Мусин больше не мошенник. К чему Станислав Столяров свел дело ТФБ?

Роберт Мусин (слева) изменил свою позицию на 180 градусов. Теперь банкир вину в полном объеме не признает (адвокат Алексей Клюкин – справа) Фото: «БИЗНЕС Online»

СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ДЕЛУ МУСИНА: «ЭТО БЫЛО НЕПРАВИЛЬНОЕ ВЕДЕНИЕ БИЗНЕСА»

Сегодня следком сообщил о завершении расследования уголовного дела в отношении бывшего владельца ПАО «Татфондбанк» Роберта Мусина. Банкир находился под следствием с 3 марта 2017 года, его дело ведет «экономический отдел» СК по РТ под руководством Станислава Столярова.

Итоги расследования оказались неожиданными. Как выяснилось, следком так и не нашел доказательств хищений, поэтому под суд Роберт Ренатович пойдет исключительно как обвиняемый в злоупотреблении полномочиями. Хотя на самом старте процесса СКР был убежден в ином. Первоначальный руководитель следственной группы по делу ТФБ Игорь Мухин в марте 2017 года заявлял на заседании суда по избранию меры пресечения, что действия Мусина квалифицируются как часть 4 статьи 159 УК РФ («Мошенничество, совершенное в особо крупном размере»). Изначально Мусину предъявили один эпизод с получением ТФБ от ЦБ кредита на 3,1 млрд рублей в сентябре 2016 года. Кредит был обеспечен залогом в виде обязательств ПАО «Нижнекамскнефтехим». Но когда в ТФБ ввели временную администрацию, оказалось, что права требования переброшены с первоклассного заемщика на ООО «Новая нефтехимия» и ООО «Сувар Девелопмент», которые вскоре обанкротились. 

Уже к августу 2017 года количество эпизодов разрослось до 22, обвинения были предъявлены по трем статьям УК: ч. 4 ст. 159 УК РФ («Мошенничество, совершенное в особо крупном размере»), ч. 2 ст. 201 УК РФ («Злоупотребление полномочиями, повлекшее тяжкие последствия») и п. «а» ч. 4 ст. 174.1 УК РФ («Легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления»). Однако позже Мухин из следственного комитета уволился, а расследование дела сменило вектор.

В январе прошлого года четыре эпизода дела выделили в отдельное производство — по статьям о злоупотреблении полномочиями. Речь идет о тех самых нарушениях при получении кредита ЦБ, выдаче займов «дружественной» ООО «Аида и Д» и невозвратных кредитах компании DOMO, а также обмене прав требований на облигации с «Московской инжиниринговой группой». По ним бенефициар империи ТФБ признал вину. Объем дела составил 120 томов. Мусин и его адвокат Алексей Клюкин приступили к изучению уголовного дела, но процесс затянулся. За полтора года Роберт Ренатович осилил порядка 2/3 доказательств, 69 томов. Следком пытался ограничить срок ознакомления, но без успеха. Торопить события у подсудимого смысла нет, ведь камеры изолятора он сменил на домашний арест, который проводит в фешенебельной квартире на улице Тельмана. Каждые два дня домашнего ареста равны одному дню в колонии.

Расследование по остальным эпизодам тем временем продолжалось и завершилось в мае. Еще тогда СКР пришел к выводу, что все действия Мусина — именно злоупотребления, а не хищения. Дела о мошенничестве закрыты. Теперь к окончательному обвинению банкира прибавилось всего два эпизода.

«По версии следствия, в декабре 2016 года перед введением в Татфондбанке временной администрации Мусин вывел ликвидное залоговое обеспечение на сумму более 20 млрд рублей. При этом его действиями банку был причинен ущерб в виде непогашенной задолженности по кредитам в размере более 7 млрд рублей. Кроме того, Мусиным был заключен ряд договоров о выделении кредитной линии фирме, деятельность которой он контролировал через ряд юридических лиц. При этом он был осведомлен о том, что фирма не способна погасить кредитную задолженность. Впоследствии более 19 млрд рублей, полученные по договорам, возвращены не были», — сообщила пресс-служба следкома по РТ. Речь идет о «дне всепрощения», о котором мы не раз писали, — выводе залогов из банка в последние дни перед введением временной администрации, то есть до 15 декабря 2016 года.

Дело Мусина ведет «экономический отдел» СК по РТ под руководством Станислава Столярова Фото: tatarstan.sledcom.ru

По данным СК, в рамках дела допрошено порядка 300 свидетелей, проведено не менее двух сотен выемок и обысков. Объем косвенного ущерба, который нанес своими «злоупотреблениями» Мусин, следком оценивает в 53 млрд рублей. При этом следователи арестовали имущество лишь на 4,2 млрд, что не покрывает и 10% убытков. Что касается потерпевших, то ими признаны лишь ЦБ и агентство страхования вкладов, ни один из вкладчиков в их число не попал.

Мусин же изменил свою позицию на 180 градусов. Теперь банкир вину в полном объеме не признает. Об этом рассказал старший помощник прокурора РТ по взаимодействию со СМИ Руслан Галиев. Комментарий адвоката банкира получить не удалось, на сообщение он не ответил. Из-за того что признание вины отозвано, под суд Мусин пойдет в обычном порядке, а не в особом, когда не изучаются доказательства и не допрашиваются свидетели, среди которых много высопоставленных чиновников и бизнесменов.

Кроме того, в деле остался один-единственный фигурант, с остальных обвинения сняты. Исключение — параллельное дело «ТФБ Финанс». Два бывших зама банкира — Вадим Мерзляков и Сергей Мещанов — и три менеджера — Тимур Вальшин, Рустем Тимербаев и Илнар Абдульманов — обвиняются в мошенничестве. Сейчас они изучают материалы дела.

Интересная деталь: после того как в мае банкиру предъявили окончательное обвинение, объем дела увеличился до 517 томов. Их банкир успел изучить за месяц, хотя ранее, повторим, не осилил 120 томов и за год. Складывается ощущение, что на этот раз он сам оказался заинтересован в скорейшей передаче дела в суд.

Возникает вопрос: с чем связана такая спешка — как Мусина, усердно читавшего материалы, так и следователей, спешно закрывших все дела о мошенничестве? Согласно одной из версий причиной могло послужить скорое назначение в Татарстан нового главы следкома. СК по РТ вот уже полгода без руководителя, Павел Николаев ушел в отставку в декабре. По данным наших источников, именно в июле в СК РФ состоится очередная кадровая комиссия, на которой будет официально выдвинута кандидатура нового руководителя. И у него вполне может быть свой взгляд на судьбу этого дела…

По версии следствия, в декабре 2016 года перед введением в Татфондбанке временной администрации Мусин вывел ликвидное залоговое обеспечение на сумму более 20 млрд рублей Фото: «БИЗНЕС Online»

«В МОЕЙ ПРАКТИКЕ НЕ СЛУЧАЛОСЬ, ЧТОБЫ МОШЕННИЧЕСТВО ПЕРЕКВАЛИФИЦИРОВАЛИ В ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ»

Что грозит Мусину? Казалось бы, разницы нет — и мошенничество в особо крупном размере, и злоупотребление полномочиями грозят фигуранту лишением свободы до 10 лет.  Теоретически фигурант уголовного дела о злоупотреблении, указано в УК, вообще может избежать лишения свободы и отделаться штрафом. Вряд ли это случай Мусина, хотя недавний пример бывшей владелицы Спурт Банка Евгении Даутовой показывает, что наказание может быть довольно мягким, даже с учетом того, что суммы ущерба тоже миллиардные. Даутова, напомним, получила 3 года и 1 месяц колонии.

Разницу между видами преступления нам пояснил известный казанский адвокат Владимир Гусев. «159 статья [мошенничество] — это имущественное преступление, то есть для доказывания мошенничества необходимо доказать умысел хищения имущества путем мошенничества или злоупотребления доверием. Соответственно, необходимо доказать корыстный интерес, и должен быть действительно прямой ущерб, который положили в карман. А 201-я — это злоупотребление полномочиями коммерческой организации. Там санкция та же, максимальное наказание — 10 лет. Но здесь как раз говорится о том, что он получал какую-то иную выгоду или совершал какие-то действия не в интересах своей организации То есть, как я понимаю, может, кредиты давал себе, аффилированным лицам, которые были заведомо невозвратными. То есть не лично эти деньги положил себе в карман, а своими действиями привел организацию к банкротству», — пояснил Гусев.

«Мошенничество» предполагает в своем составе умысел, цель и конкретный осязаемый факт кражи денег, чего, по всей видимости, следствию доказать не удалось, уверен адвокат.

«Мошенничество — это такая общеуголовная статья, под нее практически любая хозяйственная деятельность подпадает. По крайней мере, многие дела, которые сейчас по стране возбуждаются… То есть она более универсальная, плюс так как она общеуголовная, то арестовать, наложить арест на имущество легче. В этой части простора больше. 201-я такая статья интеллигентная, с оценкой управленческих решений. Это, во-первых, процесс долгий, а во-вторых, я думаю, суд не пошел бы по 201-й статье на арест, сказал бы: „Докажите, что именно так все было“. А следствие на начальном этапе не располагает какими-то безусловными данными», — также отметил Гусев.

По его словам, переквалификация уголовного дела — не такая уж и редкость на практике, другое дело, когда это происходит уже под самый конец следствия. «Так бывает, конечно. Но чтобы 159-ю на 201-ю переквалифицировали — в моей практике такого не случалось. Это достаточно редко. Но все-таки не каждый день управляющего банком привлекают к уголовной ответственности», — добавил юрист.

Кроме прочего, так как мошенничество предполагает прямой ущерб, то с фигуранта дела, если его признают виновным, куда проще взыскать деньги. А вот статья о злоупотреблении прямого ущерба в виде присвоения средств не предполагает.

По словам Елены Косоуровой, итоги расследования категорически не устраивают кредиторов ТФБ первой очереди Фото: «БИЗНЕС Online»

ВКЛАДЧИКИ: «МЫ ПРЕДПОЛАГАЛИ ТАКОЙ ФИНАЛ, НО ОСКОРБЛЕНЫ И РАЗОЧАРОВАНЫ»

Новость о завершении расследования взорвала чаты вкладчиков. По словам Елены Косоуровой, председателя союза кредиторов банков банкротов РТ, итоги расследования категорически не устраивают кредиторов ТФБ первой очереди.

«Несмотря на то что мы предполагали именно такой финал, мы оскорблены и разочарованы. Власть не способна отвечать за свои действия, власть не слышит людей, ставших жертвами ее действий, но не признанных даже потерпевшими. Потерпевшими по делу признаны только ЦБ и АСВ, которые имели гораздо больше возможностей контроля и коррекции ситуации. Мы считаем, что банкротство имеет все признаки преднамеренного, потому что именно после того, как в мае 2016 года в банке провели проверку и руководство пообещало принять все меры по устранению дыры в 23 миллиарда, начались все операции по расторжению поручительств и залогов, выводу средств крупными компаниями, взаимозачетам и обмену портфелями с Ак Барс Банком. Уже тогда, видимо, руководство приняло решение о том, что в живых останется только один. В любом случае вопрос вкладчиков не решен. Решился вопрос лишь республиканских компаний. Пока все, что делается, ввергает нас в шок. Мы и дальше будем добиваться возврата украденных у нас денег, используя все возможные правовые инструменты», — поделилась своим мнением Косоурова.

Подводя итоги расследования СК, Косоурова отметила ряд вопросов, на которые следователи за два года так и не нашли ответов.

«Во-первых, до сих пор нет ответа, куда все-таки делись деньги, которые выводились через аффилированные фирмы. Во-вторых, когда они будут возвращены кредиторам. В-третьих, переквалифицирование статьи 159 на статью 201 позволяет нам предполагать, что это сделано для того, чтоб вывести из-под удара других высокопоставленных фигурантов, а ключевому акционеру (правительству РТ — прим. ред.) избежать субсидиарной ответственности, а также не поднимать вопрос хищения средств банка, в конечном счете средств вкладчиков, держателей счетов, физических и юридических лиц», — добавила она.

По словам представителя кредиторов первой очереди, не устраивает вкладчиков и то, что под суд пойдет лишь один Мусин. Есть у Косоуровой претензии и к тем, кто в дни агонии банка выводил оттуда свои залоги. «Фактически они являлись соучастниками мошеннических схем. Даутова хотя бы строила завод. В случае ТФБ ничего не было построено, а деньги куда-то уплыли. Всем понятно, что Мусин, который был публичным человеком, не мог все это сделать один. Но в процессе переквалификации тихо исчезли куда-то неустановленные лица. Особенно странно, что при этом по „ТФБ Финанс“ обвинение предъявлено по статье 159, хотя деньги из банка никуда не уходили, и если бы не крах ТФБ, то никакого дела бы не было», — резюмировала она.