На мастер-класс Авдотьи Смирновой нужна была предварительная регистрация На мастер-класс Авдотьи Смирновой нужна была предварительная регистрация

«ЭТО, НЕСОМНЕННО, ЭЛЕМЕНТ ЦЕНЗУРЫ»

Похоже, единственный в России международный фестиваль дебютного документального кино набирает обороты, хоть и проходит в Свияжске только второй год подряд. Конечно, после чемпионата мира по футболу туристов, на первый взгляд, на острове значительно больше, однако больше и зрителей на просмотрах и мастер-классах «Рудника». К примеру, во время открытия фестиваля фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения» показывали сразу на двух площадках, поскольку одна не вместила всех желающих. А на ее мастер-класс и вовсе нужна была предварительная регистрация.

По словам арт-директора фестиваля, именитого режиссера Марины Разбежкиной, в конкурсную программу было отобрано 12 лент: 4 российские и 8 иностранных. «И если картины приехали из Германии или Швейцарии, то не обязательно, что они говорят об этих странах. Там в киношколах учатся люди из разных стран. Поэтому у нас есть фильм, где действие происходит в Америке, Мексике, Африке и так далее. Потому что студенты едут учиться в Европу, а потом возвращаются к себе на родину, чтобы снимать кино, — рассказала Разбежкина „БИЗНЕС Online“. — К примеру, у нас есть кино о молодых людях, снятое в Африке. И поразительно, как они похожи на наших подростков. Только цвет кожи другой. А проблемы те же самые. Документальное кино позволяет посмотреть, что же происходит там, куда многие из нас не смогут попасть».

Режиссер, сценарист и актриса Авдотья Смирнова и вовсе считает, что самые интересные дебютные картины молодых кинематографистов нашей страны последних лет в большой степени сняты учениками школы документалистики Разбежкиной и что жители Татарстана пока не оценили значимость кинофорума, который проходит на их земле. Сама она не впервые в Свияжске, и на этот раз ей, видимо, показали еще не открывшийся музей археологии. «Откроется он у вас 6 сентября, и это, без преувеличения, настоящее событие для страны. Он с таким вкусом сделан, что будет входить в тройку лучших музеев России и может претендовать и на международные премии. Просто сам проект замечательный. Культурно сделанный, в отличие от остального Свияжска, который, мягко говоря, зареставрирован. Да, все очень красиво, но больше похоже на аттракцион, а не на историю».

Однако сам «Рудник» после принятого в первом чтении закона, сильно усложняющего показ фестивального кино, может находиться под угрозой. «Это варварский закон, и я надеюсь, что он будет пересмотрен. Это просто ошибка», — ответила на вопрос корреспондента «БИЗНЕС Online» Смирнова. «Если вы помните, то в этом законе фильм освобождается от получения прокатного удостоверения, если фестиваль зарегистрирован в министерстве культуры и идет не больше 10 дней, — продолжила разговор Разбежкина. — Но получается, что у минкульта есть какие-то критерии, зарегистрировать фестиваль или нет. Понятно, что опальный „Артдокфест“ при таких условиях не будет зарегистрирован. Но этот закон отсекает другую образовательную работу. Кино показывают не только на фестивалях. Бывают целые образовательные программы. К примеру, на „Стрелке“ в Москве недавно показывали лучшие фильмы, которые демонстрировались в России, — победители крупных фестивалей в Каннах, Берлине. Получается, что эти фильмы уже по новому закону нельзя показывать без прокатного удостоверения. Это значит, что любые образовательные программы, которые сейчас в больших городах практикуются, просто невозможны. Поэтому я не знаю ни одного кинематографиста, который поддерживал бы эти поправки. Это несомненно, элемент цензуры, [чтобы] соответствовать неким вкусам, которые навязывает минкульт и государство».


«ЕСТЬ ХОРОШЕЕ ИСКУССТВО И ПЛОХОЕ, А НЕ МОРАЛЬНОЕ ИЛИ АМОРАЛЬНОЕ»

«Я не совсем вижу себя в формате мастер-класса, ибо он предполагает некую форму обучения», — призналась Смирнова собравшейся в пятницу аудитории и устроила свою, по сути, творческую встречу с молодыми кинорежиссерами и гостями фестиваля..

Кто-то поинтересовался у Авдотьи Андреевны, насколько уместно, когда режиссер начинает снимать кино про себя. По мнению актрисы и сценариста, когда это происходит в документальном кино, это может быть даже интересно, а в игровом — немыслимая самонадеятельность. В игровом кино автор так или иначе коммуницирует со своим опытом, со своим прошлым.

«А насколько подобный метод правильный или нет — на территории искусства выдавать оценки в этической парадигме мне представляется глупо и примитивно, — говорит Смирнова. — Просто есть хорошее искусство и плохое, а не моральное или аморальное. Если оно хорошее, я не могу ничего с собой поделать и все равно им буду наслаждаться. Можно расценивать роман „Это я, Эдичка“ как омерзительный сеанс нарциссического эксгибиционизма. А для меня это потрясающая книга о маленьком человеке. Она доставила мне такое наслаждение, при том что я терпеть не могу Лимонова как личность. Но для меня это искусство, за которое я благодарна. При том, что роман действительно нарциссический, как все книги Лимонова. Кино более грубое искусство, чем литература. Ибо текст — субстанция очень самостоятельная, своевольная, мстительная. Он говорит об авторе в том числе и то, что автор сам о себе и не собирался рассказывать. Это важное свойство. В тексте есть объем, автором не заложенный. Игровое кино — это произвол режиссера. И употреблять его на то, чтобы рассказать только о себе, мне кажется, жалко. Столько сил, чтобы рассказать всего-навсего о себе, собрать для этого группу, как-то было бы печально».

Учитывая, что картина «История одного назначения» Смирновой косвенно касается биографии Льва Толстого, а в Татарстане этот год объявлен годом писателя в честь 190-летия со дня его рождения, не могла зайти речь о писателе. Смирнова посещала толстовские места в Казани и считает, что Татарстану не нужен музей писателя. «Все-таки главный его музей — это Ясная Поляна. Этого вполне достаточно. Не надо превращать Толстого в Ленина. В университете есть целая экспозиция касаемо писателя, этого вполне достаточно», — сказала она, отвечая на вопрос корреспондента «Республики Татарстан».

По словам Смирновой, в ее жизни приходилось писать несколько байопиков — сценариев биографических фильмов. И каждый раз, когда она заканчивала эти сценарии, то клялась себе, что больше никогда к этому жанру не приступит По словам Смирновой, в ее жизни приходилось писать несколько байопиков — сценариев биографических фильмов. И каждый раз, когда она заканчивала эти сценарии, то клялась себе, что больше никогда к этому жанру не приступит

СПАСТИ РЯДОВОГО ШАБУНИНА

По словам Смирновой, в ее жизни приходилось писать несколько байопиков — сценариев биографических фильмов. И каждый раз, когда она заканчивала эти сценарии, то клялась себе, что больше никогда к этому жанру не приступит. Потому что это абсолютно адская работа: «У меня был сценарий к „Мания Жизели“ о балерине Ольге Спесивцевой, сценарий „Дневник его жены“ об Иване Бунине, не поставленный сценарий про Дарью Салтыкову — Салтычиху, экранизация „Отцов и детей“ — не считается, и написан и пока не поставлен 8-серийный сценарий про Александра Вертинского. А дальше случился Толстой. При этом для нас принципиально было важно, что эта картина не про писателя».

По мнению режиссера, картина, по сути, рассказывает о нас с вами, но прежде чем объяснить свою мысль, Смирновой пришлось приготовить настоящее либретто «Истории одного назначения» для ввода в тему. Поручик Григорий Колокольцев — близкий к дому Толстого человек. В его же роте служит писарь Василий Шабунин. Он сильно пьющий, со сложным характером, с завиральными идеями о своем происхождении. Рос он в крестьянской семье, но рос не как родной сын Степана Шабунина, а на воспитании. На его жизнь ассигновались деньги. Он был как барчук, не привлекался к работе. Но в 15 лет денежный поток иссяк, и с этого момента жизнь его изменилась, все остальные дети, кто был в этой семье, стали над ним издеваться. Это до такой степени было невыносимо, что Шабунин продался в армию за другого. Но там отношения тоже не складываются, его не очень любят в роте. Он и с солдатами держится не как ровня и подчеркивает другое свое происхождение. Этой ротой командует капитан Ецевич — польский офицер. Он не доволен Шабуниным, и как-то раз писарь наносит ему удар, после чего Шабунина арестовывают. В этот момент в России вводятся военно-полевые суды, которые просуществуют только год. И по нему оскорбление действием от нижестоящего чина к вышестоящему карается смертной казнью.

Поручик Гриша Колокольцев едет в Красную поляну на усадьбу Толстых и рассказывает эту историю Льву Николаевичу. И тот вызывается быть адвокатом у писаря. Как раз в Казанском университете Толстой сдал экзамены на юридическом факультете экстерном. В итоге двое из трех судей голосуют, чтобы Шабунина оправдать, А Колокольцев — за то, чтобы расстрелять. Суд выносит Шабунину смертный приговор. Толстой, в свою очередь, пишет письмо на имя царя, чтобы помиловать писаря. Но по оплошности забывает указать номер части. И по формальным признакам письмо это царю подано быть не может. И 16 августа Василий Шабунин был расстрелян.

«Коллизия заключается в том, что важнее — закон или справедливость. Когда ты начинаешь про это думать, то это противопоставление кажется нашей национальной бедой, — говорит режиссер. — Справедливость в какой-то своей части с законом может совпасть. И тогда ей противостоит милосердие. Милосердие или справедливость, милосердие или закон. Тоже коллизия очень важная. Кроме того, там поразительным образом для меня распределились современные роли. Лев Толстой в кавычках сегодня, желая защитить несправедливо гонимых узников, пишет открытое письмо Путину или генеральному прокурору и публикует его в „Новой газете“ вместо того, чтобы попытаться передать его в администрацию президента. Гриша Колокольцев — за ним тоже стоит драма присяги. Человек присягал на Библии. И клятвопреступление значило обречь свою душу на вечно адские муки. На вопрос, виновен ли рядовой Шабунин в нанесении побоев капитану Ецевичу, по мнению поручика, — да, виновен. Если бы он сказал нет, то совершил клятвопреступление. Современный Гриша Колокольцев идет на митинг, протестует, а потом ему предлагают отличную работу в IT-компании, где он является, условно, разработчиком сайта для минобороны. Я Шабунин каким он был, таким и остался».

По мнению Смирновой, XIX век от нас на расстоянии вытянутой руки. Колокольцев умер в 1918 году. А его дочь Мария умерла в 1976 году, когда Смирнова уже жила на свете. Поэтому эту историю ей захотелось экранизировать.

По мнению режиссера, картина по сути рассказывает о нас с вами, но прежде чем объяснить свою мысль, Смирновой пришлось приготовить настоящее либретто «Истории одного назначения» для ввода в тему По мнению режиссера, картина, по сути, рассказывает о нас с вами, но прежде чем объяснить свою мысль, Смирновой пришлось приготовить настоящее либретто «Истории одного назначения» для ввода в тему

«ЕСЛИ БЫ ВО ГЛАВЕ НАШЕЙ ЦЕРКВИ СТАЛ ПОДВИЖНИК ВРОДЕ ПАПЫ ФРАНЦИСКА, ТО НЕВОЗМОЖНОЕ СТАЛО БЫ ВОЗМОЖНЫМ. НО У НАС ПАТРИАРХ КИРИЛЛ»

Напоследок у Смирновой спросили, не собирается ли церковь возвращать Толстого в свое лоно и как к анафеме писателя относится его семья: «Нет, церковь по-прежнему его отторгает. Лев Николаевич не оставил ни малейшего шанса сделать что-то другое. Анафемы не было, отлучения не было, был зафиксирован синодом факт отпадения Льва Толстого от церкви. После экранизации „Отцов и детей“ телеканал „Россия“ предложил мне экранизировать „Воскресение“. Я говорю: а вы его давно перечитывали? Перечитайте. Вы ориентируетесь на советский фильм „Воскресение“. Но вы не забывайте, что советская власть была богоборческой. А вы работаете на канале, который транслирует все ночные пения на пасху. Вы как собираетесь совместить в формате одного канала подобные вещи?» И руководство канала, видимо, перечитав заново это произведение, отказалось от затеи...

По версии Смирновой, если бы во главе нашей церкви стал подвижник вроде папы Франциска, то невозможное стало бы возможным и Толстого вернули бы к церкви. «Но у нас патриарх Кирилл. Придерживаясь церковной буквы, у церкви нет выбора. Семья вполне удовлетворена, что она семья Льва Николаевича Толстого. Они спокойно переживают отпадение их пращура от церкви. Семья живет с ощущением — и не без оснований, — что прапрадедушка крупнее нынешней РПЦ». Этими словами Смирнова вызвала шквал аплодисментов.