«Бойцы звонят и говорят: «Девчонки, вы от нас только не отворачивайтесь!»

В расположенном на окраине города здании ПЭК находится небольших размеров склад. Полки забиты коробками с вещами, медикаментами и продуктами питания

О героях

В расположенном на окраине Челнов здании ПЭК находится небольших размеров склад. Полки забиты коробками с вещами, медикаментами и продуктами питания. К стенам прижаты буржуйки, а по углам лежат всевозможные маскхалаты и предметы первой необходимости для бойцов. Такой предстала «база» волонтерской организации «Своих не бросаем 16». У них есть свой телеграм-канал «Своих не бросаем 16» с более чем 12,5 тыс. активных участников. Проект запустили в сентябре 2022 года три девушки из Набережных Челнов: Анна, Катя и Индира. Канал представляет собой общий чат, где волонтеры собирают по заявкам адресную помощь в зону СВО нашим военнослужащим. Все началось с маленького сбора нескольких коробок с носками, консервами и прочими необходимыми вещами для бойцов. «Создали канал в „Телеграме“. Начали приглашать знакомых, и через пару дней у нас был уже весь город», — рассказывает Анна Артемьева. Помимо «виртуального сбора», у проекта есть свои физические точки, куда приносят гуманитарку, есть свой склад, который предоставил на безвозмездной основе челнинский предприниматель и депутат Руслан Нигматулин. Он же помогает группе активистов транспортом. «Своих не бросаем 16» собрал вокруг себя вообще очень обширный пул постоянных закамских меценатов.

Действующие лица материала и активные участники проекта:

• Екатерина Шульга, 34 года, работает в НЧТЗ делопроизводителем в отделе снабжения. В сентябре 2022 года ушла с должности в мэрии — 10 лет она работала плановым специалистом в отделе экономики.
• Гузель Гафиатуллина, 46 лет. Имеет свой салон красоты «Семья», который до появления полноценного склада был одной из точек приема гуманитарного груза.
• Сергей Горшунов, 38 лет. Директор строительной компании «ОмегаПром», в прошлом ветеран боевых действий на Северном Кавказе. Ездил с гуманитарной миссией в Луганскую область вместе с челнинскими казаками.

Екатерина Шульга: «Нас объединяет желание помочь нашим бойцам, приблизить им победу, поднять их боевой дух, чтобы они знали: они не одни, с ними мы, кто их поддерживает и ждет»

«Нас объединяет желание помочь нашим бойцам, приблизить им победу»

— С чего началось ваше волонтерское движение?

Екатерина Шульга: Самой первой нашей точкой стал салон красоты одного из руководителей — Анны Артемьевой, она лично все принимала у себя. В начале сентября она и Индира запустили группу. Тогда там еще было всего 500 человек, потом началась массовая рассылка в чаты домов, групп детских садиков и так далее. И вот из одной такой группы я присоединилась. Тогда за два дня 2 тысячи человек присоединились.

Люди начали нести вещи, и как-то Аня в группе написала: «А-а-а, мне не хватает места, меня администрация из салона скоро за такое выселит». Я к ним обратилась и предложила помощь с точками сбора. И как-то все закрутилось и завертелось. Я пригласила их на встречу к начальнику отдела по делам молодежи Лейсан Видинеевой. Мы открыли пункты сбора тогда, за нас поручился наш «ангел-хранитель» Руслан Нигматулин и предложил предоставить склад. Первое помещение у нас было на ЗЯБи — холодное складское здание с погрузчиками. Мы туда все свозили, искали «газели», чтобы это все собирать каждый день; девочки считали принесенные вещи.

Гузель Гафиатуллина: Я добавилась после мобилизации. У нас начали клиенты уходить, меня из-за этого паника накрыла. Хотелось что-то сделать. Собрала 7–8 коробочек с вещами и начала искать, куда их можно отправить. Вот нашла группу, созвонилась и привезла. Оказалось, мы как парикмахеры знакомы лет 15. Вот так мой салон стал одной из точек приема.

Гузель Гафиатуллина: «Мы все по натуре милосердные и добрые. Какую-то проблему мы все коллективно душевно переживаем»

— А что вас замотивировало?

Е.Ш.: У нас все члены команды изначально, еще до объединения, пытались помочь самостоятельно. Нас объединяет желание помочь нашим бойцам, приблизить им победу, поднять их боевой дух, чтобы они знали: они не одни, с ними мы, кто их поддерживает и ждет.

Г.Г.: А вообще, мы все по натуре милосердные и добрые. Какую-то проблему мы все коллективно душевно переживаем.

«В этих фронтовых сводках есть и наш труд»: кто и как помогает фронту в Татарстане

— Какие у вас были трудности в начале вашей деятельности?

Е.Ш.: Это был дурдом! (Смеется.) Тогда была только Аня, которая заваливалась коробками, а над ней администрация салона постоянно висела и сетовала: «Это пожароопасно, небезопасно, нельзя!»

Г.Г.: Плюс мы еще гражданские люди, многое нам нужно было освоить.

Е.Ш.: Да. Когда мы еще только начинали, мы закупались прокладками, тампонами — где что услышали. Были заявки от бойцов, но хотелось же больше им отправить. Потом открыли пункты сборов. Но надо же вывозить еще и погружать — всем сами занимались. Поначалу в мою маленькую машину пихали, потом искали «газели». Надо было выстраивать логистику, хранение, фасовку. Мы все сами считали, расписывали.

— Сейчас с этим легче?

Е.Ш.: Намного! У нас и команда разрослась, у каждого есть свой функционал.

— Сколько у вас постоянных участников в команде?

Е.Ш.: У нас сейчас большая команда, состоящая из мальчиков и девочек: я, Индира, Аня, Гузель, Лена, двое Дим, Руслан, Сергей и Айнур. Сейчас у нас выстроилась уже некая структура со своим функционалом. Кто-то за группой следит, настраивает ее, кто-то на машине передвигается, собирая коробки с пунктов сбора и отвозя на склад, куда-то съездить, что-то найти, с кем-то созвониться и так далее. Работы очень много, заняты все. Плюс фасовка. Сейчас мы созываем в группе людей на этот процесс. Люди приходят, помогают.

— Вы делаете это бесплатно или у вас есть какое-то постоянное финансирование? Покрывают ли «донаты» расходы?

Г.Г.: Нет.

— Значит, многое от себя добавляете?

Е.Ш.: Бензин, время и ресурсы — это все за наш счет. Группа у нас народная, больших спонсоров нет. Есть постоянные, но это же не огромный денежный поток!

Г.Г.: Мы сами недавно ездили в Москву, были в госпиталях. Бензин, гостиницы — все за свой счет. До этого отправились на слет волонтеров и после заехали к нашим парням в госпиталях.

— Кто-то критикует подобные волонтерские движения за отсутствие отчетности. Ведете ли вы ее?

Е.Ш.: Мы все чеки сохраняем, скидываем в чат. У нас, конечно, нет досконального контроля, потому что для такого тут нужно жить или содержать завскладом. Мы же после работы приехали, не глядя порой, собрали коробки с печеньем и отправили. Ну нереально такое контролировать от и до. Разумеется, дорогое оборудование под строгим контролем.

— Звучит тяжело. После работы порой не хочется с постели вставать, а вы едете в промзону и выполняете столько дел. Как вам удается сохранять мотивацию?

Г.Г.: Нам иногда кажется, что охранник думает: «Эти чокнутые волонтеры опять что-то тащат». Бывает, отсюда выезжаем в час ночи.

Е.Ш.: Это же не только мотивация у нас. Вот общаешься с бойцами в госпиталях — у них глаза горят. Они лежат с болями и аппаратами Илизарова, а глаза у них в огне, духом не падают. Парни мечтают выйти на поправку и вернуться обратно к сослуживцам. Как мы после такого можем руки опустить?

Г.Г.: Нам ребята оттуда звонят и говорят: «Девчонки, вы от нас только не отворачивайтесь!» Как мы можем от них отвернуться?

— А как вы получили место здесь, в ПЭК?

Е.Ш.: Нам нужно было место для фасовки, потому что на тот момент наш склад работал до 17:00. А у нас всех есть основная работа, которую тяжело совмещать с волонтерской деятельностью. Уходить с работы раньше не всегда получалось. Соответственно, стали думать, где мы можем фасовать. Обратились к Руслану Нигматулину, и он нам предоставил это помещение в конце сентября примерно.

— Каким образом люди о вас узнают?

Е.Ш.: Через сарафанное радио. Люди приглашают друг друга, периодически мы просим, чтобы о нас рассказали в сториз или переслали сообщения. Недавно нашу рекламу разместило челнинское рекламное агентство в общественном транспорте, абсолютно безвозмездно, за что им большое спасибо. Люди у нас очень отзывчивые, сейчас в нашей группе почти 12,5 тысячи человек со всей страны. Там не только из нашей республики, но из южных регионов страны, из Сибири.

— А какие у вас отношения с муниципальной властью?

Е.Ш.: Мы с исполкомом в хороших отношениях. Мы с ними общаемся, они нас поддерживают. Недавно нашу команду пригласили на выставку горсовета, куда также приезжал раис Татарстана Рустам Минниханов. Мы показали, чем занимаемся.

Но поймите: у исполкома много своих задач. С началом мобилизации они наших парней собирают, родственникам помогают, возят гуманитарный груз в Лисичанск — это все денежные затраты. Мы с ними идем параллельно, конфликтов нет. Как и говорили, Руслан Нигматулин помог нам со складом, выделил фуру. На ней Индира отправилась с медицинским грузом в Симферополь.

«Люди у нас много чего производят: тут и «подпопники», и самодельные буржуйки, шьют балаклавы и другие элементы обмундирования»

«Сколько раз говорили: «Не таскайте нам грязные вещи!» Приносят старые костюмы, в которых женились, разве что свадебного платья не было»

— А что для нужд СВО у нас производят обычные жители города?

Г.Г.: Оксана делает окопные свечи, сублимированные супы в вакуумной упаковке на дому.

Е.Ш.: Девочки закупили себе сушилки. Готовят борщи, суп с грибами, с чесноком и майонезом. Есть и пюре. Залить кипятком — и можно есть. Разумеется, все тестируют. Одна из таких групп — «Вкус дома НЧ», обычные волонтеры, некрупная компания. Кто-то начищает, потом сушат, компонуют и везут нам.

— А нет проблем с санэпидстанцией?

Е.Ш.: (Смеется.) Жалоб не было, никто не отравился. Люди у нас много чего производят: тут и «подпопники», и самодельные буржуйки, шьют балаклавы и другие элементы обмундирования. В Мензелинске у нас шьют разгрузки, подсумки, костюмы, потому что у них есть промышленные швейные машинки, в Челнах таким не занимаются — я о подобном, по крайней мере, не слышала.

— Откуда вам присылают вещи для гуманитарного груза? Только из Челнов?

Е.Ш.: В самом начале нам возили со всей республики: Актаныш, Елабуга, Менделеевск, Казань. Сейчас многие из них сами отправляют бойцам, кто-то уже в своем городе отдает тем, кто отправляет или возит. Но мы все равно со всеми на связи, когда нужно что-то найти, привезти, поделиться — оперативно помогаем. Это очень хорошо, что нас, тех, кто помогает бойцам, становится все больше и больше. Это очень разгружает группу, возможностей больше, а значит, помощи бойцам также больше.

«Девочки закупили себе сушилки. Готовят борщи, суп с грибами, с чесноком и майонезом. Есть и пюре»

— О вас хорошо отзывались другие волонтерские движения. У вас с ними налажена работа?

Е.Ш.: С атаманами Боровецского хутора мы всегда на связи, 24/7. Они приезжают, мы их загружаем и отправляем. «Содружество» и союз десантников Александра Соколова — с ними на связи тоже, они нам помогают, мы — им. В Нижнекамске как таковых групп нет. В Елабуге «Победа вместе», с ними работаем. В Челнах же групп не так уж и много: это «Герат», казаки, десантники — больше никого. Все остальные из других городов. Можно Татьяну Жуйкову из Менделеевска вспомнить. В Казани есть свой филиал. Он появился, когда волонтеры Надежда Островская и Кристина Сухих начали нам помогать, и мы им предложили взять все в свои руки. Они теперь двигаются самостоятельно. В столице еще есть Елена Агафонова, которая постоянно нам помогает. У нас постоянное взаимодействие с волонтерами.

«Лекарства нам приносят, много из аптек несут, особенно директора. Приносят госпитали»

— У вас столько медикаментов. А эти коробки откуда?

Е.Ш.: Нам их приносят, много из аптек несут, особенно директора. Приносят госпитали. Например, девочки из 6-й поликлиники — они собирают, закупают и несут.

А коробки — из КБК, они нам с самого начала помогают, в сентябре еще привезли тысячу коробок. До сих пор нас поддерживают.

— Помимо КБК, есть ли у вас другие меценаты из бизнеса?

Е.Ш.: Да, конечно, работаем. Они нам помогают, не много таких, но есть. Есть те, кто постоянно оказывает помощь, мы безмерно благодарны им. Анонимно нет, мы каждого, кто помог, благодарим в группе.

Например, печки-буржуйки нам поставляет «Бакор». Вообще, они топливные баки производят, но у нас они спросили: есть ли потребность в печах? Сами разработали конструкцию, сделали и отправили к нам. Они эти печки нам всю зиму слали, а себестоимость у них высокая.

— А бывало ли, что вам несли сложное медицинское оборудование? Например, недавно атаман Юрий Клюкин рассказывал нам о том, как им медицинская компания дала аппараты для ИВЛ и ЭКГ.

Е.Ш.: У нас были такие запросы, но мы за это не беремся.

«Почему наше государство не снабжает бойцов? Те, кто такое говорит, кажется, совсем ничего не понимают»

— А это… грязная обувь?

Е.Ш.: Это давно нам принесли, столько уже стоит.

Сергей Горшунов: Это отдельная беда, чего только не таскают. Сколько раз говорили: «Не таскайте нам грязные вещи!» Приносят старые костюмы, в которых женились, разве что свадебного платья не было. Ботинки дырявые несли. Подозреваю, что похоронили дедушку и ботинки нам принесли. Некоторые несли пакеты с грязным бельем — оттуда смрад шел. Мы не раз так обжигались. Как-то «Герат» нас попросил принести ветошь. Мы сбор открыли, и они через три дня взвыли: «Закройте сбор!» Их закидали тряпками.

Сергей Горшунов: «Сколько раз говорили: «Не таскайте нам грязные вещи!» Приносят старые костюмы, в которых женились, разве что свадебного платья не было»

Е.Ш.: Также открывали запрос на чистое постельное белье для госпиталей и быстро поняли, что собрать невозможно — нам несли пользованное, не особо чистое. Видимо, у людей разные представления о чистоте.

С.Г.: Самое смешное было, когда казаки попросили шубу из каракуля. Нам принесли одну шубу, казаки довольны. Но народ не успокоился. Бабульки начали нести все свои шубы — и из каракуля, и не из него.

Г.Г.: Но народ у нас очень отзывчивый и милосердный, вы не подумайте. Они на последние деньги покупают вещи и несут нам.

«Когда мы только начали, бойцы просили все: от тушенки, круп, сахара до сложных устройств. Сейчас с этим легче, просят в основном сладости, еду просят только те, кто находится или отправится в труднодоступные места под постоянным обстрелом»

«Солдаты потом смеялись в голос, матюкались: «Вы че, у нас тут не женский батальон!» На опыте и ошибках учимся»

— Каков жизненный путь груза?

Е.Ш.: Есть ребята, которые постоянно ездят на республиканские хабы, мы их дозагружаем. Бывает, что собираем именные посылки для республиканских полков, для батальонов «Алга» и «Тимер». А еще есть контрактники, которые обращаются к нам. У них обычно небольшие запросы, мы стараемся с кем-то доотправить, но обычно транспортными компаниями высылаем. У нас как раз есть такие, которые ездят «за ленточку».

— Сколько всего отвезли гуманитарки?

Е.Ш.: Больше 200 тонн за 50 поездок точно.

— Как вы узнаете, что требуется бойцам? Есть свои источники там?

Е.Ш.: Мы с бойцами на связи. Даже когда к нам обращаются родственники солдат, мы им даем телефоны и просим, чтобы мобилизованные сами к нам обращались, напрямую. Нам нужно выстраивать логистику, отрабатывать запросы. Через посредников информация может некорректно дойти, исказиться. Зачастую мы работаем с командирами взводов, роты, старшинами, которые находятся непосредственно на поле боя с солдатами.

— А отличаются запросы бойцов в зависимости от их расположения?

Е.Ш.: Однозначно. У кого какое обеспечение, позиция, задача, командир. Сколько ситуаций, когда вышли бойцы за водой, а им в блиндаж попало — все вещи потеряны. Недавно мне прислали сообщение от бойца, он возмущался: «Не то присылаете, лопаты нам не нужны, мы ими можем всю страну обеспечить — нам нужна еда, трусы, носки и так далее». Вот так, у всех по-разному. У кого-то есть лопаты, у кого-то нет.

Г.Г.: У кого-то в запросах саморезы, болты, бензопилы, колуны.

Е.Ш.: В одном направлении у бойцов могут быть разные запросы. У контрактников и мобилизованных разные запросы, например. Артиллеристы постоянно меняют свои позиции, вне связи находятся, чтобы не «засветиться». Они у нас просят сварочные аппараты, электроды, утеплители. Они все сами чинят, потому им нужны болгарки, пилы.

Бывали и казусы с доставкой. Как-то в первые дни, как я говорила, мы бойцам прокладки отправили. Солдаты потом смеялись в голос, матюкались: «Вы че, у нас тут не женский батальон!» На опыте и ошибках учимся.

На данный момент мы готовимся уже к весне. На Украине намного теплее, бойцы просят футболки, баки для хранения технической и питьевой воды, средства от комаров, клещей, обмундирование на лето, это балаклавы, дождевики. А так все стандартно: что-то из стройматериалов, инструментов, запчасти, кабели, тепловизоры, бинокли, рации, глушаки, коптеры, генераторы — это нужно всегда.

— Вы говорили об излишках. Вас не просили доставить их в другие батальоны, где в подобных вещах есть нужда?

Е.Ш.: Был у нас момент: к нам обратились донецкие ополченцы — просили тактические шлемы. У них с обеспечением все плохо, как известно, они сами себя снаряжают же. У одного из наших батальонов шлемы лежали на складе. Мы случайно узнали и попросили их отдать нам. Они такие: «С удовольствием, но у нас все под учетом, это невозможно».

— А поменялись запросы бойцов, если не считать сезонных изменений?

Е.Ш.: Конечно. Когда мы только начали, бойцы просили все: от тушенки, круп, сахара до сложных устройств. Сейчас с этим легче, просят в основном сладости, еду просят только те, кто находится или отправится в труднодоступные места под постоянным обстрелом. Но стабильно нужны сухие супы, медикаменты, просят сигареты, канистры, перчатки рабочие.

— Это заслуга волонтеров или минобороны улучшило обеспечение?

Е.Ш.: Министерство обороны. Сами бойцы говорят, что обеспечение стало лучше. Не знаю, какие там были изменения, но стало лучше.

— А бывает ли, что просят сложные технические устройства?

Е.Ш.: Тепловизоры просят постоянно, это уже не специфика, а система. Еще просили у нас артиллеристы спутниковую тарелку от «Газпрома», потому что им нельзя выходить на связь, так как их сразу вычислят. Она стоит 50 тысяч, но сейчас стала еще дороже. Еще в тренд входит оружие против дронов, но его в Татарстане не производят, к сожалению.

— А нет ли проблем с приобретением квадрокоптеров, после того как ряд компаний запретил их продавать?

Е.Ш.: Пока не ощущаем. Видимо, они на складах еще есть, постепенно это придет. Жалоб на работу тоже не было.

«К нам поступает заявка, мы тут же открываем сбор, формируем груз и отправляем его. Это занимает от недели до месяца»

«Центр решит какие-то вопросы, но создаст новые»

— Есть ли в Татарстане единый координационный центр?

Е.Ш.: Нет. Есть взаимодействие, группа в «Телеграме», где мы общаемся с волонтерами республики. Все. Компании-производители работают также по запросам, отправляя товар то туда, то сюда. И так у всех.

— Нужен ли он нам? Какие бы он решал задачи?

Е.Ш.: Помогал бы лучше координировать отправку груза на республиканские полка: волонтеры бы не поодиночке, а совместно закрывали потребности бойцов.

— А возможно ли его создать? Кто его должен финансировать — волонтеры, муниципальные или республиканские власти?

С.Г.: Можно попробовать в черновом варианте его сделать как цифровую платформу, куда бы поступали обобщенные заявки от бойцов. Так бы был пул складов, где есть нужные товары. Уже можно было бы координировать наши действия, понимать, где получилось бы добрать необходимые вещи оперативно. Сейчас как происходит? Объявляем сбор, собираем, тратим время, а нужные вещи лежат на другом складе. Это все человеческий ресурс прежде всего, и кто-то этим должен постоянно заниматься, поддерживать систему, отслеживать движение товара: здесь выдали то-то, осталось то-то. Следующая задача — логистика. Надо загрузить, отвезти. Центр решит какие-то вопросы, но создаст новые.

— А вы обращались к кому-нибудь по этому вопросу?

Е.Ш.: Координатор должен быть один. А кто это будет — неизвестно. Может, исполком, но у них тоже своих задач хватает.

С.Г.: Есть всероссийские волонтерские движения. На них выделяются средства. Можно от республиканского, федерального уровней требовать денег, но это палка о двух концах: все будет структурировано, но одновременно может перерасти в бюрократию. Мы этим занимаемся до тех пор, пока знаем, что вещи доходят до бойцов и приносят пользу. Если же пользы не будет, наше движение распадется снизу.

Е.Ш.: Вот да. К нам поступает заявка, мы тут же открываем сбор, формируем груз и отправляем его. Это занимает от недели до месяца. Если и будет координационный центр, то пусть он работает только с нашими республиканскими полками. У «Тимера» и «Алги» так, им же Татарстан сам возит вещи. Но у них это тоже не сказать что быстро: пока все согласуют, пока разрешат. Идеальной формулы пока что нет.

«Волонтерством я занимаюсь с мыслью, что это рано или поздно закончится. Любая война заканчивается»

«Я войну видел, и после нее я пацифист»

— Как вы попали в зону СВО?

С.Г.: Когда мы это дело только начинали, не было понимания, где правда, а где ложь, где настоящие волонтеры, а где люди просто ловят хайп — в сентябре много появилось таких псевдоволонтеров. Я начал искать людей, которые реально ездят, потому что мы с девчонками начали собирать гуманитарку для пацанов. Я сам ветеран боевых действий, я за них радею, потому что все ощущал на своей шкуре и знаю, что нужно. Я принципиально не хотел, чтобы на этом деле кто-то наваривался.

— Когда вы в первый раз отправились туда?

С.Г.: Это было 3 октября, с казаками. Я вышел на них, позвонил атаману Боровецкого хутора Михаилу Рылову. Он мне тогда сказал: «Я тебя не знаю и не буду тебе говорить, хорошие мы или плохие. Хочешь узнать, посмотреть — поехали на этой неделе со мной». Я взял рабочий Largus, загрузили его по самое не балуй, так, что он полностью «сел» и не мог ехать быстрее 60 километров в час. 5 октября приехали в расположение луганской народной милиции. Эту дату я хорошо помню, тогда был день рождения Владимира Путина, и нам сообщили, что хохлы хотят устроить диверсию. Нас дальше не пустили. Самое интересное было, когда мы уезжали обратно. Проснулись 8 октября, а там Крымский мост взорвали.

— Какие у вас впечатления от поездки?

С.Г.: Сперва мы на ПДД приехали, там просто было расположение части. Потом поехали в госпиталь. Там парни без ног, но все позитивные, воодушевленные. Они инвалиды, но чувство духа у них все еще есть. Когда видишь человека в инвалидной коляске без ног, но при этом он улыбается, смеется и шутит, что это все «заживное», «не в этом счастье», а у него еще беременная жена, тогда и ощущается сила русского духа. Ребята за правое дело воюют, они герои нашего времени.

Я войну видел, и после нее я пацифист. Волонтерством я занимаюсь с мыслью, что это рано или поздно закончится. Любая война заканчивается. И чем быстрее, тем меньше будет потерь со стороны наших ребят, мирных жителей. Поэтому мы это делаем ради бойцов, ради мира.

— Юрий Клюкин в интервью с нами высказал такую мысль: этот конфликт не похож на все то, с чем сталкивались наши ветераны. Это так?

С.Г.: Я с ним согласен. Здесь, во-первых, не Чечня, где были позиционные бои, диверсионные операции. Это полноценные боевые действия, одни из самых серьезных со времен Второй мировой, если не серьезнее. Как бы это дело еще ни закончилось печально. Мы видим состыковку старой школы войны и новейших технологий — это дает своеобразный эффект. Пока не закончилось — это все печально. Умирают чьи-то сыновья, родственники, друзья.

— Можно ли было этого избежать?

С.Г.: История не терпит сослагательного наклонения. Историю пишут победители, и наши потомки будут писать свою и рассуждать, можно ли было этого избежать или нет, анализировать. На текущий момент это просто есть, это наша текущая жизнь. Этого нельзя отрицать, с этим нужно жить, смириться, чтобы приблизить мир.

Е.Ш.: Сейчас нужно действовать, а разговоры уже потом.

С.Г.: Это так. Кто прав, а кто виноват — об этом же потом кучу фильмов снимут, а мы будем внукам о событиях рассказывать. Сейчас же нам нужно до внуков дожить.

— Приходилось бывать в городах, общаться с людьми?

С.Г.: Общался с полевым командиром народной милиции, он как раз из Казани. Три раза был на грани смерти, весь перебитый, перебинтованный. Он как говорит: «В Луганске это было неизбежно». Люди устали жить в подвешенном состоянии, и они готовы уже были или с Украиной остаться, или уже перейти к России. А на новых территориях — 50 на 50.

— Общество нашей страны поддерживает СВО?

С.Г.: Конфликта нет, считаю, большинство поддерживает. Я как считаю: не поддерживать нельзя. У всех родственники, друзья или знакомые там, и не поддерживать СВО — это предательство и контрпродуктивно. Мы и не выиграем, и людей не вернем. Должен быть результат. Я для себя проигрыша не представляю.

— У нас много тех, кто СВО критикует и желает нам поражения. Как вы к ним относитесь и что с ними нужно делать?

С.Г.: Если ты живешь с нелюбимой женой и не уходишь — это вызывает вопросы. Собирайся и уходи к другой. Я патриот России и не стыжусь этого. Я и до СВО считал: я за рубеж или по путевке, или на танке, и у меня сейчас такое же отношение.

— Почему вы при всем своем боевом опыте не пошли в добровольцы или ВС РФ? Из-за семьи?

С.Г.: Каверзный, но адекватный вопрос. Знаете, у меня беременная супруга, двое детей. Когда начался призыв, мне жена сказала, чтобы я сам не шел. Я дал обещание, что пойду только по личному призыву. Не призовут — не пойду. Когда была мобилизация, половина знакомых думали, где спрятаться. Я к этому спокойно отнесся — у меня своя организация, и, если бы я начал бегать и паниковать, она бы банально развалилась, работники бы ушли. Да и супруга бы другими глазами взглянула. Бог судья «бегунам», у каждого своя совесть.

Я тоже за то, чтобы это все закончилось, я не сторонник боевых действий. Но я же не бегу. Обратного пути уже нет. Не выйдет же «ой, не получилось, сворачиваемся» — поздно так делать.