«Никто бы на телевидении не позволил, чтобы дочку Алсу убрали. Лобода пыталась...»

Фира Исаева: «Я не могла упустить Ержана. По своей природе я такой человек, который, видимо, призван находить талантливых детей, их поддерживать, направлять, а потом отходить в сторону, отдавая в руки профессионалов» Фото: Алексей Белкин

«КАК МОЖНО, ЧТОБЫ РЕБЕНОК С ТАКИМ ГОЛОСОМ ПЕЛ НА СВАДЬБАХ?»

— Фира Фаридовна, вы были куратором Ержана Максима, ставшего главной звездой шестого сезона телешоу «Голос. Дети». Расскажите про вашу историю знакомства с ним.

— Я познакомилась с Ержаном в начале ноября 2018 года в Казахстане, в городе Уральске, куда была приглашена в качестве члена жюри конкурса имени Назиба Жиганова. В перерывах между прослушиваниями члены жюри обедали в ресторане. Там я впервые услышала Ержана. Из ресторана вдруг услышала, что поет ребенок. Голос звучал так, что у меня волосы встали дыбом. Даже сейчас, вспоминая, у меня мурашки по телу. Я спросила у члена жюри Эльмиры Амировой: «Кто так поет? Это запись?» Она ответила: «Это Ержан. Слышали о нем? Знаете его? А вот папа стоит, он может ответить на вопрос, что тут делает его сын».

Я продолжала слушать, было интересно, дотянет ли Ержан определенную ноту или нет. Дотянул. Это было невероятно! Папа ответил, что Ержан поет на свадьбе. Я говорю: «Как можно, чтобы ребенок с таким голосом пел на свадьбах?» Тут спустился Ержан, я с ним познакомилась. Очень милый мальчик, даже стеснительный.

После разговора с папой я пригласила его сына принять участие в конкурсе-фестивале «Музыкальное искусство татарского народа — достояние России», художественным руководителем которого являюсь. Этот конкурс проходит на базе детской музыкальной школы им. Якова Флиера в подмосковном Орехово-Зуево. Там же проходит всероссийский конкурс имени Флиера, то есть база очень мощная.

На нашем конкурсе Ержан получил Гран-при. Жюри единогласно проголосовало за него. Профессор Института им. Шнитке, выпускница Казанской консерватории, бывшая прима Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля Алевтина Фадеичева оценила этого мальчика как очень перспективного, с невероятным диапазоном голоса и красивым тембром.

Когда Ержан приехал с мамой на конкурс, я уже более подробно узнала о мальчике, о том, где он выступал, на каких известных конкурсах. Мама ответила, что он даже пел в Сан-Ремо, был финалистом. Тогда-то я и посоветовала маме подать заявку на проект «Голос. Дети». После этого у нас наладилась связь, мы часто общались по WhatsApp. В итоге они действительно отправили документы на «Голос», их заявку утвердили.

— То есть инициатором подачи заявки на «Голос. Дети» были именно вы?

— Вроде да. В любом случае я не могла упустить Ержана. По своей природе я человек, который, видимо, призван находить талантливых детей, их поддерживать, помогать направлять, а потом отходить в сторону, отдавая в руки профессионалов.

Мама Ержана во время нашей встречи скромно упомянула, что мальчик на конкурсе в Сан-Ремо вышел в финал, где пел «Памяти Карузо» с симфоническим оркестром. Пел намного свободнее, чем потом на «Голос. Дети». Вообще меня удивило, что в Казахстане как будто не знали о том, что он в финале в Сан-Ремо. А как же Роза Рымбаева и остальные выдающиеся музыканты Казахстана? Они разве не слышали, что такого уровня голос появился в стране? Или у них там через двор так поют? Недавно только народный артист СССР Алибек Днишев представил Нурсултану Назарбаеву Ержана. Оказывается, надо в Россию теперь приезжать, чтобы о тебе узнал весь мир.

Уже потом в Москве мама Гульмира спрашивала, что петь Ержану на слепых прослушиваниях, так как продюсеры Первого канала были против «Памяти Карузо», поскольку композиция длинная. Тогда же она мне рассказала, что в конкурсе будет участвовать дочка Алсу. Я сразу ответила: «Ну все, не рассчитывайте». В связи с этим я почти на 100 процентов была уверена, что у нас не будет первого места.

— Почему вы были так уверены?

— Я знаю, что происходит везде, не вчера родилась. Никто бы на телевидении не позволил, чтобы дочку Алсу убрали. Светлана Лобода пыталась убрать, но потом Микеллу быстро вернули обратно.

«Когда я занималась с мальчиком в Москве в Доме Асадуллаева, проронила, что у Димаша Кудайбергенова около шести октав. Ержан внимательно слушал, великолепно реагировал на все замечания, а потом вдруг спросил: «А сколько октав у меня?» Я ответила, что шести пока нет. В его взгляде я почувствовала решимость достичь высот Димаша Кудайбергенова» Фото предоставлено Фирой Исаевой

«КТО ДАЛ ЕРЖАНУ ТАКУЮ СЛОЖНУЮ ПРОГРАММУ? Я ДАЛА»

— Долгое время у шоу «Голос» и «Голос. Дети» была слава честных проектов, а теперь в соцсетях пишут, что честных выборов нет даже там.

— Недавно Андрей Разин в одном интервью сказал, что деньги правят миром. Поэтому все эфиры и газеты полны жизни неизвестных людей. Кому это интересно? Это все убивает нашу нацию и ведет вниз. Раньше мы говорили, что американцы тупые. А теперь?

— Зачем тогда отправили Ержана на проект, если все предопределено?

— Сначала я не знала об участии Микеллы. Но была уверена, что Ержан все равно ее перепоет, даже если она будет первой. Петр Чайковский тоже получил лишь серебряную медаль в консерватории. Однако того, кто получил тогда золотую медаль, никто не помнит, а Чайковского знает весь мир.

Понятно, почему «Фейсбук» взорвался после итогов «Голос. Дети»: всем ясно, что девочка не тянула. Это известно и простым людям, и профессионалам. После финала я подошла к Алсу — помнила ее с 2010 года, когда участвовала в организации концерта, посвященного дням Татарстана в Москве, и включила ее в состав выступающих. «Вы меня помните? — спросила ее. — Я хочу вас поздравить. Мне очень понравилось первое выступление вашей девочки».  Я имела в виду слепые прослушивания. Тогда, видимо, при подготовке с ней работали суперпрофессионалы. Все было интонационно четко, фразировки были идеальны, выверенная кульминация. Не могу сказать, что у Микеллы выдающийся голос, но номер был сделан идеально. Я еще подумала: «Смотри-ка, какая молодец». Ведь они, наверное, год к этому готовились. Но сравните, какие произведения пел Ержан, а какие — Микелла, их нельзя сравнивать по сложности.

В «Фейсбуке» писали: «Кто дал Ержану такую сложную программу?» Я дала. Мы советовались с его мамой, что ему петь на финале и суперфинале. Я сказала, что в финале надо петь All by Myself, потому что эта песня — как ступень к суперфиналу. А Adagio было бы бомбой, если бы не случились те итоги голосования. Это сложнейшее произведение, но как чувствует его ребенок! Конечно, у Ержана низы обертонально еще не так богаты, но ведь ему всего лишь 11 лет.

Сначала Ержан не хотел петь «Синюю вечность». Я настаивала именно на этой песне, хотя отказывал даже продюсер Первого канала. Просила маму стоять на своем, это его песня, именно там голос покажется в полной мере на русском языке. Пришлось немного повоевать. Даже на первую встречу до слепых прослушиваний я пошла вместе с ними.

Когда я занималась с мальчиком в Москве в Доме Асадуллаева, проронила, что у Димаша Кудайбергенова около шести октав. Ержан внимательно слушал, великолепно реагировал на все замечания, а потом вдруг спросил: «А сколько октав у меня?» Я ответила, что шести пока нет. В его взгляде я почувствовала решимость достичь высот Димаша Кудайбергенова. Но когда мне прислали из Уральска видео с его очередной репетиции, я поняла, что он может брать фа третьей октавы. Это невероятный диапазон для ребенка. На всякий случай скажу, что у Ларисы Долиной четыре октавы. А у Ержана — около четырех октав. И если он сейчас попадет в хорошие руки… Я его маме сразу сказала, что он должен учиться только в Италии. Узнавала у известных музыкантов в Казахстане, есть ли там такого уровня специалисты, которые взялись бы за него в таком возрасте, но мне ответили, что такого уровня специалистов в стране нет. Ожидается ломка голоса, в это время надо или замолчать, или очень бережно вести ребенка. Ержан готов петь каждый день. А в вокальной практике педагоги занимаются два-три раза в неделю, так как голос должен отдыхать. По моему совету семья каждую неделю возит Ержана к фониатору.

Когда они уезжали из Москвы, я настойчиво говорила им, что надо срочно искать педагога по вокалу, нельзя сейчас Ержана оставлять. Он многого не понимает, а поет интуитивно. Самородок! Но ему надо дать понятия грудного дыхания, диафрагмы и массу всяких тонкостей.

— И все же как утвердили песню для слепых прослушиваний?

— Да, продюсеры Первого канала отклонили «Памяти Карузо», предложили песню на французском языке. Я сразу сказала его маме: «Гульмира, никакого французского! Мальчик больше знаком с английским языком, а голос у него вообще для итальянского». Ержан это интуитивно чувствует. Итальянский язык открыт для пения.

— А русский?

— Русский язык более жесткий. А у итальянцев, видимо, в силу природных особенностей бельканто звучит превосходно. Все же наши ведущие певцы проходили стажировку в Италии. И Муслим Магомаев, и Тамара Синявская — все ездили туда.

— Не могу не спросить про татарский язык.

— Он мягче русского. Но моим друзьям Хайдар Бигичев жаловался, что ему не дают некоторые партии, потому что у него татарский акцент. Вы знаете, ведь мы же на английском языке тоже не поем качественно по-английски. Для этого надо родиться или прожить там много лет.

«Не могу сказать, что у Микеллы (на фото с мамой – певицей Алсу) выдающийся голос, но номер был сделан идеально. Я еще подумала: «Смотри-ка, какая молодец». Ведь они, наверное, год к этому готовились»Фото: Михаил Джапаридзе/ТАСС

«У МИКЕЛЛЫ НЕ БЫЛО ОРГАНИКИ»

— Вернемся к шоу «Голос. Дети». Раз уж вы окунулись в эту атмосферу, расскажите, как устроена «кухня» проекта. Есть ли у участников свобода выбора?

— Для нас была относительная свобода. Видимо, они чувствовали, что за спиной Ержана, кроме мамы, стоит еще кто-то. Конечно, отбор песенного материала там идет. Но ведь у детей, как правило, ограниченный репертуар песен, которые они исполняют.

Я думаю, что даже перед отбором участников организаторы смотрят видеоматериалы, определяют сценичность, голос, возможности ребенка, а уже потом приглашают на просмотр в Москву еще до слепых прослушиваний. Кому-то предлагают исполнить конкретную песню. Может, в случае с Ержаном продюсер видел его по-другому, чем я. Но я представляла Ержана только в таком ракурсе, поскольку, как поющий человек, понимаю, что именно в этом репертуаре он купается, он органичен. А у Микеллы не было органики. Пусть у нее нет большого голоса, но, если бы была органика, это сразу бы ощущалось, как, например, у Михаила Григоряна. Кстати, с ним очень подружился Ержан.

Несмотря на результаты «Голос. Дети» Ержан очень востребован. Однако меня беспокоит, что у детей очень быстро развивается звездность. Не случилось бы этого…

— Вы договаривались с Ержаном, кого из наставников он должен выбрать?

— Я сразу сказала, чтобы он выбирал именно Валерия Меладзе. За каждым наставником должен кто-то стоять, просто так в шоу-бизнесе не пробьешься. Ведь почему мы на каналах видим одних и тех же?

— Валерий Меладзе повернулся последним, когда выступал Ержан.

— Я на Валерия Меладзе, который сидит в жюри, меньше рассчитывала, чем на его брата (улыбается).

— А если бы он не повернулся?

— Я исключала этот вариант. Должны были повернуться все, если они музыканты. Ержана невозможно пропустить, если ты музыкант.

— Наставники действительно занимаются с участниками своей команды?

— Конечно, работают. Но команда Лободы, по данным моих источников, никого не подпускала к себе, никто не мог к ним проникнуть. А может, и стоило проникнуть, тогда бы и дочка Алсу получше выглядела.

— Но как все устроено? Ержан живет не просто в другом городе, но и в другой стране.

— Приглашали в Москву сразу на несколько дней. В эти дни с детьми шла работа, также устраивали им экскурсии, показывали столицу.

— Вы общались с братьями Меладзе?

— Нет.

— С Ержаном часто занимались до шоу?

— Я больше давала практические советы, прослушивая его постоянно по WhatsApp, делала замечания, на что обратить внимание. Занималась с ним таким образом, плюс, когда они приехали в Москву, было занятие в Татарском культурном центре.

«Конкурсы нужны для того, чтобы выявлять таланты. Как бы мир узнал об Ержане? Все-таки проект «Голос» грандиозный, жаль, что закончился с таким итогом» Фото предоставлено Фирой Исаевой

«ЕСЛИ ЕРЖАНОМ ЗАЙМУТСЯ ПРОФЕССИОНАЛЫ, ЭТО БУДЕТ МИРОВАЯ ВЕЛИЧИНА»

— В Уральске у Ержана есть свой постоянный педагог?

— Постоянного нет. В этом и проблема. Поэтому когда они уезжали, я его маме сказала, что не могу учить по WhatsApp, настойчиво говорила, чтобы искали там педагога, который будет контролировать Ержана и не давать ему петь каждый день. Я же не могу делать это из Москвы. Это нереально и ни к какому результату не приведет. Это все равно что заочно питаться. В итоге они нашли педагога, которая приезжала на финал шоу. Если Ержаном займутся профессионалы, это будет мировая величина. Как я уже сказала, я его семье сразу порекомендовала ехать в Италию. Так что пусть решают сами.

Но пока Ержану надо срочно заниматься по фортепиано и сольфеджио, учиться в музыкальной школе. В то время, когда голос будет ломаться, надо заниматься многими вещами, в том числе английским языком. Ержан кроме казахского другого языка не знал, даже по-русски с трудом говорил. Посоветовала его маме разговаривать с ним дома только на русском языке. Пока идет ломка голоса, Ержан может спокойно выучить массу произведений, чтобы был запас репертуара. Но не знаю пока, кто же им займется.

— Если бы Ержан переехал в Москву, взялись бы за него?

— Конечно, нет. Этим должен заниматься профессионал, имеющий огромный опыт работы в этой области.

— Как Ержан воспринял итоги шоу «Голос. Дети»?

— В первом интервью он сказал, что обиделся. Но уже потом в Казахстане отвечал, что не расстроен, так как его узнал мир. Его спрашивали, какая у него цель. «Чтобы обо мне узнал мир», — отвечал он. Ержан достиг этой цели. Думаю, это мудрая работа родителей, они правильно ему все сказали.

— То есть скандал даже сыграл на руку.

— Как всегда.

— Раньше, когда вы смотрели шоу «Голос», верили в честность проекта?

— Да. Единственное, часто бывают ошибки при первых номерах. Первым участникам всегда сложно выступать, если это, конечно, не гениальный исполнитель, так как наставники всегда думают, что вдруг дальше будет что-то интереснее.

Но когда Филипп Киркоров говорит про «красивый тембр» у Микеллы, то, простите, Рей Чарльз, чтобы найти свой тембр, много лет над этой проблемой работал. Это же мечта каждого артиста, чтобы его, не объявляя, узнавали не по песням, а по голосу. У нас таких исполнителей практически нет. Например, Клавдию Шульженко, Марка Бернеса, Георга Отса, Муслима Магомаева можно с закрытыми глазами узнать. Это были узнаваемые голоса. Разве вы спутаете с кем-нибудь Людмилу Сенчину? К этому и надо стремиться каждому вокалисту. Например, Алла Пугачева — вы бы ее в жизни не узнали, если бы она для себя не придумала свою фишку и стала узнаваема. Кстати, в одном из интервью в 1980-х она сказала, что для себя примером по жизни взяла Эдит Пиаф.

— Тем не менее нужны ли такие телевизионные конкурсы для детей? Учитывая результат последнего, не травмируется ли психика той же Микеллы, когда в интернете уже начали ее травить?

— Нет, это не травля дочери Алсу. Я своих учеников приучаю к тому, что любое действие должно быть подготовлено, ты должен задумываться хотя бы минимально о последствиях своего любого шага.

Конкурсы должны быть, но не должны быть самоцелью родительских амбиций. Может, даже должна быть другая форма. «Голос. Дети» — долгий по времени проект, дети в напряжении. Но конкурсы нужны для того, чтобы выявлять таланты. Как бы мир узнал об Ержане? Все-таки проект «Голос» грандиозный, жаль, что закончился с таким итогом.

Кстати, конкурс проходит в прайм-тайм, но это «Голос. Дети», а большинство детей в это время должны спать. Так для кого же этот конкурс?

— Думаете, сама Микелла знала?

— Конечно, нет, девочку в эти дела не посвящали.

— Есть ли у вас претензии к механизму голосования? Лучшего должны определять наставники или зрители?

— Поскольку выявилось, что механизм голосования технически уязвим, видимо, должны его пересмотреть.

— Отметили для себя каких-то еще талантливых детей в последнем сезоне «Голос. Дети»?

— Были. Например, Роберт Багратян, также я поздравила из группы Меладзе Анастасию Сисаури, отметила для себя Нино Чеснер из команды Лободы, Валерий Кузаков — очень светлый мальчик с чистой интонацией.

«Нет смысла кичиться тем, как «у нас в деревне», поскольку нельзя уйти от мировых процессов» Фото: Алексей Белкин

«СЛАДКОВСКИЙ ПРИШЕЛ НА ХОРОШУЮ, УЖЕ УДОБРЕННУЮ ПОЧВУ»

— Давайте поговорим о Татарстане. Следите за музыкальной жизнью Казани, татарской эстрадой?

— Когда я это вижу и слышу, мне плакать хочется. Татарская эстрада была лучше во времена Фикрята Табеева, у которого была великолепная грамотная команда. Я считаю, что у власти должны стоять профессионалы, которые должны подтягивать до более высокого уровня остальных. Нет смысла кичиться тем, как «у нас в деревне», поскольку нельзя уйти от мировых процессов.

То же самое с вокалом. Вот, например, человек вышел на сцену в белом костюме и думает, что этого достаточно для того, чтобы петь. Это сплошь и рядом. Альфия Авзалова была редчайшим талантом. Фарида Кудашева, Ильгам Шакиров, Хайдар Бигичев учились вокалу. Я не случайно называю их имена. А часто ли их в Татарстане вспоминают? Я считаю, что ориентиры качественного пения в республике на сегодняшний деть потеряны. Вспомним, благодаря кому выстраивалась татарская народная певческая культура...

— С Ренатом Ибрагимовым общаетесь?

— Нет, но он знает, что я — это я. В 2010 году, когда мы готовили концерт, посвященный дням культуры Татарстана в Москве, поручили первое отделение делать мне, а второе — ему. Но петь — это одно, а срежиссировать концерт — другое. Там мы более близко и познакомились.

— У него-то голос есть?

— У него до сих пор роскошный голос. Он умница!

Назиб Жиганов (слева) и дирижер Фуат Мансуров на открытии сезона симфонического оркестра Государственной филармонии ТАССР. Сентябрь 1986 года. Фото: Владимир Зотов

— Что думаете о госоркестре РТ Александра Сладковского, который выступает во многих престижных залах Москвы?

— Недавно я вспоминала то время, когда Назиб Гаязович Жиганов дал добро на создание симфонического оркестра. Он, как любой одаренный человек, который мыслит вперед своего времени, пригласил народного артиста СССР Натана Рахлина. Благодаря колоссальной работе Рахлина оркестр за короткое время стал дипломантом всероссийского конкурса — это было большое достижение. Я помню, как приезжал Мурад Кажлаев, так он чуть не выпал с балкона, услышав, как играет оркестр. Рахлин сделал с оркестром что-то невероятное! Это было потрясающе! Был звездный час оркестра.

Потом во главе встал Фуат Мансуров. Впервые о нем я услышала в 1968 году от своего педагога по сольфеджио в музыкальном училище, когда Фуат Шакирович приехал в Казань после участия в конкурсе в Италии.

Но я хорошо помню последние 15 дней жизни Мансурова. В колонном заде Дома союзов был фестиваль, где первым выступал оркестр из Татарстана. «Фира, сделай так, чтобы меня пригласили к сцене», — попросил Фуат Шакирович. Я ответила, что попробую, но не гарантирую, и побежала искать того, кто руководит концертом. Нашла администратора и попросила ее пригласить Мансурова к сцене. Та ответила, что это невозможно, есть протокол. «Это же его детище! Он сидит в зале», — сказала ей я. Тогда она меня отправила к Святославу Бэлзе. Я его уговорила поднять с места Фуата Шакировича, понимая, что к сцене он выйти не сможет. Мансуров встал, поклонился, зал ему аплодировал. Потом Фуат Шакирович снова просит меня: «Фира, скажи, пусть меня пригласят к сцене поклониться последний раз». Я снова побежала к Бэлзе, объясняя, что у него есть такое желание выйти к сцене. Так, Фуат Шакирович вышел, поклонился и, думаю, попрощался со своим оркестром.

Так что Сладковский пришел на хорошую, уже удобренную почву. Ведь Казанская консерватория выпускает очень хорошего уровня музыкантов.

— Кстати, а в России сейчас котируется Казанская консерватория?

— Да.

«Почему за рубежом госоркестр Татарстана играет произведения Чайковского, Рахманинова, но почти не включает произведения татарских композиторов? Хотя в Казани существует фестиваль имени Назиба Жиганова...» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Есть мнение, что консерватория давно живет в состоянии застоя.

— Дело в том, что Рубин Абдуллин — очень инициативный, творческий и интересный человек, но когда ты находишься в условиях Татарстана… Слава богу, что в Казань стали приезжать такие величины, как Валерий Гергиев, Денис Мацуев, Юрий Башмет. Александр Витальевич Сладковский сумел привлечь творческие силы.

Тем не менее профессионалов надо выращивать. Во времена Назиба Гаязовича жизнь в консерватории кипела. Как сейчас обстоят там дела, я точно не знаю, не погружена глубоко в их жизнь. Но консерватория не может существовать отдельно от процессов, проходящих в республике и стране.

Возвращаясь к вопросу про оркестр… Я всегда старалась пропагандировать музыку татарских композиторов. С этой целью проходит конкурс для детей и юношества от 6 до 16 лет «Музыкальное искусство татарского народа — достояние России», главным условием которого является исполнение произведений татарских композиторов. Многие спрашивают, в том числе за границей, почему они не слышат прекрасные сочинения татарских композиторов. Я думаю, что это вопрос к Татарстану. Почему за рубежом госоркестр Татарстана играет, к примеру, произведения Чайковского, Рахманинова, но почти не включает произведения татарских композиторов? Хотя в Казани существует фестиваль имени Назиба Жиганова... Одна из главных задач госоркестра Татарстана — исполнение произведений татарских композиторов, они должны включаться в репертуар гастрольных турне за рубежом. Я в этом убеждена.

Когда в 2010 году я включала в концерт выступление симфонического оркестра, были возражения. Но ведь не у каждой республики есть свой симфонический оркестр. Мы в Москве должны показать лицо республики. На концерте исполнялись произведения талантливого татарского композитора Шамиля Тимербулатова. Даже пианистка Асия Корепанова приезжала из США и играла его произведения.

— Это был единственный раз, когда вы участвовали в организации правительственного концерта? Почему вас больше не приглашали?

— Я думаю потому, что в минкультуры РТ предлагают своих артистов, а у меня было другое видение. Наверное, в этом причина.

«Если в министерстве культуры будут работать профессионалы и творческие люди, заинтересованные в том, чтобы поднимать татарскую культуру, более того, обладать достаточными знаниями для этого, думаю, процесс сдвинется» Фото: «БИЗНЕС Online»

«КАК НА ТЕЛЕВИДЕНИИ, ТАК И НА СЦЕНЕ БЕСКОНЕЧНАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ»

— Как вы относитесь к такому феномену как татарская эстрада?

— Отрицательно. К сожалению, на сцену проходят такие певцы, которые не должны там быть. Это уровень клуба. Но если ты выходишь на эстраду, то надо уважать публику, а это значит, что ее надо поднимать, а не опускать. Надо самому учиться. Надежда Бабкина, Людмила Зыкина, Екатерина Шаврина — народные певцы, но они учились. А почему наши не учатся? Почему тогда все лезут на эстраду? Потому что это легкий заработок? Думаю, надо разделять понятия самодеятельного пения и профессионального. А песни поют такого содержания… О мелодиях я даже ничего не говорю, не знаю, откуда они их берут. Пусть лучше слушают песни наших выдающихся татарских народных певиц и певцов.

Я убеждена, что исполнителей для эстрады должны отбирать профессионалы. Эстрадные оркестры, в том числе джазовые, на весьма среднем уровне в Татарстане. Думаю, что проблема в руководителях этих оркестров. Многие известные джазовые музыканты вынуждены уезжать из Казани в Москву, так как не находят понимания и поддержки в родном городе. В свое время Натан Рахлин создал базу для симфонического оркестра, поднял его на высокий уровень, точно так же Олег Лундстрем создал прекрасную базу для развития джаза в республике.

Во времена войны в Казань эвакуировали многих выдающихся людей во всех областях. Такое впечатление, что этого не учитывают и стараются не вспоминать.

В одной группе в соцсетях выложили снимки старой столицы РТ. Гостиница «Казань» была роскошным зданием. А что с ним сделали? Все рушат и крушат. Приехали из Кукуевки в Казань и диктуют свои правила. На той же улице Щапова все снесли и поставили дома из красного кирпича. А как привыкли ходить в своей деревне в галошах, так и ходят. Вот вам и уровень культуры. Учиться надо! Вот мое отношение к эстраде и к псевдотатаризации.

— Вы слышали, что несколько лет назад Рустам Минниханов заявил, что татарскую эстраду надо реформировать?

— Молодец! Прекрасная идея.

— Как раз после этого появился музыкальный фестиваль «Ветер перемен». У вас есть рецепты, как можно реформировать татарскую эстраду?

— Если в министерстве культуры будут работать профессионалы и творческие люди, заинтересованные в том, чтобы поднимать татарскую культуру, более того, обладать достаточными знаниями для этого, думаю, процесс сдвинется. То, что сейчас происходит на татарском телевидении, — та же самая история, как с эстрадой.

— Вы имеете в виду ТНВ?

— Да, вроде, так называется телеканал. Но ведь это же невозможно смотреть. Сейчас как на телевидении, так и на сцене бесконечная самодеятельность. А нужно же учиться! Нет стратегической культурной политики, на основе которой надо вырабатывать тактику культурного воспитания народа. С перестройкой это упустили, не до того было. И вот теперь на сцену полезли все кому не лень.

— То есть ваш главный рецепт — учиться.

— Да, учиться и уходить от самодеятельности. Из самодеятельных коллективов тоже выходят самородки, но их единицы. Сейчас все подражают друг другу, например, в свое время тон задал Салават. Не хочу никого обижать, но, возможно, корень некоторых сегодняшних проблем эстрады кроется в такого уровня исполнителях.

— В чем тогда феномен успеха Салавата?

—  Перестройка дала свободу, многие поняли ее как анархию…

— Вы можете себе представить момент, когда в России будет популярна песня, исполненная на татарском?

— Все это зависит от руководства министерства культуры. Раз ты работаешь в Татарстане, то твоя задача — пропагандировать высокопрофессиональное татарское искусство. Например, можно ли потребовать от главного дирижера симфонического оркестра исполнения произведений татарских композиторов? Да, возможно, произведения вторичны, не всегда оригинальны. Но есть понятие трактовки… В любом случае два-три произведения можно включать в репертуар оркестра при выступлении за пределами республики и за рубежом.

«Все-таки должны быть включены произведения национальных композиторов. Я изучила репертуар [театра оперы и балета им. Джалиля] и нашла в нем лишь единичные татарские постановки» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ОТ ТЕАТРА ВЕЯЛО ПРОВИНЦИАЛЬНОСТЬЮ, ХОТЬ ОНИ И ГОРДЫ СВОИМИ ТУРАМИ ПО ГОЛЛАНДИИ»

— Кстати, у меня как раз следующий вопрос был про то, стоит ли включать татарские произведения в репертуар театра оперы и балета имени Джалиля. Что думаете об их положении?

— У меня все время в голове этот вопрос. Несколько лет назад я была с группой из Германии в Казани, мы посетили оперный театр. Может, я очень неосторожно скажу, но возьму на себя смелость: от театра веяло провинциальностью, хоть они и горды своими турами по Голландии. Все-таки должны быть включены произведения национальных композиторов. Я изучила репертуар и нашла в нем лишь единичные татарские постановки. Раньше просто обязывали ставить произведения татарских композиторов. Таким образом поддерживалось развитие национальной композиторской школы.

Меня могут обвинить в снобизме, мол, в Москве живет. Но ведь жизнь в столице — это возможность услышать лучших исполнителей, увидеть лучшие произведения. В Казани, конечно, такие возможности ограничены, хотя сейчас город открыт. Ощущение самодостаточности там присутствует. Но так ли это?

— С Альбиной Шагимуратовой знакомы?

— Да, как раз на концерте в 2010 году познакомились, я же ее включила в программу. Она тогда стала лауреатом конкурса имени Чайковского. Конечно, я решила ее включить в концерт. А меня спрашивали, кто такая…

— Еще много говорят и об Аиде Гарифуллиной.

— Да, я была на ее концерте в Москве. Недавно была постановка в Берлине, в которой она принимала участие. В отзывах пишут, что Аида выпадает из общего контекста. Не знаю, ничего сказать не могу. Да, она профессионально поет, приятный легкий тембр, обучена хорошо, но чтобы тянуть на мировую звезду… пока нет. Наверное, для этого требуется многое… Но это лишь мое собственное мнение.

«Мой ученик Слава Беседин пришел ко мне и едва сказал: «Здравствуйте, Фира Фаридовна», — я сразу услышала, что у этого ребенка есть потенциал в голосе» Фото: Алексей Белкин

«Я РАБОТАЮ ПО СВОЕЙ АВТОРСКОЙ МЕТОДИКЕ»

— Расскажите о себе. Где вы родились? Чем занимались?

— Я родилась в Казани, училась в музыкальной школе номер 3 на улице Галиаскара Камала. Затем заканчивала музыкальное училище у Нины Моисеевны Аксянцевой, которая в свое время училась у известнейшего музыканта Григория Михайловича Когана. Как вы знаете, многие известные музыканты были эвакуированы в Казань. Я помню, что у нас даже висели таблички с золотыми буквами — чей это класс. А потом я училась в Казанской консерватории, когда ректором был Назиб Гаязович Жиганов. По направлению я уехала в Нижнекамск и стояла у истоков местного музыкального училища, где работала до 1986 года, причем весьма успешно. Рамзия Вагизова стала лауреатом республиканского, а потом и всероссийского конкурса, Лариса Нехорошкова — тоже, правда, уже будучи студенткой консерватории. Многие мои учащиеся пошли в музыку, им уже по 52–53 года, мы до сих пор общаемся.

— То есть вы преподавали? Сразу занялись преподавательской деятельностью?

— Да, я преподавала в училище специальное фортепиано, вела методику и параллельно была заведующей отдела общего фортепиано.

— Когда вы начали преподавать вокал?

— Я пою, как Ержан Максим, от природы. Моя тетя, Гульшад Сайфуллина, была примой казанской оперы, затем стала профессором Казанской консерватории, а ее муж, Иоаким Шароев, был известным в Москве режиссером, худруком созданного им факультета эстрады ГИТИСа, где учились ведущие певцы, он также ставил кремлевские концерты. Великолепно пел мой папа. В 1948 году, когда они ехали на теплоходе, его услышал Джаудат Файзи и пригласил в консерваторию без экзаменов. У моего отца был прекрасный тенор. Но в 1948 году у него умирает мама, и в итоге он не состоялся как певец.

Мне, как человеку увлеченному, было интересно все. Когда я решила поступать на вокальное отделение в музыкальное училище, в котором я работала, заведующая учебной частью сказала, что это подсудное дело: после консерватории нельзя учиться в училище. Извините за нескромность, но в свое время я была очень яркой и эффектной для советского времени девушкой — конечно, многие чинили мне препятствия, так как казалось, что я как сыр в масле катаюсь. Не понимали, что я прежде всего работаю много для того, чтобы достигать таких результатов, воспитывая настоящих музыкантов с высокой культурой и высоким профессиональным эталоном.

— Как вы попали в Москву?

— Я вышла замуж и в 1986 году и уехала в Москву. Здесь стала работать сначала в детской школе искусств им. Балакирева, а потом в Жулебино открылась новая школа, куда меня пригласила сама директор. Ее дочь начинала у меня учиться, и, видимо, директор увидела во мне потенциал. Там я стала заведующей учебной частью. Благодаря мне об этой школе стало известно всей Москве.

У меня училась Анастасия Нестерова — известная пианистка, сейчас уже заканчивает консерваторию у Юрия Суреновича Айрапетяна. Мой ученик Слава Беседин пришел ко мне и едва сказал: «Здравствуйте, Фира Фаридовна», — я сразу услышала, что у этого ребенка есть потенциал в голосе. Его мама Валерия Беседина — известный композитор. Я ей сразу сказала: «Я думаю, что пианистов много, а вокалистов мало». Слава в 16 лет поступил в ГИТИС, великолепно закончил, затем уехал в Зальцбург на стажировку. Сейчас вернулся в Москву и создал свою лабораторию.

— Чаще всего у вас занимаются эстрадные или исполнители классической музыки?

— Чаще — классической музыки. Многие приходят ко мне на консультации, например, перед поступлением, понимая, что я достойно подготовлю. Но все равно я больше работаю как пианист, а не вокалист.

— Поскольку вы преподаете, скажите, насколько легко живется музыкальному педагогу в Москве? Можно ли этим серьезно зарабатывать?

— Я не последний человек в своей профессии, работаю по своей авторской методике, веду мастер-классы. Тем не менее в музыкальной школе ставка от 20 до 23 тысяч рублей. Но я уже ушла из госучреждений. Я теперь фрилансер.