«Где же наша гордость?!»: исповедь татарского «плаксы» выходит в прокат

На этой неделе в одном из казанских кинотеатров состоялся пресс-показ художественного фильма «Плакса» («Жылак») Алмаза Нургалиева

«Играю себя, но артист ли я?»

Кинолента изначально позиционируется как история судьбы одного человека, известной личности в татарской культуре — народного артиста РСФСР и Татарстана, актера театра им. Камала Азгара Шакирова. При этом картина не монолитна, она разбивается на два плана: монологический и сюжетно-биографический. В первом из них уже пожилой артист размышляет над вопросами о том, кто такой артист, откуда в человеке берется этот дар и как конкретно в его жизни произошло так, что он, Шакиров, запомнится всем именно как татарский актер.

«Плакса» же — то, как прозвал его зритель. Сам Шакиров в одном из своих монологов в фильме объясняет это тем, что он, даже играя не самую положительную роль, всегда пытался «разжалобить зрителя».

Второй план фильма — «художественная биография» Шакирова, начиная с его детских воспоминаний о своей деревне, о том, как он из Нового Ташлыяра (сейчас это Азнакаевский район РТ) «пешком» поступал в Казань и Москву, заканчивая, собственно, его службой в Камаловском театре. В этой истории сам персонаж Шакирова видит провидение. То, что ему удалось окончить престижное столичное Щепкинское училище и стать народным артистом РСФСР, в фильме так и обозначается — судьба.

Кульминацией фильма становится речь о судьбе татарского народа, о потере места в культуре и в целом в обществе исконных национальных черт

Это подтверждает и одноименная книга Шакирова, в которой он по-толстовски рассказывает о своем понимании семьи, предназначения человека и артиста, — по сути, всего того, чем должен был быть заполнен фильм. Однако сюжет строится вокруг «болевых точек» жизни актера — смерти матери, болезни отца и того, как он совершил самую большую ошибку в своей жизни — в день похорон отца вышел на сцену, пропустив тем самым возможность проститься с ним. Между отрывками жизни возникают монологи актера на темном фоне, в которых он комментирует то или иное событие. Несмотря на такую задумку, пласты фильма между собой связываются не совсем органично.

Режиссер Алмаз Нургалиев объясняет этот момент кросс-жанровостью кинополотна, но не отрицает того, что чем-то зрителя это может и смутить: «Эти монологи — соединяющий элемент. По крайней мере, мы так пытались сделать. Где-то, вы говорите, недоклеилось. Если честно, мы не хотели показать полностью биографию. Главным было показать то, как он стал (артистом), из-за чего. Важные моменты — это смерть родителей, первые попытки [поступить], и из всего этого нужно было прийти к завершающему монологу. То есть это его последние мысли на сегодняшний день. Для меня это человек, который пытался, но получилось ли, достиг ли он своего?» Также режиссер подтвердил то, что фильм будет понятен и «ляжет» на восприятие именно татарского зрителя, что проявилось и в постпросмотровом обсуждении картины: одна из русскоговорящих зрительниц к недочетам ленты отнесла то, что судьбу девушки Назибы, поступавшей вместе с Азгатом, никак сюжетно не развили, на что кто-то из зала резко ответил: «Это все знают!», имея в виду историю Нажиби Ихсановой, не менее известной татарской театральной актрисы.

«Плакса» — художественное полотно, но в нем, как в документальном фильме, большой хронометраж занимает повествование «говорящей головы», которая при этом является смыслообразующим центром картины»

«Но останутся ли представители моего народа?»

Философскими вопросами, представляющими собой итог судьбы одного человека, кинолента далеко не исчерпывается. Кульминацией фильма становится речь о судьбе татарского народа, о потере места в культуре и в целом в обществе исконных национальных черт. Именно последний монолог героя Шакирова подводит все его философские размышления совсем под иного рода итог. Монологические вставки, где герой гамлетовски задается вопросами о своем предназначении, судьбе, смысле того, что он оставит после себя, где в ретроспективе его воспоминаний вырисовывается судьба одного человека, — все это изначально напоминает хрестоматийную историю толстовского кризиса. В разговоре с режиссером эта мысль только подтвердилась: «Вы, по сути, третий человек, кто обратил на это внимание. Первый — это Юрий Гвоздь, я его приглашал, когда еще был черновой вариант, и он посмотрел и сказал: „Этот фильм — „Исповедь“ (автобиографическое итоговое произведение Льва Толстого — прим. ред.)“. Второй человек, кто сказал — „Я не знаю, откуда я это взяла“ — это Айтуганова Миляуша Лябибовна», — рассказывает Нургалиев.

Однако в последнем монологе герой Шакирова с надрывом и в то же время с яростным призывом звучит мысль о том, что татарскому народу стоит очнуться: на родном языке говорит все меньшее количество татарстанцев, герой негодует на терпеливость татар и видит в современном состоянии его народа настоящую трагедию: «Но останутся ли представители моего народа? <…> Поэтому душа моя непрерывно мучается и страдает». То, что именно эту мысль можно назвать центральной в фильме, подтвердили рассуждения режиссера и актера в обсуждении после просмотра.

На вопрос, от чего именно отталкивался режиссер в создании картины, режиссер ответил так: «Для меня основа — последний монолог, это кульминация. Из него и нужно исходить. Эти молодые Азгары — это то, как мы приходим к последнему монологу, к тому, кем он стал. Если мы берем Мусу Джалиля, то понятно, почему мы его знаем — большой поэт, но в то же время мы знаем, что он сидел в плену, из-за чего это такая эксклюзивная история, так скажем. Или Габдулла Тукай: умер в 26, вся жизнь у него — трагедия. Я не могу сказать, что жизнь Азгара Шакирова — это нечто такое эксклюзивное. По сути, все его современники это же прожили. Не думаю, что их его биография удивит. Но в данном случае это и плюс, так как и для нас, молодых, это интересная история, а для них — ностальгия».

В успехе «Плаксы» авторы данного фильма не сомневаются

«Артист не человек»

«Плакса» — художественное полотно, но в нем, как в документальном фильме, большой хронометраж занимает повествование «говорящей головы», которая при этом является смыслообразующим центром ленты. Из-за этого возникает жанровый уроборос, рушащий органику картины. Логично, что у человека, не знакомого со взглядами артиста, рождаются вопросы к тому, что говорит Шакиров, к чему призывает: все это его чистая идея или же нечто ему близкое, но докрученное сценаристом? Конечно, находясь в зале с актером, исполняющим роль самого себя, все становится ясно, но в отрыве данная кинолента, как заметила одна из зрительниц, считывается проблематично.

И сам режиссер в ответе на вопрос о том, как велась работа над последним монологом, лишь подтвердил эту неоднородность: «Я взял все, что он написал, все размышления, потом еще я задавал ему вопросы, то же интервью, по сути. И из этого всего я собрал мозаику. То есть это не чисто мысли Азгара Шакирова, но и мои». Такой подход нельзя объяснить чистым синтезом, т. к. эстетические преимущества картины к ее концу затмеваются личным (опять же, абсолютно ли личным?) восклицанием и негодованием самого Шакирова. Так, фильм будто параллельно пытается разрешить две проблемы — личного и (вдруг) общенационального, но органичного их сплетения не происходит. Единственную фразу, которую произносит герой Шакирова, косвенно, но своеобразно можно вплести в русло решения этого вопроса, а именно: «Артист не человек».

В успехе же «Плаксы» авторы данного фильма не сомневаются. «Фильм войдет в каталог кинопремии „Алтын тэлинке“, реализующейся при поддержке президентского фонда культурных инициатив», — заметила в разговоре с журналистами Инна Казакова, руководитель департамента репертуарного планирования компании «МТД Медиа». Фильм при этом является участником прошедшего питчинга «Время кино». Показы «Плаксы» по России должны начаться в конце февраля этого года.