«Ошибся адресом, малай, здесь не митинг»: к 90-летию Мансура Хасанова

Фикрят Табеев (слева), Мансур Хасанов (в центре) и  Виктор Садовничий (второй справа) Фото: Шамиль Абдюшев

«У НЕКОТОРЫХ НЕ РАБОТА, А СПЛОШНОЙ БЕКАР»

— Булат Файзрахманович, вы знали Мансура Хасанова более 40 лет. Какое воспоминание приходит на ум первым, когда речь заходит о нем?

— Знаете, говорить или писать о Мансуре Хасановиче вроде бы легко и в то же время сложно. С одной стороны, полная прозрачность биографии и ее вроде бы прямолинейность. С другой — сложнейшие политические и психологические ситуации, в которых он побывал и когда нередко существовал единственный достойный выход, который всегда находил! Но вы спросили о воспоминаниях… Начну с одного личного.

Судьба одарила меня общением со многими незаурядными личностями. К 1982 году, когда я стал заведующим кафедрой общественных наук консерватории, Хасанов являлся уже первым заместителем председателя Совета министров ТАССР и курировал образование, науку и культуру. Ректор консерватории Назиб Жиганов постоянно имел дело с ним по ряду проблем. Во время одной из бесед, когда мы обсуждали какой-то вопрос, который был сложным и требовал государственной поддержки, он сказал, что, пожалуй, без Хасанова тут не обойтись. В моем ответе, очевидно, прозвучала скептическая нотка: есть, мол, еще и отдел обкома.

Жиганов никогда не отличался подобострастием, в том числе и по отношению к власть имущим, а скорее даже наоборот, прервал меня: «Запомни: сейчас он единственный человек в этих сферах, имеющий свою четкую позицию. „Да“ и „нет“ у него адекватны звучанию данных слов». И добавил: «А у некоторых тамошних вроде (он показал пальцем наверх и назвал пару фамилий — прим. авт.) не работа, а сплошной бекар». У Жиганова это было любимое словечко из музыкальной нотации, которое для него обозначало все негативное.

— И как вы, поверили мастеру?

— Мне потом при дальнейшем и более тесном деловом общении с Хасановым не раз приходилось убеждаться в правоте жигановских слов. В правоте великого музыканта и уникального ректора, не имевшего себе равных в стране — как по сроку пребывания, так и по и успехам на этой должности. Полагаю, что к словам Жиганова присоединятся многие из тех, кто работал вместе с этим неординарным человеком. Вплоть до своей смерти Назиб Гаязович постоянно поддерживал контакты с Хасановым, да и сам Мансур Хасанович нередко посещал консерваторские мероприятия. Их последние встречи проходили во время подготовки проведения Дней литературы и искусства Татарии в Башкирии.

Делегацию ТАССР тогда возглавил секретарь обкома по идеологии Наиль Кадырметов, правительство представлял первый запредсовмина Хасанов. Вот на него и легли все организационные дела и хлопоты. Встречаясь по таким делам, Жиганов не раз с удовлетворением говорил: «Раз за это дело взялся Хасанов, то все пройдет нормально». Тем более что Кадырметов, недавно еще возглавлявший оборонный отдел обкома, в творческие вопросы тактично не вмешивался, предоставив все это Хасанову. К сожалению, блестящая, ставшая большим событием в жизни двух братских народов поездка была омрачена внезапной смертью композитора. Его встреча с публикой в Уфе 1 июня на концертном исполнении оперы «Джалиль», когда зал в течение 15 минут стоя аплодировал, не отпуская со сцены Жиганова, дирижера Фуата Мансурова, исполнителей главных ролей Зилю Сунгатуллину и Хайдара Бигичева, оказалась последним триумфом при жизни. В ночь на 2 июня 1988 года сердце великого композитора остановилось… Хасанов выполнил и скорбную миссию по организации отправки Жиганова в «последний полет» в Казань на вертолете.

Первый заместитель председателя Совета министров Татарской АССР Мансур Хасанов (слева) и председатель союза писателей РСФСР Сергей Михалков. Май 1984 года Фото: Владимир Зотов

«ТЕПЕРЬ У ОБКОМА С ЭТОЙ ПУБЛИКОЙ ПРОБЛЕМ ПОУБАВИТСЯ»

— Насколько наслышан, Хасанов был больше человеком науки. Что он забыл в политике — в обкоме, правительстве?

— В начале 1960-х в обкоме на должности первого секретаря оказался университетский доцент Фикрят Табеев. Ну и произошли определенные подвижки и передвижки. Естественно, что новый первый стремился укрепить идеологический компонент людьми, которых знал лично. И на руководящую работу были выдвинуты доценты КГУ Мунавар Тутаев, Хасанов, журналист Булат Гизатуллин и другие. Я уже работал в пединституте, но поддерживал контакты со многими своими сослуживцами в обкоме. Один из них говорил: Табеев сказал Хасанову при назначении на должность, что знает его такт и дотошность и надеется на то, что проблем с такой беспокойной публикой, как писатели и прочие деятели культуры, у обкома убавится.

Работая заведующим отделами культуры, а затем науки и учебных заведений, Хасанов хорошо усвоил принципы деятельности сложнейшего и в то время весьма эффективно функционировавшего механизма партийной работы. Замечу, что при всех недостатках партийного аппарата, хотя бы в целях своего самосохранения, в него, как правило, отбирали наиболее динамичных, воспитанных и обладавших определенным кругозором людей, причем с перспективой роста не только по партийно-советской, но и хозяйственно-управленческой линии. Партийная работа, тем более на должности заведующего отделом обкома, была хорошей управленческой школой: здесь усваивалась психология общения с людьми, завязывались и неофициальные отношения, тем более важные, когда имеешь дело с деятелями науки и культуры. Конечно, все это в рамках той идеологии, которая нами всеми исповедовалась.

— В каком своем качестве Хасанов был наиболее эффективен — как политик, как управленец или как ученый?

— В 1971 году начинается, как мне недавно казалось, наиболее значительный этап его государственной деятельности: он назначается заместителем председателя Совета министров ТАССР, а с 1984-го — первым заместителем. Другими словами, входит в первую десятку наиболее влиятельных и, что особенно важно, обладавших реальными рычагами власти политиков республики. Я как историк, сравнивая руководителей, занимавших влиятельные посты в республике за последние 80 лет, могу сказать, что после уникальной фигуры Салиха Батыева наиболее крупным и эффективно работавшим государственным деятелем в области управления наукой, культурой, здравоохранением и образованием, на мой взгляд, был Хасанов. И не только потому, что обогнал по времени пребывания на этом посту всех своих предшественников. Его энциклопедическая эрудиция и аналитический подход к решению самых сложных проблем создали ему огромный авторитет и за пределами той сферы, которую он курировал.

По многим позициям социально-культурного развития республика была лидером. Координатором всех программ являлся Хасанов. Разумеется, за всем этим, если говорить о роли управленцев, стоит и работа министров, а также постоянный контроль обкома КПСС, без которого нельзя было закрыть ни одного крупного вопроса в Москве. А ряд их могли решить через ЦК КПСС только первые секретари обкома. Замечу, что Хасанов работал с Табеевым, Рашидом Мусиным, Гумером Усмановым и Минтимером Шаймиевым. Все они люди весьма требовательные, но каждый из них ценил его высокий профессионализм и управленческое мастерство. Причем двое из этого списка побывали и главами правительства, а Хасанов являлся у них первым заместителем.

Чтобы увеличить, нажмите

«СЛУЧАЙ УНИКАЛЬНЫЙ И ДАЖЕ НАСТОРОЖИВШИЙ НЕКОТОРЫХ РАБОТНИКОВ ЦК»

— Будучи политиком, он стал доктором наук… Сам или ему помогли, как это случалось в советской практике?

— После прихода Табеева люди, имевшие ученую степень, перестали быть редкостью в аппарате обкома и Совмина. Однако и на этой стезе Хасанов совершил, казалось бы, невозможное. Скажу, что партийная работа того времени не оставляла свободного времени и даже кандидаты наук практически прекращали или существенно замедляли научный рост. Думаю, что только сам Мансур Хасанович и его жена Разия Багаутдиновна знали, чего ему стоила подготовка и защита докторской диссертации в 1971 году — без единого дня отпуска или хотя бы перехода на щадящий режим работы. Одновременно он, жертвуя свободным от нелегких служебных обязанностей временем, не прекращал научно-педагогическую работу в своей альма-матер — Казанском университете: читал курсы по истории татарской литературы, спецкурсы по истории Татарстана и татарского народа, руководил дипломными работами и кандидатскими диссертациями. В 1974-м стал профессором. Замечу, что по тем временам очень жесткого и требовательного отбора по защите диссертаций и тем более присвоения ученых званий лицам, не работавшим в вузах и научных учреждениях, это был, пожалуй, случай уникальный и даже настороживший некоторых работников ЦК. Тем более что докторская диссертация писалась о сложнейшей и противоречивой фигуре Галимджана Ибрагимова — большого писателя и одновременно крупнейшего политика и организатора науки и образования.

— Он считался в советской истории фигурой, так скажем, неоднозначной…

— Да, диссертация и книга о нем по тем временам были смелыми и даже рискованными. Хотя вроде и состоялась реабилитация писателя, но ряд моментов его жизни обходился или просто умалчивался, и вообще в преподнесении широкой публике противоречивой фигуры Ибрагимова имелось много недомолвок. Наверное, нужна была определенная смелость. Я в числе других историков участвовал в написании очерков о видных политических деятелях прошлого, большинство из которых были репрессированы. По негласной традиции того времени нам рекомендовалось писать: «Умер верным ленинцем». А где и как — оставалось за кадром. Когда книга об Ибрагимове заканчивалась строкой «Умер в тюремной больнице», это вызвало даже недовольство некоторых людей, воспитанных на традициях «Краткого курса», а они были и в науке. Но обошлось. Возможно, и потому, что диссертация защищена в Москве. Кстати, после защиты Хасанов получил ряд соблазнительных предложений, в том числе и из Москвы. Но здоровый почвенный консерватизм — по принципу «где родился, там и пригодился» — взял верх. Думаю, что это было везение и для него, и для нас.

«ЕГО ПОЗИЦИЯ ДЛЯ МНОГИХ СЛУЖИЛА СВОЕОБРАЗНЫМ ОРИЕНТИРОМ»

— Мансур Хасанович занимал видные посты в руководстве республики в переходное, даже можно сказать, переломное время…

— Непростыми были для него годы перестройки, породившие многие радужные надежды и завершившиеся непредсказуемыми результатами. И если Татарстану удалось выйти из сложнейших кризисных ситуаций сравнительно безболезненно, в этом немалая заслуга и таких крупных и умудренных опытом политических деятелей, как Хасанов. Я согласен с тем, что его позиция для многих деятелей науки и культуры в это смутное время служила своеобразным ориентиром. Сейчас у национального движения оказалось много «отцов и матерей». Но замечу, что серьезный импульс национальному движению — впервые на таком высоком уровне — был придан пленумом обкома КПСС, на котором 3 августа 1990 года первый секретарь обкома Шаймиев заявил, что коммунисты республики рекомендуют рассмотреть вопрос о государственном суверенитете республики на сессии Верховного совета ТАССР.

Эмоциональное и хорошо аргументированное выступление на нем члена обкома КПСС Хасанова убедило даже колеблющихся еще участников пленума (я хорошо помню горячее обсуждение этого выступления в перерыве) в необходимости совершенно нового подхода к проблеме государственного суверенитета. Фактически в выступлении в концентрированной форме содержались многие положения, которые потом легли в основу судьбоносных документов. И сейчас весьма актуально звучат слова Хасанова: «Время, перестройка предоставили нам возможность, как говорится, великий исторический шанс реализовать право на самоопределение. Непростительно не воспользоваться этой возможностью. Но мы должны подойти к его решению трезво, по-государственному мудро, руководствуясь не национальными и иными амбициями, а здравым рассудком, осознавая всю ответственность перед народом и грядущими поколениями». Как сегодня сказано!

Вот этот принцип осознания своей ответственности перед народом, ныне живущими, и грядущими поколениями составляет, на мой взгляд, доминанту поведения Хасанова и определяет его научную и государственно-общественную деятельность.

— Большая ответственность предполагает оптимальные, взвешенные решения и действия. Как правило, они исходят от человека не только знающего, но и обладающего определенными чертами характера. Что можно сказать про Хасанова в этом отношении?

— При своей внутренней интеллигентности и стремлении к возрождению великой культуры татарского народа, но без ущерба для других народов Мансур Хасанович мог быть и жестким в разговорах и действиях, когда видел воинствующую демагогию некоторых лиц, «присосавшихся» к национальному движению, стремящихся дестабилизировать обстановку. Помню, в разгаре митинговых настроений в Казани в Камаловском театре проходила научная конференция, посвященная, кажется, Мирсаиду Султан-Галиеву. На трибуне — докладчик Хасанов. Вдруг на сцену выбегает какой-то молодой человек и, сделав в сторону зала странный приветственный жест — вскинув руку вверх то ли по-рот-фронтовски, то ли что-то другое, пытается взять в руки микрофон и о чем-то объявить: или в армию не хотят идти, или еще что-то.

Так вот в этой ситуации Мансур Хасанович спокойно отодвинул микрофон, который вначале пытался схватить юнец (а тот, уже сбавив тон, просил дать ему пару минут для объявления чего-то там очень важного для всей татарской нации), и сказал: «Ошибся адресом, малай, здесь не митинг». Затем продолжил доклад. А малай, потоптавшись минуту, сконфуженно ретировался. Реакция зала была положительной, в перерыве говорили: «Ну наконец-то, нашелся человек, интеллигентно, но жестко давший отпор политдемагогии».

Из деловых и нравственных черт Хасанова особо отмечу бескорыстие, готовность предложить помощь, не дожидаясь просьб. Когда в разговоре о своих архивных находках, будущих публикациях и других институтских делах сказал, что ученый совет избрал профессором и документы направляются в Москву, он внимательно расспросил об опубликованных работах, их было более 100, в том числе 5 книг, а потом неожиданно сказал: «Давай для надежности я добавлю и свое ходатайство как президент академии, оно не помешает». Через два дня позвонила его секретарь Альмира Исмагиловна и заявила: «Ходатайство подписано, можете взять». Через три месяца я получил диплом профессора. Знаю еще немало случаев, когда Мансур Хасанович помогал людям решать различные проблемы без лишних слов и просьб.

— А были вещи, которые он особенно не любил?

— Прежде всего угодничества и чрезмерного преклонения перед титулами. Знаю несколько примеров этого. Хасанов требовал и сам придерживался принципа уважения к труду других.

Но порой в управленческих делах он не мог где-то переступить черту. Бывало, что не увольнял и продолжать держать человека, хотя тот своими действиями уже наносил вред не только делу, но и его личной репутации. А может, Мансур Хасанович был тогда и прав по большому счету: ему виднее… Во всяком случае, злопамятность — это не его черта.

Кстати, другая важнейшая черта характера Хасанова — он не любил неряшливости и разгильдяйства ни в науке, ни в управленческих делах. Бывал в таких случаях жестким и порой нелицеприятным. Как правило, этого хватало.

Открытие бюста Мансура Хасанова на его могиле на Арском кладбище Казани Фото: tatarstan.ru

АКАДЕМИЯ НАУК РТ: ОЦЕНКА ПРЕЗИДЕНТОМ ДРУГОГО ПРЕЗИДЕНТА

— Ну а теперь о главном детище его жизни. Общеизвестно, что Мансур Хасанович стоял у истоков создания республиканской Академии наук.

— Я считал период пребывания в правительстве самым важным в его биографии. Однако предстоял новый этап политической и научной судьбы, совершенно непредсказуемый еще в конце 80-х годов прошлого века. Я имею в виду образование Академии наук Татарстана.

И хотя эта идея, очевидно, обсуждалась и ранее, но первым с обоснованием, конкретными сроками и этапами ее формирования высказался первый заместитель председателя правительства, профессор, доктор филологических наук Хасанов. Формулировки были точны, юридически и экономически обоснованны — в общем, сделано по-хасановски четко и, я бы сказал, управленчески грамотно. Кто имеет дело с государственной деятельностью, знает, насколько важно грамотно и обоснованно представить свои соображения «наверх».

— Какие трудности встретились на начальном этапе становления академии?

— Академия наук Республики Татарстан была создана в начале 1992 года во многом благодаря усилиям Хасанова, использовавшего на первых порах и свои возможности первого заместителя председателя правительства. Он сумел получить под центр науки одно из лучших зданий позднесоветского периода — Дом политпросвещения на улице Баумана, на который уже положили глаз довольно авторитетные госструктуры. Весьма важным было и то, что президент РТ дал карт-бланш руководителю новой академии и он его оправдал. Вспоминая эти судьбоносные дни, Шаймиев, роль которого в создании АНТ огромна, говорил: «Если бы не было Мансура Хасановича, мы бы, возможно, понимали, что нужна Академия наук Татарстана, но не создали бы ее в столь короткий срок и быстро завоевавшей признание и за пределами республики. По сути дела, менее чем за 10 лет удалось благодаря его способностям найти общий язык между учеными Татарстана и президиумом Российской академии наук, обеспечить плодотворное их сотрудничество. Главное — нам удалось запрячь в одно русло и обеспечить необходимыми условиями наших ученых в такое сложное время… А многие не верили в то, что мы это сумеем сделать…» Полагаю, что к такой оценке президентом другого президента присоединятся многие.

— Что можно сказать о взглядах Хасанова на энциклопедическую отрасль науки и ее место в обществе?

— Понял вас, вы насчет татарской энциклопедии, не так ли? Еще являясь заместителем председателя Совета министров РТ, он выдвигал идею ее создания. И с его подачи первые рабочие группы по отраслям знаний были созданы еще в конце 1980-х годов. А затем, будучи уже президентом АН РТ, Мансур Хасанович добился создания института и в 1994 году возглавил его. Он неоднократно подчеркивал, что одним из важных факторов, определяющих зрелость нации, является и наличие у нее своей энциклопедии.

Однажды Хасанов шутливо, но со смыслом заметил, что в наше время первые лица должны бы приносить присягу, положив одну руку на Конституцию, а другую — на энциклопедию. Своим главным достижением он считал не только создание АНТ РТ, но и Института татарской энциклопедии и его многопрофильного коллектива, в который сумел подобрать весьма квалифицированных ученых и организаторов, включая и пару лиц, по разным причинам не вписавшихся в другие вузы или НИИ, но оказавшихся полезными в новом коллективе.

В 1999 году пригласил меня на презентацию первого детища, созданного им в Институте энциклопедии, — Татарского энциклопедического словаря, экземпляр которого с его теплой дарственной надписью храню. На ней, кроме меня, были академик Индус Тагиров и еще один историк. На презентации присутствовал Шаймиев и другие VIP-персоны. Она прошла великолепно, он сказал, что выход такого издания — событие историческое и авторы заслуживают поощрения. Коллектив ученых во главе с Хасановым вскоре был удостоен госпремии РТ.

***

— Хасанов — человек, поднявший в науке целые новые пласты, — завершает разговор Булат Султанбеков. — Он стоял у истоков возрождения искусственно преданных забвению людей и явлений, имеющий свою научную школу, создавший Академию наук и Институт энциклопедии, не единожды отмеченный самыми высокими наградами страны и научными званиями у нас и за рубежом.

Таким я вижу Мансура Хасановича — ученого, государственного деятеля и просто высоконравственного человека, который 25 июня 2020 года мог бы отметить свое 90-летие, но не было суждено… Полагаю вполне обоснованным в связи с этим юбилеем присвоить имя Хасанова его детищу — Институту татарской энциклопедии и регионоведения — и установить мемориальную доску на доме, в котором он жил, а возможно, и на здании АН РТ, которую возглавлял в 1992–2006 годах. Думаю, что это явится достойным признанием сделанного Мансуром Хасановичем для развития Республики Татарстан, 100-летие которой сейчас отмечается, и будет одобрено общественностью, причем не только научной.