Ренат Ибрагимов: «Татарская музыка только сейчас начинает пробуждаться»

Ушел русский Паваротти из Татарстана

Русский Паваротти — так называли Рената Ибрагимова. Выпускник Казанской консерватории успел засветиться на сцене театра им. Джалиля, а вскоре к нему пришел и большой успех — в октябре 1974 года молодой певец стал лауреатом V всесоюзного конкурса артистов эстрады. А дальше была карьера звезды советской эстрады, затем уход немного в тень, когда не стало прежнего государства, а зрители начали слушать другие песни, в том числе от безголосых «фанерных» звезд… Тем не менее концерты Ибрагимова, пусть его и редко теперь показывали по ТВ, неизменно вызывали интерес. Рады были его видеть и в Казани, где артист презентовал свои книги, участвовал в мероприятиях всемирного конгресса татар, президентствовал на Вагаповском фестивале. Правда, кажется, небольшая обида на Татарстан у него все же осталась. «Ни одна из моих идей не нашла поддержки в республике», — говорил артист. А таких идей по развитию национальной эстрады, татарской музыки у него было немало. Рассказывал о них Ибрагимов и в интервью «БИЗНЕС Online» в сентябре 2016-го.

Ренат Ибрагимов: «Татарская музыка имеет колоссальный потенциал, она фактически только сейчас начинает пробуждаться» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я два раза был в Мекке, читаю каждый день намаз»

— Ренат Исламович, в последние годы вы довольно редкий гость в Казани, почему?

— Просто я приезжаю сюда к друзьям, родственникам. А то, что касается концертов… Это же от меня не зависит, это зависит от организаторов, от хозяев! Я же не могу просто сказать, что хочу приехать, и появиться здесь. Должны пригласить, организовать. Вот в этом плане казанская сторона — организаторы концертов — не очень активно выступает. А так я постоянно работаю, у меня огромное количество программ.

— У вас ведь достаточно длинная история взаимоотношений с кинематографом.

Что касается казанского фестиваля мусульманского кино, то это мир, который нам в России практически не показывают. Нам показывают только американские ленты или наши боевики, а здесь кино совершенно другого духа, это другая культура, но близкая нам. Поэтому это должно быть интересно с подобной точки зрения.

— Ислам также в вашей жизни играет не последнюю роль?

— Да, я два раза был в Мекке, читаю каждый день намаз. Для меня это уже стало нормой. Начал читать пятикратный намаз почти 10 лет назад. Что привело к религии? Возраст, осмысление. В Коране же написано, что мужчина до 40 лет ребенок. Действительно, до 40 лет была одна жизнь, после 40 идет переосмысление. В основном у всех так получается.

— У вас тут в гостинице и коврик для намаза лежит. Пятикратная молитва не мешает работе, концертам? Как удается совмещать?

— Если нет возможности прочитать по расписанию, то его можно прочитать позже, ничего страшного. Можно объединить два намаза. Такой жесткой регламентации нет.

— Сейчас как раз время хаджа. Поделитесь своими чувствами, переживаниями от этих поездок.

— Хадж в жизни каждого мусульманина — это огромное духовное перерождение, идет возрождение человека. Фактически оттуда приезжает уже человек другого качества. Даже если он до этого неверующим был, такое сильное влияние на него происходит. Возникает определенный качественный рост, очень мощный. Поэтому хадж — это, конечно, великое дело. Мекка — это начало цивилизации, которая началась с Адама. Адам там — у камня Каабы — и молился. Это место, где молился Адам. И сейчас мы, мусульмане, продолжаем молиться именно у этого камня. Вся цивилизация наша связана именно с Меккой — от самого начала развития. Больше такого в мире нет, единственное такое место.

«Жена на 40 лет моложе. Это шикарно!»

— Ваша нынешняя супруга тоже была в хадже?

— Супруга тоже в хадже была со мной, она тоже намаз читает. Детей мы тоже в этом духе воспитываем.

— Сколько им сейчас лет?

— Три, пять и семь лет. Когда у детей спрашивают: «Кого ты больше любишь?» — они отвечают: «Сначала Аллаха, потом пророка Мухаммада, потом маму, потом папу». То есть они все правильно расставили на свои места с детства, все духовные ценности.

— У вас, кажется, довольна большая разница в возрасте с супругой?

— 40 лет.

— Это нормально?

— Шикарно! (Смеется.) Есть, конечно, влияние в физическом плане. Но все равно это больше зависит от внутреннего состояния человека, от его настроя. У нас в семье полная гармония, Аллага шөкер.

— А сколько у вас всего детей?

— Семеро.

— Как вы считаете, сколько должно быть детей в татарской семье?

— Не меньше пяти. Я считаю нормой пять.

«На татарской эстраде есть 20 — 30 профессионалов»

— Знакомы ли вы с современной татарской эстрадой?

— Да, я отслеживаю, смотрю татарский канал «ТНВ». Он у меня дома постоянно включен. Родители моей жены любят этот канал. Это стало так называемым кухонным телевидением — с утра включается и до вечера работает ТНВ. Поэтому мы в курсе всех новостей.

— Кого отметили бы из современных исполнителей?

— Сейчас довольно много молодых певцов, человек 800… Если раньше нас было человек 20 на весь Татарстан, то сейчас 800 человек. Всех, конечно, не запомнишь. Нельзя сказать, что они все высокие профессионалы. Но среди этих 800 человек, вероятно, человек 20 — 30 можно выделить как профессионалов. Остальные — ближе к самодеятельности.

Кого бы выделил? Это девочки-финалистки проекта «Голос» (Дина Гарипова и Эльмира Калимуллина — прим. ред.) и Филюс Кагиров. Есть ребята, которые работают в более современном жанре. Просто фамилии все назвать не могу.

— У нас даже президент Минниханов обращает внимание на то, что татарская эстрада низкого качества. Что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию?

— Он что, обращает на это внимание? Это хорошо. Для этого надо создавать условия, базу. Я еще в 1990-е годы, когда активно в Татарстане работал, проводил фестивали, организовал в свое время центр «Сафар», мы проводили фестиваль «Рамазан» три года подряд, сняли фильм. Это все было в 1990-е годы.

Я считаю, что два сильных инструмента для продвижения своей культуры, через которые можно пропагандировать свое национальное искусство на весь мир, — это музыкальные фестивали и кино. Это два самых главных направления. Сейчас довольно много фестивалей проводится в Татарстане, кино потихоньку начали снимать. Я начал говорить об этом еще в 1990-е годы! Но в то время на это не обращали внимания, тогда другие задачи стояли — экономические и политические.

«Два сильных инструмента для продвижения своей культуры, через которые можно пропагандировать свое национальное искусство на весь мир, — это музыкальные фестивали и кино» Фото: «БИЗНЕС Online»

 «Нужно построить большой фестивальный зал на 7 — 8 тысяч зрителей с современнейшим оборудованием»

— Может, нужно пускать на эстраду только тех, кто имеет профессиональное музыкальное образование?

— Я бы не стал так делить, любой может. Не в этом дело. Дело в том, что сейчас «татар җыры», которая на ТНВ с утра до вечера культивируется, в принципе, это, как я уже сказал, самодеятельность. И раньше была эта самодеятельность. И то, что ее сейчас так пропагандируют, хорошо, в этом участвует много народа. Но взращивать из этой самодеятельности что-то профессиональное и показывать невозможно. Их цель — это клубная самодеятельность. Это хорошо, это нужно. Но должна существовать база для создания, производства именно высокопрофессионального, конкурентоспособного на весь мир искусства.

— Или нужно возрождать худсоветы?

— Начинать необходимо с материальной базы. Надо создавать… Подбирать людей высокопрофессиональных, организовать агентства. Я бы назвал его агентством кино и фестивалей. Чтобы оно вело два главных направления — музыкальных фестивалей и развития кино. Что для этого нужно? Развивать киноиндустрию, построить большой фестивальный зал на 7 — 8 тысяч зрителей с современнейшим оборудованием. Должен быть свой мощный оркестр с очень хорошей аппаратурой, которой можно было бы записывать программы, снимать, чтобы можно было их продавать на рынок, не приглашая Первого канала.

Сейчас же как происходит: приглашают Первый канал, те привозят своих исполнителей — дешевую московскую «попсяру», причем за хорошие деньги, и проводят здесь мероприятия. Тот уровень низкой «попсяры», который существует в России, они сюда затаскивают и получают за это большие деньги. Наши пользуются данными услугами. Это качества совершенно не дает. Это обычная дешевая коммерция, правда, за большие деньги.

А надо делать свою базу, свой оркестр создавать, при оркестре проводить профессиональные фестивали и конкурсы разной направленности. Тогда будут писаться произведения, будет писаться музыка высокого качества. Композиторы будут работать, поэты. Уже отбор будет идти. Это показатель культуры республики.

У вас тут понастроили много спортивных залов, а в этом направлении еще никаких шагов не делали. Но, правда, хорошо, что здесь ансамбли создаются. Мне очень нравятся местные татарские коллективы — ансамбль танца «Казань», Государственный ансамбль песни и танца Татарстана. В этом направлении здесь ведется работа, а вот жанр «эстрада» отсутствует.

— Может, нам нужен татарский музыкальный театр, там бы молодые дарования могли себя проявлять, оттачивать талант?

— У театра есть свои определенные рамки — объем, сцена, зрительный зал… Театр не может быть большим. Зал театра может быть на тысячу мест, а фестиваль требует большого зала, в который можно посадить оркестр из 150 человек. Огромная сцена. Должно быть очень сильное оформление, большие световые возможности. Там, где можно проводить мощные фестивальные программы. Причем должно быть не менее 5 тысяч мест. Это совсем другая форма. А создать театр, конечно, было бы здорово. Прекрасно было бы, если бы такой театр открыли. У нас тяга к такому искусству. Если посмотреть историю, то татарский народ любит театрализованные программы. Когда в Москву приезжает театр имени Камала, то народ всегда ходит. У нас исторически сложилось тяга к таким театрализованным вещам.

А то, о чем я говорю, — это совсем другое. На базе такого фестиваля можно будет создать большой оркестр. Оркестр должен быть смешанным. Основа должна быть симфонической, но там должна быть фольклорная группа инструментов. Я в свое время изучал эту тему, когда консерваторию закончил, и хотел создать музыкальную группу.

Начал поднимать исторические документы, какие же были инструменты у булгар. Потому что фактически у нас ничего не сохранилось традиционного. Гармошка — это не национальный инструмент, скрипка — это не наш национальный инструмент. Ничего нет! А государство Волжская Булгария было великое — Бөек Булгар. Я поднял документы, материалы еще до царских времен, изучил их — там огромное количество инструментов, которых у нас нет, но они все сохранились в Средней Азии, на Ближнем Востоке. Они все были у нас. Вот оркестр нужно делать большой! Симфоджаз — человек 120, плюс к нему добавляется человек 50 этнических тюркских музыкальных инструментов. Вот такой базовый мощный оркестр на большой сцене мог бы создавать музыкальное сопровождение, не похожее на всех, эти музыкальные произведения уже аранжировались бы этим оркестром, были бы свой звук, свое лицо. Это колоссальное направление. Но этим никто не занимается до сих пор. Меня никто тоже не слушает. Я не могу навязывать свое мнение. В свое время еще Шаймиеву писал такую записку, но не до этого было.

— А народ будет ходить на такие концерты?

— Народа будет битком, тем более сейчас, когда Казань становится культурным и туристическим центром. Будут специально приезжать из других городов, чтобы попасть на такие концерты! Потому что они будут эксклюзивными сами по себе, таких фестивалей у нас нет. Даже на «Славянский базар» уйма народа ходит, несмотря на то что он потерял свое лицо. Его превратили в обычную «попсяру». Там российское телевидение опять затащило и тащит своих попсовиков, они диктуют своих участников. Поэтому он превратился в «попсярный» фестиваль. Можно соблюсти рамки и сделать, например, там «Славянский базар», а здесь — «Тюркский базар». Назвать так, а почему нет? Я уверен, что это будет колоссальный фестиваль. Фестивали же можно проводить разные — фольклорные, эстрадные, детские, взрослые. Тематические фестивали можно проводить каждый месяц, все равно будет народ.

«Это должно быть действительно высокое искусство, а не просто «попсяра», наша «татар җыры» колхозная. Это должно быть высокое искусство. И все — весь мир будет слушать» Фото: Владимир Зотов

 «На концерте Ильхама Шакирова не могли найти место даже для Ростроповича»

— Смогут ли татарские исполнители подняться если не на мировой, то хотя бы на всероссийский уровень?

— Как не смогут, уже сейчас есть исполнители, которые берут первые места на всероссийских фестивалях, выходят на всероссийский уровень. Татары лучше поют, чем эта «попсяра» московская!

— А на певцов, поющих на татарском языке, будут ходить представители других национальностей?

— Как не будут? Я вам приведу пример. Сейчас пишу аудиокнигу, описываю время, в которое работал, интересные исторические факты, людей, связанных с этим периодом моего творчества. У меня в книге есть рассказ о том, как Мстислав Ростропович — великий музыкант — был на гастролях в Набережных Челнах. Был период, когда его не стали выпускать за рубеж, после того как он приютил у себя на даче Солженицына. Фурцева вызвала его к себе и сказала: «В наказание за то, что приютили у себя Солженицына, мы вам запрещаем выезд за рубеж на гастроли». Мировому музыканту запрещают! Вот такая тогда была, к сожалению, обстановка в стране: что угодно могли запретить. И продолжает: «Отправляем вас по стройкам к рабочим и колхозникам в наказание». А Ростропович ответил, я вам привожу его слова: «Я не знал, что концерты, моя работа, выступления для трудящихся, рабочих — это наказание».

У него тогда директором был Рустем, с которым я потом работал, и тот рассказывал о знаменитом музыканте интересные вещи. И вот они приехали в Челны, а работал Ростропович там в красных уголках, куда приходили 20 — 30 человек в телогрейках и сапогах, и он играл им на виолончели. А он, человек большой культуры, с удовольствием это делал. И там как раз проходили гастроли Ильхама Шакирова в единственном в городе ДК «Энергетик». А Ростропович его слышал до этого по радио, когда приезжал в Казань, тот ему понравился. Захотел послушать.

Рустем позвонил администратору в зал, сказал, что для Мстислава Леопольдовича Ростроповича нужно одно место, а там отвечают: «Нет! Юк! Бер урын да юк!» (с татарского — ни одного места нет). Зал забит! Дополнительный стул? Нет! Все стулья разобрали! Даже в проходе негде сидеть! В итоге они посадили его за кулисы на сцену. Прослушав весь концерт за кулисами, Ростропович получил огромное удовольствие. Вот вам ответ на вопрос, что значит настоящее высокое искусство. Но это должно быть действительно высокое искусство, а не просто «попсяра», наша «татар җыры» колхозная. Это должно быть высокое искусство. И все — весь мир будет слушать.

 «Везде, где выступаю, я пою на татарском»

— Живя в Москве, поддерживаете ли связь с татарами, участвуете ли в жизни татарской общины?

— Конечно. У нас там много разных объединений — творческих, молодежных, студенческих, объединение ветеранов. Они время от времени встречаются, общаются. Есть культурная автономия татар, которая занимается организацией различных мероприятий, связанных с татарской тематикой, — вечера, юбилеи, открытие памятников нашим великим землякам-татарам. Все очень активно происходит.

— Лично для вас связь со всем татарским усиливается с годами?

— Тяга-то? Ну конечно. Всегда с возрастом начинаешь ощущать сильнее. Говорят же: кан тарта (с татарского — зов крови).

— Вы за пределами Татарстана на концертах поете на татарском?

— А как же, обязательно! Я для европейцев пою. Везде, где выступаю, я пою на татарском языке. На родном языке люблю исполнять. Пою, и все прекрасно понимают, с удовольствием слушают. Это зависит от уровня исполнителя, ведь слушают на итальянском, английском, это же то же самое.

Конечно, если это на высоком художественном уровне, то будут слушать. Тем более татарская музыка имеет колоссальный потенциал, она фактически только сейчас начинает пробуждаться. Она находилась в таком консервативно-сонном состоянии, совершенно не развивалась. Камерные произведения создавались с 1950-х годов — с Сайдашева начали создаваться. А какие-то более сложные формы здесь не прививались, не воспринимались. Джаз, допустим, — просто народ не понимает этого. Поэтому музыка совершенно не развивалась в этом направлении.

— Бытует мнение, что пик расцвета татарского искусства пришелся на времена Советского Союза, а упадок пришелся на 80 — 90-е годы…

— Ну да, так и есть. Духовный спрос был очень высокий. Уровень культуры был высокий. Существовали творческие союзы композиторов, поэтов, театральные союзы, художественные советы, которые контролировали, чтобы работали профессионалы, а не дилетанты с улицы. Держалась очень высокая планка. А все, что было низкое, отсеивалось. Сейчас же ничего этого нет.

«Ко мне еще в 1980-е годы подходили — под 40 лет прошло уже — и говорили: «Вот мой сын, мы его в честь вас Ренатом назвали». Стоит парень такой! Сейчас он уже пенсионером скоро станет» Фото: «БИЗНЕС Online»

«На следующий год у меня будет юбилей»

— А где более комфортно жить музыканту, в какой стране?

— Там, где духовно-творческий уровень населения выше. Чем выше, тем и легче.

— Если в этом плане сравнивать Москву и Казань?

— В Москве, конечно, выше! Там такая концентрация всевозможных учебных заведений, театров. Там, конечно, более подготовленная публика ходит на концерты. Но в Казани в этом плане, кстати, уровень очень неплохой, я считаю. У нас здесь есть определенная прослойка культурных людей, не все, но есть те, которые понимают…

Но я сравниваю свои зарубежные поездки, где я пел. Очень высокий уровень в Израиле. Почему? Потому что у евреев очень высокий процент людей с высшим образованием. Занимаются этим, детей воспитывают, образование им дают, культуру. А чем человек выше по просвещению, по культуре, естественно, для него легче петь, потому что он понимает. Можно посложнее произведения включать, не на простых песенках программу строить, а более сложные подавать. И все это понимают. У нас пока еще «татар җыры» несколько такая «авылча» (с татарского — по-деревенски). (Смеется.) Население пока отвечает этому уровню. Спрос диктует предложение. Халыкка ничек кирэк, шулай булабыз (с татарского — делаем то, что народу нужно).

Но и «татар җыры» нужна, она необходим для народа. Для сельского населения это необходимо, это отвечает их менталитету, уровню. Например, моя теща — мама моей жены — она с утра до вечера слушает «татар җыры». Я выдерживаю только три песни и ухожу. Она — с утра до вечера! Я ей говорю: «Әбекәй, туйдырмадымы?» (С татарского: «Бабушка, не надоело?») Она говорит: «Юк! Ишетмәсәм, әл-хәл юк! Ишетсәм, все, хәл керә!» (С татарского: «Нет! Если не послушаю, сил не бывает. Как послушала, набралась сил!») Но в этом есть плюс — звучит татарская речь, дети слышат татарский язык, тоже полезно.

— Наташа Королева однажды в интервью сказала, что к ней подходят бабушки и говорят, что выросли на ее песнях. У вас такое бывает?

— Конечно! Ко мне еще в 1980-е годы подходили — под 40 лет прошло уже — и говорили: «Вот мой сын, мы его в честь вас Ренатом назвали». Стоит парень такой! Сейчас он уже пенсионером скоро станет.

— А вот наш певец Габдельфат Сафин считает, что у нас на эстраде 7 миллионов человек! Мы все, татары, поем…

— Тоже правильно! Любой татарин, кого ни возьми, поет и играет на гармошке.

— А вы на гармошке играете?

— Нет, к сожалению. Сына вот хочу научить.

— Ваши творческие планы?

— Пишу сейчас аудиокнигу. На следующий год у меня будет юбилей, готовлю ее к этому событию. Она не только биографическая, я описываю там многие интересные вещи, связанные с историей татар, выдающимися личностями, связанными с культурой и историей татар. Это не узкая книга обо мне одном. В нее войдет очень много произведений в моем исполнении. В общей сложности под 200 произведений. Это будет книга, и к ней прикладывается аудиоальбом.

— Юбилей в виде творческого вечера и в Казани провести планируете?

— Да, конечно!

сентябрь 2016 года