«Говорю, что я русская, татарка – это многим непонятно»: интервью с участницей немецкого «Голоса»

Алина Замалиева: «Я была выбрана среди 150 человек на слепые прослушивания, а в итоге осталась до четвертьфинала. И считаю, что надо идти дальше, нужно открывать границы» Фото: © ProSiebenSAT.1 / Richard Hübner/ André Kowalski

«В этом шоу было около 50 тысяч желающих принять участие»

— Алина, многие на родине узнали о вас благодаря западному телешоу. А вам что дал опыт участия в немецком «Голосе»?

— Я могу сказать только одно: это был суперопыт — участие в таком большом шоу, не ожидала, что оно может быть таким позитивным.

— Давайте подведем итоги выступления в «Голосе»: что у вас получилось, а что нет?

— У меня много итогов, в том числе философских, каких-то своих — певческих, технических. В любом случае, так как я в новой стране, где начала деятельность с нуля без знакомых, без какой-то поддержки, главный итог такой — верить в себя, бить в одну точку не переставая. И с неба это будет увидено, услышано, как и было со мной.

В этом шоу было около 50 тысяч желающих принять участие, и я была выбрана среди 150 человек на слепые прослушивания, а в итоге осталась до четвертьфинала. И считаю, что надо идти дальше, нужно открывать границы.

— В чем отличие между немецким «Голосом» и российским?

— Я в российском «Голосе» не участвовала, но знаю тех, кто принимал участие. Думаю, есть отличия. Все-таки, несмотря на то что в немецком «Голосе» мы тесно общаемся, даже лично переписываемся с Биллом Каулитцом (один из наставников Замалиевой на шоу, солист группы Tokio hotel — прим. ред.), тем не менее мы не были у него, например, в гостях. Или они не организовывают нам концерты, как Градский делал для своих в «Градский Холл». Нет какой-то помощи с заключением контрактов, продюсерских центров. Может, это из-за того, что рынок европейский. Здесь тебе дают площадку, возможность, медиа — вчера было 22 миллиона просмотров на видео этапа батлов. Но дальше ты идешь сам.

— В России «Голос» много лет был главным телевизионным музыкальным шоу страны. Настолько ли он популярен в Германии?

— Он очень популярен, его показывают на первых каналах, так же как и у нас. Трансляция идет на первых онлайн-площадках — YouTube и так далее. Это достаточно большая медиапродукция. Тем более в Берлине — самой широкой площадке для музыкантов. Его смотрит и молодая, и среднего возраста аудитория, я думаю, от 16 до 55 лет.

— Кажется, что на немецком «Голосе» очень много экстравагантности — в выборе концертных костюмов, режиссуре номеров, поведении ведущих и наставников. Подобные элементы фрик-шоу — это такая фишка для привлечения публики?

— Костюмы мы выбирали сами, организаторы дают свободу в этом плане. Я думаю, это связано и с культурным пластом, в чем-то есть пересечение с правами и свободами, феминизмом, ЛГБТ. От себя могу сказать, что они достаточно лояльны, открыты, причем с самого начала. Даже когда я подписывала контракт, там была строчка, что у них не приветствуются какие-то половые разграничения, что не должно быть никакого давления со стороны участников друг на друга. Каждый может отразить свою сущность. И я думаю, если на шоу сами ребята могли одеться как-то экстравагантно, то это шло не от продюсеров.

— Такая европейская раскрепощенность.

— Да, эти веяния всегда отражаются в массовой культуре.

— Расскажите подробнее о контракте. Какие он накладывал на вас ограничения?

— Контракт мы подписывали до участия в слепых прослушиваниях. Он конкретно был о том, чтобы не выпускать свой трек или альбом в течение трех месяцев после последнего эпизода на телевидении, в основном касалось этого. Ну и были какие-то моменты по поводу получения денег, будет какая-то выплата за стримы, скажем, количество прослушиваний. И о том, что мы не обижаем друг друга, каждый имеет право на свое мнение, у нас нет «я толстый», «ты тонкий» и тому подобного.

— А почему нельзя в течение трех месяцев выпускать трек?

— Там участвуют не только начинающие певцы, как я, но и те, у кого есть уже свои альбомы, лейблы, медийность. И, естественно, это большая реклама, потому что мы не платим за минуты пребывания на телевидении Германии, которое считается еще и европейским. Поэтому они и делают такие ограничения.

«Помню, поступил один звонок, я была еще студенткой, меня попросили заменить певицу в местной филармонии, я согласилась. Так и осталась солисткой филармонии, проработала два года, параллельно давала концерты, работала от министерства культуры» Фото из личного архива Алины Замалиевой

«В Швейцарии достаточно жесткая система помощи матерям»

— Конечно, читателям интересно, с чего начинался ваш творческий путь, который довел до немецкого «Голоса».

— Я на сцене с пяти лет. Помню, папа привел меня в Дом пионеров, там сказали, что у меня хороший слух, чувство ритма и обязательно нужно идти в музыкальную школу. Повел меня туда снова папа. После музыкальной школы я поступила в Казанскую консерваторию, и там я проучилась 7 лет. Помню, поступил один звонок, я была еще студенткой, меня попросили заменить певицу в местной филармонии, я согласилась. Так и осталась солисткой филармонии, проработала два года, параллельно давала концерты, работала от министерства культуры.

И тут в мою жизнь приходит любовь, и я выбираю ее. Уезжаю за границу, думаю по наивности, что в чем-то здесь такая же система, что тоже сразу все должно получиться. Но сразу погружаюсь в материнство, потому что очень скоро у меня родился первый ребенок, а затем и второй, и я полностью посвятила себя материнству. В Швейцарии достаточно жесткая система помощи матерям — здесь этого не знала. Садики только от 3–4 лет на полдня. Здесь можно организовать себя так, что либо тебе кто-то помогает за большие деньги, либо твоя мама, а у меня никого здесь не было. Я попала в такое состояние, что у меня случился творческий кризис.

Поняла, что здесь абсолютно другая система — нет каких-то концертов или банкетов, где можно заработать. Творческий путь мой непонятно куда зашел, в тупик, и встал выбор — или оставаться в этом тупике, или бить выше потолка. И я сразу: «На Берлин!»

— Тяжело ли было в принципе решиться на переезд в Швейцарию?

— По большей части помогла решиться моя легкость на подъем и, наверное, возраст — я еще не особо понимала, что оставляю свою карьеру, круг общения. Сейчас, когда столкнулась с этим в реальности, понимаю, что это непросто — начать все с нуля. Но на тот момент я уехала, потому что влюбилась в Швейцарию, в эти виды, мне захотелось здесь пожить. И я рада, потому что у меня прекрасные дети, они хорошо себя чувствуют, ходят в школу, сами возвращаются обратно, здесь спокойно, маленький городок. Есть свои плюсы и минусы.

— Как происходила адаптация? Сложно и долго ли было выучить язык?

— Адаптация происходила, как и должна она происходить, — это непросто. Я помню свое состояние, когда мы встречались с друзьями, они говорили на немецком языке с швейцарским диалектом, это еще дополнительная сложность. Они задают вопросы, а пока ты думаешь, как на них ответить, время проходит, они переключаются на другую тему и постепенно в разговоре ты просто оказываешься за кругом. И я очень хорошо помню это состояние, когда ты оказываешься за кругом. Меня злило, что я не понимаю. И это была моя главная мотивация.

Моя жизненная линия — это то, что я сама себе бросаю вызов, то, что я не удовлетворяюсь тем, что мне некомфортно, мне нужно идти дальше. И я просто пошла в школу, три месяца походила, поняла, что выполняю задания быстрее, чем мои однокурсники, ушла с курса, начала сама учить, купила книгу и выучила самостоятельно, так же как и английский. Я стала общаться с немцами, немками и у меня постепенно появился язык.

«Голос сам меня вел, мы участвовали в фестивалях, и наши собственные песни, которые мы исполняли, были в стиле группы Nightwish. Я только-только поступила в консерваторию, и у меня уже был такой оперный голос» Фото из личного архива Алины Замалиевой

Оперный мир — мир знакомств

— На «Голосе» высшей фишкой стал классический оперный вокал. Как вы пришли к оперному искусству?

— Наверное, это судьба. Когда я жила в Зеленодольске, у нас организовалась группа с ребятами из музыкальной школы — гитара, бас-гитара… Прекрасные музыканты, очень талантливые. Группа называлась «Магнум», я стала там солисткой. Голос сам меня вел, мы участвовали в фестивалях, и наши собственные песни, которые мы исполняли, были в стиле группы Nightwish. Я только-только поступила в консерваторию, и у меня уже был такой оперный голос. То есть направление задалось как-то само.

— Помните своих консерваторских педагогов?

— Мурзиева Гульнара Рагдевна, мой компас, которая дала мне технику, очень много стержня, ментального в том числе. Она чувствовала меня и требовала всегда больше, потому что знала, что я могу дать больше. И Вера Анатольевна Таганцева — она просто кладезь! Она дала мне музыкальное мастерство, свое видение, тонкое и творческое, чувствование музыки, и это не сравнить ни с чем, это высший уровень.

— Поддерживаете связь с кем-то из преподавателей или одногруппников по консерватории?

— Со своими педагогами я, конечно же, общаюсь. Я в этом году приезжала в Россию в октябре, каждый год встречаюсь с преподавателями. Веры Анатольевны, к сожалению, год, как нет с нами. В последний год, когда она была жива, я приезжала, посетила ее дома, удалось ее увидеть.

У нас вообще был очень сильный курс в консерватории. Например, Эльмира Калимуллина, которая обрела популярность через первый «Голос». Рузиль Гатин стал востребованным оперным тенором, мы с ним не общаемся, но иногда в соцсетях мне выплывают какие-то его успехи. У нас все ребята очень талантливые, в Казани сильная школа.

— Вы пытались прослушиваться в российских оперных театрах?

— Еще в Казани я участвовала в разных конкурсах. Начинала с региональных, например «Сайдаш», где я взяла второе место, потом были международные конкурсы. Моя первая попытка выйти за Казань — это «Большая опера» в Москве. Я была первой, кто прошел из Казани на, грубо говоря, слепые прослушивания. Я приехала на «Мосфильм», там меня прослушали, но я, к сожалению, не прошла. В принципе, это нормально, оперный мир — мир знакомств, как и в любой другой сфере искусства, музыки.

А потом я уехала. Здесь в прошлом году стала призером международного конкурса в Швейцарии Opernspiel MUNOT. Потом я заняла место в онлайн-конкурсе Моцарта в Вене. В общем-то, я бы хотела пробовать эту стезю, думаю, препятствий никаких нет.

— А перед первыми лицами республики в Татарстане приходилось выступать?

— Часто я выступала на правительственных концертах, на закрытых в том числе, где была вся наша правительственная элита. В филармонии было несколько концертов с Венерой Ганиевой, у нас был дуэт. Там тоже был один забавный случай: она меня тогда еще не знала, потому что я молодая, и, после того как в нашем дуэте на концерте я взяла ре третьей октавы, она была в таком шоке, что за кулисами спросила у меня, кто я такая, откуда, у кого училась. Еще один концерт был с Лидией Ахметовой, тогда она была руководителем нашего музыкального лектория, сейчас она, кажется, работает в джазовом отделении. Мы разные пели концерты, например ко Дню защитника Отечества, где была вся военная элита.

«Я родилась в России. Всем говорю, что я русская, татарка — это многим непонятно. А русским говорю, что я татарка» Фото из личного архива Алины Замалиевой

«Я всегда и всем говорю, что я татарка из России»

— Кем вы себя считаете — татаркой, русской или швейцаркой?

— Оно все вместе намешано. Конечно же, я татарка. Я родилась в России. Всем говорю, что я русская, татарка — это многим непонятно. А русским говорю, что я татарка. Когда была в Германии на кастинге, мне сказали, что у меня швейцарский акцент. Каждый сам это как-то понимает по-своему. Но, конечно же, я всегда и всем говорю, что я татарка из России, для меня это нормально.

— Спрашивают ли у вас о том, что сейчас происходит в России?

— Такие вопросы задаются между друзьями. Когда я была в РФ и приехала обратно, первый вопрос был: «А как у вас там в России?» Это нормально, потому что люди хотят знать из первых уст.

Я не испытала дискриминации, но знаю девочек, которые с этим сталкивались. Также есть коллеги, с которыми я не знакома лично, но они тоже испытывали. Я к этому отношусь по-своему: не позволяю себя дискриминировать и не иду туда, где потенциально может быть дискриминация. Мне это изначально неинтересно.

— Есть ли отмена русской культуры в Европе, по вашим наблюдениям?

— Я слышала что-то такое. Не могу сказать конкретно, но были моменты, когда в музее переименовывали картины. Это было смешно. Каждый год я хожу в театр на «Щелкунчика» и в то же время хожу на прямую трансляцию из Большого театра, для меня это традиция. А в прошлом году трансляция была не из Большого, а из театра Royal Opera. Я понимала, что ставят, грубо говоря, нашего «Щелкунчика», но немного по-другому.

Есть какие-то подобные моменты, потому что мы живем в обществе, где такое может происходить. Но самое главное — надо понимать, что невозможно отрицать то, что существует, целый культурный пласт.

— Часто бываете вы в России?

— Билеты, конечно, недешевые, заранее я никогда не покупаю, потому что не знаю, что будет. А осенью поездка в Россию произошла по большому счету из того, что умер мой отец.

— Есть ли какие-то русскоязычные сообщества в Швейцарии, с которыми вы взаимодействуете?

— Когда я только приехала, у нас организовалась группа швейцарских мам. Конечно, мне это очень помогало, так как я была одна. Каждую пятницу у нас был завтрак мам со всей России, мы пили чай, наши дети играли. В какой-то момент это пропало, и мне стало неактуально. Сейчас я ни с одной группой не встречаюсь, вижусь только лично, если мне интересен человек.

«Мне хочется записать свой первый сингл. Уже сейчас мне предлагают делать концерты в некоторых городах Германии, но нужна программа, команда» Фото из личного архива Алины Замалиевой

— Какой у вас план дальнейшего развития музыкальной карьеры? Какое место в нем занимает Россия, Татарстан?

— У меня большие планы на развитие! Мне хочется записать свой первый сингл. Уже сейчас мне предлагают делать концерты в некоторых городах Германии, но нужна программа, команда. Сейчас для меня очень важно, чтобы вокруг меня собрались люди, которые на одной волне. В плане России я тоже открыта, я буду только рада приезжать, давать концерты и радовать публику. Мне очень много пишет российской публики: «Когда вы приедете с концертом? Мы так рады за вас». И если найдутся организаторы, я буду чаще приезжать.