Наиль Юсупов: главный «штатский генерал» с манерами аристократа

Наиль Хабибович Юсупов — руководитель Челнов и Нижнекамска в начале их становления, позже — знаменитый директор «Тасмы», затем «Казаньоргсинтеза», которые возглавлял в общей сложности около 30 лет Фото: kampedia.ru

«ТЫ МОЖЕШЬ ПОДНЯТЬСЯ, А ЗАВТРА ОПУСТИТЬСЯ: КОЛЕСО ЖИЗНИ ВСЕ ВРЕМЯ ВРАЩАЕТСЯ»

 «Для него неважно было, какая компания: то ли его родной «Оргсинтез», то ли делегация специалистов в загранкомандировке, то ли вылазка на природу, на пикник. Всегда и везде он верховодил, был лидером, заводилой, душой, — сказал в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» председатель Торгово-промышленной палаты РТ Шамиль Агеев. — Недавно про него вышла хорошая книжка Андрея Морозова (в книге «Наиль Юсупов. Воспоминания. Фотографии. Документы» о нем рассказывают близкие родственники и те, кто помнят его молодым руководителем Нижнекамского горкома партии, кто работал с ним в Татарском обкоме КПСС, на «Тасме» и на «Оргсинтезе», книга издана в 2017 году — прим. ред.). А буквально с час назад я перебирал фотографии с Наилем Хабибовичем, вспоминал. Мы ведь с ним давно познакомились, еще в 1972-м, когда я был секретарем Казанского горкома комсомола. К тому времени первый секретарь Татарского обкома партии Фикрят Табеев перевел Юсупова из Нижнекамского горкома КПСС к себе в обком курировать нефтехимию республики. Он увидел в нем крупного хозяйственного организатора, а не только партийного работника, и не ошибся. Юсупов в обкоме возглавил отдел, который фактически создал нефтехимию республики.

Позже, в 1992 году, когда мы создавали нашу республиканскую Торгово-промышленную палату, Юсупов, можно сказать, был старшим среди директорского корпуса. А что такое были наши республиканские промышленные генералы? Личности, масштаб которых знали не только у нас, но и в Москве, да и в стране. Но даже в этой компании он выделялся. Хотя, что интересно, когда я встретил его впервые, то впечатление было поначалу несколько невнятным. Какой-то рассеянный, задумчивый, отрешенный вид. Может быть, из-за зрения? Но, когда познакомились поближе, оказалось: замечательнейшей души человек! В нем непонятным образом сочетались хваткость и жесткость руководителя с какой-то необъяснимой не то чтобы беззащитностью — ранимостью, открытостью… А вот организатор и знаток нефтехимии он был от бога».

«Наиль Хабибович вообще умел подавать пример и вдохновлять, — продолжает тему в книге воспоминаний о Юсупове Ильсур Метшин, мэр Казани. — А еще он был человеком с высокой внутренней культурой, с манерами аристократа — воплощением образа мулла малае (в переводе с татарского „сын муллы“ — тат.). Я думаю, если покопаться, то выяснится, что его предки были просветителями, учеными или духовными наставниками… Наиль Хабибович любил людей. Он не разделял коллектив вне зависимости от чинов — начиная от своих заместителей до простого аппаратчика в цехе… Однажды в разговоре он сказал мне: „Понимаешь, Ильсур, я вижу, что ты начинающий руководитель, ты учишься у хорошего учителя и далеко пойдешь. Но запомни одну вещь. Посмотри на мою руку, — и показал мне ладонь. — Природа так создала человека, что в расслабленном состоянии пальцы обращены к себе. Чтобы держать пальцы прямо, нужно прилагать усилия. Так и человек устроен, что больше думает о себе. Но ты всегда старайся думать и заботиться о других. Сделай это, прояви волю“. Это был простой, но очень яркий пример того, что жить и работать надо так же — проявлять волю и прилагать усилия, думая о других».

Подобные наставления давал он и своим детям. Альфия Юсупова вспоминает, как папа сказал ей однажды: «Доченька, жизнь — это колесо. Сегодня ты можешь подняться, а завтра опуститься, потому что колесо все время вращается. Такова жизнь. Через какое-то время ты можешь оказаться под колесом. Такова жизнь. Поэтому не забывай о людях, потому что, где бы ты ни была — наверху колеса или под ним, — тебя будут окружать те же самые люди. Учись с ними жить». Этим умением в достатке владел и он сам, этой мудрости учил и других.

Вот что пишет по этому поводу Метшин: «Он был доступным и естественным. Между ним и собеседником не чувствовалось барьера. Такие же качества я замечал и у Николая Александровича Зеленова (1932–2019) — первый генеральный директор объединения „Нижнекамскшина“, возглавлял его с 1971 по 1997 год — прим. ред.), Фикрята Ахмеджановича Табеева, Николая Васильевича Лемаева (1929–2000) — основатель и первый руководитель производственного объединения „Нижнекамскнефтехим“, министр нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР, министр химической и нефтеперерабатывающей промышленности СССР с 1985 по 1990 год — прим. ред.). Уже став мэром Нижнекамска, набираясь опыта руководителя, я стал понимать: чем масштабнее и глобальные человек, тем проще он в общении. А те, кто раздувает щеки и выпячивает собственную значимость, делают это от чувства неполноценности».

О ПОЛЬЗЕ КУРЕНИЯ И «ВРЕДНОМ» КОМСОМОЛЕ

 «В 14 лет папа остался один с младшим братом на руках, — рассказывает Альфия Юсупова. — После ранения на фронте его отец — мой дед — умер в клинике Вишневского. Его похоронили на татарском кладбище в Казани, а его мама, то есть моя бабушка, вышла замуж и уехала в Душанбе. Летом папа устраивался на работу в пионерские лагеря вожатым, чтобы прокормить себя и младшего брата. Жили они у бабушки и дедушки в доме на улице Волкова [в Казани]. Бабушка была очень строгой, но папу любила.

Еще в школе, спасаясь от голода, он начал курить. Однажды вспомнил, как его застукала за курением учительница немецкого языка, и он спрягал сигарету в телогрейку, а та задымилась. Когда вспоминал школу, то прежде всего эту учительницу, и был благодарен ей за то, что она научила его разговорному немецкому. Впоследствии он ему очень пригодился».

Пригодился будущему директору не только немецкий, но и английский, который он освоил позже. Языки он знал прилично, чем вызывал ажиотаж и недоумение в партийно-директорской среде того времени. Но не только там. Вспоминает Метшин: «Помню, как я приехал к нему с иностранными партнерами и удивился, когда услышал, что он стал общаться с ними на английском языке. Честно говоря, тогда я был в шоке. Сейчас благодаря международным мероприятиям — Универсиаде, чемпионатам мира по водным видам спорта и футболу — все мы учим английский. Но в те времена знание английского языка было большой редкостью для руководителей такого ранга».

Но вернемся в его детство и юность: «Иногда для заработка папа ремонтировал крыши домов на улице Достоевского, — читаем в книге воспоминаний. — В 70-е годы эти дома еще были в целости, и он как-то показал мне на один из них: «Вот на его крыше я узнал, что кончилась война, и потом бегал радостный по улицам».

Окончив школу, он поехал в Москву поступать в геологический институт — хотел стать геологом. Экзамены сдал хорошо, набрал проходные баллы, но не хватило двух баллов, чтобы получить общежитие. Учиться в Москве без жилья было невозможно, и папа вернулся в Казань, с теми же баллами поступил в КХТИ на механический факультет. Перед окончанием ему предложили остаться в аспирантуре, можно было работать и лаборантом на кафедре; у него было желание заняться наукой. Но в то время в сельском хозяйстве не хватало квалифицированных кадров, и партия в 1953 году решила направить в колхозы сорок тысяч молодых специалистов. Их так и называли «сорокатысячники».

Папа не хотел ехать. «Я не могу. У меня жена беременная», — сказал он в парткоме, куда его вызвали. Ему поставили условие: или комсомольский билет на стол и никакого будущего, или соглашается быть главным инженером МТС в Тумутуке (МТС — машинно-тракторная станция; Тумутук — село в Азнакаевском районе Татарстана, административный центр Тумутукского сельского поселения — прим. ред.). Папа решил, что будет лучше, если мама поедет к родителям в Ульяновск. Проводил ее, а сам поехал в Тумутук.

Родители познакомились еще студентами, мама училась [в Казани] в финансово-экономическом институте. Двоюродный брат папы Гадель как-то пригласил его с собой на танцы, там он впервые увидел маму и решил ухаживать за ней. «Ты что, смеешься? Все об нее зубы обломали», — смеялся над ним Гадель. Но папа решил, что она станет его женой. Это была любовь с первого взгляда…

«ЕГО ЗАМЕТИЛ ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ ОБКОМА ИГНАТЬЕВ»

В Тумутук с мамой мы приехали, когда мне исполнилось три года. Помню, папа уходил очень рано, никого не будил, возвращался поздно. Мы его практически не видели. У нас в доме была большая комната, от маленькой ее отделяла печка. У папы был лётный костюм, не знаю, кто ему его подарил — снаружи темно-синий брезент, а внутри мутон. Когда возвращался с работы, то спал, не снимая его, настолько уставал. Поспал несколько часов — и опять на работу. Это сейчас у всех нормированный рабочий день, а тогда о нем в колхозе даже понятия никто не имел. Выходные у него появились, только когда стал работать в Нижнекамске.

Он был главным инженером МТС, отвечал не только за технику, но и за повышение урожайности, посевные, уборочные, наблюдал за соблюдением технологии вспашки, руководил ремонтом техники. Прекрасно разбирался в машинах, мог сам разобрать и собрать мотор уазика.

Его заметил первый секретарь обкома Игнатьев (Семен Денисович Игнатьев (1904–1983) — министр государственной безопасности СССР с 1951 по 1953 год, первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1957 по 1960 год — прим. ред.). Как-то он приехал в район и обратил внимание на папу как на грамотного специалиста. Папа не был членом партии, но его быстро приняли в кандидаты в порядке исключения и назначили инструктором обкома в сельхозотдел. И опять начались бесконечные командировки по районам, посевные, уборочные…

В 1959 году Игнатьев решил отправить его на учебу в высшую партийную школу в Москву, где папа учился два года, домой приезжал только на каникулы. Стипендия была небольшой, и, чтобы послать немного нам, детям, в Казань, мама экономила. Утром, когда папа уходил на лекции, чтобы ей не хотелось есть, она читала все подряд. Вечерами иногда ходили в театр. Потом рассказывала мне, что они с папой очень скучали по Казани и иногда шли на Казанский вокзал, надеясь, что встретят кого-нибудь из знакомых.

В общежитии ЦК КПСС на Старой площади они жили с иностранцами из братских коммунистических партий. Папа общался все время с членами компартии Сирии и Ирака. Когда папа был делегатом XXII съезда КПСС, встретил в перерыве делегацию компартии Ирака и спросил про своего соседа по комнате. Ему сказали, что его казнили на родине. Родители очень переживали. ВПШ папа закончил с отличием. Там он и выучил английский…

Когда вернулся в Казань, его назначили заместителем заведующего орготделом. Это был основной отдел обкома — отдел по кадрам. Папе было 28 лет. Как сотрудник отдела он общался с Василием Сталиным, которого после смерти вождя сослали в Казань, где он жил на улице Гагарина. Папу отправили к нему как молодого сотрудника партучета узнать, нужно ли ему что-то. Не знаю, может, это был своеобразный контроль? Потом папа рассказывал, как ему было жалко смотреть на этого человека, который, в общем-то, много сделал и мог еще сделать, исходя из своих способностей. Василий отвечал, что ни в чем не нуждается. Потом папа принимал участие в его похоронах.

«ТАБЕЕВ ЗАПРЕТИЛ ПИСАТЬ ДИССЕРТАЦИЮ И СОСЛАЛ В ЧЕЛНИНСКИЙ ГОРКОМ»

В орготделе он проработал недолго — чуть больше года. Папа всегда был очень выдержанным, взвешивал решения, никогда не говорил сразу да или нет. Наверное, этой дипломатии его научила работа в обкоме, но поработав несколько лет, он пришел к заведующему отделом Гнеденкову. «Александр Васильевич, — сказал он, — это не моя работа. Я не могу сидеть на одном месте и заниматься бумажной работой».

Хотел защитить диссертацию, еще оканчивая ВПШ, писал диплом на тему «Экономика предприятий». Наш сосед по дому, профессор Вавилов, известный в то время казанский экономист, посмотрел наброски его работ, похвалил. Но для того, чтобы начать работу над диссертацией, нужно было разрешение руководства. «Мне нужны работники, а не научные деятели», — сказал первый секретарь обкома Табеев, когда узнал о его планах, запретил защищать диссертацию и… назначил первым секретарем горкома партии в Набережных Челнах и Нижнекамске; тогда еще это был объединенный горком».

Когда мы приехали в Челны, города как такового вообще не было. Ничего не было — только большая деревня крещеных татар и поселок завода ячеистого бетона, так называемый ЗЯБ. Только-только начинали строить ГЭС, дорог не было, везде жуткая грязь.

Папа каждый день ездил на рембазу в Нижнекамск, она была в 5 километрах от современного города. Вокруг было огромное поле и — стела «Здесь будет построен город будущего, город химиков Нижнекамск». На промбазе было управление будущего комбината, строительные управления. Там строились бараки для первых строителей — длинные, одноэтажные, в них был коридор и комнаты, как в общежитии. Кухня общая, электричество было, но газа и горячей воды — нет. Вместо бани были ванны, их заполняли горячей водой из батарей — к ним прикрепляли змеевик, через который вода стекала в ванну.

Обстановка была очень демократичная! По праздникам в столовой первой школы за столами собирались все — от рабочих до руководства, бригадиры и строители, директор комбината («Нижнекамскнефтехим» — прим. ред.) Николай Васильевич Лемаев и секретари горкома партии. Жилые дома стали строить быстро — пятиэтажные — и сразу школы, больницы, сажали деревья. Тогда не было отдельных домов для начальников, все жили вместе. На нашей лестничной площадке жил монтажник с семьей. В дни зарплаты он всегда напивался и начинал бить жену. Папа постоянно разнимал эти драки…

В нашем семейном архиве хранился номер «Юманите» (ежедневная коммунистическая газета во Франции — прим. ред.) со статьей о папе. Когда он работал первым секретарем горкома партии в Нижнекамске, его неожиданно включили в делегацию молодых коммунистов для поездки во Францию; французы почему-то восприняли его потомком князя Юсупова (древний княжеский род Российской империи; в их дворце в Санкт-Петербурге в 1916 году был убит Григорий Распутин. Организатором убийства считается князь Феликс Юсупов, зять Романовых — прим. ред.), и в «Юманите» вышла большая статья про советскую делегацию, и там была фотография папы с подписью «Потомок Юсуповых едет в «Ашан».

Табеев начал настойчиво предлагать папе стать первым секретарем Набережночелнинского горкома партии. В то время уже начиналось строительство КАМАЗа. Папа уже, было, согласился: «Если партия скажет, то…» Но Табеев, подумав, сказал: «Мне нужна смена». Князев был уже пожилым человеком (Сергей Львович Князев, (1908–2002) — заведующий отделом нефтяной промышленности, секретарь по промышленности Татарского обкома КПСС с 1949 по 1974 год, автор серии книг об истории нефтяной промышленности СССР — прим. ред.). «Будешь его заместителем, — решил Табеев. — Входи в курс работы нефтяников».

«Тогда в республике случился этакий комсомольско-молодежный десант, — сказал корреспонденту „БИЗНЕС Online“ Агеев. — Юсупов вернулся в обком, а на его место и на два других приехали новые молодые партийные руководители». «25 декабря 1969 года стало днем необычным — одновременно в трех городах Татарии прошли партийные конференции, на которых представили новых первых секретарей горкомов КПСС: в Елабуге — Салиха Габдуллина, в Набережных Челнах — Раиса Беляева, в Нижнекамске — Ильдуса Садыкова, который после Юсупова руководил городской парторганизацией почти 14 лет, а потом возглавлял правительство ТАССР с 1982 по 1985 год», — сообщает подробности о высадке этого «десанта» газета «Республика Татарстан».

«БОЛЬШЕ ПОЛЬЗЫ Я ПРИНЕСУ ЗДЕСЬ, В ТАТАРИИ»

 «После переезда в Казань папа снова постоянно был в командировках, — продолжает Альфия Юсупова. — Мама стирала ему рубашки, складывала в чемодан, в понедельник он улетал и возвращался в пятницу, иногда в субботу.

Ему предлагали работу в ЦК партии. Он даже ездил на собеседование и прошел его. Но, вернувшись из Москвы, пошел к Табееву: «Фикрят Ахмеджанович, если вы будете согласны с тем, что мне надо уехать в Москву, я уеду. Но мне кажется, что больше пользы я принесу здесь, в Татарии».

Тогда уже добыли первый миллион тонн нефти, но он после своих наблюдений в командировках написал письмо в ЦК партии, где сказал, что считает такую добычу хищнической. Он был уверен, что при существовавших тогда технологиях — вместо нефти в нефтяные пласты закачивали воду — можно потерять больше. Хода письму не дали. Папу вызвал Табеев: «Как ты объяснишь мне свое поведение?» У них был сложный разговор. Тогда Табеев и сказал папе: «Знаешь, Наиль, ты все-таки, наверное, больше промышленник, чем партийный работник», — и назначил его директором «Тасмы».

Насколько я знаю, 6 лет работы в обкоме были для папы тяжелыми. Постоянные командировки, аппаратные игры… Все это тяготило его. Шаг влево, шаг вправо… Аппарат — это не просто управление, это еще и интриги, соблюдение правил игры и интересов групп. Я думаю, что папа не смог бы сделать там карьеру. Он не любил интриги. Ему спокойнее было работать на заводе. Его не интересовали сплетни. Он всегда ценил независимость и был независим».

И Наиль Хабибович Юсупов ушел на производство, в 1974 году возглавил Казанский химзавод имени Куйбышева — крупнейшее в Союзе предприятие по выпуску кино- и фотоматериалов. Так началась его директорская карьера, которая продолжалась около 30 лет.

Окончание следует.