«Правительство смирилось с десятилетием стагнации»: экономика РФ уступит 6-е место Индонезии?

Итогами пандемии коронавируса в мире станут ускорение цифровизации экономики и социальных практик, с одной стороны, и усиление государственного контроля за информационной оболочкой граждан — с другой Фото: © Виктор Толочко, РИА «Новости»

ПОСЛЕДСТВИЯ ОКАЗАЛИСЬ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРЕДСТАВЛЯЛОСЬ В НАЧАЛЕ ПАНДЕМИИ

Итогами пандемии коронавируса в мире станут ускорение цифровизации экономики и социальных практик, с одной стороны, и усиление государственного контроля за информационной оболочкой граждан — с другой. Помимо этого следует ожидать долгосрочных ограничений для роста мировой экономики и усиления экономического неравенства, а также упрочения авторитарных режимов и вызовов либеральным порядкам. К такому выводу пришли эксперты фонда «Либеральная миссия» в докладе «Год ковида: предварительные итоги и вызовы десятилетия». В 99-страничном документе анализируются экономические, политические и социальные итоги в контексте долгосрочных тенденций развития России, мира и постсоветского пространства. Свои статьи в сборник под редакцией вице-президента фонда, политолога Кирилла Рогова написали известные экономисты и политологи: Олег Вьюгин, Наталья Зубаревич, Евсей Гурвич, Александр Кынев, Евгений Гонтмахер и другие.

Авторы доклада пришли к выводу, что, несмотря на то, что мировая экономика пережила крупнейшее сокращение со времен Второй мировой войны, последствия оказались лучше, чем представлялось в самом начале пандемии. При этом одни страны делали ставку на жесткость карантинных мер, другие же вводили мягкие ограничения вместе с пакетом помощи для населения и бизнеса. «Необычность происходящего и полное непонимание, чем может закончиться такая борьба за жизни людей „в обмен“ на угнетение экономической деятельности, стали источником глубоко негативных прогнозов», — пишет в своей статье профессор НИУ ВШЭ Вьюгин. Второй квартал лишь подтверждал худшие опасения экономистов. Так, экономика США провалилась за три месяца на 9,5%, а Евросоюза — на 12%. Падение ВВП Китая, согласно официальным данным, оценивалось сначала в 7%, власти России рапортовали во втором квартале о сокращении на 9,5% в годовом выражении.

По итогам года Вьюгин делает следующие выводы:

— чем больше доля услуг в ВВП национальной экономики, тем сильнее был провал во время карантина;

— чем больше вклад в ВВП малого бизнеса, тем болезненнее реакция на ограничения и глубже спад, но именно благодаря этому можно рассчитывать на V-образное восстановление после отмены ограничений;

— чем более адресно оказывается помощь бизнесу и домашним хозяйствам, тем быстрее шло восстановление до второй волны коронавируса;

— радикальные сценарии карантинных мер и оперативная локализация зараженных привели к меньшему итоговому ущербу для экономики.

В связи с этим, считает экономист, с точки зрения человеческих жертв и экономического ущерба «относительно удачно» период прошли страны с моделями политического управления, которые способны контролировать граждан и бизнес. К ним относятся государства Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь Китай, хорошие показатели и у Японии, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура. В тех странах, которые исповедуют демократические режимы, результаты оказались хуже. «Экономическая цена ограничительных мер и локдаунов, похоже, не следовала формуле „чем жестче и продолжительнее карантины, тем больше в итоге экономический ущерб“. Скорее наоборот», — отмечает Вьюгин.

Темпы роста в России ниже, чем у стран с похожим уровнем развития Фото: «БИЗНЕС Online»

власти признали нереализуемыми цели, заявленные перед выборами 2018 года

Что касается России, то поддержка ее экономики была существенно меньшего объема, чем в развитых и крупных развивающихся странах, поскольку правительство пыталось сохранить резервы из-за неопределенности на нефтяном рынке и возможных сложностей на рынке заимствований. В то же время российская экономика показала умеренный спад — минус 4–4,5% ВВП, что подтверждает эффективность антикризисных мер.

При этом не стоит надеяться на энергичное восстановление экономики ввиду ограниченности пакета поддержки и зависимости от нефтегазовых доходов. Тем не менее экономика России хоть и лучше проходит повторяющиеся кризисы, связанные с падением внешнего спроса, как это произошло в 2009, 2015 и 2020 годах, но они не становятся мотиваторами структурных изменений. «К сожалению, мы так и не овладели умением оперативно менять структуру экономики: осваивать конкурентоспособную новую продукцию, выходить на новые внешние рынки, встраиваться в международные цепочки создания добавленной стоимости. Все это как было, так и остается нашей большой ахиллесовой пятой», — указывает руководитель экспертной экономической группы Гурвич. В итоге темпы роста в России ниже, чем у стран с похожим уровнем развития. По мнению экономиста, «крейсерская скорость» российской экономики всего 1,5–2% между кризисными спадами и шоками. Так что об амбициозных целях вхождения страны в пятерку крупнейших экономик нам, похоже, стоит забыть. Россия не только не войдет в топ-5, но и уступит свое 6-е место Индонезии не позднее 2030 года. «Выбор очень ограниченный: либо мы опять сделаем экономическое развитие главной политической задачей, либо продолжим отодвигаться на обочину мировой экономики», — полагает Гурвич.

В правительстве, согласно выводам авторов доклада, уже «смирились» с перспективой второго десятилетия стагнации. Об этом говорит «девальвация целей развития»: указ, подписанный в июле 2020-го, не просто переносит горизонт достижения целей с 2024-го на 2030 год, но и корректирует их в сторону снижения. Как отмечает профессор ВШЭ Гонтмахер, это свидетельствует также о том, что власти признали цели, поставленные в 2018 году, нереализуемыми. А их перенос означает отсутствие «даже какого-то подобия стратегического видения развития России», а также нежелание нести ответственность за провал намеченных планов накануне выборов 2021 и 2024 годов. «Видимо, июльская эйфория позволила президенту сделать вывод о том, что весенний пандемический кошмар закончился и дальше все пойдет, как и раньше, то есть в прежнем успокаивающем виде — общество молчит, а правящая элита продолжает жить так, как она привыкла», — считает эксперт.

Доходы населения испытали два удара за последние 6 лет Фото: «БИЗНЕС Online»

«КРИЗИС ОТБРОСИТ РЕАЛЬНЫЕ ДОХОДЫ НАСЕЛЕНИЯ НА УРОВЕНЬ НАЧАЛА 2010 ГОДА»

Среди регионов в прошлом, 2020 году больше всего пострадали те, где высока в экономике доля ТЭК и автомобилестроения, а также крупные города, делавшие ставки на сферу услуг. «Сокращение объема производства сопровождалось еще более сильным снижением прибыли крупных компаний, что привело к спаду доходов бюджетов тех регионов, где локализован крупный экспортный бизнес», — указывает в своей статье профессор МГУ Зубаревич.

В 2021 году есть риски банкротства малых и средних предприятий, поскольку закончится льготный период «откладывания» налоговых и арендных платежей. Нелегко придется и домашним хозяйствам. Тем более что доходы населения испытали два удара за последние 6 лет. По словам Зубаревич, в предыдущий кризис они сократились на 8% с 2014 по 2018 год, лишь на 1% поднявшись в 2019-м. Во время пандемии реальные доходы просели еще на 8% во втором квартале 2020-го и на 5% — в третьем. «По итогам 2020 года ожидается спад на 4 процента, что в совокупности со снижением в предыдущий кризис отбросит реальные доходы населения на уровень начала 2010-го», — ожидает эксперт. Все это осложняется высокой закредитованностью населения: объем кредитов физлицам к октябрю 2020 года превысил 19 трлн рублей — такая сумма сопоставима с федеральным бюджетом. Самые рискованные — необеспеченные потребительские кредиты, просрочка по которым приближается к 8% от объема выданных. Тем не менее, отмечает Зубаревич, рост ипотечных кредитов летом 2020 года из-за снижения ставок пока не привел к увеличению просроченной задолженности (она пока на уровне 1,5%). Эти риски, считает экономист, перенесены на будущее.

Также кризис нанес сильнейший удар по доходам региональных бюджетов: во втором квартале 2020 года их собственные доходы без трансфертов сократились на 567 млрд рублей (на 20%), в том числе поступления налога на прибыль упали на 243 млрд рублей (на 27%), НДФЛ — на 99 млрд (на 10%). Больше всех в этом смысле пострадала Москва, где карантин был самым жестким. В итоге, считает Зубаревич, именно сильнейший спад доходов регионов стал одной из главных причин отказа от повторного карантина во вторую волну коронавируса осенью. «Экономика и бюджеты его бы не выдержали», — полагает эксперт.

Но если федеральная власть поскупилась на помощь гражданам и бизнесу, то региональные бюджеты заливала деньгами: объем трансфертов значительно превысил объем выпадающих доходов. «По данным за январь – октябрь объем недополученных (выпадающих) доходов бюджетов регионов составил 478 миллиардов рублей, а дополнительные трансферты — 1 триллион рублей, то есть спад доходов оказался перекрыт более чем вдвое. Объем трансфертов вырос на 56 процентов, такого не было никогда! Даже в тяжелый кризис 2009 года трансферты поднялись только на 27 процентов», — указала Зубаревич. При этом, по ее мнению, помощь оказывалась по «непонятным критериям». Меньше всего помогали самым богатым регионам (Москва, НАО, ЯНАО, Тюменская и Сахалинская области), надеясь, что они справятся сами, скромно поддержали и такие, как Астраханская, Архангельская, Кемеровская области, Пермский край и Коми, которые, напротив, имели большие потери при невысоком уровне бюджетной обеспеченности. В то же время огромные деньги направляли тем регионам, которые не потеряли собственные доходы или же чьи потери компенсировали с лихвой (например Башкортостан, Новосибирская, Московская, Челябинская области, Дагестан, Чечня, Алтайский край и др.).

При этом связанные руки субъектов Федерации в части свободы маневра снижали эффективность выделенных федеральным центром средств, которые не позволяли перераспределять в сторону более уязвимых зон, например здравоохранения. «В региональной политике Кремль остался верен принципу приоритета целей контроля над целями развития, избавляясь от располагающих политическим капиталом губернаторов, и продолжал политику, направленную на подчинение региональных элит варягам-технократам», — делают вывод авторы доклада.

Политолог Кынев добавляет, что дополнительные полномочия, данные губернаторам для борьбы с пандемией, так и не привели к увеличению их политического веса, а порой, напротив, нанесли публичный урон, как, например, Сергею Собянину, Вениамину Кондратьеву и Александру Беглову.

Процедура голосования в условиях пандемии сделала практически невозможным контроль за ходом голосования и сопровождалась «беспрецедентными фальсификациями» Фото: «БИЗНЕС Online»

ГОЛОСОВАНИЕ ПО ПОПРАВКАМ ЗАВЕРШИЛО «ОБРАТНЫЙ ТРАНЗИТ»

В политическом смысле 2020 год стал знаковым из-за внесения поправок к Конституции РФ, что стало абсолютным приоритетом для Кремля и обусловило как запоздалую реакцию на пандемию коронавируса, так и последующие шаги, считает профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге и университета Хельсинки Владимир Гельман. По его мнению, после того как поправка, отменяющая ограничения по срокам для действующего президента, была принята, «политические стимулы к сохранению жизней и здоровья россиян сильно ослабли», и последующие действия властей расцениваются как желание переждать неприятности до начала массовой вакцинации.

Кроме того, именно эта поправка, как считает Рогов, завершила «обратный транзит» — переход страны от более мягкого типа авторитарного режима к режиму авторитарной гегемонии, для которого свойственны репрессии и более широкие ограничения прав и свобод. По мнению политолога, вне зависимости от того, воспользуется ли Владимир Путин возможностью вновь идти на выборы, случившееся отражает смену иерархической подотчетности. «Не президентский пост подотчетен конституционным установлениям и ограничениям, а Конституция есть инструмент в руках сложившейся машины президентской власти и может переписываться в ее интересах», — пишет Рогов. Он отмечает, что теперь Россия присоединилась к группе постсоветских (Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Казахстан, Азербайджан и Беларусь) и африканских (Бурунди, Конго, Камерун, Руанда, Чад, Сенегал, Судан и др.) стран, которые ранее прошли путь к персоналистской президентской диктатуре.

Даже само принятие поправок, считает Рогов, не соответствовало порядку, прописанному в Конституции, поскольку 206 изменений было выдано за одну поправку. При этом сама процедура голосования в условиях пандемии сделала практически невозможным контроль за ходом голосования и сопровождалась «беспрецедентными фальсификациями». «Можно сказать, что поправочное голосование утвердило новый стандарт административного произвола в определении результатов „голосований“», — уверен политолог.

Кроме того, Рогов подчеркивает, что одним из важных событий 2020 года стал не только сам факт переписывания Конституции в интересах президентской «вертикали», но также неспособность общества и оппозиции организовать сопротивление. Так, согласно опросам, недовольство «обнулением» было весьма широким: доля сторонников поправок колебалась в диапазоне 40–51%, а противников — 30–45%, причем к голосованию разрыв между двумя группами сокращался. Тем не менее, считает эксперт, недовольство носило пассивный характер, а оппозиция не сумела предложить убедительной стратегии, так что это «позволило властям создать успешную имитацию „подавляющего одобрения“» поправок. «Это „поражение без сражения“, в свою очередь, вызвало волну социальной депрессии среди нелояльных режиму контингентов во второй половине прошедшего года», — пишет политолог.

Несмотря на это, Рогов видит риски для режима, которые будут определять политическую динамику в ближайшее десятилетие:

— продолжающаяся экономическая стагнация;

— «усталость от лидера»;

— протестный регионализм;

— трансформация медиасреды.

Что касается последнего пункта, то эта тенденция обозначилась еще в 2019 году во время летних протестов, но уже в 2020-м стала более масштабной. Дело в том, что, по мнению политолога, в последние три года сокращалась роль телевизора и традиционных СМИ, а возрастала значимость интернета и соцсетей. Все это ведет к тому, что младшие и старшие поколения имеют различные картины мира.

Протесты в Беларуси, выборы в Молдове, «революция» в Киргизии и Карабахская война — все это новые вызовы для постсоветского пространства Фото: © Pavlo Gonchar / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

НОВЫЙ СОЮЗ КАК «ИСТОРИЧЕСКАЯ МИССИЯ» ПУТИНА

Протесты в Беларуси, выборы в Молдове, «революция» в Киргизии и Карабахская война — все это новые вызовы для постсоветского пространства. И тут фиксируется ослабление Запада, выход на политическую сцену новых поколений, стремящихся дистанцироваться от советского и постсоветского прошлого. В то же время Россия стремится вернуть себе «имперский» функционал. Как считает эксперт по странам СНГ Аркадий Дубнов, Кремль намерен заняться «собиранием земель», созданием некоего союза под протекторатом России, включающего Беларусь и ряд непризнанных территорий.

«Так или иначе, похоже, в Москве всерьез готовят почву для создания некоторого „Российского содружества“ или союза, который будет выглядеть как своего рода расширение нынешнего союза с Беларусью в „углубленном“ формате и в котором Путин видит историческую миссию своего пролонгированного благодаря конституционным поправкам правления», — считает политолог.