Евгений Минченко: «Пригожин погиб, но сама идея, что так можно, никуда не делась»

Евгений Минченко: «Года через два, когда американцы и европейцы будут в состоянии выпускать гораздо больше боеприпасов, чем сейчас, конфликт на Украине может снова приобрести интенсивный характер» Фото предоставлено Евгением Минченко

«Если в феврале 2022 года у всех был шок, то сейчас мы уже адаптировались к этой реальности»

— Евгений Николаевич, как бы вы охарактеризовали 2023 год?

— Я бы охарактеризовал 2023 год как продуктивный. Лично мне было очень интересно. Имелось ощущение, что мы находимся прямо в учебнике новой истории.

— Какие события 2023-го в России и мире, на ваш взгляд, были самыми главными?

— Что касается главных событий для России, то это провал украинского наступления (это было никакое не контрнаступление, а наступление) и мятеж Евгения Пригожина. Третье важное событие, растянутое во времени, — это то, что Россия показала очень высокий уровень устойчивости в кризисной ситуации.

Еще был зафиксирован фактически официально союз РФ и КНР. То, что вызывало сомнения в 2022 году, в 2023-м развеялось. Очевидно, что есть стратегическое партнерство России и Китая. И важно, что это не единственный партнер РФ. Мы видим одновременно на нескольких направлениях значимое улучшение отношений с Ираном, арабскими странами, Индией. На самом деле для России год был непростой, но очень успешный. Нет даже намека на изоляцию страны.

Если говорить о мире, то я бы выделил захват Карабаха Азербайджаном. Важным событием стал и ближневосточный конфликт, хотя он в меньшей степени затронул Россию. В нем у нас нет стороны, которой бы мы официально симпатизировали. Грубо говоря, это не наша война. Конечно, к данному конфликту есть отношение разных элит и разных российских регионов. И ясно, что эта война (я тут не буду оригинален) отвлекла внимание от Украины. Очевидно, что на фоне того, насколько жестко действуют вооруженные силы Израиля, критиковать Российскую армию стало совсем не с руки. Уровень демонстрации жесткости и игнорирования жертв среди мирного населения такой, что по сравнению с ним Российская армия выглядит очень гуманно и травоядно.

— В феврале будет уже два года, как идет специальная военная операция (СВО). Есть ли какие-то принципиальные особенности второго года войны по сравнению с первым?

— Идет рутинизация украинского конфликта. Если в феврале 2022 года у всех был шок, то сейчас мы уже адаптировались к этой реальности. Видим, что и на фронте ситуация стабилизировалась, и в тылу все стало поспокойнее. Я приведу такой пример. Мы каждый год (МГИМО и РАСО) проводим конференцию по управлению, я традиционно модерирую сессию по региональной политике, где выступают наиболее продвинутые губернаторы, у которых есть уникальные управленческие технологии. В 2022 году выступали четыре губернатора, в 2023-м — 10 (Михаил Дегтярев, Хабаровский край; Алексей Текслер, Челябинская область; Михаил Котюков, Красноярский край; Александр Осипов, Забайкальский край; Игорь Кобзев, Иркутская область; Владислав Шапша, Калужская область; Айсен Николаев, Республика Саха (Якутия); Владимир Солодов, Камчатский край; Владимир Мазур, Томская область; Олег Хорохордин, Республика Алтай).

И что интересно… Если в 2022 году губернаторы вели речь об обороне, о том, как они в неожиданно возникших обстоятельствах удерживают экономику региона, социальную стабильность, то в 2023-м они все говорили о своих стратегических планах. Все отмечали, что практически нет безработицы, наоборот, есть огромный запрос на рабочую силу, новые логистические маршруты, новые модели финансирования больших стратегических проектов. Очень сильно бросился в глаза контраст того, о чем говорили губернаторы и экономисты год назад, и того, о чем они ведут речь сейчас.

Кстати, совершенно новаторскую схему финансирования стратегических проектов предложил на конференции Алексей Текслер, который возглавляет профильную комиссию «Экономика и финансы» Госсовета. На конференции был один из лучших экономистов-практиков России Джордж Рижинашвили. И он, когда услышал предложения Текслера, воскликнул: «Это срочно надо делать».

«Если в феврале 2022 года у всех был шок, то сейчас мы уже адаптировались к этой реальности» Фото: © Павел Лисицын, РИА «Новости»

«Пока существует милитаризованная прозападная Украина в любых границах, она будет являться источником угрозы»

— Несмотря на то что мы уже адаптировались к реальности СВО, какие все-таки настроения в связи со спецоперацией, на ваш взгляд, преобладают в обществе?

— Я думаю, что очень сильно сократился горизонт планирования. Люди сконцентрированы на своих текущих экономических проблемах. Тем более что тема новой волны мобилизации ушла на второй план, в том числе благодаря контрактникам, которыми сейчас занимается Дмитрий Медведев. Удалось выйти на приемлемые темпы формирования армии. Видимо, новой волны мобилизации в ближайшее время не понадобится. Кто воюет, те воюют. Они уже в эту историю втянулись. К тому же потери нападающих и обороняющихся очень сильно разнятся. Это воспринимается более спокойно.

А учитывая очень высокий уровень доверия Путину и намеренно расплывчато сформулированные цели спецоперации, ее можно завершить в любой удобный момент и объявить победу. Понятно, если другая сторона к этому будет готова или принуждена.

— А у власти сегодня есть определенный образ победы?

— Пока (по крайней мере то, что я слышал) наиболее распространенная логика — дойти до Днепра. Плюс Одесская, Николаевская области и Киев. Хотя Киев Днепром разделяется ровно пополам. Но идея такая, что этого было бы достаточно. Западные регионы не нужны, потому что там низкий уровень поддержки. При этом население регионов юго-востока, как показал опыт четырех ныне включенных в состав России субъектов, быстро перековывается, когда украинская пропаганда заменяется российской. Настроения меняются достаточно быстро. Мы это видели и по результатам референдумов в 2022 году, и по итогам региональных выборов в 2023-м.

— А для простых людей победой станет то, что будет транслировать власть?

— Думаю, да, потому что у людей нет определенной погруженности в эту проблематику и есть очень высокий уровень доверия президенту.

— Но о сроках победы говорить пока рано?

— Я думаю, эта история долгая. Быстро она не завершится. На фоне состояния украинских элит и общественного мнения очень сложно надеяться, что конфликт закончится скоро. Даже если на Украине будет какое-то перемирие или просто прекращение огня, через какое-то время снова полыхнет. Это вопрос времени. Пока существует милитаризованная прозападная Украина в любых границах, она будет являться источником угрозы.

— И как вы прогнозируете развитие конфликта на Украине в ближайшее время? Европа и США продолжат спонсировать Киев в том же объеме или будет сокращение военной и финансовой помощи?

— Я думаю, что Запад будет вынужден снизить объемы помощи Киеву. Уже сейчас американцы играют в игру, связанную с тем, что Европа должна больше помогать Украине. На самом деле в странах Евросоюза и США запущены фундаментальные процессы перезагрузки военно-промышленного комплекса. На полную мощность они выйдут года через два. Поэтому я не исключаю ситуацию, что они заморозят конфликт, используют заморозку для перезагрузки украинской армии, накачки Украины новыми вооружениями, строительства нескольких эшелонов обороны. А года через два, когда американцы и европейцы будут в состоянии выпускать гораздо больше боеприпасов, чем сейчас, конфликт на Украине может снова приобрести интенсивный характер.

— То есть даже если будет заморозка конфликта, то только временно, для передышки?

— Да. При этом конфликт на Украине могут заморозить уже в ближайшей перспективе. Мы видим, что американцы этого сильно хотят, потому что для Байдена очень болезненна история, связанная с тем, как американцы уходили из Афганистана. Конечно, сейчас получить еще одно фиаско им не с руки. Поэтому я думаю, что США попытаются к лету 2024 года добиться прекращения огня на Украине и получить передышку, чтобы подать это американскому избирателю как победу. То есть скажут: «Мы не дали Путину захватить всю Украину, она удержалась, рано или поздно вернется в свои территории, мы спасли жизни людей, демократию и так далее».

Думаю, это было бы хорошим подарком к избирательной кампании Байдена или другого кандидата в президенты США от Демократической партии, потому что, судя по последним событиям и тем приветам, которые Байдену передают в том числе мейнстримные СМИ и аналитики, далеко не факт, что он будет выдвигать свою кандидатуру на следующий срок.

— А кто может быть вместо Байдена?

— Вместо Байдена от демократов на выборы может пойти и Гэвин Ньюсом, губернатор Калифорнии, и Мишель Обама, которая обладает практически стопроцентной известностью. Недавно она проехалась с туром по всей Америке, рекламируя свою книгу. Демократы вполне могут сыграть в игру «Первая черная женщина — президент США». Почему бы нет?

— А как вы оцениваете шансы на победу Трампа?

— Как высокие. Я думаю, что у него хорошие шансы на победу. Особенно если кандидатом от Демократической партии будет Байден. И особенно после того, как демократы прибегли к запрещенному приему — судебным запретам Трампу, как «участнику мятежа», участвовать в праймериз в отдельных штатах. В Колорадо такой запрет уже принят. Понятно, что это демократический штат и на результаты выборов такое не влияет. Ясно, что у республиканцев есть лазейка для обхода данного решения — заменить открытое голосование на праймериз кокусом (то есть собранием партийцев), но это создает очень нехорошую тенденцию разделения страны. В Техасе уже предлагают зеркальную меру — запретить баллотироваться Байдену, как «коррупционеру». Трампу такая шумиха только на руку. Это накачивает его образ антиистеблишментного политика.

— То есть если от демократов на выборы президента США пойдет Байден, то не исключено, что победит Трамп?

— Да.

— А может ли в Соединенных Штатах победить независимый кандидат Роберт Кеннеди?

— Я в это не верю. Время, когда в США на президентских выборах победит кандидат от третьей партии, еще не пришло. Надо понимать, что в Соединенных Штатах одновременно идут выборы в нижнюю палату, избирается треть сената, губернаторы, региональные законодательные собрания, мэры, шерифы, казначеи, земельные комиссары и так далее. За этим стоит большая избирательная машина. И если ты кандидат от третьей партии, то у тебя просто нет кандидатов, которые по всей стране, продвигая самих себя, продвигают еще и тебя. Особенно учитывая тот факт, что и демократы, и республиканцы США — это, по сути, элитные коалиции, в них состоит 90 процентов элит.

«В Техасе уже предлагают зеркальную меру — запретить баллотироваться Байдену, как «коррупционеру». Трампу такая шумиха только на руку. Это накачивает его образ антиистеблишментного политика» Фото: Shawn Thew/Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Произошел серьезный раскол, уже, видимо, окончательный, между США и Китаем»

— Когда мы подводили итоги 2022 года, вы отмечали, что для многих стран украинский конфликт не являлся важным событием, а находился на периферии и был неинтересен. Но в 2023-м много говорилось о том, что СВО оказывает влияние на ситуацию во всем мире. Вы с этим согласны?

— Я думаю, что случилась другая очень важная вещь. Произошел серьезный раскол, уже, видимо, окончательный, между США и Китаем. Все-таки главное глобальное событие, если говорить о конфликтах, — это, конечно, противостояние США и КНР. Технологическая война американцев против китайцев. Вашингтон пытается ограничить Пекин по технологиям, чипам и так далее. Китай стремительно начал решать эту проблему. В частности, по теме big data. Я недавно общался с коллегами из Института международных исследований МГИМО, с нашими китаистами. И они говорят, что китайцы осуществили очень серьезный прорыв, уже опережают американцев по big data. Оказывается, сейчас стало возможным опережать Штаты в высокотехнологичных отраслях. Кстати, то, что происходит сейчас в автомобилестроении КНР и в теме альтернативной энергетики, тоже очень серьезные прорывные вещи. И видимо, китайцы в ближайшее время опередят США и ЕС в этих отраслях.

— А мы сами не обольщаемся относительно отношений с Китаем?

— Нет. Я могу сказать, что если год назад были сомнения, то теперь мы видим очень глубокое взаимодействие России и Китая. У нас создается реальный стратегический союз. А все разговоры о том, что китайцы себе на уме, что у нас не будет стратегического союза, не имеют под собой реальной почвы. Стратегический союз есть. Это реальность, данная нам в ощущениях. Но я по ряду причин не могу детализировать такое свое знание публично.

— Если говорить не только о КНР, насколько успешно осуществляется поворот России в сторону Востока и глобального Юга?

— Поворот идет. С Индией мы нашли решение по оплате за нашу нефть. Там существовала проблема из-за того, что они платили в рупиях. Было непонятно, что за эти рупии можно купить. Я не могу вдаваться в детали, но данная проблема сегодня решена. Если брать Африку, то даже уход Пригожина не остановил взаимодействие России со странами этого континента. Замминистра обороны Юнус-Бек Евкуров закреплен за данной проблематикой, он замещает сотрудников ЧВК российскими военными.

Есть специально обученные люди, которые подхватили эстафетную палочку в том, что касается экономических проектов. Пригожин заходил с комплексными решениями, предлагая и военные силы, и политические технологии, и разработку полезных ископаемых. Соответственно, по военной и бизнес-линии замена найдена. Единственное провисающее направление сейчас — политтехнологическое. Хотя оно тоже потихонечку заполняется. Я знаю коллег, которые в свое время заходили на африканский рынок вместе с Пригожиным, сейчас они там самостоятельно работают, выступая консультантами президентских кампаний.

— Как вы оцениваете перспективы БРИКС?

— Организация БРИКС дала уже гораздо больше, чем от нее можно было ожидать. Расширение БРИКС неизбежно. С Аргентиной или без — не так принципиально. В целом, мне кажется, это интересная история. Особенно если мы там найдем новые технологические шаги. Уже неважно, по какой причине (из-за глобального потепления (либо, как сейчас говорят, климатических изменений) или еще почему-то), но факт в том, что Штаты, Евросоюз, Китай двинулись в сторону отказа от углеводородов. А последние дают более 60 процентов поступлений в наш бюджет. Поэтому нам надо каким-то образом перестраиваться. Сейчас у Андрея Мельниченко, который возглавляет комитет по экологии в российском союзе промышленников и предпринимателей, я вижу очень интересные инициативы по климатической проблематике и по технологическим решениям, которые могла бы предложить РФ. Думаю, что нам надо еще человек 10 таких, как Мельниченко, частных инвесторов, которые предлагали бы новые неординарные решения.

— А многополярность уже сложилась?

— Многополярность — это уже реальность. На мой взгляд, американцы сами ускорили процесс деглобализации. Мы действительно идем к полицентричному миру. Россия весьма неплохо в нем адаптируется. У нас очень плотное взаимодействие с арабскими странами. В первую очередь с такими, как Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты. В то же время тесно сотрудничаем с Ираном, с которым у арабов непростые отношения, с Турцией, КНР, Индией, у которой непростые отношения с тем же Китаем. Так что пока игра на большом количестве досок у Путина получается очень неплохо.

«Кто будет выдвигаться против Владимира Владимировича? Все другие кандидаты станут выдвигаться за Путина» Фото: kremlin.ru

«Пригожин погиб, но сама идея, что так можно, никуда не делась. И я бы был осторожен относительно возможных рецидивов»

— Вы уже говорили, что президентская кампания в России будет проходить по референдумному типу. Какие еще можно сделать выводы, учитывая в том числе то, в какой обстановке выдвигался Путин?

— Владимир Владимирович заявил о своем выдвижении среди ветеранов СВО. Но путинская модель политической коммуникации предполагает взаимодействие со всеми группами. То есть начали с ветеранов, а дальше системно в разных контекстах и на разных площадках будут отрабатывать и другие группы. Все-таки когда у тебя рейтинг 70 плюс и есть все шансы получить 80 плюс при высокой явке, то надо захватывать все возможные группы, чем команда Путина и будет заниматься.

И кто будет выдвигаться против Владимира Владимировича? Все другие кандидаты станут выдвигаться за Путина. По сути, между ними будет идти конкуренция за то, чтобы предложить свои идеи для содержательной повестки следующего срока президента. При этом, как ни странно, сегодня наиболее понятная содержательная линия заявлена Новыми людьми. Это повестка борьбы против наступающей архаики за прогресс, гуманность и личное пространство людей. И с точки зрения бизнеса, и с точки зрения личной жизни и так далее. Я думаю, что идея отказа от мракобесия может быть достаточно популярной.

Далеко не так очевидны повестки КПРФ и ЛДПР. У КПРФ, как я понимаю, повестка в том, что мы за СВО, но надо жестче. Одновременно коммунисты качают тему социального расслоения и более справедливой социальной политики. Но надо понимать, что социалка — это одна из ведущих тем Путина. Тем более что неизбежно появятся дополнительные инициативы, связанные с мерами социальной поддержки. И тут КПРФ, конечно, очень сложно будет переиграть действующую власть.

ЛДПР попытается провести эту кампанию еще на ореоле пророка Жириновского, который все предсказал. Мы видим, что пока у нее это неплохо получается. Неслучайно у нас на политической премии РАСО «Гамбургский счет» в номинации «Политик года» победил НейроЖириновский. А в прошлом году Владимир Вольфович был посмертно признан политиком года. Инерция действительно очень серьезная. После смерти Жириновского его фигура подверглась очень серьезному переосмыслению в общественном мнении.

— В целом что сегодня происходит в российских элитах?

— У нас наблюдается реальное укрупнение федеральных элитных групп, которые идут очень серьезно в регионы, вытесняя там местные группы влияния. Федеральные группы становятся более сильными, региональные элиты постепенно утрачивают ресурсы.

— Как на элитах отразился мятеж, а затем и смерть Пригожина?

— На самом деле команда Путина достаточно гуманно отнеслась к тем, кто, по ее мнению, неправильно себя повел во время мятежа. Масштаб зачисток оказался очень скромным. Но в целом, думаю, нас ждет достаточно серьезная перезагрузка силовых структур в течение ближайших года-двух. Тем более что для этого есть формальный повод. После проведения выборов будет техническая отставка правительства, донастройка, перегруппировка и управленческого блока, и силового.

— После мятежа Пригожина вы предполагали, что будут повторы этого кейса. А его смерть не стала страховкой от подобных ситуаций?

— Нет, не стала. Пригожин погиб, но сама идея, что так можно, никуда не делась. И я бы был осторожен относительно возможных рецидивов.

— Год назад многие эксперты, вы в том числе, отмечали усиление влияния не только Пригожина, но и Кадырова. Пригожина нет. А что с Кадыровым сегодня? Как вы относитесь к истории вокруг его сына? Президент Чечни готовит себе смену?

— Рамзан Кадыров пытается стать неформальным лидером мусульман России, поэтому возникает история с защитой Корана. Конечно, нехорошо избивать беззащитных людей, с одной стороны. С другой — этот кейс позволил отвлечь внимание от палестинского конфликта, потому что находились горячие головы, которые призывали к тому, что надо массово ехать поддерживать единоверцев. От данной темы перевели внимание в другую сторону таким скандальным путем. Соответственно, тему «а поехали сражаться за Палестину» замотали. Потому я не исключаю, что это было одной из задач большой скандальной истории. Что касается укрепления позиции семьи Кадырова, то такое логично. А спекулировать на состоянии здоровья президента Чечни — дело неблагодарное. Мы с вами не врачи. Тем более не специалисты по бесконтактной диагностике.

— Вы считаете, это правильная тактика — официально не вмешиваться в палестино-израильский конфликт?

— Я считаю, что наше решение не вмешиваться в ближневосточный конфликт было абсолютно правильным. Россия делает акцент на выполнении решения ООН по созданию двух государств — Израильского и Палестинского. Это с одной стороны. А с другой — мы делаем акцент на гуманитарной составляющей — «давайте подумаем о страданиях мирных жителей». Кроме того, ближневосточный конфликт снизил поддержку Украины со стороны Израиля. Несмотря на то что наш президент говорит, что евреи не должны поддерживать Украину, так как она героизирует участников холокоста, на самом деле — и мы это видим — даже украинское еврейство в основном поддержало Зеленского.

Была реальная и достаточно серьезная поддержка Украины и со стороны Израиля. Сейчас она по понятным причинам снизилась. Наверное, есть какие-то плюсы в военном плане.

На этом фоне очень некрасиво выглядят и наши уехавшие, которые говорили о слезинке ребенка, а теперь призывают: «Мочи их». У этих «замечательных» людей нет даже намека на сожаление по поводу жертв среди мирного населения Палестины, гибнущих там детей. Люди типа Андрея Макаревича* очень сильно репутационно потеряли. Особенно после того как он запретил скачивать свой альбом жителям России и Беларуси. Честно скажу, и не было желания, а сейчас тем более. Думаю, эти люди очень сильно репутационно себе навредили.

«Вызов номер один — искусственный интеллект. Нам очень важно сейчас разобраться, что с этим делать, и вовремя ввести определенные ограничения» Фото: Global Look Press / www.globallookpress.com

«Практически все наблюдатели отмечают деградацию политического класса на мировом уровне»

— Как вы считаете, наши граждане адаптировались к жизни в условиях западных санкций, к тому, что из России ушли многие известные зарубежные бренды, что теперь нельзя взять и махнуть в Европу?

— Да и ладно. Жители больших городов нашли себе замены. Они открывают для себя Китай. По логистике наше все — это Дубайск, где наших людей уже очень сильно много и где они вполне себе адаптировались. К ушедшим западным брендам вообще очень быстро охладели. Ну и ладно, будем свое носить. С точки зрения культурного продукта, на мой взгляд, тоже ситуация пошла нам на пользу. Снимают вполне приличные фильмы, сериалы. «Слово пацана» реально очень хорошее кино. Или «Кибердеревня». Вполне добротный уровень. То же самое и в одежде. Адекватные модели шьют российские дизайнеры.

— Кстати, устойчивость России сегодня отмечают и западные журналисты.

— Не только западные журналисты отмечают устойчивость РФ, но и политики прямым текстом [об этом] говорят.

— А за счет чего Россия выдерживает натиск Запада?

— Во-первых, стратегическая глубина РФ. Страна большая, и уже поэтому она устойчивая. Во-вторых, удалось консолидировать элиту. И в-третьих, отъезд какой-то части недовольных сделал более однородным и элитное, и экспертное, и общественное пространство.

— Какие вызовы для России и мира вы считаете сегодня наиболее серьезными?

— Вызов номер один — искусственный интеллект. Нам очень важно сейчас разобраться, что с этим делать, и вовремя ввести определенные ограничения. Необходимо понять, что именно надо ограничивать и какими способами. Лично для меня 2024-й будет годом работы с искусственным интеллектом и большими данными, потому что мы выходим на новую ступень нашего нового большого исследовательского проекта ИМИ МГИМО «Элиты будущего», который делится на три этапа. Этап первый — «Геродот», названный в честь отца истории. В его задачу входит описать элиты 30 главных стран мира. Потом планируется второй этап, который мы назвали «Ибн Хальдун» в честь другого великого, уже арабского, ученого. Это будет попытка описать тенденции динамики элит за прошедшие 30 лет. Дальше — проект «Нострадамус». Мы попытаемся сделать прогнозирование развития элит в столетней перспективе. Насколько я знаю, в мире сегодня нет аналога такого амбициозного проекта, который мы начинаем реализовывать. А это системное описание невозможно сделать без использования big data и искусственного интеллекта. У нас в МГИМО есть соответствующие мощности, и я планирую посвятить этому очень много времени в новом году.

Если вернуться к вызовам… Я думаю, что это риск большой войны с использованием различных видов оружия массового поражения. Это и ядерное оружие, и гонка военных технологий в космосе, и различные формы биологического оружия, в связи с которыми неоднократно били тревогу представители наших спецслужб, руководство совета безопасности. Американцы сейчас весьма плотно работают над различными видами биологического оружия. Это очень серьезные риски и вызовы. И третье — технологическая гонка, гонка за создание технологических платформ, их суверенизация.

— А самое опасное — это война?

— Не знаю. Может быть, искусственный интеллект окажется более серьезной и опасной историей.

На мой взгляд, самый главный вызов — это качество элиты. Практически все наблюдатели отмечают деградацию политического класса на мировом уровне. На смену титанам середины XX века (а как к ним ни относись, участники «ялтинской тройки» были титанами) пришли сначала просто добротные политики типа Миттерана и Шрёдера, а им на смену — уже практически пигмеи. Особенно ярко это видно на примере евробюрократии. Мелкий масштаб личности неизбежно приводит к низкому качеству решений.

Одним из первых на этот вызов среагировал Владимир Путин, который сделал ставку на формирование системы кадрового резерва и непрерывного обучения технологиям государственного управления действующих и будущих элит. И с данной задачей с успехом справляются Сергей Кириенко и Алексей Комиссаров.

Но есть и более мелкие сегменты, связанные уже, собственно, с политическими коммуникациями. В этой нише есть место и частным компаниям.

В декабре текущего года мы отметили 30 лет с момента создания «Минченко консалтинг». Наша команда начинала как «производители услуги» — политического консультирования и лоббизма. В какой-то момент мы поняли, что надо моделировать наиболее эффективных политиков и продвигать результаты этих исследований, чтобы делать российскую элиту в целом более эффективной. Так возникла «Школа „Минченко консалтинг“» — как система выработки новых технологий и тренинга политиков. С 2015 года у нас на тренингах побывали более 6 тысяч политиков и членов их команд. Из 450 депутатов Госдумы 120 — выпускники наших тренингов, причем это представители разных партий.

Мы создали свою систему моделирования образа, основанную на идеях Карла-Густава Юнга, Кэрол Пирсон, Михаила Чехова. Ее уже успешно применяет не только наша команда, но и многие наши коллеги.

А сейчас я увлечен темой обучения навыкам практической коммуникации будущих дипломатов. В этом году провел экспериментальный курс по лоббизму во внешней политике для магистрантов факультета международных отношений МГИМО. В данный момент моделирую стратегии эффективности недавно ушедшего от нас великого ученого, политика и дипломата Генри Киссинджера. Я был знаком с доктором Киссинджером, читал бóльшую часть его трудов и считаю, что моделирование его способа мышления, анализа, постановки целей и задач, переговорных стратегий может быть очень полезным для дипломатов будущего.

Надеюсь, что чем-то подобным сейчас занимаются и наши зарубежные коллеги. Может быть, однажды повышение уровня осознанности и рациональности, коммуникативной эффективности людей, готовящих решения и ведущих переговоры, спасет наш мир от катастрофы.