Павел Пархоменко: «В Казани не оказалось яркого потока, где можно было развиваться»

Павел Пархоменко: «Мое поколение скорее больше гонится за идейным преломлением, парадоксальной концепцией, поиском чего-то совершенно нового, и это естественно» Фото: Алексей Белкин

«Наш спектакль — об уходящей эпохе русского театра и кино»

— Павел, в сентябре у вас в театре Моссовета важная премьера — выпускаете на большой сцене спектакль с такими корифеями, как Евгений Стеблов, Ольга Остроумова. Герои пьесы «Соло для часов с боем» словацкого драматурга Освальда Заградника живут воспоминаниями и мечтами. Возможно, сегодня это лучшее, что можно предложить зрителю?

— Наш спектакль не совсем о мечте, а скорее о людях, оказавшихся на обочине жизни и пытающихся обрести хоть какую-то почву под ногами. Они хотят почувствовать себя живыми, молодыми и свободными, отчасти обращаясь к своему прошлому… Перед постановкой я навещал своих родителей. Как-то раз мы собрались за праздничным столом. Приехали родственники, и вот разговоры начались о том да о сем, но ни разу о сегодняшнем дне, все о прошлом. Для меня это было как-то удивительно. Такая беседа навела меня на мысль, что понятие времени в психологическом смысле — это наша память о нем. Нет памяти — значит, нет и времени.

— Своими первыми работами вы уже заслужили репутацию режиссера-экспериментатора, часто полемизирующего с первоисточником и наполняющего его новыми смыслами. Так происходит и в новом спектакле? Или на этот раз решили пойти вслед за автором?

— На этот раз иду за автором. Решение, как мне кажется, единственно верное. Пьеса «Соло для часов с боем» очень специфическая, но все же для меня наш спектакль еще и об уходящей эпохе русского театра и кино. В постановке, как вы правильно заметили, задействованы народные артисты РФ Евгений Стеблов, Ольга Остроумова, Анатолий Васильев, Александр Голобородько, всем им уже за 60–70 лет. Для молодого режиссера это потрясающий опыт, за который я благодарен судьбе.

— Как молодому режиссеру на репетициях совладать с такими звездами? Какие советы вы даете им, чему учите?

— Я ничего не советую таким артистам, скорее сам у них учусь. Конечно, у этих людей другое отношение к театру, разбору и репетированию. Они как будто сразу играют суть, говорят о главном. Мой мастер в ГИТИСе Олег Львович Кудряшов рассказывал, что большой актер всегда играет тему. Все они это делают.

Мое поколение скорее больше гонится за идейным преломлением, парадоксальной концепцией, поиском чего-то совершенно нового, и это естественно. Я сам к такому предрасположен, но, работая над «Соло для часов с боем», понял, что некая надстройка или же концептуальная идея здесь не нужна. Это лишнее. Необходим только воздух. Требуются только артисты. Это история о них…

«В городе появилось много независимых площадок, сейчас формируются команды молодых новаторов театра, которые не придерживаются академической планки, а создают перформансы. Все это интересно и очень важно, раньше такого не было» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я не ощущаю себя мессией или кем-то подобным»

— В 2010 году вы окончили Казанское театральное училище как актер. Был ли вариант остаться и работать в родном городе? Почему вы решили этого не делать?

— Не хотел оставаться. После четвертого курса училища решил, что еду поступать в ГИТИС. Тогда в Казани не оказалось яркого, мощного музыкального, кино- и театрального потока, где можно было развиваться. Москва — это, конечно, театральный центр. Вся тусовка здесь.

— Вообще, это большая проблема казанских театров, здесь нет должного числа профессиональных режиссеров. Любое появление молодого таланта — большое событие. Вот и Айдар Заббаров — ученик Сергея Женовача — теперь главная надежда татарского театра. Не хотите ли стать главной надеждой русского театра в Казани?

— Меня смущает эта формулировка. Я не ощущаю себя мессией или кем-то подобным. Если позовут, вероятно, соглашусь. А может, и нет. В перспективе мне бы хотелось стать свободным художником, не быть привязанным к одному театру. Мечтаю поработать в разных коллективах.

— Предлагали ли вам что-то поставить в Казани? Директор фонда «Живой город» Инна Яркова, которая сегодня стоит за многими яркими театральными проектами в столице Татарстана, как-то говорила, что следит за вашими успехами.

— Да, мы с Инной знакомы еще с училища. Пока не предлагали. Но я думаю, что все впереди.

— Насколько вы в курсе того, что происходит сегодня в театральной жизни Казани и Татарстана? И чем это отличается от того, что было во времена вашего студенчества в театральном училище? И были ли тогда театры, спектакли, режиссеры, артисты, которые вас впечатляли?

— С тех пор в городе появилось много независимых площадок, сейчас формируются команды молодых новаторов театра, которые не придерживаются академической планки, а создают перформансы. Все это интересно и очень важно, раньше такого не было. Я видел немного спектаклей, потому что приезжаю домой в основном летом, а это, как правило, не сезон для театров.

Тогда первый казанский «Молодежный театр на Булаке» только открывался дипломными спектаклями театрального училища, в том числе нашими. На тот момент это было что-то новое для города. Конечно, мое более серьезное знакомство с театром случилось уже в Москве. Помню, как после спектакля «Король Лир» в «Сатириконе» (постановка Юрия Бутусова с Константином Райкиным в главной роли — прим. ред.) меня в хорошем смысле потряхивало еще дня два. Это было 12 лет назад.

— Как же вы, не получив в юности ярких художественных впечатлений, решили связать свою жизнь с театром?

— Думаю, актерами и режиссерами становятся независимо от впечатлений. Это некое внутреннее решение, интуиция.

— В театре имени Маяковского вы не раз играли в спектаклях режиссера Никиты Кобелева, который родом из Набережных Челнов. Нет ли в театральной Москве некоего татарстанского комьюнити?

— Возможно, есть, но я в нем не состою.

— Часто ли вы проводите отпуск в Казани?

— Да, каждый год езжу к родителям.

— Театр Моссовета много гастролирует по нашей стране. Планируются ли показы ваших спектаклей в Казани?

— Это решает гастрольный отдел театра. Надеюсь, такой пункт есть у них в планах. (Смеется.) Мои спектакли еще не показывали в родном городе, но хотелось бы показать казанской публике, чем я занимаюсь.

«Я понял, что театр — это не только воображение, пробы и веселые репетиции»

— Постановщик, как и любой художник, — мечтатель. В студенчестве мечтали ли вы о режиссерской карьере в одном из лучших столичных театров?

— Нет, тогда я хотел быть актером. После окончания ГИТИСа пять лет играл в театре имени Маяковского, в том числе главные роли. Но в какой-то момент меня передернуло. Я перестал ощущать, что двигаюсь в правильном направлении, почувствовал, что нужно что-то менять в жизни, даже не сразу понял, что именно. Попробовал себя в режиссуре — и тут все началось.

— Тем не менее в вашем первом профессиональном доме, театре имени Маяковского, вы прожили достаточно долго. Как вы там оказались?

— Это случилось за полгода до выпуска из ГИТИСа. Наши дипломные спектакли «В. О. Л. К.» и «Лакейская» (которые поставили Светлана Васильевна Землякова и Григорий Добрыгин) Миндаугас Карбаускис, тогда худрук, взял в репертуар театра, а меня и четырех моих однокурсников пригласил в труппу. Это обычная практика: вместо специального кастинга руководители смотрят студентов и решают, кого в перспективе брать в театр.

— Какой опыт вы вынесли из работы в театре имени Маяковского? Что повлияло на ваше творческое становление?

— Я понял, что театр — это не только воображение, пробы и веселые репетиции. У него есть вторая сторона, не всегда прозрачная, добрая и пушистая. Театру имени Маяковского я благодарен за опыт. Это было круто во всех смыслах.

— И все же вы покинули труппу. Ваш уход был связан с неудавшимся режиссерским дебютом?

— Да. Я предложил поставить пьесу Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Получил одобрение, сделал эскиз, а затем и спектакль. Но художественный руководитель театра Карбаускис отменил премьеру и на мой вопрос «Почему?» так и не ответил. К сожалению, подобные ситуации — часть нашей профессии, до сих пор не знаю, как правильно к ним относиться. Многие артисты, бывшие на показе, говорили приятные слова. Я понимал, что это случилось. Спектакль случился, а потом его не стало. Я набрался мужества и ушел.

Позже по приглашению Виктора Рыжакова участвовал в лаборатории по Мольеру в Школе-студии МХАТ. Сотрудничал с «Июльансамблем», но и там ничего не получилось. А затем позвонил Валентине Тихоновне Панфиловой (на тот момент директору театра Моссовета), оказалось, что она прекрасно меня знает и видела наши дипломные спектакли. Так я и оказался в театре Моссовета. Предложил для постановки «Игроков» по пьесе Гоголя, и вскоре мы выпустили премьеру.

«В театре Моссовета сейчас развивается несколько направлений, в том числе современная драматургия. По крайней мере, я предлагаю в большей степени современный материал» Фото: Алексей Белкин

«У театра Моссовета есть все возможности, чтобы стать архимногогранным организмом»

— На сайте театра Моссовета вы числитесь и как постановщик, и как приглашенный артист. В частности, там сказано, что вы играете Ихарева в спектакле «Игроки». Играющий режиссер — редкое явление в наше время. Как вы совмещаете эти профессии?

— Я играл в театре Моссовета всего один раз, подменял артиста, заболевшего коронавирусом. Тогда были проданы все билеты. Чтобы не отменять спектакль, я ввелся на три часа, и мы сыграли. Было очень круто, до сих пор помню то ощущение невероятного драйва и подъема. Все мы, конечно, были в особом состоянии внимания.

— Что собой сейчас представляет сегодня театр Моссовета? Как формируется его репертуарная политика?

— Я в театре приглашенный режиссер, за репертуарную политику коллектива отвечает художественный руководитель Евгений Марчелли. В театре Моссовета сейчас развивается несколько направлений, в том числе современная драматургия. По крайней мере, я предлагаю в большей степени современный материал. Поставить «Соло для часов с боем» мне предложил театр, пьеса написана в 1973 году, но наш спектакль не привязан ко времени.

— В следующем году театр отметит 100-летие. Критики отмечают, что коллективу нужны «творческая перезагрузка», «поиск диалога с новым зрителем». Какие перспективы развития театра в этом плане?

— Безусловно, у театра Моссовета есть все возможности, чтобы стать архимногогранным организмом с интересным разнообразным репертуаром. Евгений Марчелли только недавно занял пост художественного руководителя, и, безусловно, чтобы совершить «творческую перезагрузку» в таком театре, нужно время. В новом сезоне я желаю коллективу самых интересных премьер.

— Помимо режиссерской работы в театре Моссовета чем вы еще занимаетесь?

— У меня много хобби, но пока все отложено в сторону. Во время постановки я, как правило, день и ночь в материале, конечно, не в прямом смысле, но ментально отключиться не получается. После сентябрьской премьеры возьму паузу, мне нужно выдохнуть, «перезагрузиться», проветриться. Идеи будущих спектаклей есть, но пока не хочу ими делиться.

«Весной в театре Моссовета я выпустил «Человека в закрытой комнате» Татьяны Загдай и искренне хочу ставить больше пьес современных российских драматургов, потому что они есть, их много и они интересны» Фото: © Владимир Федоренко, РИА «Новости»

«Искусство создает мосты, а не строит стены»

— Что вы думаете о той фрустрации, которую сегодня испытывает весь театральный мир после известных событий, отъезда из страны звездных актеров и режиссеров?

— Все зависит от того, какое будущее нас ждет. Мир сейчас просто переворачивается с ног на голову. Старого уже нет, но и новое еще не случилось. Театр ведь не оторван от реальности, а полностью с ней сопряжен. Очевидно, что будущее — это дополненная реальность, новые технологии, роботы. Человечество станет жить дольше, не будет государств, а может, и нет… Я не футуролог, поживем — увидим. Но то, что театр — пространство квантовое (то есть аналоговое, а не цифровое), дает преимущество непрерывного чувственного опыта, энергетического и духовного потрясения. Именно это и делает театр уникальным явлением в социальной среде.

— Москву покинули худруки театров, у которых не было российского гражданства, кто-то считает, что в государственных театрах должны работать только наши люди. По-вашему, театр должен поднимать патриотический дух зрителя?

— Поднимать патриотический дух не задача театра. Повестка дня у меня вызывает разочарование. Искусство всегда было выше политических игр. Что сейчас происходит — это ужасно, но ничего не поделаешь. Весь западный мир сегодня против России, но это не значит, что там не будут любить русскую культуру, хотя и пытаются ее отменить. Так же как и я не перестану любить Шекспира, Шиллера и Гете. Думаю, у них ничего не выйдет. Искусство создает мосты, а не строит стены. Может, наша реальность просто еще не готова к этому.

Что касается современных драматургов, я всецело за любые коллаборации и эксперименты. Весной в театре Моссовета я выпустил «Человека в закрытой комнате» Татьяны Загдай и искренне хочу ставить больше пьес современных российских драматургов, потому что они есть, их много и они интересны. Мне кажется, это невероятно важно — быть о сегодняшнем дне, говорить языком сегодняшним, смотреть реальности в лицо и быть ей соразмерным. Конечно, Чехов, Островский, Пушкин — наше все, но иногда это больше похоже на удобные рельсы для репертуарных театров. Нужно рисковать…

«У каждого режиссера есть определенный спектр задач, который он должен сложить в единый пазл. Я, видимо, не вписывался в концепции фильмов, поэтому выбирали других артистов» Фото: Алексей Белкин

«Киношники просто не звонят»

— 7 лет назад вы успешно дебютировали в кинематографе, сыграв в фильмах «Одесса», «Дом фарфора», «Большой». Однако новых картин с вашим участием с тех пор не появляется. Больше не предлагают или вы сами не хотите продолжать карьеру киноактера?

— В кино, как мне кажется, должна быть доля удачи, что-то должно совпасть, чтобы меня утвердили на роль. Раньше я часто ходил на пробы и меня не утверждали. Или утверждали, а потом отказывали и брали медийного артиста. Я перестал внутренне надеяться, ждать, полагаться на это, мне будто стало все равно. Если случится — хорошо. Нет значит нет.

— То есть вы уступали конкурентам только в медийном плане?

— Даже не знаю… Киношники просто не звонят. У каждого режиссера есть определенный спектр задач, который он должен сложить в единый пазл. Я, видимо, не вписывался в концепции фильмов, поэтому выбирали других артистов. Когда же это происходит почти 10 лет подряд, понимаешь, что надо что-то менять в жизни. Если двери закрываются, значит, так должно быть. Я устал ждать, что буду кому-то нужен. Это часть актерской профессии, и ничего с этим не поделать.

— И все же за годы работы в Москве вы добились солидных успехов. Что посоветуете молодым актерам и режиссерам из регионов, мечтающим сделать карьеру в столице?

— Как делать карьеру — не знаю. Я боюсь этого слова, оно какое-то коммерческое. Думаю, главное — верить, ничего не бояться и действовать.