги прикупили запчастей и с этого стали двигаться. Сейчас чем больше о нас узнают, тем больше появляется людей, которые хотят в это дело вложиться. Наши собственные ресурсы уже истощились.

— Да, особенно учитывая, что гуманитарные настроения в обществе обычно плавающие…

— Честно говоря, настроения движутся уже по нисходящей. Сборы денег уже настолько сильно утомили… Мы вот закидывали в нашу группу серию роликов об ужасах госпиталей, наснимали там в поездке последней… Только после показа этих ужасов у народа жалость разыгралась, и опять накидали денег, снова мы купили лекарств. Вот таким образом «кошмарить» людей надо периодически, чтобы они не расслаблялись. Потому что если так посмотреть, то народ не до конца понимает, что происходит, до сих пор по ресторанам ходит.

— Некоторые и голыми пляшут…

— Вот именно. Настолько общество сейчас расслоилось… Оно и раньше было расслоенное, а сегодня прямо совсем. Получается, что надо постоянно шевелить такими ужастиками. Хотя лучше их, конечно, и не мучать подобными видео. В принципе, не такие уж и огромные деньги. На выставке один товарищ во время выступления тоже сказал: «Вот пришли бы из министерства обороны с 1 миллиардом, разделили бы между всеми участниками здесь, тогда бы мы столько продукции выдали!» За 10 миллионов мы можем сделать те же 100 самолетов. Сколько пользы бы это принесло? Но нет, идем пока своим путем.

— Но есть же крупные фонды с государственным участием, которые и сами могут денег подкинуть, и подключить пул своих благотворителей. С ними вы как-то взаимодействуете?

— Мы никогда не собирались ходить с протянутой рукой и что-то где-то просить. Поскольку я сам предприниматель, стараемся выстраивать деловые отношения: вы даете деньги, а мы — продукцию, вот у нас прибыль, в таких-то процентах мы ее делим, и вы получите возврат своих инвестиций. Это нормальная бизнес-модель, иначе и не выйдет.

Вы, наверное, заметили, что периодически в волонтерской среде возникает срач. Одни начинают говорить, что там кто-то что-то не довез… Как ты ни отчитывайся, сколько бы ты видео ни снял на фронте с благодарностями бойцов, все равно возникают претензии. Почему? Потому что ты берешь чужие деньги и за них должен нести ответственность. Если это бизнес, то есть инвестор, составляется договор, и я четко понимаю, что это инвестиции, которые через какое-то время я должен буду вернуть с какой-то определенной прибылью.

— То есть вы считаете, что гуманитарная деятельность должна быть построена по бизнес-модели?

— Нет, она не может быть построена на бизнес-модели. Гуманитарная деятельность так и останется, и все дрязги так и будут дальше продолжаться. От этого никуда не денешься. А производство — это производство, оно к гуманитарке отношения не имеет никакого. Я здесь работаю с чертежами, формами, я каждый день здесь сижу. Но поскольку не каждый день что-то делаю, я открываю помещение, люди приходят, заносят свою помощь. На самом деле я к этой гуманитарке не так сильно отношусь.

«Война — двигатель прогресса»

— Видел у вас на фотографиях бойцов с антидроновыми ружьями. Помимо медицины, вы помогаете еще и чисто военными вещами?

— Ну у меня товарищ просил прицел — я ему купил два, сейчас отправляю. Антидроновые ружья просят, конечно, но мое личное мнение… Прогресс все время движется вперед. Покупать сейчас то, о чем у тебя вчера просили, уже неправильно. Знаете, как это работает? Хохлы чуть-чуть сменили частоту — и все это в один момент стало бесполезным, антидроновое ружье превращается в простую дубину, которой ты себе голову только облучаешь и зарабатываешь рак мозга. Опасная штука на самом деле.

— Да ладно?

— Конечно. Считай, пятиваттный передатчик у тебя прямо перед ухом… Это как микроволновка с открытой дверью у тебя на голове. Уже есть свидетельства, что у людей начинается резкое ухудшение зрения. А что там дальше будет, никто же не думает о таком сейчас. Понятно, что эти ружья нужны там. Но идет постоянный процесс технической борьбы. Вот появились антидроновые ружья на частоту подавления от 2,4 до 5,8 ГГц — на какое-то время мы оказались впереди. А хохлы взяли и быстренько перестроились. Сейчас на стандартных частотах никто не летает, все двигаются влево-вправо. В этом смысле идет прямо настоящая борьба.

— Война умов.

— Да, а чтобы закрывать весь частотный диапазон, надо целую электростанцию подключать, чтобы все могло работать. Потом опять же прибор перегревается, и антенны нужно разносить, потому что если из одного рюкзака торчит 6 антенн на разные частоты, то они друг другу мешают, и эффект может быть уже не очень. В общем, эта борьба идет, и она будет продолжаться.

— Кто в ней побеждает сейчас?

— Мы пока в роли догоняющих на самом деле.

— Почему?

— Западная помощь — это раз. У хохлов была всегда очень развитая школа авиамоделизма — это два.

— А разве не развалили они ее?

— Нет. У них таких людей гораздо больше, чем у нас. Я еще до СВО на многие телеграм-каналы был подписан, поэтому знаю, о чем говорю.

— Что нужно сделать, чтобы мы перестали быть догоняющими?

— Ничего не нужно, просто надо работать. Огромный рывок сделали частные люди, энтузиасты. Вот все эти FPV-дроны не производят предприятия, которые из ВПК. Это все сделано людьми, народом.

— Ну наш ВПК тоже активно развивает направление БПЛА.

— Они развивают. Даже у нас в Казани очень много производств. Движение есть, конечно. Но вот взять тот же «Орлан» — это же беспилотник даже не батальонного, а полкового уровня. А сегодня он нужен каждому солдату в отделении, роте. Вот это то, что мы делаем, — закрываем уровень ближней разведки.

Она необходима для небольших подразделений. Есть же коптеры, пилоты, которые уже даже отучились для управления ими. Есть те, кто попадает с 70-процентной результативностью. Есть у нас таланты. Им нужно дать возможности их проявить. Вот мне один знакомый оператор рассказывал, что есть казанские пацаны из такого-то подразделения. Они отучились уже, а техники у них нет. Вот мы недавно думали здесь, какими FPV-дронами их обеспечить. Это очень важно. Если человек хочет и может управлять, то пусть делает это. На фронте FPV реально спасают от гибели многих ребят. Мне вот недавно показывали видео с одного боя. Там сидит хохол за пулеметом, стреляет. Идет штурм. Он 12 наших ребят положил, пока один дрон не прилетел и не грохнул этого пулеметчика. Очень нужна штука.

— Будущее за беспилотниками? Разведка, FPV…

— Еще водные дроны.

— Это как?

— Безэкипажные катера, которыми хохлы атакуют наши объекты на воде. Это же моторные лодки на радиоуправлении, скорее всего, со схожим с нашим программным обеспечением. С таким очень тяжело бороться. Представляете, стоит какой-нибудь авианосец, а тут пяток маленьких лодочек. Одну-две заметили, а три не заметили — и все, нет больше авианосца. Значимость таких крупных кораблей сегодня снижается. Все настолько стало уязвимо, что самолеты опасаются уже залетать за ЛБС (линию боевого соприкосновения — прим. ред.), потому что там системы РЭБ, а БМП и танки поражаются копеечными дронами.

— Тактика военных действий резко поменялась.

— Да, раньше достаточно было войти авианосцу в Средиземное море — весь регион сразу взбудоражен. А сейчас два папуаса пошли, дрон запустили, и все — нет больше авианосца. Все очень серьезно меняется. Война — двигатель прогресса. Она дает сильный толчок в развитии.

— Энтузиастам вроде вас?

— Волонтеры вносят очень серьезный вклад в ситуацию. Если это не было бы серьезным вкладом, то не убивали бы того же самого Владлена Татарского. Это говорит о том, что они понимают опасность этого человека.

— Вам поступали какие-то угрозы?

— Нет, но периодически нам скидывают ссылки. Хохлы где-то выискивают наши материалы, у себя на каналах там публикуют, обсуждают. Так что мы уже далеко не в подполье, им про нас там известно.

«Почему у «вагнеров» все эффективно? Потому что постоянно воюют, у них и с тактикой хорошо, и с подготовкой, и с дисциплиной в большинстве случаев все нормально» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Никто не пошевелится, пока волонтеры закрывают все дыры»

— Вы говорите, что волонтеры вносят неоценимый вклад в победу. При этом сообщество испытывает ряд проблем. Как думаете, куда движется это гуманитарное движение?

— Есть мнение, что они уже ругаются на нас.

— Кто?

— Военные наши. Говорят: «Вы когда прекратите уже все это нам таскать? Если вы не перестанете, наше командование за ум само не возьмется». Пока волонтеры все дыры закрывают, никто и не шевелится. На складах всего достаточно, и те же масксети — их полно на складах! Просто у нас идет СВО, а там своя норма выдачи. Если бы была война, то все было бы иначе совсем. Военные могут получить коптер, но его надо ставить на довольствие, потом еще отчитываться. Бюрократии везде хватает. Поэтому всем проще взять этот аппарат у волонтеров.

— Нужно меньше бюрократии?

— Ее вообще не надо. Ситуация военная. Совсем анархию допустить, конечно, тоже нельзя. Все должно быть разумно. Я давно говорю, что у нас в стране давно не было войны, все расслабились. Почему у «вагнеров» все эффективно? Потому что постоянно воюют, у них и с тактикой хорошо, и с подготовкой, и с дисциплиной в большинстве случаев все нормально.

— Выводы сделают?

— Только уже по результатам СВО.

— Но надеюсь, работа над ошибками уже идет.

— Безусловно, какие-то изменения появляются. Но применительно к тому, что касается волонтеров… Мне кажется, их пора уже освободить от этого дела, тем более что все есть на складах, судя по рассказам бойцов. Нормы надо быстренько менять. Все гибко должно быть.