«Если Баку удастся полностью победить в конфликте, армянское население уйдет из Карабаха. Произойдет изгнание народа, и это ляжет пятном на весь Азербайджан. Единственным выгодополучателем будет Эрдоган», — считает кинорежиссер, гендиректор «Мосфильма» Карен Шахназаров. В интервью «БИЗНЕС Online» он также рассказал о том, как российский кинематограф оказался между двух стульев и почему советские фильмы надо включить в школьную программу.
Карен Шахназаров: «Надо признавать, что есть проблема территориальной целостности Азербайджана. Она есть! Собственно, и Армения признает это»
«ИЗГНАНИЕ АРМЯН ИЗ КАРАБАХА ЛЯЖЕТ ПЯТНОМ НА ВЕСЬ АЗЕРБАЙДЖАН. А ЭРДОГАН БУДЕТ ПРАЗДНОВАТЬ ПОБЕДУ»
— Карен Георгиевич, после ваших высказываний про войну в Карабахе, особенно в программе Соловьева, в ваш адрес посыпались возмущения и оскорбления. Вас обвиняют в том, что вы, этнический армянин, чьи предки из Нагорного Карабаха, продались Баку, откуда родом ваш отец, и предали интересы этнических собратьев. Не жалеете, что вызвали такую волну негатива? Это же как минимум неприятно.
— Я, честно говоря, не особо слежу за этим. В интернете очень много людей, на мой взгляд, неадекватных. Думаю, в нынешней ситуации их прибавилось с обеих сторон. Что касается моего происхождения, то я никогда не скрывал, что являюсь российским гражданином. Да, по отцу я принадлежу к древнему армянскому карабахскому роду. Но этот же род, между прочим, и древний российский, поскольку с начала XIX века, когда Карабах вошел в состав России, мои предки верой и правдой служили этой стране. А потом и Советскому Союзу. А по матери я русский. Так что не очень понимаю претензии. Кого я мог предать? Я способен предать только Российскую Федерацию. Но, слава богу, меня в таком еще никто не обвинял. В данной ситуации я сказал то, что думаю, исходя из того, что симпатизирую армянскому народу. Что я сказал? Что надо находить компромисс. А для того, чтобы находить компромиссы, надо вещи адекватные признавать. Нужно признавать, что есть проблема территориальной целостности Азербайджана. Она есть! Собственно, и Армения признает это. С другой стороны, существует вопрос выживания и развития армян Нагорного Карабаха. Это тоже надо признать. Вот о чем я сказал. Когда ты признаешь ту или иную проблему, то можешь находить какой-то компромисс. Кроме того, не очень понятно: кто адресовал мне претензии? «Союз армян России» — что это за организация? Я знаю, что ее руководство время от времени приглашают на правительственные приемы. Но кого она представляет, какие у нее полномочия и чем она занимается? Мне неизвестно. Даже если они считают меня армянином, то я никогда не слышал, чтобы они как-то участвовали в моей жизни! Непонятные люди. И я к подобному отношусь философски. Понимаю, что эмоций сейчас много и они зашкаливают. Но думаю, что моя позиция здравая. И подозреваю, что в этом убедятся излишне горячие головы с сильным привкусом национализма. Иначе все может кончиться очень плохо. Надо искать реальные выходы.
— В чем, на ваш взгляд, причины нынешнего обострения в Карабахе? Вы говорили, что это в большой степени плод непродуманных действий армянского руководства. Вы имеете в виду то, что Никол Пашинян задирал Ильхама Алиева на международных площадках?
— Это относится к политике руководства Армении в последние 30 лет. Это не только проблема господина Пашиняна. Его, конечно, обвиняют в прозападности. Наверное, он прозападный. Но на самом деле подобное уже не имеет принципиального значения. Руководителям Армении все последние годы надо было понимать, что Азербайджан это так не оставит, что все равно когда-нибудь полыхнет. Надо было взвешивать силы и просчитывать ситуацию, в которой оказалась Армения. После выхода из состава России (юридически Армения вышла из состава СССР, но на самом деле из состава России, в которую входила 250 лет) оказалась в очень тяжелой ситуации. Страна фактически заперта в блокаде. С одной стороны недружественная Турция, мягко говоря, с которой, как известно, есть история геноцида. С другой — Азербайджан недружественный. С третьей — недружественная, как выяснилось, Грузия. (Это к вопросу о христианском или мусульманском единстве. Я всегда говорил, что в политике подобное не имеет никакого значения). С четвертой стороны более-менее дружественный Иран. Но у него свои интересы, свое большое население азербайджанцев, общие с Азербайджаном шиитские дела. Понятно, что Иран благоволит Армении в силу того, что она в его глазах — противовес Турции, с которой у Ирана давний конфликт. Но это тоже очень иллюзорно, поскольку Иран может в любую минуту изменить свою позицию. И тогда Армения рискует вообще оказаться в полной блокаде. Из страны уезжает молодежь, население постоянно уменьшается. И в этой ситуации еще и такой конфликт! Наверное, за 30 лет, пока силы преобладали на стороне Армении, можно было найти правильный компромисс для решения данного вопроса.
«Армения рискует вообще оказаться в полной блокаде. Из страны уезжает молодежь, население постоянно уменьшается. И в этой ситуации еще и такой конфликт!»
— Разве вина за нынешнюю ситуацию лежит только на армянской стороне? Что же, Азербайджан не должен нести ответственность за происходящее? А Турция и Эрдоган?
— Я не снимаю ответственности ни с Эрдогана, ни с Азербайджана. Понятно, что они выбрали подходящий для них момент, чтобы нанести удар. Но все равно конфликт надо решать мирным путем, потому что война ничего хорошего не даст ни одной из сторон. И в том числе Азербайджану, хотя у него сейчас, может быть, есть какие-то иллюзии успеха. Мы толком не очень понимаем, что там происходит. Единственным выгодополучателем будет Эрдоган. Если представить, что Баку удастся полностью победить в этом конфликте, то однозначно армянское население уйдет из Карабаха. Любые обещания хорошей совместной жизни не помогут, потому что у армян есть опыт геноцида 1915 года и событий конца 80–90-х годов прошлого века, очень болезненный. На мой взгляд, армяне в Карабахе не останутся. Но тогда это уже будет проблема для президента Алиева и Азербайджана. Как ни оправдывай свою «территориальную правоту», факт останется фактом: произойдет изгнание народа. И это ляжет пятном и на президента Алиева, и на весь Азербайджан. Но не повлияет на Эрдогана. Он будет праздновать победу. Он сможет говорить, что турки помогли азербайджанцам выиграть. А отвечать за изгнание армянского народа из Карабаха станет президент Алиев. Но в современном мире такие вещи так просто не проходят! Это нанесет большой ущерб имиджу Азербайджана. Плюс к тому, не надо преувеличивать мощь армянской диаспоры, но и не стоит ее преуменьшать. В таком случае репутация Азербайджана и лично президента Алиева окажется под сильным международным ударом. Потому и со стороны Азербайджана тоже необходимо находить правильный компромисс. Ведь что получит Азербайджан? Если Армения потерпит поражение в Карабахе, то придут еще более радикальные силы, которые будут готовить реванш. Те самые силы, которые сегодня пишут мне гневные письма, придут к власти. И тогда начнется подготовка к новой войне. Зачем это нужно? Да, Азербайджан мощнее Армении, он больше по населению. Но его дела тоже не так блестящи. Во-первых, он отрезан от Турции. У него нет с ней прямой границы. Соседство с Ираном тоже двусмысленное, учитывая его антитурецкую политику. Грузия сегодня говорит одно, а завтра совсем по-другому может повернуться. Мне кажется, что единственно правильное решение и для Алиева, и для Пашиняна — найти компромисс. Да, это выбор не между отличным и хорошим, а между плохим и очень плохим. Но так лучше, чем гробить молодежь. Понятно, что гибнут 20-летние ребята и с той, и с другой стороны. Не будет компромисса — не станет ни длительного мира, ни успокоения, ни каких-либо перспектив для обеих республик. В этом моя позиция. И даже если в ней кто-то видит изъян, я все равно стою на своем. Меня мало волнует квасной патриотизм.
— При этом ни армяне, ни азербайджанцы уступать не хотят. Обе стороны бьются насмерть. Хотя Пашинян говорит про компромисс.
— Пашинян говорит даже про болезненный компромисс. В его риторике появилось такое выражение: «Мы готовы даже на болезненный компромисс». Он дает понять, что Армения способна на бóльшие компромиссы, чем раньше. Но Пашинян никак не озвучивает это решение.
И конфликт может быть очень долгим. Если Азербайджан одержит какой-то успех, население уйдет, произойдет изгнание народа. Но останутся карабахцы, которые с поражением не смирятся. А учитывая, что они горцы, умеют воевать, отлично знают местность, война способна длиться годами. И никакие беспилотники не помогут. Азербайджан может перекрыть дороги, но есть же тропы. Это будет длинная история. Повторяю, Азербайджан не сумеет одержать однозначную победу, которая ему гарантирует и территории, и мир на долгое время. И сохранить репутацию не удастся.
— Что конкретно нужно делать, что должно произойти, чтобы началась деэскалация?
— Вы, конечно, правы: пока обе стороны настроены воинственно. В этой ситуации, зная реалии Кавказа, сейчас каждому из лидеров, да еще после таких потерь, очень трудно предпринять реальные шаги по поиску компромисса. Получается, что нужно положить еще тысяч по 10 молодежи и иметь победу или поражение, чем пойти на компромисс! Ведь иначе сограждане могут обвинить обоих лидеров в предательстве. Парадокс заключается в том, что если одна из стран проиграет, то это будет не так болезненно для ее руководителя, чем если он пойдет на какой-то компромисс. То есть им обоим проще укокошить еще 20 тысяч человек, а потом сказать: «Мы проиграли, но сражались». Я понимаю: с внутренней политической точки зрения ситуация чревата для обоих лидеров. Они, похоже, будут воевать до конца, и, скорее всего, победы не добьется ни одна из сторон. Пока не видно, чтобы кто-то хотел вмешаться в этот вопрос.
«Пашинян говорит даже про болезненный компромисс. В его риторике появилось такое выражение: «Мы готовы даже на болезненный компромисс»
«ЕСЛИ ДАТЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ГАРАНТИИ НАГОРНОМУ КАРАБАХУ, АЛИЕВ МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ РОЛЬ ЮЖНОКАВКАЗСКОГО ЛИДЕРА»
— Насколько я понимаю, ваш рецепт примирения предполагает, что спорные территории переходят Баку, поскольку по международным законам они азербайджанские. Но ведь руководство Армении невозможно заставить капитулировать.
— Я так не говорил. Я решений конкретных не предполагал. Это не мое дело. Решения могут быть очень болезненными. Я считаю так: Армении надо признать, что проблема территориальной целостности Азербайджана есть, а Азербайджану стоит согласиться, что существует проблема сохранения армянского карабахского народа на этих землях, его развития и безопасности. Вот из чего нужно исходить. Но я не слышал ни с одной, ни с другой стороны признания проблемы именно так, как я ее формулирую. А советовать, как это сделать, не мое дело. Начнешь советовать, станет еще хуже. Если бы я был премьер-министром Армении, у меня существовал бы свой план. Но я, повторяю, не гражданин Армении и не имею никакого права предлагать, как им поступить.
— Но по крайней мере один совет из ваших уст в связи с данным конфликтом все-таки прозвучал. Вы говорили, что Анкаре надо признать факт геноцида армян, и это благоприятно отразится на отношениях Баку и Еревана.
— Я подтверждаю. Это очевидно.
— И насколько реально, что не при Эрдогане, разумеется, но рано или поздно это произойдет?
— Мне кажется, так было бы правильно. Надо перевернуть эту страницу. Действительно, для армян геноцид — очень болезненный вопрос. И одна из причин конфликта в Карабахе — недоверие к туркам в силу того, что они не признают факта геноцида армян. Это переносится на Азербайджан, который себя позиционирует как часть турецкого народа. А если бы Анкара признала геноцид, то это бы облегчило ситуацию в Карабахе. Я не знаю, чем руководствуется Эрдоган. Данное дело было 100 лет назад, и современная Турция не несет за него ответственность, слава богу. Понятно, разные страны. В истории каждого государства есть темные моменты. Россия же признала Катынь. Хотя это, кстати, более спорный вопрос, чем геноцид армян. Но, повторюсь, подобный шаг со стороны Турции разрядил бы обстановку.
— То есть в сознании армян Карабаха живет страх очередного геноцида, если территории, на которых они сегодня живут, будут возвращены Баку? Они боятся, что им придется покидать свои дома?
— Думаю, да. Сейчас это неочевидно. Конечно, по сравнению с тем, что было, у Баку есть успехи. Но на самом деле эта война явно не заканчивается. Она все больше уходит в горы. А там преимущество карабахцев начнет нарастать. Но как бы то ни было, если Азербайджан полностью выиграет, армянское население уйдет. И это станет как бы изгнанием народа. Это окажется фактом. Даже если Азербайджан не будет этому содействовать.
— И это станет очередным рубцом…
— Да, это будет рубец, и я не знаю, как он зарастет. Повторяю, это ляжет серьезным пятном на репутацию президента Алиева и Азербайджана. Если сейчас кому-то кажется, что произойдет триумф, то такого не случится. Но если сейчас договориться и дать серьезные гарантии с определением армянского статуса Нагорному Карабаху, то это, наоборот, скажется на подъеме авторитета и Азербайджана, и Алиева. Тогда последний может получить роль южнокавказского лидера. Такие вещи надо просчитывать, не поддаваясь эмоциям, и исходить из реальности. Но однозначной победы не будет. Вот Эрдоган точно выиграет. Для Турции он окажется лидером, который одержал победу в Карабахе. И в то же время на него пятно изгнания армян не ляжет. Это не его ответственность. И здесь интересы руководства Азербайджана и Турции не совпадают. Несмотря на все заверения, что они братья, и все прочее. Братьев в политике нет вообще, как и друзей. Есть интересы. Можно, конечно, сказать, что мы и с поляками братья. Славяне, христиане. И что? Но когда речь идет об интересах, это не имеет значения.
— За минувший месяц ситуация накалилась в том числе между диаспорами. Насколько глубоки сегодня противоречия между армянами и азербайджанцами? Было ли что-то подобное в советское время?
— Нет, в советское время такого не происходило. Мой отец родился в Баку, вырос там и на фронт оттуда уходил. Он очень хорошо относился к азербайджанцам, дружил с ними. Конечно, случались непростые периоды в армяно-азербайджанских отношениях. Но когда говорят, что это навечно, тоже ерунда. Все забывается. Если будет мир, все наладится. Я думаю, что вырастет новое поколение армян и азербайджанцев, которые станут иначе относиться друг к другу. Но для этого нужно создать условия.
— И не культивировать национализм?
— Да. Ведь полно армян жило в Азербайджане, полно азербайджанцев — в Армении. И не было проблем. Конечно, непонимание оказалось в значительной степени инициировано в конце 80-х годов, когда заварилась вся эта каша — национализм, суверенитеты и прочее. Нынешняя война — результат тех лет. И нехорошую роль во всем этом сыграла интеллигенция. И армянская, и азербайджанская. Интеллигенция была антисоветской — тянула и Армению, и Азербайджан из состава СССР, не просчитывая последствий. В принципе, именно интеллигенция получила главные выгоды от распада СССР. Эти люди приобрели особое положение, стали ездить за границу, их стали там принимать. А сейчас, я думаю, все дело упирается в качество политических элит Армении и Азербайджана. Много зависит от того, насколько у них хватит здравого смысла. Потому что политики не имеют права поддаваться эмоциям. Подобное для нас, художников, простительно. А политики должны исходить только из точного расчета ситуации и принимать решения в зависимости от того, есть у тебя силы или нет. Это тоже очень важно. Если нет сил, значит, надо искать компромисс.
«Азербайджан не сможет одержать однозначную победу, которая ему гарантирует и территории, и мир на долгое время. И сохранить репутацию не удастся»
«НЕ БУДЕТ ИМПЕРИИ — НЕ СТАНЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ЕСЛИ ЭТО СЛУЧИТСЯ, КРОВЬЮ ЗАЛЬЕТ ВСЮ СТРАНУ, А МОЖЕТ, весь МИР»
— Раз уж мы заговорили про вашего отца. Вас сегодня обвиняют в том, что вы «продаете» Карабах. Вашего отца, который работал с Горбачевым, тоже обвиняли и обвиняют в том, что он дважды «продал» Карабах.
— Отца моего осуждали и азербайджанцы, и армяне.
— Его обвиняли также в том, что он не дал решить карабахский вопрос Горбачеву. Как было на самом деле?
— Это, конечно, ерунда. Моего папу покойного, царствия ему небесного, азербайджанцы обвиняют в том, что через него армяне имели влияние на Горбачева (в 1988 году Георгий Шахназаров был назначен помощником по международным делам генерального секретаря ЦК КПСС, позднее советником президента СССР Михаила Горбачева — прим. ред.). И отсюда все эти круги. Армяне, наоборот, говорят, что он был против них. А он оставался просто советским человеком. Его смысл состоял в служении империи. Он не выступал ни за одну из сторон, а действовал в интересах империи. Он пытался учитывать интересы и армянского, и азербайджанского народов. Именно потому, что он придерживался советской имперской точки зрения. Он был лишен какого-либо национализма и прекрасно уживался с людьми всех наций. А в результате оказался плох и для тех, и для других. Но я думаю, что мой отец от этого никак не страдает, царствия ему небесного. Он два года на фронте провел, причем не в запасных частях, а на передовой, в окопах. Так что он свое дело сделал.
— Вы благодаря отцу называете себя советским националистом?
— Я по сути такой. Я считаю, что Российская Федерация — империя, потерявшая часть окраин. Хорошо это или плохо, время покажет. Может, и хорошо, кто знает. Сейчас часто сетуют: дескать, как хорошо было при Советском Союзе! Но тогда спрашивается: а вы хотите жить сегодня вместе с городом Львовом, например? Выясняется, что нет. Может оказаться так, что разрушение СССР было вполне логичным и объективным процессом. Но то, что Российская Федерация, по сути, империя, на мой взгляд, абсолютно очевидно. В этом ее сущность. Не будет империи — не станет Российской Федерации. Она просто распадется. А если, не дай бог, это случится, то окажется хуже, чем в Югославии. Поверьте, кровью зальет всю страну, а может, и весь мир! Это надо понимать. Единство страны, мне кажется, самое важное, за что все должны болеть даже из чисто шкурного интереса. Все, что сегодня творится в Карабахе, — цветочки по сравнению с тем, что будет в России, если начнутся такие процессы. Мало не покажется никому.
— А как должна действовать Россия в нагорнокарабахском конфликте?
— Страна сегодня действует осторожно, и я считаю, что это правильно. Империя не обязательно должна вмешиваться. Хотя у нас есть завихрения и в политических высказываниях: разбомбить, десант отправить туда и прочее, прочее. Империя должна себя охранять теми средствами, которые она считает адекватными. Применять силу, когда следует. А когда надо — быть осторожными. Не обязательно все делать путем бомбежек. Россия не может напрямую вмешиваться в карабахский конфликт, потому что он создан не ею.
— При этом армяне стараются втянуть Россию в конфликт…
— Такие пожелания присутствуют, но стране совершенно невыгодно втягиваться в карабахский конфликт, поскольку Азербайджан — тоже бывшая союзная республика, у нас с ним хорошие отношения, общие границы, там живут мусульмане. И для России это может быть чревато… В данной ситуации Москва гарантирует безопасность Армении, и наш президент об этом говорит, но мы не хотим вмешиваться в непосредственный военный конфликт в Карабахе.
— Вы считаете Российскую Федерацию империей. А куда движется современная Россия? Нет ли ощущения, что сегодня империи пересматривают свои роли?
— Когда случился распад СССР, тогда и был пересмотр. Распад Советского Союза произошел по желанию России. Распад СССР инициировала Россия. Хотя у нас не возникало серьезного внутреннего сопротивления. Ну существовали диссиденты, но это не та сила… А если посмотреть здраво и отвлечься от риторики, что «Горбачев предал», «Ельцин такой-сякой»?.. За суверенитет проголосовал Верховный совет Российской Федерации, между прочим. Это был 1990 год. Если метрополия, центральная страна так голосует, то что станут делать окраины? Понятно, что беловежские соглашения инициированы Россией. То есть Ельциным, президентом страны. Да, можно, конечно, рассуждать, что он действовал из каких-то там соображений, но какая разница? Для истории это не имеет значения. Через 300 лет не будут вспоминать, какие причины повлияли на действия Ельцина. Станут говорить, что Россия распустила часть своей империи. В истории не останутся мотивы. Это все ерунда! Когда пройдет время, останется квинтэссенция. А это то, что Россия распустила часть своей империи. И, возможно, так было логично, не имело смысла удерживать все территории.
— А что сейчас? Вы, например, говорили, что нынешняя ситуация в мире напоминает ту, что была перед Второй мировой войной. Вы имели в виду то, что Россию опять хотят «сожрать»?
— Когда это говоришь, некоторые возражают: «Вот вы везде видите врагов». Да так мир устроен! Почему не «сожрать», если есть возможность? Это нормально. Если бы я был лидером какой-нибудь западной крупной страны, наверное, меня бы беспокоила Российская Федерация своими масштабами и амбициями. Нас сейчас раздражает Эрдоган? Да. У нас все время говорят: «Вот Турция, что она себе позволяет! Неоосманизм и прочее». Но ведь это тоже в прошлом империя! Вот нас подобное и раздражает. И правильно, потому что мы видим в ее действиях угрозу нашим интересам. Нам, в принципе, не нужна на южных границах новая Османская империя. Так же и Запад смотрит на нас и думает: «Не дай бог, Россия восстановится в своих прежних границах!» Так что все вполне логично. В этом смысле политика не меняется. Что тысячу лет назад, что сейчас одни и те же желания: ослабить противника, создать угрозы, отстаивать только свои интересы и прочее.
«Главной исторической задачей Путина было остановить распад страны, укрепить ее»
«ПУТИНУ ДОВЕРЯЮТ В НАШИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИКАХ. ТАКУЮ РЕПУТАЦИЮ ЕЩЕ НАДО ЗАРАБОТАТЬ»
— Может ли Россия сейчас обойтись без Путина?
— Я много раз говорил, и за это мне тоже всегда попадает, что я пропагандист, но считаю, что Путин сейчас имеет принципиальное значение для России. Его появление, на мой взгляд, неслучайно. Я вообще думаю, что в истории необходимые люди возникают в нужный момент. Вот и Путин сейчас принципиальная фигура для России. При всех минусах, которые есть и которые я вижу: это и бюрократия, и много всего другого. Но подобное не меняет моего отношения к Путину. Во-первых, он выдающийся лидер, что он доказал. Во-вторых, он сумел сосредоточить в себе всю суть государства-империи. Сегодня ему доверяет большинство. Кстати, пусть к этому факту и снисходительно относятся наши доморощенные националисты, но Путину доверяют в наших национальных республиках. Я могу говорить об этом, я сам инородец в какой-то степени. Президенту доверяют! Придет другой — не факт, что его воспримут так же. Там есть свои националисты, элементы сепаратизма. Тем более что мы лишились коммунистической идеи, которая объединяла страну. Она была наднациональной и надконфессиональной. Без нее, как выясняется, быстро расцветает национализм, религиозный фанатизм. А Путину удалось все это преодолеть, это его заслуга. Такую репутацию еще надо заработать. Страна большая, сложная.
— Неслучайно вы являетесь доверенным лицом президента.
— Я много раз говорил, что его поддерживаю. Главной исторической задачей Путина было остановить распад страны, укрепить ее. Сказать, что данная задача полностью решена, нельзя. Но в значительной степени это удалось. Еще раз повторю: распад России чреват большой кровью. Могут довести страну до того, что воевать будут десятилетиями. Как в Карабахе. Я не хочу этого! Я думаю о себе и своих близких.
— Вы поддерживаете Путина, а он вас поддержал на недавнем совете по культуре, где вы предложили включить в школьную программу классику советского кино. Хотите воспитывать в детях патриотизм и доброту?
— Да всё вместе! Плюс советское кино формирует мировоззрение. Так случилось, что у нас другого классического кино, кроме советского, нет. Есть классическая русская литература. А наше национальное классическое кино — только советское. И оно способно формировать правильное, на мой взгляд, мировоззрение. И до сих пор это делает. Его все равно смотрят, знают.
— Но смотрит, как правило, старшее поколение.
— Молодежь тоже интересуется советским кино! В нем присутствует все, что вы перечислили. Оно воспитывает и патриотизм, и хороший вкус, и доброту! Это доброе кино. Кстати, в силу той самой пресловутой цензуры, которую мы клянем и сегодня, там нет секса, нет сцен насилия — даже в военных фильмах. В советское время нас «шлифовали» в этом смысле. И получилось, в общем, неплохо. Советское кино можно смотреть со второго класса. Только не надо приводить в школы никаких специальных педагогов, киноведов!.. Моя позиция — просто показывайте детям раз в неделю один фильм, а уж они сами разберутся, сами всё поймут. Максимум — устраивайте обсуждения. Мы же сами смотрели. Я ровесник Путина: он, наверное, тоже в свое время видел и «Балладу о солдате», и «Обыкновенный фашизм», и «Летят журавли». Нам тогда было лет по 8–10. Ничего, всё поняли!
Во многих странах ввели показы национального кино как часть обязательной школьной программы: во Франции, Чехии, Италии. И это правильно! Кино — важная часть национальной культуры. Главное теперь, чтобы такую идею не «замотала» бюрократия. Потому что, если на дополнительные ставки начнут нанимать киноведов и детям читать лекции, это ни к чему хорошему не приведет.
Моя идея очень проста и недорога в исполнении. Для ее воплощения достаточно самого простого оборудования: просто определите 150 фильмов и показывайте детям. Но данный курс надо сделать частью обязательной программы! Ведь сейчас это факультатив: хочешь — делай, хочешь — нет.
«Можно вернуться и создать аналог советской системы, когда государство выступает продюсером. Сейчас же деньги дают, но не имеют права вмешиваться, высказывать свое мнение»
«ПРОБЛЕМА НАШЕГО КИНЕМАТОГРАФА В ТОМ, ЧТО МЫ ОТ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ УШЛИ, А В ЗАПАДНУЮ НЕ ПРИШЛИ»
— Вы говорите, что у российского кино, в отличие от советского, нет идеи. С другой стороны, у государства есть деньги и запрос на то, чтобы снимали качественные патриотические фильмы. Так почему раз за разом, получая безвозвратные суммы у фонда кино, режиссеры снимают картины, которые проваливаются в прокате и над которыми смеется BadComedian, собирая миллионы просмотров?
— Проблема нашего кинематографа состоит в том, что мы от советской системы ушли, а в западную, рыночную не пришли. А позиция между двумя стульями — самая худшая и провальная, поскольку не на чем сидеть. В принципе, советская система при всех ее минусах, цензуре доказала свою эффективность. Советская система создала мощную культуру. Советская культура — мощный феномен истории XX века, и она останется надолго. Это очевидно. Но надо признать огромные достижения и американской системы, которая основана на чисто рыночных законах. Я много раз говорил, что нам надо определиться. Можно вернуться и создать аналог советской системы, когда государство выступает продюсером. Сейчас же деньги дают, но не имеют права вмешиваться, высказывать свое мнение. Председатель Госкино Филипп Ермаш фактически был продюсером. Ему государство поручило заниматься кино, и с него спрашивали. При нем и Тарковский работал, и Рязанов, и Гайдай, и Данелия, и Михалков, и я начал при нем. Ермаш являлся фактически нашим продюсером. Он нам что-то запрещал, что-то разрешал, но продюсер и должен так делать!
Второй вариант — все отпустить и вообще не финансировать кино: сами ищите деньги, сами снимайте фильмы. Конечно, тогда все будет по-другому. Лично я давно снимаю и руковожу предприятием, которое уже 30 лет не получает от государства ни копейки. И на кино, кстати, я давно не получаю бюджетных денег. Работаю в чисто рыночной системе. Да, надо напрягаться, ходить, доказывать, но работать можно. Так вот если ввести такую систему, то пару лет будет сложно, а потом придет новое поколение, которое начнет снимать хорошее кино, ориентированное на зрителя. Это не значит, что оно окажется чисто коммерческим, ибо зритель разный. Но создатели кино станут биться за свою аудиторию.
Ну а если этот путь вас не устраивает, вернитесь к советской системе.
— Но почему у нас нет не только нормальных продюсеров, но и таких же режиссеров, которые снимали бы хорошее патриотическое кино?
— Их нет потому, что наша система не подразумевает их наличия. Если перейти на ту или иную конкретную систему или создать аналог советской, тогда появятся и продюсеры, и режиссеры, я вас уверяю! Если создавать на чисто рыночных условиях, пройдет пару лет, и появятся режиссеры. Это будет новое поколение и другие люди — они станут по-другому мыслить.
— То есть вы смотрите в будущее с оптимизмом?
— Я вообще не оптимист. Я считаю, что это бесполезное чувство. Что значит оптимизм? Ждать от будущего лучшего? Стоит исходить из худшего. Тогда плохое покажется лучшим. Я прожил достаточно большой отрезок времени и помню с детства: у нас все всегда ждали, что завтра будет лучше. При этом не нравились все лидеры. Хрущев не нравился. Ждали, что станет лучше. Потом пришел Брежнев. Тоже не нравился. Ждали, что станет лучше. Потом выяснялось, что и другие не нравятся.
— Я не про светлое будущее. Я говорю о том, может ли ваше предложение по советской киноклассике повлиять на то, что появится поколение новых, других режиссеров.
— Думаю, что да. Может быть, это поможет. Мы на «Мосфильме» занимается реставрацией своей фильмотеки. Восстановили полторы сотни старых картин. Всю классику — Тарковского, Гайдая, Меньшова. На свои деньги, кстати. И не просто восстановили, а полностью отреставрировали.
— Это цифровая реставрация? Как в случае с вашим «Курьером», который выходит опять в прокат 26 ноября?
— «Курьера» мы давно сделали. Мы каждую неделю выпускаем отреставрированные фильмы. Недавно выложили на YouTube «Неотправленное письмо», «Июльский дождь». И это не коммерческий проект, он не приносит нам денег. Это сложное и дорогостоящее дело. Потом, может быть, зачтется.
«Я 20 картин сделал как режиссер, если учитывать, что «Анна Каренина» — фактически четыре фильма по полтора часа каждый»
«ПРОСМОТРЫ МОИХ КАРТИН НА YOUTUBE НАБИРАЮТ ПО 100 ТЫСЯЧ В СУТКИ, НО МНЕ ЭТО НЕИНТЕРЕСНО»
— Значит, дела на «Мосфильме» идут хорошо?
— Поскольку я не оптимист, я не говорю «хорошо». Это вообще для русских несвойственно. Мы же не говорим fine. Это американцы так делают. А мы — «неплохо». Так что пока дела на «Мосфильме» идут, в общем, неплохо.
— Но почему почти все наши большие режиссеры, такие как Сокуров, Звягинцев, Серебренников, скорее критики существующего в России режима, а, например, Кончаловский, хоть и не критикует, предпочитает жить у себя в имении в Италии?
— Не хочу обсуждать коллег.
— Хорошо, а почему вы сами не беретесь за патриотическую тематику?
— Ну я делал патриотическое кино. У меня «Белый тигр», по-моему, очень патриотический фильм.
— Но почему сегодня не снимаете патриотическое кино, а ходите на политические ток-шоу? Не лучше ли было бы снимать хорошие фильмы?
— А почему мне не ходить на ток-шоу? Мне нравится, это интересно. Понимаете, в кино ты говоришь одни вещи. А на политических шоу обсуждаешь то, о чем не надо снимать фильмы, но о чем, в принципе, хочется высказаться. Это совсем другое! Ток-шоу такую внутреннюю потребность компенсируют. Мне нравится высказываться и, если хотите, в какой-то степени таким образом участвовать в политической жизни.
— То есть вы хотите участвовать в формировании общественного мнения?
— Да. Это же влияет! Слушайте, я 20 картин сделал как режиссер, если учитывать, что «Анна Каренина» — фактически четыре фильма по полтора часа каждый. И как продюсер я создал работ пять. Честно говоря, когда я вижу, что происходит в кино сегодня, мне уже не хочется снимать. Это теперь не мой формат. Я привык к кинотеатральному показу, привык к аудитории. У меня все премьеры проходили в залах на 1,5–2 тысячи человек. Да, я понимаю, что сейчас кино уходит в интернет и так далее. Просмотры моих картин на YouTube набирают по 100 тысяч в сутки. Приятно! Но я не вижу этих зрителей. Я вырос в другом кино, которое, к сожалению, ушло. Возможно, оно еще вернется. А может, и нет. Но в этом новом кино мне уже сложно себя находить. Я не могу представить: сделал фильм и выпустил его в интернет. Мне такое просто неинтересно! Другое дело, кинотеатр «Россия» или зал в «Октябре» — 2,5 тысячи зрителей! Ты слышишь дыхание зала, смех, аплодисменты! Кто-то, бывает, уходит с показа. Но это живые эмоции, сама жизнь.
— А если говорить о ваших политических взглядах. В середине 80-х, когда снимался ваш «Курьер», вас можно было назвать либералом. В конфликте поколений, показанном в фильме, вы явно находились на стороне молодого парня, а не героя Басилашвили. Теперь кажется, что наоборот.
— Это неправда. Во-первых, я никогда не был либералом. Абсолютно. И мой герой Иван никакой не либерал. От того, что у него свое мнение, он что, либерал? У меня есть своя позиция, я ее высказываю. Вот сказал про Карабах — подвергся обструкции какой-то части армян. Но я свободно говорю то, что считаю нужным. Так же как и мой герой. В этом смысле я абсолютно не изменился. Остаюсь на стороне Ивана, потому что он говорит правду. Он не лицемерит. «Курьер» — это фильм о человеке, который говорит то, что думает. Когда его спрашивают, о чем он мечтает, Иван честно отвечает: чтобы коммунизм победил на всей Земле! Все считают, что это смешно. А он искренне так думает! И вступает в конфликт с миром. Для общества это вызов.
— В одном из интервью вы назвали себя либеральным патриотом.
— Да. Я выступаю за свободу человека — в той мере, в какой она возможна. При этом понимаю, что в обществе свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Но я все равно за свободу! Человек должен максимально чувствовать себя свободным и независимым. Это же не противоречит тому, что ты патриот и любишь свою Родину. Я патриот, но не националист. Националист — тот, кто любит себя. А патриот — тот, кто любит Родину. Это все равно что любишь свою мать и уважаешь чужую. Другое дело, если ты не мать любишь, а себя. А тот, кто любит себя, уже никого не уважает. Вот разница между национализмом и патриотизмом — тонкая, но очень существенная.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 307
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.