Казанский писатель-фронтовик произвел Девятаева из изгоев в герои

Ян Борисович Винецкий

Два пилота, два военных друга

В 1956 году на волне хрущевской оттепели журналистам была поставлена задача разыскать участников войны, не получивших должного признания в годы культа личности, развенчанного на ХХ съезде партии. Такое задание через военные комиссариаты было спущено редакторам печатных изданий. В Казани начальством газеты «Советская Татария» это задание было поручено журналисту Яну Винецкому. В военкомате Молотовского района Казани ему рассказали о некоем артиллеристе, вроде бы угнавшем немецкий самолет, и дали адрес Михаила Девятаева, проживавшего в то время в доме на пересечении улиц Чехова и Лесгафта (Гвардии старший лейтенант, летчик-истребитель из дивизии легендарного Покрышкина, Михаил Петрович Девятаев в годы Великой Отечественной войны вместе с 9 товарищами совершил ставший легендой побег из сверхсекретного немецкого концлагеря «Пенемюнде» на угнанном им бомбардировщике).

«Однажды вечером в дверь квартиры Девятаевых позвонили. На пороге стоял видный мужчина: открытое приятное лицо, добротный костюм, начищенные туфли, в руке кожаный портфель.

— Здравствуйте. Меня зовут Ян. Ян Борисович Винецкий. Я работаю в отделе литературы и искусства газеты „Советская Татария“, а также сотрудничаю с некоторыми московскими изданиями, — представился он.

— Здравствуйте, — настороженно взглянул на незваного гостя Михаил.

— Я хотел бы повидать Михаила Петровича Девятаева.

— Я Девятаев. Проходите.

Часть своей молодости Винецкий также посвятил авиации — был, так сказать, родственной для Девятаева душой…

— Присаживайтесь, — предложил гостю стул Девятаев. Еще не зная, зачем тот пожаловал, все же предложил: — Чаю хотите?

— Не откажусь. Разговор у нас с вами будет долгим. Если не прогоните, конечно, — засмеялся Винецкий.

Два авиатора-фронтовика быстро нашли общий язык. Всю ночь напролет летчик Девятаев и писатель Винецкий проговорили за кухонным столом. Яна Борисовича интересовало все, что было связано с пребыванием советского летчика в плену, подготовкой к побегу, захватом самолета и самим перелетом на родную землю.

Михаилу Петровичу пришлось час за часом, день за днем восстанавливать свою жизнь до и после рокового воздушного боя в небе над Львовом (13 июля 1944 года в составе группы истребителей Bell P-39 Airacobra Девятаев вылетел на отражение налета вражеской авиации. В воздушном бою в районе Львова его самолет был подбит и загорелся; в последний момент летчик покинул падающий истребитель с парашютом, но при прыжке ударился о стабилизатор самолета. Приземлившись в бессознательном состоянии на захваченной противником территории, попал в плен). Он рассказывал о товарищах, отвечал на многочисленные вопросы. Винецкий внимательно вслушивался в каждую фразу и подробно записывал воспоминания в свой блокнот. Попрощались на рассвете. А потом потекли долгие недели томительного ожидания…»

Лейтенант Михаил Девятаев, 1942 год

Так описывает первую встречу двух казанцев, двух пилотов-героев в своем романе «Летчик Девятаев. Из фашистского ада — в небо!» (Эксмо; Москва; 2020) один из самых модных сегодня писателей, работающих в детективном жанре и в жанре остросюжетного боевика, Валерий Жмак (тоже бывший военный летчик, автор около 60 романов, известный в том числе под псевдонимами В. Рощин, С. Зверев, А. Волков и В. Шарапов).

Другие источники приводят дополнительные штрихи из истории их знакомства и последующей многолетней дружбы («Википедия» в статье о Винецком подчеркивает, что он «главным образом известен как первооткрыватель подвига летчика М. Девятаева, и, будучи благодарным за свою долгожданную реабилитацию, Девятаев дружил с Винецким всю свою последующую жизнь»). «В ноябре 1956 года, — сообщает интернет-энциклопедия, — Винецкий вместе с собственным корреспондентом „Литературной газеты“ Гизатуллиным подъехал к дому, в подвале которого жила семья Девятаевых. Он поначалу отказался рассказывать об угоне немецкого самолета, но, узнав, что журналист тоже летчик, согласился поговорить, в результате чего беседа Винецкого и Девятаева продлилась всю ночь. После этого Винецкий обратился к первому секретарю Татарского обкома КПСС Игнатьеву (Семен Денисович Игнатьев (1904–1983) — советский партийный и государственный деятель, последний сталинский министр государственной безопасности СССР с 1951 по1953 год; первый секретарь Татарского областного комитета КПСС с 1957-го по 1960-й) и получил доступ к документам КГБ ТАССР, где, несмотря на некоторое нежелание шефа республиканского КГБ Павла Семенова делиться информацией, нашел подтверждение рассказу Девятаева».

По итогам этого расследования Винецкий написал материал под красноречивым названием «Мужество». Сначала он пытался опубликовать очерк в газете «Советская Татария», однако в Казани от такого сенсационного материала отказались. При помощи Гизатуллина Винецкий переслал очерк в Москву, в издание всесоюзного уровня — «Литературную газету», — но и там он пролежал еще три месяца, пока проводилась проверка всех фактов. Сначала материал обещали напечатать накануне 1957 года, затем дату публикации перенесли на 23 февраля, приурочив ко дню Советской армии, а в итоге он был опубликован в «Литературной газете» 23 марта 1957-го.

Очерк о Девятаеве

Номер «Литературной газеты» вышел с большим очерком Винецкого «Мужество», главными героями которого стали Девятаев и его товарищи. Очерк произвел на читателей неизгладимое впечатление. В редакцию «Литературной газеты» и Центральный комитет партии посыпались многочисленные письма от граждан с требованием восстановить справедливость (после проверки органами НКВД с группы Девятаева хотя и были сняты обвинения в измене Родине, однако 12 послевоенных лет он носил на себе клеймо военнопленного).

«Как же бывают сложны и непредсказуемы повороты человеческой судьбы, — продолжает Жмак. — Еще вчера некоторые сослуживцы не подавали Девятаеву руки. А после выхода в центральной прессе большого материала о его подвиге тотчас „прозрели“, начали улыбаться и заискивать. Да и портовое начальство моментально сменило гнев на милость, предложив Михаилу Петровичу пересесть со старого судна на новенькую „Ракету“ на подводных крыльях.

Книга Валерия Жмака

Потом Девятаева неожиданно вызвали в Москву, в Кремль, где сообщили о высокой правительственной награде. Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза был подписан Ворошиловым 15 августа 1957 года».

Позже Винецкий дополнил и доработал очерк, который поместил уже под названием «Побратимы» в своем сборнике рассказов и очерков «Люди наших дней» (Татарское книжное издательство, Казань, 1960). По выпущенной вскоре автобиографической книге Девятаева «Побег из ада» композитор Рудольф Бренинг создал оперу «Крылатый человек», причем вторая версия либретто была написана Винецким.

Книги Винецкого

Крылатый «Ультиматум» по призыву комсомола

Винецкий из изгоя сделал героя своей публикации всенародной легендой. Но биографию самого автора очерка «Мужество» тоже не назовешь ординарной. Военный деятель, летчик-испытатель, прокурор, писатель, журналист, участник гражданской войны в Испании и Великой Отечественной войны. Кавалер трех орденов Красной Звезды, ордена «Знак Почета», автор десятка книг, заслуженный работник культуры Татарской АССР.

Ян Борисович Винецкий (укр. Ян Борисович Вінецький) родился 10 марта 1912 года в Александровске на территории современной Украины (сегодняшнее Запорожье). По национальности еврей. Из семьи рабочего: отец батрачил, а после революции работал на Могилевской швейной фабрике. С ранних лет Ян проникся уважением к труду, находясь в среде старых рабочих, участников трех русских революций.

Мальчик рос в трудных условиях, но родители пытались дать своему сыну достойное образование. В 1929 году он окончил 9 классов средней школы, а затем в возрасте 17 лет покинул родной дом и уехал в Ленинград. Там поступил на завод текстильного машиностроения им. Маркса на Выборгской стороне, где сначала был в учениках, а потом работал токарем по металлу.

Как и все молодые люди тех лет, Ян увлекся авиацией. В 1931 году по призыву комсомольской организации поступил в Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков им. Ленинского комсомола, технический курс которой окончил в 1932-м. В 1932–1936-х служил в эскадрилье «Ультиматум» 252-й авиационной бригады в Гомеле в должности старшего техника звена, впоследствии — отряда.

В 1936–1937-х добровольцем служил в Военно-воздушных силах Испанской Республики и сражался против фашизма — франкистского режима. В одном из боев был контужен, после чего отправлен в четырехмесячный отпуск, прослужив в общей сложности в Испании чуть больше года. В 1937 году за выполнение особого задания был награжден орденом Красной Звезды.

Примерно в это время, с 1939 года, Винецкий вспомнил о своем литературном увлечении и начал активно печататься. Первый рассказ под названием «Бабий полк» был опубликован в 1944-м в сборнике «К победе», после чего последовали и другие рассказы. Систематическим литературным творчеством он начал заниматься уже после войны, с 1945-го, во время учебы на юриста.

Его книга «Мадридская повесть» (Таткнигоиздат, Казань, 1956), посвященная событиям в Испании 1930-х, в эти дни является одним из экспонатов необычной выставки в союзе писателей Татарстана. Там представлены редкие книги 1920–50-х годов из фондов библиотеки творческого союза, в том числе литературные труды писателей-фронтовиков. Выставка создана в рамках проекта «Бессмертный литературный полк» при поддержке президентского фонда культурных инициатив.

Выставка в Союзе писателей

«Мы преградили путь врагу сплошной стеной своих тел»

В «Мадридской повести» Винецкий описывает конкретные исторические события, непосредственным свидетелем и участником которых являлся он сам. И это главное достоинство книги. В 1936 году в Испании на выборах в кортесы победу одержал демократический Народный фронт. Но в пику ему был организован мятеж военных гарнизонов, во главе восставшей армии встал фашистский генерал Франко. В первые же дни мятежа 300 тыс. рабочих и крестьян записались в отряды народной милиции. Эти отряды, почти безоружные, в короткий срок подавили мятеж в Мадриде, Барселоне, Гренаде, Кордове и других городах. «Мы выступили без оружия, — говорила в те дни один из демократических лидеров Испании легендарная Долорес Ибаррури, — мы преградили путь врагу сплошной стеной своих тел».

Тогда на помощь мятежникам пришли фашистские Германия с Италией, и гражданская война переросла в национально-освободительную. Испанскому народу пришлось вести ее в крайне неблагоприятной международной обстановке. Правительства Англии, Франции и США, вместо того чтобы остановить агрессию нацистов, провозгласили и стали осуществлять политику «невмешательства» в испанские дела. Они закрыли границу, разорвали все торговые соглашения с Испанией, т. е., говоря по аналогии с современностью, ввели против нее санкции. В конце концов Запад и США скатились до открытой помощи фашизму, снабжая его вооружением и поставляя туда своих «добровольцев»-наемников. В июле 1936 года войска мятежников и интервентов наступали на Мадрид четырьмя колоннами. Командующий одной из колонн генерал Мола заявил, что, когда их войска подойдут к столице Испании, то республиканцам в спину ударит пятая колонна, т. е. диверсанты, шпионы и замаскировавшиеся фашисты. С тех пор шпионы, диверсанты, изменники и стали именоваться пятой колонной.

Советский народ встал на защиту далекой республики. Ей на помощь пришли также антифашисты 53 стран мира, создав знаменитые интернациональные бригады, в одной из которых воевал и Винецкий. Поскольку повесть основана на историческом материале, автор вывел на ее страницах многих политических деятелей Испании 1930-х годов, руководителей испанских коммунистов — Хозе Диаса, Долорес Ибаррури, Хуана Мансо и других. Автор рассказывает также о командире интернациональной бригады, выдающемся венгерском писателе-коммунисте Матэ Залка, сражавшемся и погибшем в Испании под именем генерала Лукача (об этом человеке, получившем золотое оружие за операцию по возвращении в 1920 году в Казань золотого запаса Российской империи, читайте подробнее в «БИЗНЕС Online»).

Капитан ВВС после войны стал прокурором

«По возвращении из Испании Винецкий с 1938 года служил военным представителем Главного управления заказов самолетов и моторов ВВС РККА на ленинградских авиазаводах, — сообщает о дальнейших событиях в жизни нашего героя интернет-энциклопедия. — В 1941-м, после начала Великой Отечественной войны, вместе с авиазаводом № 387 эвакуирован в Казань, где и остался. Был начальником аэродромной группы завода № 387 Народного комиссариата авиационной промышленности СССР (сегодня предприятие известно как Казанский вертолетный завод, входящий в федеральный вертолетостроительный холдинг „Вертолеты России“ госкорпорации „Ростех“). Вместе с заводскими летчиками-испытателями участвовал в испытаниях в воздухе сотен самолетов. В 1943 году был командирован на Волховский фронт, где лично испытывал в боевых условиях легкие самолеты По-2, за что его наградили вторым орденом Красной Звезды. За заслуги в ходе дальнейших тыловых и боевых испытаний самолетов был удостоен третьего ордена Красной Звезды, а также награжден медалью „За боевые заслуги“. Во время войны родители Винецкого и две его младшие сестры, жившие в Могилеве, были убиты немцами…

В 1947 году он демобилизовался в звании капитана, прослужив в ВВС более 17 лет. В 1945-м, еще во время работы на заводе, поступил в Казанский юридический институт, который в 1948-м окончил экстерном, получив высшее юридическое образование. Параллельно в 1945–1946 годах отучился в Казанском вечернем университете марксизма-ленинизма.

В 1947–1948-х работал редактором русской литературы в Татарском государственном издательстве, был избран руководителем русской секции союза советских писателей Татарии, участвовал в работе республиканской конференции молодых писателей ТАССР.

В 1948-м поступил на работу в органы прокуратуры Татарской АССР, где после стажировки был назначен на должность прокурора отдела общего надзора, отвечал за контроль над исполнением законов в промышленности. За годы службы вскрыл целый ряд нарушений союзного законодательства, в том числе в нефтяной промышленности Татарии. И, хотя Винецкий постоянно поощрялся благодарностями, являлся заместителем секретаря партийной организации и редактором стенной газеты, он неоднократно пытался уйти с работы в связи с состоянием здоровья. После полученной в Испании контузии и трагической гибели самых близких ему людей от рук фашистов в оккупированном Могилеве его нервная система была, что называется, ни к черту. Но младший советник юстиции оставался служить по причине тяжелого материального положения семьи: в случае увольнения он потерял бы зарплату. Наконец в 1956 году Ян Борисович по личному заявлению вышел в отставку из-за тяжелой болезни жены, а также чтобы сосредоточиться на литературной деятельности, где в дальнейшем он использовал впечатления от работы прокурором.

«Всеведущий и счастливый, он писал для таких же всеведущих и счастливых»

«Литературная биография Яна Винецкого в 1920-х годах началась славно — в Ленинграде, в литературном объединении под руководством самого́ Александра Фадеева, — специально для „БИЗНЕС Online“ оценку его творчества дает Галина Зайнуллина, консультант по русскоязычной литературе и художественному переводу союза писателей РТ. — Ян Борисович дебютировал как стихотворец в коллективном сборнике ленинградских молодых поэтов „Оборона“ (1934), после чего начал активно печататься. Первый рассказ — „Бабий полк“ — опубликовал в 1944 году в сборнике „К победе“, а вплотную литературным творчеством занялся после окончания войны, в годы учебы на юриста.

Творческое наследие Винецкого насчитывает около 10 полновесных книг, среди них: сборник рассказов „Небо Родины“ (1945), повесть „Верность“ и книга очерков „Подвиг“ (1948), повесть „Соловей“ (1953), романы „Человек идет в гору“ (1954), „Мадридская повесть“ (1956), „Отчий дом“ (1958), „Тот, кто верит“ (1963) и др. Также Ян Борисович перевел с татарского на русский язык романы „Алар өчәү иде“ („Их было трое“, 1947), „Онытынмас еллар“ („Незабываемые годы“, 1950) и „Гади кешеләр“ („За городом, за Казанью“, 1957) Ибрагима Гази, произведения Абдурахмана Абсалямова, Афзала Шамова, Фатиха Хусни, Шайхи Маннура, Мансура Хасанова, Габдрахмана Минского и других.

Аксакал татарской литературы Гумер Баширов дежурно отзывался о Винецком как о „наблюдательном, талантливом писателе и неутомимом труженике“. А вот поэт Иван Данилов честно признал, что в 1970-х годах Винецкий в литературе оказался „не у дел“.

Это удивительно, ведь Винецкий — человек с интереснейшей биографией, причастный к эпохальным событиям. Причиной его забвения однозначно является беда, общая для многих литераторов советской поры, позволивших глубоко перевоспитать свое мировосприятие коммунистической идеологией. Это, по мнению Ходасевича, высказанному 80 лет назад, парализовало в сочинителях „основной жизненный нерв, делающий невозможным никакое художественное творчество вообще“. Ведь искусство возникает с первым проблеском мысли и первым сознанием страдания, исчезая там, где загадки разрешены и страдания кончены. Между тем политграмота учила, что коммунизм есть последняя и абсолютная истина, и, таким образом, уверенность в обладании ею делала человека решительно неспособным к художеству: разгадывать ему было нечего и страдать не от чего. Всеведущий и счастливый писал для таких же всеведущих и счастливых — это о Яне Винецком.

Взять его очерк „Здесь родиться песне“ (ТКИ, 1961) о первых нефтяниках Альметьевска, точнее, о бригаде бурового мастера Моржавина, естественно, передовика производства, члена бюро Альметьевского городского комитета партии. Вроде всё в этом очерке при авторе — живой интерес к людям, зоркость на детали, писательская добросовестность, с которой он вникает в технологию бурения нефтяных скважин, умение провести через повествование конфликт (Моржавин берет на буксир отстающую бригаду). А самого главного — нерва — нет! Потому что для Яна Борисовича основная трудность творческой командировки в „молодой красавец Альметьевск“ заключается в следующем: понять, „что это такое — бригада коммунистического труда“. Задачу же свою как писателя он видит в помощи „этим чудесным людям в их порыве к будущему, к коммунизму“.

Невозможно скучен роман „Мадридская повесть“ (ТКИ, 1956), рассказывающий о борьбе испанского народа против международного фашизма и бойцах интернациональных бригад. Скучен вопреки причастности автора к войне в Испании и наличию реальных исторических персонажей — Долорес Ибарурри, генерала Лукача (он же Матэ Залка).

Впрочем, среди очерков и рассказов Винецкого встречаются достойные, в основном они собраны в книге „Люди наших дней“ (1960). Это „Человек и годы“ — о сыне казанского мещанина подпоручике Бугульминского пехотного полка Распопове, прошедшем через русско-японскую и Первую мировую и гражданскую войны; по завершении последней Распопов стал полковником и командующим армией. Захватывающе интересен очерк „Побратимы“ о Герое Советского Союза летчике Михаиле Девятаеве — интересен даже сегодня, когда мы практически все знаем об истории героического побега. На высоком художественном уровне написан рассказ „Цветок на камне“: о пребывании старшины Гали Ахметова в фашистском плену и любви к польской девушке, с помощью которой он бежит на Родину, а затем навсегда теряет. Большое внимание уделено в книге людям труда — в очерках „Высокая должность“ (о прицепщике на тракторе), „Дальнее плавание“ (о нефтяниках-буровиках), „Высота чувства“ (о рабочих колхоза „Комбайн“), „Отец и сын“ (о рабочей династии казанского мыловаренного завода). В наши дни, когда объектом восхищенного внимания являются стилисты, артисты, дизайнеры и прочие креаклы, эти очерки воспринимаются как социальная фантастика.

Менее удачна книга „Истоки“, выпущенная в 1972 году; в нее вошли документально-художественные повести и рассказы, главными действующими лицами которых являются всем хорошо известные исторические личности — Ульянов-Ленин („Истоки“), Максим Горький („Баллада о блаженном“), Александр Пушкин („Пушкин и Марютка“), Магуба Сыртланова („Зори девичьи“). В первых трех произведениях Винецкий ставит своей задачей исследовать казанский период жизни героев, восполнить неполноту исторических сведений авторской фантазией. Но получается у него это неубедительно. Например, Алеша Пешков с корзиной выпечки пересекается у колонн Императорского университета с коренастым, заметно картавящим студентом по имени Володя, и тот признается: „Я люблю булки еще тепленькие и, знаете ли, с хрустящей коркой“ (ага, „хруст французской булки“). Александр Сергеевич по приезде в Казань для сбора сведений о пугачевском бунте обретает в лице юной гостиничной горничной Марютки помощницу в поиске информационных доноров. На протяжении всей повести, зная о неконтролируемой любвеобильности поэта, волнуешься за судьбу невинной девицы: неужто „Наше всё“ ее соблазнит? Но вместо это Пушкин пристраивает Марютку к профессору Фуксу обучаться медицине (это мечта горничной — самородка из народа), а на прощание, в финале, лишь целует девушку в мокрые от слез щеки. Внутренний Станиславский вопит всему этому: не верю!!!

Увы, в памяти казанцев Ян Винецкий остался всего лишь как первооткрыватель подвига Девятаева. Но и это, на мой взгляд, немало».

«Фортуна играла с ним в обидные игры»

Журналист Юлия Порошина, которой посчастливилось бок о бок поработать с Винецким в редакции «Советской Татарии», в своем очерке о нем «Последний романтик» высказывает свою версию его ухода из юриспруденции в литературу и журналистику: «Выйдя в отставку (с военной службы — прим. ред.) и получив диплом об окончании Казанской юридической школы, Ян Винецкий становится прокурором по промышленности отдела общего надзора прокуратуры ТАССР. Боже! Как это не вяжется ни с его складом характера, ни с его призванием! Наконец и он сам убеждается в этом и через 8 лет оставляет прокуратуру, чтобы связать свою жизнь с „Советской Татарией“. Он отдал газете 16 лет…

Ян Борисович работал много, не гнушался никаких жанров и тем, не пренебрегая и малыми формами — информациями, текстовками. Казалось бы, писатель, имевший в своем творческом багаже несколько популярных романов, мог и не мелочиться, а выдавать на-гора крупные очерки и проблемные статьи, но он делал то же, что и все… Винецкий „гнал“ авторские строчки, бегал по каким-то вернисажам и конференциям ради 20-строчной информации или банального отчета. Конечно, он писал и очерки, и рецензии, и статьи… Впрочем, Ян Борисович не тяготился этой суетой, а находил в ней и смысл, и вкус, наполняя свою писательскую копилку интересными случаями, героями, историями, делая замечательные открытия. Так он открыл миру Михаила Девятаева. Об этом выдающемся нашем современнике столько сказано и написано, что нет смысла повторяться. Одно только стоит напомнить и запомнить навсегда — первым нашел его в Казанском речном порту и поведал о его подвиге корреспондент газеты „Советская Татария“ Ян Борисович Винецкий. Историю этого открытия Винецкий рассказывал охотно и многократно, каждый раз расцвечивая ее какими-то новыми деталями.

Он вообще очень легко вступал в диалог и с незнакомыми людьми, а уж со знакомыми! Возьму на себя смелость утверждать, что в те годы отдел культуры был самым посещаемым в редакции. Кто только не бывал в нем! Маститые писатели, музыканты, артисты, художники, искусствоведы и начинающие авторы заходили туда не только для того, чтобы „пристроить“ свои статьи или „заказать“ рецензию, но и просто пообщаться, обменяться последними новостями и впечатлениями. И, бесспорно, главным притягательным магнитом был Ян Борисович. Винецкий рассказывал всегда артистично, „вкусно“, заражая собеседника своим азартом. Вообще, до седых волос в нем сохранилось очень многое от его незабываемой героической молодости, и часто, когда он увлекался, в нем снова проглядывал восторженный юноша, подлинное дитя своего романтического времени».

Винецкий был заведующим отделом, литсотрудником, старшим литсотрудником, разъездным корреспондентом, заместителем заведующего отделом, опять литсотрудником. Но и здесь фортуна играла с ним в обидные игры. Отчасти повинны были в том обстоятельства: происходило слияние русской и татарской газет, потом их разъединение, то же случалось и с отделами. Но в чем-то, возможно, сыграл роль и его характер: Ян Борисович был очень эмоционален, с обостренным чувством справедливости и иногда мог позволить себе нелицеприятные высказывания в адрес вышестоящих особ. Но в основном все перипетии он сносил молча, стоически, хотя, конечно же, в нем накапливалась какая-то темная субстанция, которая, в конце концов, подвигла его на демарш. В октябре 1969 года, проработав почти 14 лет в отделе литературы и искусства, он перешел в партийный отдел. Сделано это было достаточно демонстративно и выглядело странновато. Конечно же, Винецкий был партийцем с большим стажем (аж с 1938 года), в редакции входил в партбюро и даже избирался заместителем секретаря парторганизации. Однако вопросы партийной жизни привлекали его, мягко говоря, не очень. Но слава Богу и тогдашнему редактору Александру Ивановичу Клименкову, который не стал ломать Винецкого, принуждая его к партийной тематике, а предоставил ему «карт-бланш». И Винецкий в эти два с половиной года буквально обрел второе дыхание. Из-под его пера появились яркие, крупные очерки о строителях Камского автомобильного гиганта и Набережных Челнов, о нефтяниках…

Ян Борисович ушел из газеты в 1972 году, когда ему исполнилось 60 лет. Тогда были такие жесткие правила: дожил до пенсии — до свидания!»

«Совсем ослепнув, он продолжал диктовать страницы недописанной книги…»

С тех пор Винецкий занимался исключительно литературным творчеством: являлся одним из редакторов альманаха союза писателей ТАССР «Литературная Казань», где активно публиковался. Проживая на улице Челюскина, руководил литературным объединением клуба Соцгорода. «Пути Господни неисповедимы, — читаем в очерке Порошиной „Последний романтик“. — За давностью времен сейчас уже точно не вспомнить, когда это случилось, кажется, в начале 60-х. Винецкий был в Москве, и на улице Горького, возле Центрального телеграфа, его буквально „размазал по стенке“ какой-то пьяный водитель. „Собранный по частям“, Ян Борисович долгое время находился между небом и землей. Но, видно, не все еще земные его дела были завершены, и он остался жить. И работать. И никогда не жаловался на свои болячки. А они все-таки загнали его в угол. В последние годы Винецкий стал катастрофически терять зрение и в конце концов полностью ослеп. Но продолжал работать, диктуя страницы недописанной книги…»

Ян Борисович Винецкий ушел из жизни в Казани 1 августа 1987 года в возрасте 75 лет.