Сто лет назад, 30 сентября 1922-го, в Германию из Советской России была выслана первая партия русских мыслителей 100 лет назад, 30 сентября 1922-го, в Германию из Советской России была выслана первая партия русских мыслителей Фото: Общественное достояние, commons.wikimedia.org

«Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно»

100 лет назад, 30 сентября 1922-го, в Германию из Советской России была выслана первая партия русских мыслителей. Всего осенью того года через Петроград, Одессу и Севастополь на пароходах и поездах в Латвию и Германию был отправлен 81 интеллектуал вместе с семьями — в сумме около 250 человек.

Много это или мало?

Во-первых, это были люди европейской, а то и мировой известности, выдающиеся мыслители и люди сложного умственного труда — философы, литераторы, даже врачи и агрономы. Отборные люди, лучшие.

Во-вторых, тем, кто уезжал на «философских пароходах» и «философских поездах», повезло — они остались в живых. А вот сколько чуть менее ярких, чуть менее известных было выслано в отдаленные губернии, в Сибирь, сидело по тюрьмам, было расстреляно в ЧК и просто убито «глубинным народом» — таких и не сосчитать.

Блез Паскаль сказал когда-то: «Достаточно уехать 300 интеллектуалам, и Франция превратится в страну идиотов». Великий математик и философ был скромным человеком и, видимо, потому преувеличил. Если из Франции изъять человек 30 во главе с самим Паскалем, этого было бы достаточно, чтобы она превратилась в страну идиотов. Да попробуйте в любой стране в любую эпоху найти 30 современников, способных ставить и решать задачи — неважно в какой области, — которые через сотни, а то и тысячи лет большинство даже очень образованных людей с трудом поймут, и вы обнаружите, что сделать это будет очень нелегко. Даже в Афинах времен Платона и Аристотеля или в Германии времен Канта и Гегеля.

Несколько десятков человек для России, которая выдающимися мыслителями и так никогда не славилась, — это очень много. Это полное разрушение интеллектуального фона, необходимого для нормальной мыслительной деятельности нации. Можно безо всякого преувеличения сказать, что с 1922 года Россия превратилась в страну идиотов. Если говорить на языке арийских варн, то в России почти не осталось брахманов и вайшьев, а кшатриев сильно не хватало — зато шудр был избыток. Но шудры без целеуказания брахманов, управления кшатриями и материального обеспечения вайшьями — это бессмысленная, почти животная толпа. То, что Владислав Сурков изящно назвал «глубинным народом». Отсюда миллионы репрессированных и десятки миллионов погибших в войнах, а затем и распад страны. Когда мозгов нет, решения будут приниматься самые дикие, нелепые и потому гибельные.

Собственно, Ленин с Троцким именно этого и добивались. В 1922 году Ленин фактически уже умирал, и все, что он писал и говорил, было его политическим завещанием. Чтобы большевистский режим удержался, чтобы можно было свернуть НЭП и перейти к ускоренной индустриализации, чтобы любые идеологические кульбиты («Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин — изменники и шпионы», «Сталин — гений всех народов», «Дружба Германии и Советского Союза вечна и нерушима», «германский фашизм — враг всего человечества» и т. п.) не вызывали вопросов у населения, необходимо было уничтожить всякое умственное сопротивление. Весной 1922-го Ленин объявил атаку на оставшихся еще в стране интеллектуалов, опубликовав статью «О значении воинствующего материализма». Он отлично понимал вслед за Марксом, что философия — это не абстрактное умствование, а самое что ни на есть руководство к действию, и потому объявил философские споры формой классовой борьбы. В то время еще выходили журналы, в которых печатались русские философы и экономисты. В Советской России ничего подобного быть не могло. Троцкий в интервью американской газете сформулировал идею акции по очистке страны от интеллектуалов просто и изящно: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».

Тогда советские коммунисты еще могли кокетливо заявлять, что для расстрела нужны какие-то основания; очень скоро это станет совершенно излишним…

Ильин был наполовину немец из хорошей дворянской семьи Ильин был наполовину немцем из хорошей дворянской семьи Фото: Общественное достояние: commons.wikimedia.org

Ильин был наполовину немцем из хорошей дворянской семьи

Одним из высланных философов был профессор Московского университета Иван Ильин.

Ильин был наполовину немцем из хорошей дворянской семьи. Мать его была дочерью известного врача, первопроходца российской гомеопатии Юлиуса фон Штадиона, отец — крестник императора Александра II, губернский секретарь, присяжный поверенный округа Московской судебной палаты Александр Ильин. В студенческие годы друзья звали Ивана «русским немцем» за превосходное владение немецким языком и интерес к немецкой классической философии, которую он изучал два года в университетах Гейдельберга, Фрайбурга, Берлина, Геттингена и Парижа.

Во время первой русской революции Ильин был недалек по взглядам от социал-демократов, но к 1917-му стал вполне уже консерватором и большевиков категорически не принял. Новая власть и сама позаботилась, чтобы сделать из Ильина своего ярого противника. В 1918 году его трижды арестовывали. Удивительно, что не расстреляли. Потом его арестовывали еще три раза и в конце концов отправили на «философском пароходе» в Германию.

Ильин сразу же стал идеологом белого движения в эмиграции и поклонником набиравшего силу фашизма. «Въ мірѣ разверзлась бездна безбожія, безчестія и свирѣпой жадности. Современное человѣчество отзывается на это возрожденіемъ рыцарственнаго начала, — писал он в статье „О русском фашизме“ (1928 год). — За послѣдніе десять лѣтъ рыцарственное движеніе, которое во всемъ его міровомъ объемѣ слѣдуетъ обозначить, какъ бѣлое движеніе, завязывается, крѣпнетъ и развертывается въ самыхъ различныхъ странахъ и подъ различными наименованіями. Впервые оно началось у насъ въ Россіи (въ концѣ 1917 года), гдѣ оно по необходимости сразу получило военную организацію и вылилось въ форму междуусобной войны. Вслѣдъ затѣмъ оно зародилось въ Германіи, въ Венгріи и въ 1919 году — въ Италіи; здѣсь оно послѣ трехлѣтней организаціонной подготовки и нѣсколькихъ героическихъ столкновеній, овладѣло государственнымъ аппаратомъ и создало такъ называемый „фашистскій“ режимъ».

То, что возникновение фашизма во многом реакция на социалистическую революцию, общеизвестно; гораздо менее известно, что Ильин не только истоки фашизма видел в белом русском движении, но и прямо выводил из него и Муссолини, и Гитлера — которые вообще, собственно, по его мнению, всего лишь эпигоны русского белого офицерства: «…бѣлое движеніе въ цѣломъ — гораздо шире фашизма и по существу своему глубже фашизма. Или, если угодно: бѣлое движеніе есть родовое понятіе, а фашизмъ есть видовое понятіе…»

Эх, повторить бы в России успех Муссолини!.. Однако дело это непростое: «Напрасно было бы думать, что это „легко повторить“ или что это „всѣ могутъ“… Нѣтъ; за этимъ скрывается тысячелѣтнее правосознаніе, воспитанное римскимъ правомъ и римскою церковью, — огромная дисциплина, обратно пропорціональная размѣрамъ страны… Имѣется ли это въ Россіи, въ русскомъ характерѣ, въ русской народной массѣ? Может ли найтись въ Россіи, да еще послѣ такой революціи, правосознаніе, которое не допуститъ до возникновенія множества разныхъ „фашизмовъ“; которое наполнитъ актъ патріотическаго произвола — политическою рыцарственностью, имущественной корректностью и дисциплиной, прямо пропорціональной размѣрамъ нашей страны; которое сумѣетъ найти необходимыя и вѣрныя границы для своего произвола и не превратится въ погромную партизанщину?»

Опасения Ильина понятны. После русской революции, когда «глубинный народ» показал себя во всей красе, извергнув из себя такие бездны архаической, нечеловеческой жестокости и садизма, о существовании которых даже самые проницательные мыслители, писатели, поэты и не подозревали, предотвращение «погромной партизанщины», какого бы происхождения она ни была, выглядело в глазах всякого русского мыслителя первейшим делом.

Но пока «множество разных фашизмов» в России никак не возникало, взор профессора Русского научного института в Берлине, который в тот момент напрямую финансировался ведомством Геббельса, радовали европейские фашизмы. «Прежде всего, — писал он через несколько месяцев после прихода Гитлера к власти в статье „Национал-социализм. Новый дух“, — я категорически отказываюсь расценивать события последних трех месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в их публичной правоспособности, в связи с этим пострадавших материально или даже покинувших страну. Я понимаю их душевное состояние; но не могу превратить его в критерий добра и зла, особенно при оценке и изучении таких явлений мирового значения, как германский национал-социализм».

«Явление мирового значения» вызывало восхищение Ильина своей мягкостью. Для человека, видевшего русскую революцию, все вокруг казалось мягким и незлобивым. «Я отказываюсь судить о движении германского национал-социализма по тем эксцессам борьбы, отдельным столкновениям или временным преувеличениям, которые выдвигаются и подчеркиваются его врагами… Это есть реакция на годы послевоенного упадка и уныния: реакция скорби и гнева. Когда и где такая борьба обходилась без эксцессов? Но на нас, видевших русскую советскую революцию, самые эти эксцессы производят впечатление лишь гневных жестов или отдельных случайных некорректностей».

«Ильин был одинаково обречен что в Советском Союзе, что в Германии»

В мае 1933 года, когда Ильин это писал, германский фашизм действительно еще не успел развиться во всем своем инфернальном великолепии: Гитлер пришел к власти законным путем; имя Гиммлера никому ничего не говорило; гестапо только-только было создано, а Генрих Мюллер еще служил в баварской полиции и ловил воров и бандитов; концлагеря еще только собирались строить. Главной заслугой Гитлера — и не столько уже состоявшейся, сколько будущей — Ильин считал борьбу с коммунизмом: «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе… Пока Муссолини ведет Италию, а Гитлер ведет Германию, европейской культуре дается отсрочка. Поняла ли это Европа? Кажется мне, что нет… Поймет ли это она в самом скором времени? Боюсь, что не поймет…»

Ильин был не один такой. Точка зрения, что Гитлера следует поддерживать, потому что он остановит европейскую коммунистическую революцию и нашествие на Европу сталинских орд — а в том, что такое нашествие последует, никто, читавший Ленина и следивший за советской пропагандой, и не сомневался, — была в Европе весьма распространена. А уж англичане, сотнями лет поддерживавшие баланс на континенте, сталкивая между собой наиболее сильные европейские державы, спали и видели, как Гитлер будет воевать со Сталиным. То, что первый удар им придется принять на себя и сражаться в одиночку, еле-еле удержавшись при помощи Штатов на краю разгрома, а потом вместе с Советским Союзом воевать с Рейхом, никакими планами не предусматривалось.

Роман Ильина с немецкими фашистами продолжался недолго. Летом 1934 года его выгнали из Русского института. Иосиф Гессен, один из основателей партии кадетов и бывший депутат Государственной Думы, вспоминал: «Судорожная длань национал-социализма обрушилась и на без лести преданных. Так, на полицейском автомобиле повлекли на допрос профессора И.А. Ильина, сочинителя пышного адреса Гитлеру».

Чем именно прогневал бдительных немецких фашистов их русский поклонник — доподлинно неизвестно, да это и неважно: фашизм брахманов не терпит. Фашизму нужны верноподданные пропагандисты идей фюрера, а не мыслители. Поэтому Ильин был одинаково обречен что в Советском Союзе, что в Германии, что в Италии, если бы он туда вдруг попал. В 1938 году ему пришлось вовсе уехать из Германии. Эмигрировать в Швейцарию помог деньгами Сергей Рахманинов.

Нападение Германии на СССР русскую эмиграцию разделило на «пораженцев» и «оборонцев». Первые встали на сторону Гитлера, потому что, как и Ильин, видели в нем единственную силу, способную остановить мировой коммунизм. «Оборонцы» считали, что нельзя желать поражения своей родине, какой бы политический режим там ни установился.

Ильин по своим взглядам никак не мог быть «оборонцем», но и явным «пораженцем» тоже не хотел выглядеть. Дилемма для него была неразрешимой и мучительной. Никакой исход войны его бы не устроил. Победа Гитлера означала бы уничтожение России, выше которой в мире для Ильина ничего не существовало; победа Сталина — торжество ненавидимого им коммунизма. Ильин всегда поддерживал тесные связи с Русским общевоинским союзом (РОВС), созданным бароном Врангелем, а во время войны и с созданным по инициативе РОВС «Русским корпусом», самым многочисленным воинским формированием русской эмиграции, воевавшим за Гитлера. Но связи эти Ильин не афишировал.

В октябре 1941 года, когда сдача Москвы казалась неизбежной, по столице ходили слухи, что Ильин возглавит оккупационное правительство. Документальных подтверждений нет, но не случайно же всплыла вдруг фамилия Ильина, который в СССР был запрещен и забыт. Ни немцам, которые были уверены, что вот-вот войдут в Москву, ни советской контрразведке не было никакого резона заранее публиковать списки марионеточного правительства, да еще во главе с человеком, забытым в СССР и неизвестным в Германии. Возможно, какие-то проекты подобного рода действительно существовали, и Ильин мог бы дать свое согласие при некоторых условиях. Это могло быть, потому что достоверно известно, что в 1943 году немцы обращались к Ильину с предложением возглавить «русское сопротивление Сталину», но профессор ответил отказом. Скорее всего, потому, что к тому времени немецкий фашизм, в первый год войны еще как-то старавшийся понравиться населению СССР, показал себя на русской земле во всем своем варварстве, уже поднял против себя подлинно народное сопротивление, и для всякого умного человека стало понятно, что перелом в войне произошел и дело движется к поражению Германии. Это ведь очень разные вещи — возглавить оккупационное правительство в захваченной Москве и воевать с победоносной после Сталинграда Советской армией.   

Однако мнение Ильина о фашизме Гитлер не изменил. Ведь немецкий фашизм был для философа всего лишь неким изводом русского белого, рыцарского антикоммунистического движения, и в самой идее фашизма ничего не меняло то обстоятельство, что Гитлер оказался «неправильным» фашистом — точно так же, как деятельность Пола Пота никак не меняет отношение правоверных коммунистов к идеям Ленина. Просто Пол Пот был «неправильным» коммунистом.

6 ошибок, которые привели фашизм к поражению

В небольшой, тезисной, но очень идеологически важной статье 1948 года «О фашизме» Ильин анализирует 6 ошибок, которые привели фашизм к поражению. «Эти пробелы и ошибки состояли в следующем:

1. Безрелигиозность. Враждебное отношение к христианству, к религиям, исповеданиям и церквам вообще.

2. Создание правого тоталитаризма как постоянного и якобы «идеального» строя.

3. Установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции и деморализации.

4. Уход в крайности национализма и воинственного шовинизма (национальная «мания грандиоза»).

5. Смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства.

6. Впадение в идолопоклоннический цезаризм с его демагогией, раболепством и деспотией.

Эти ошибки скомпрометировали фашизм, восстановили против него целые исповедания, партии, народы и государства, привели его к непосильной войне и погубили его. Его культурно-политическая миссия не удалась, и левая стихия разлилась с еще большей силой».

Отсюда и новые фашистские герои Ильина — испанский диктатор Франко и португальский Салазар, которые «поняли это и стараются избежать указанных ошибок»: «Они не называют своего режима „фашистским“. Будем надеяться, что и русские патриоты продумают ошибки фашизма и национал-социализма до конца и не повторят их».

Последняя фраза здесь совершенно замечательна. Она содержит прямое утверждение, что «русский патриот» и «фашист» — это для Ильина одно и то же. Надо только «продумать ошибки фашизма и национал-социализма до конца и не повторять их».

Устранить «ошибки» Гитлера и Муссолини

Как же должен выглядеть «правильный» русский фашизм, истинный наследник «белого рыцарства»? Если попытаться, как требует Ильин, устранить «ошибки» Гитлера и Муссолини, то получится нечто странное.

Во-первых, религиозность и фашизм — вещи взаимозаменяемые. Гитлер терпел религию, потому что она ему особенно не мешала, но и не была нужна, потому что папой римским, Богом-Отцом и Девой Марией он был сам, лично. Если у фашистской Германии было бы время, религия естественным образом оказалась бы вытеснена культом фюрера.

А если религия господствует, то диктатор типа Гитлера невозможен, потому что есть папа римский или иной глава церкви, который должен помазать его на царство, чтобы он выполнял указания Бога и самого папы; есть мощная система церкви, которая пронизывает все общество, все контролирует и все направляет; и есть множество истинно верующих, для которых церковь будет стоять выше любого Гитлера. Получается традиционный царь, король, император, но никак не фюрер. Такое общество с помазанником во главе в Средние века по всей Европе и существовало, и ничего нового тут не придумаешь.

Во-вторых, фашизм без тоталитаризма как-то сложновато себе представить. Тоталитаризм — это полный контроль над всей деятельностью и мыслями человека. В пределе — Оруэлл, «1984». Если тоталитаризма нет — значит, человек свободен в деятельности и мышлении. Никто не волен предписывать ему, чем и как заниматься и каких идей придерживаться. Но какой же может быть фашизм — т. е. полное, законченное единство действия и мысли всей нации, — если каждый волен думать что хочет и действовать как пожелает?

Квадратный круг, однако, получается. Сапоги всмятку.

То же самое — третий пункт. Какой же это фашизм, если партий много?

В-четвертых, возможен ли фашизм без шовинизма и мании величия — вопрос, на который история давно ответила: нет, невозможен. Как еще, кроме как «воинственным шовинизмом», поддерживать в народе общий восторг перед фюрером и его безошибочной по определению деятельностью?

На пятый пункт ответ тоже дала история: фашизм неизбежно ведет к увеличению доли государства в экономике, потому что большое количество независимых предпринимателей, богатых людей, которые заработали свои состояния самостоятельно, без всякой помощи государства, и тратят их как считают нужным — на развитие бизнеса, на политические партии с целью изменить политику в нужную им сторону, на культуру, благотворительность и т. д., — с фашизмом никак не совместимо.

И, наконец, представить себе фашизм без фюрера, без «идолопоклоннического цезаризма» не легче, чем тот же самый квадратный круг или кубический шар.

Профессор Ильин запутался и сам этого не заметил. Он так упорно защищал фашизм, что даже не увидел, что его «правильный фашизм» — это нормальное общество со свободами и правами граждан, негосударственной экономикой, политическими партиями, демократически избранными лидерами вместо фюрера и т. п.  

«Ни один народ в мире не имел такого бремени и такого задания, как русский»

Сам Ильин только и делал, что повторял все «ошибки», приписанные им Гитлеру и Муссолини. «Русскому человеку, чтобы быть на высоте, необходимо беззаветно любить и беззаветно верить. Такой любви и такой веры требуют от русского человека три великие „предмета“: Бог, родина и национальный вождь.

И кто не любит беззаветно своего национального вождя, и не верит ему, и не верит в него, тот не посылает ему своего сердечно-волевого луча верности, силы и вдохновения, тот не „аккумулирует“ к нему или в него и потому жизненно и творчески теряет его; именно потому персону вождя и Государя враги всегда пытаются обессилить и подорвать подозрениями, насмешкой, очернением и клеветою…»

«Ни один народ в мире не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. И ни один народ не вынес из таких испытаний и из таких мук — такой силы, такой самобытности, такой духовной глубины. Тяжек наш крест…»

Но что действительно точно и глубоко провидел Ильин — это последствия распада страны. Все революционные годы живший в России, Ильин отлично понимал и то, что будет, если Россия начнет расползаться по этническим границам, и принципы, на которых Советский Союз был собран Лениным для целей мировой революции.

«Беседуя с иностранцами о России, каждый верный русский патриот должен разъяснять им, что Россия есть не случайное нагромождение территорий и племен и не искусственно слаженный „механизм“ областей, но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся ОРГАНИЗМ, не подлежащий произвольному расчленению…

Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира… Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постоянно перерастать в мировые столкновения».

Хотя республик в Союзе было всего 15, Ильин насчитывал при возможном распаде страны «при самом скромном подсчете до двадцати отдельных „государств“, не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армий, ни бесспорно национального населения. До двадцати пустых названий… Все это будет заинтересовано в затягивании хаоса, в противорусской агитации и пропаганде в политической и религиозной коррупции.

Медленно, десятилетиями будут слагаться новые, отпавшие или отчлененные государства. Каждое поведет с каждым соседним длительную борьбу за территорию и за население, что будет равносильно бесконечным гражданским войнам в пределах России.

Новые государства окажутся через несколько лет сателлитами соседних держав, иностранными колониями или «протекторатами».

«Белую идею не похороните!»

Когда в октябре 2005 года в Москве в некрополе Донского монастыря были перезахоронены останки генерала Антона Ивановича Деникина с женой Ксенией Васильевной и философа Ивана Александровича Ильина с женой Натальей Николаевной, недовольством вспыхнули не только правоверные коммунисты, но и «Российский общевоинский союз» (который до сих пор существует и даже принимал участие в Русской весне 2014 года, воюя под Славянском, Донецком и Иловайском, а его руководитель Игорь Иванов был некоторое время заместителем начальника Главного штаба Вооруженных сил ДНР).

«Белую идею не похороните!» — так называется принятое руководством РОВС обращение: «Очевидно, что существующий в Российской Федерации антинациональный режим постоянно нуждается в идеологическом прикрытии своих преступлений — как прошлых, так и нынешних. Одновременно наследникам ленинской банды необходимо заблаговременно нейтрализовать и потенциальную опасность возобновления борьбы против нее под знаменами и лозунгами Русского белого движения: сегодня Белая идея является исключительно актуальной и потенциально весьма опасной для путинского и аналогичных ему режимов… Символическое перезахоронение властями Российской Федерации праха бывшего главнокомандующего ВСЮР ген. Деникина и крупнейшего белого идеолога профессора И.А. Ильина как раз и призвано служить этим грязным политическим целям профессиональных фальсификаторов с Лубянки…»

Говорят, когда уже престарелого Михаила Шолохова попросили уточнить, когда закончилась гражданская война, он мрачно ответил: «А она никогда и не кончалась». Она и сейчас продолжается. Все, что писал Ильин о фашизме, о распаде России, о русской национальной идее, актуально так же, как труды Ленина. Красные все так же воюют с белыми, и конца этому не видно. Освобождая украинские города, армия под верховным командованием главного поклонника Ильина ставит памятники Ленину, а в это же время в самой России сносят монументы вождю мирового пролетариата, чтобы воздвигнуть памятник какому-нибудь царю. В мире давно уже нет ни Ленина с Троцким, ни царей и даже почти всех фюреров придавили, а мы по-прежнему воюем с фантомами вековой давности.

Потому что они для нас вовсе не фантомы, вот в чем дело. И пока они не растворятся бесследно в воздухе, будем сражаться.