«Как сказал Путин: «Слабых-то бьют!» Мы, татары, слабеем, и нас бьют...»

Итоги 25-летней деятельности всемирного конгресса татар накануне съезда организации подвели на круглом столе в редакции «БИЗНЕС Online» эксперты

Участники круглого стола:

1. Камиль Аблязов — предприниматель, глава национально-культурной автономии татар Саратовской области.

2. Шамиль Агеев — председатель Торгово-промышленной палаты РТ.

3. Руслан Айсин — политолог.

4. Римзиль Валеев — журналист, общественный деятель.

5. Дамир Исхаков — доктор исторических наук, член исполкома всемирного конгресса татар.

6. Фарит Уразаев — исполнительный директор всемирной ассоциации содействия татарским предпринимателям.

7. Айрат Файзрахманов — заместитель председателя всемирного форума татарской молодежи.

8. Модератор — Рашид Галямов, «БИЗНЕС Online».

РИМЗИЛЬ ВАЛЕЕВ: «ОТВЕЧАТЬ ЗА ВЕСЬ ТАТАРСКИЙ НАРОД — НА ТАКОЕ НИ КОНГРЕСС, НИ ИСПОЛКОМ ПРЕТЕНДОВАТЬ НЕ МОГУТ»

Модератор: Предлагаю подвести некие итоги за 25 лет, в том числе и за последние 5 лет: выполняет ли свою миссию всемирный конгресс татар (ВКТ) по защите интересов, объединению татар всего мира в контексте тех вызовов, которые есть у татарской нации, в условиях глобализации?

Римзиль Валеев: Я 10 лет был первым замом председателя ВКТ и видел, с чего все начиналось, сейчас работаю в информационной структуре исполкома конгресса татар. Одновременно с этим я возглавлял федеральную автономию татар (ФНКАТ), которая находится в непростых отношениях с ВКТ, и остаюсь в этой структуре.

Прошедший в 1992 году первый съезд ВКТ — это было эпохальное событие после мусульманских курултаев в начале прошлого века — в 1905, 1917 годах (они назывались мусульманскими, но фактически были общефедеральными татарскими), в советские годы никогда такого не было —  чтобы и государственные органы власти участвовали, и со всех регионов страны принимали участие. Поэтому у конгресса такой статус, ему было оказано такое доверие. И одновременно конгресс — проект Республики Татарстан, его первого президента и нынешнего президента. И поэтому оценивать конгресс как собрание людей — 500, 800 или 1000 человек — не просто. Я не берусь оценивать нынешние или предыдущие созывы этого сообщества. Но есть исполнительный комитет, есть планы, есть задачи, которые были поставлены на первых пяти съездах. Как они реализуются? И есть проблема: куда идет татарский народ? Если так оценивать, то кому нужно давать оценку? Исполкому, руководству исполкома, членам бюро? 

Если взять конкретно только последние пять лет, то конгресс продолжал работать в том формате, в каком был определен тренд, — проведение эффектных мероприятий. Мероприятий действительно проводилось еще больше, еще эффективнее, плюс к этому и сабантуи есть, и это всегда в тесной связи с государством, с органами власти, с региональными татарскими общинами. Конечно, конгресс стал, не знаю, хорошо это или плохо, огромным комбинатом по проведению таких важных мероприятий, которые имеют большое значение и для пиара, и для вдохновления людей. Если мы будем считать, что этого достаточно... Я не отношусь к тем людям, которые считают, что достаточно собирать большие форумы на 500 или 1000 человек и проводить их регулярно. Мне кажется, что этим вообще должно государственное агентство заниматься.

Хочу напомнить и усилия Республики Татарстан: три госпрограммы — по языкам, по идентичности, по национальной политике. Но насчет эффективности сохранения культуры и языка — тут проблема, глобализация наступила, в этом направлении у нас, к сожалению, идет отступление, я не знаю, это общая ситуация в стране, глобализация или народ расслабился. Где народ находится, актив где? Есть ли все 400 организаций, которые составили этот конгресс? Открытые вопросы есть.

Модератор: В чем миссия ВКТ, на ваш взгляд, и выполняет ли он свою главную миссию?

Римзиль Валеев: Я был одним из тех, кто составлял программу и устав. Это объединение общественных организаций и управление, объединение общественной энергии татарских масс и посредничество между органами власти. Провозглашаемые лозунги: помогать всем татарам, спасать татарский народ или отвечать за весь татарский народ — на такое ни конгресс, ни исполком, ни его председатель претендовать не могут и отвечать за это тоже не могут. А вот что касается пробуждения общественной энергии, расширения и усиления активности, получилось ли — вы это сами знаете. В целом маятник российского общества качнулся туда, где народ уже совсем отошел от гражданского общества, от революционного духа, от творчества, от веры в изменения. Вера в демократические институты слабовата. 

Новый съезд может и должен дать толчок, чтобы повернуться в конце концов. А повернуться надо. Не надо за все отвечать, а надо, чтобы в каждом селе, в каждом районе, в каждом институте был татарский клубчик, татарские небольшие организации, и татары должны решать свои проблемы по месту жительства, в своем институте, а в конгресс обращаться за правовой и организационной помощью. Такая миссия должна быть у ВКТ.

Модератор: То есть ВКТ нужен?

Римзиль Валеев: ВКТ и другие общественные организации нужны, но необходимо, чтобы все организации знали свое место и исполняли свою миссию. Это и ВКТ, и федеральная автономия татар, есть организации, которые вообще не входят туда, они тоже должны выполнять свою миссию. Я не надеюсь на какой-то один конгресс, который решит все проблемы.

ДАМИР ИСХАКОВ: «НАМ НЕ УДАЛОСЬ ПРОРИСОВАТЬ КОНЦЕПТУАЛЬНУЮ ДОРОГУ, ДВИЖЕНИЕ ТАТАР В БУДУЩЕЕ»

Дамир Исхаков: Хочу немного напомнить историю: конгресс был создан в пику Милли Меджлису, в очень острый момент. Римзиль Валеев рассказал немножко, но не сказал, что во время созыва первого съезда конгресса никакого программного документа не было. Его начали создавать, я в этом участвовал, только после первого съезда. То есть там была политическая задача другая.

Модератор: Остановить Талгата Абдуллина и Фаузию Байрамову (на тот момент лидеров национального движения в республике — прим. ред.)?

Дамир Исхаков: Это первый серьезный момент, на который надо обратить внимание. Второй момент: после начала работы конгресса я в 1997 году написал статью, которая называлась «Конгресс или Сабантуй?». Я думаю, что эта статья до сих пор не устарела, потому что некоторые проблемы, которые там поднимались, имеются и сегодня. Конгресс совершенно не случайно критикуется как орган, который слишком увлекся некоторыми развлекательно-зрелищными мероприятиями и упустил из виду другие моменты. Эти проблемы не новые.

И третье, на что стоит обратить внимание: последние 15 лет я все время состоял в руководстве конгресса — в исполкоме, бюро, занимался аналитической работой. И я думаю, что в целом произошло отступление от занятых рубежей всем российским обществом, в том числе и татарским. Мы все просели. И если вы посмотрите региональные организации, то там тоже народ стал очень осторожный, большие задачи не поднимает, потому что окружение такое. И вот этот вал, который начался из регионов, на нас тоже идет. И поэтому конгрессмены и руководство конгресса стали вести себя очень осторожно, несколько пугливо. Хотя иногда мы делаем громкие заявления, но все равно окружение на нас сильно влияет.

Надо иметь в виду, что, когда Руслан Айсин нас ругает в «БИЗНЕС Online», мол, вот это не сделали, то не сделали и т. д., он же со стороны смотрит, а когда изнутри наблюдаешь, то ситуация немножко по-другому выглядит. Потому что хотим мы того или не хотим, мы являемся полугосударственной структурой.

Модератор: Квазигосударственной, наверное, если быть точнее. 

Дамир Исхаков: Квазигосударственной, да. Народ был собран по воле руководства Татарстана. Это надо четко помнить. И хотя у нас есть выборы — с мест делегат сюда прибывает, то конгресс, конечно, представительный орган, а не этнособрание. Мы представляем татарскую нацию. Другой такой организации нет в мире. Конгресс — это единственная такая представительная организация, которая собирается на основе выборов. Достаточно большое число людей участвуют в этом процессе. И в результате этого мы являемся органом, который представляет всю татарскую нацию. Каковым не является, например, руководство Татарстана или сам Татарстан, потому что татарский народ туда не влезает никак.

Вот обратите внимание, в России такие организации есть у всех народов: курултай башкир, чувашская организация есть, марийская. И эти организации, как ни странно, никак не вписаны в общую структуру российского государства, они как бы живут вне правового поля, существуют в особом пространстве. И я понимаю, почему такое положение: это же довольно опасно, если народы будут иметь свои такие общие представительные органы, они могут провозгласить какие-то вещи, которые будут неугодны существующим властям. И поэтому с осторожностью относятся ко всем таким организациям из-за того, что они являются представительными органами. По этой причине мы должны понимать, где мы существуем и какова наша особенность.

Далее можно сказать несколько слов о том, насколько нам удалось реализовать некоторые наши задумки. Если сказать одним словом, у нас есть 50 процентов успеха, но на 50 процентов мы оказались неуспешны...

Модератор: Высокая оценка.

Дамир Исхаков: Да, но самое слабое наше звено — нам не удалось прорисовать концептуальную дорогу, движение татар в будущее. Куда мы идем — совершенно не ясно. Мы просто реагируем на ситуации, которые складываются, помимо нашей воли. И потом мы задним числом начинаем быстренько реагировать на то, что происходит. Далеко не всегда успешно. Классический пример: как нас провели, когда ввели ЕГЭ на одном русском языке. Уж если бы все народы оказали сопротивление, я думаю, такого бы не было. Мы же вообще не сопротивлялись и сейчас пожинаем плоды. И таких вещей достаточно много, к сожалению. 

Я думаю, что мы явно прохлопали и проблему национального университета. На наших глазах все разворачивалось. Я, например, являюсь руководителем группы, которая в 2008 году закончила концепцию развития высшего образования в Татарстане. Там было четко написано, что национальный университет нужен, и Минтимер Шарипович Шаймиев подписал эту концепцию, но после этого дела пошли совершенно не так, как мы задумывали. И в итоге мы сейчас оказались где-то на задворках Казанского федерального университета, где татарский сегмент все уменьшается и непонятно, что будет в дальнейшем. Уже нет учителей для преподавания в татарских школах, скоро это будет вообще катастрофа, потому что из-за пределов Татарстана идут сигналы: присылайте учителей, присылайте учителей! Нет учителей. Я слышал даже, что Балтасинский район приглашает учителей из соседней Удмуртии, где еще есть татары, знающие татарский язык и могущие преподавать на татарском языке. У нас таковых мало или вообще нет. Это говорит о том, что мы оказались в тяжелом положении из-за того, что не думали, как все сформировать в будущем. А будущее формируется в значительной степени усилиями тех людей, которые живут сегодня. Я думаю, что большая вина нашего исполкома как раз заключается в том, что он не смог сформулировать эту задачу и реализовать ее.

РУСЛАН АЙСИН: «У ТАТАРСТАНА ЕСТЬ ЕЩЕ ЧТО ОТНИМАТЬ»

Модератор: Теперь взгляд извне Руслана Айсина, хотя он и был в свое время человеком изнутри...

Руслан Айсин: Да, я был изнутри. И тоже, как аксакалы, похвастаюсь, что участвовал в написании и резолюций, и прочих вещей, возглавлял всемирный форум татарской молодежи. Вопрос относительно того, что мы по-ленински «два шага назад, шаг вперед» Дамиром Мавлявеевичем [Исхаковым] действительно очень правильно был поднят. Но вот какого-то движения сейчас нет. На мой взгляд, главное упущение конгресса заключается в том, что конгресс политически сдулся. Можно бесконечно проводить и сабантуи, и «Диснейленды», и все это превращать в такой постмодернистский шарж, потому что все наши сабантуи никакого чистого отношения к традиционному празднику не имеют. Действительно, сабантуй превратился... Давайте на Мальте проведем? А почему бы нет: на батутах попрыгаем. Или в Австралии? Ну давайте.

Дамир Исхаков: Здесь явно недооценка Сабантуя. 

Руслан Айсин: Может быть, я не хочу концептуально в это вдаваться, но я хочу, чтобы был элемент критики. Потому что получается, что конгресс действительно занимается идеальной оргработой, чего у него не отнимешь, потому что Ринат Зиннурович [Закиров] является человеком с большим и богатым бюрократическим прошлым: комсомолец, в обкоме работал и всю оргработу он прошел, что называется, с молодых ногтей. Он окружал себя хорошими аналитиками и идеологами. Пожалуйста, я буду работать руками, вы — мозгами. Но почему-то эта конструкция не работает. Можно, конечно, бесконечно сетовать на то, что ситуация в стране, вы понимаете, «Единая Россия» и так далее. Но возьмем фактор чеченцев, Рамзана Кадырова — кладем на чашу весов и понимаем, что ни Рамзану Кадырову, ни чеченцам эти тренды политические как-то не очень там. Дело в том, что пассионарный запал у чеченцев выше, они будут стоять до конца: где-то подкупать, где-то давить. Это же искусство политики. Татарстан очень долгое время козырял тем, что мы искусные политики, что у нас талант идет еще со времен гуннов, мы сейчас вас всех в закулисье переиграем.

Римзиль Валеев: Переигрывая себя.

Руслан Айсин: Переигрывая себя. А оказалось, что не так. Договор-то вот, истек. Нам сколько обещали относительно ЕГЭ? В 2007 году, когда конгресс проводили, были выборы в Госдуму, Шаймиев встретился с Путиным, и Путин обещал, что да, не будут эти изменения в закон об образовании приняты. Все, татары проголосовали — 99,9 процента, как и положено. 3 декабря он подписывает этот законопроект. То есть нас на коротком коньке обыгрывали несколько раз. Почему так получается? То ли у нас отсутствует политическое видение, мне трудно сказать. Но то, что политически мы сдаемся и делаем вид, что мы всегда договоримся, если мы будем заниматься культурой, то нас трогать не будут. Но как сказал когда-то Владимир Владимирович Путин: «Слабых-то бьют». Мы слабеем, и нас бьют. Я думаю, что и дальше будут продолжать бить, потому что у Татарстана есть еще что отнимать. Единственный ресурс, на который Татарстан как политический субъект мог опираться, — это большая татарская община внутри России.

Модератор: Большой Татарстан.

Руслан Айсин: Да, Большой Татарстан. Я его недавно вспоминал, хороший был проект. Надо разговаривать с позиции силы, сейчас татары разговаривают с позиции обороняющегося, слабого, заискивающего...

Римзиль Валеев: Обиженного.

Руслан Айсин: Что касается конгресса татар: я хочу, чтобы конгресс прошел на достойном большом уровне. Но я, честно говоря, собрал мнения некоторых людей из Казахстана, Узбекистана, с теми, с кем в молодежной среде общались, стараюсь донести ряд их тезисов. Они говорят, не стоит проводить один раз в пять лет пышно — собрали генералов, поели, провели Сабантуй, разъехались, — но каждый год или раз в два года. Чтобы это были люди, которые непосредственно в поле работают. И, конечно, усиливать информационно-аналитическое направление. Пример уйгурского конгресса это доказывает: у уйгур в Мюнхене или Берлине огромный пятиэтажный особняк, и там работают до 200 человек, несколько спутниковых телеканалов.

Резюмируя свое выступление, я — за омоложение кадрового состава, о чем я писал на страницах «БИЗНЕС Online», за усиление информационно-аналитической работы, за создание центра по защите прав татар и мусульман, чего, к сожалению, нет у нас, но есть у других народов. Ну и необходимо усиливать роль общественных организаций на местах, перетряхивать тот состав, который там есть. Пришло время.

Модератор: Это про уйгурский конгресс — боюсь, в Мюнхене он имеет такие активы благодаря не себе, а ЦРУ, играющего через них против Китая. Вряд ли татарам такие активы нужны. Но это в качестве ремарки... Если про ваши последние тезисы — это пожелание или ожидание? Какой прогноз? Удастся сделать его каким-то конструктивно-эпохальным?

Руслан Айсин: Есть такая шутка: оптимист учит английский, пессимист — китайский, а татарин-реалист идет на конгресс татар. Я, конечно, ожидаю, но не очень верю.

КАМИЛЬ АБЛЯЗОВ: «МОЛОДЕЖЬ ПРИСТАЛЬНО СЛЕДИТ ЗА ТАТАРСТАНОМ, СЛЕДИТ ЗА ЕГО УСПЕХАМИ И ДЕЛАЕТ ВЫВОД»

Модератор: Камиль Аблязов — человек, который представляет Большой Татарстан. Что скажете? Из Саратова видно существование всемирного конгресса татар? Нужен ли он?

Камиль Аблязов: Если подходить к работе конгресса как к обычной организации, то на сегодняшний день это нормальная бюрократическая организация, которая выполняет свою определенную роль с теми или иными плюсами и минусами, где-то быстрее, где-то медленнее, что-то упускает, что-то не упускает. Конгресс свою роль практически выполнил и будет выполнять. Чтобы мы ни говорили, но в целом, если брать бывший Советский Союз, то установлены нормальные связи, выявлены лидеры на местах, в той или иной степени открывшиеся общественной работе. Придет кто-то на место Закирова или не придет, в любом случае базовый фундамент сделан, то есть надстройка в форме конгресса сама по себе состоялась. Хотя интересный факт — федеральная автономия татар более легитимна по рамкам нашей Конституции, чем конгресс. Но так как там нет той активности, то она отошла на второй план. И конгресс сейчас ассоциируется со всем: и с автономией, и без автономии, за обе организации отвечает. А в регионах много что сделано. Там человек и автономией занимается, и конгрессом, для нас разницы никакой абсолютно нет. Если судить по тому, что сделано за прошедшие 15 лет, то принципиально усилена работа по печатным изданиям, телевидению, налажены контакты с местами в форме доставки информации или приглашению сюда на какие-то конференции, особенно мне нравится, когда приглашают учителей. 

Роль конгресса в проведении конференции незаметна, обычное рутинное мероприятие, которое можно отнести к пышному или непышному. Но для людей, которые едут из аула, преподавателей — для них это целое событие. Для них это знаковое событие, как и для детей, для фермеров, которых стали собирать вместе. Это достаточно хорошие мероприятия, отработанные уже во времени, можно недооценить, можно переоценить, можно заставить конгресс заставить махать шашкой или еще что-то делать. В любом случае кристаллизация началась, и она началась, самое интересное, вокруг Татарстана. Молодежь начала понимать слово «Татарстан», что он существует. Пусть это будет один из 500 человек, но он уже относится к этому осознанно. Молодежь пристально следит за Татарстаном, следит за его успехами и делает вывод. Надо побольше рассказывать об успехах и достижениях Татарстана, чтобы люди видели, что в РТ телята рождаются в белых халатах.

Мы наметили выступить от имени конгресса за внедрение наших 6 букв [татарского алфавита] во все паспорта, свидетельство о рождении, военные билеты, вернуть графу «Национальность» в паспорта. Подадим заявки, пойдем легитимным путем через Госдуму. Включим депутатов от Татарстана в этот процесс, и пусть отрабатывают свой хлеб. Записи в документах должны производиться нашим алфавитом. Почему нет?

Римзиль Валеев: Это в тот момент как раз, когда требуют упразднить вкладыши и вообще все, чего мы добились за 25 лет, списать, убрать, ведется такая пропаганда и нажим.

Камиль Аблязов: Пессимизм напрасен. Мы пропустили удар в 90-м году, когда господин Шахрай упразднил эту графу. Но тогда не до этого было. И в этом ничего страшного для нашей страны нет. Это совершенно нормальный подход.

Фарит Уразаев: «Возможности у татарской нации колоссальные, потенциал огромный. Время, в которое мы живем, благоволит нам, а многие проблемы у нас остаются»

ФАРИТ УРАЗАЕВ: «ЕСЛИ НАЦИОНАЛЬНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ В ИЕРАРХИИ ЦЕННОСТЕЙ ТАТАР ЯВЛЯЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ ИЛИ ПРЕДПОСЛЕДНИМ, ТО КОГО БУДЕМ ОБВИНЯТЬ?»

Модератор: Фарит Уразаев — человек, который курирует татарский бизнес. Вы смогли бы через призму татарских деловых людей дать оценку деятельности ВКТ.

Фарит Уразаев: Начинал я свое дело с открытия татарских школ и гимназий. Был обеспокоен и чувствовал ответственность перед своими детьми. В высших учебных заведениях открыли татарские группы — мои дети получили образование там. Но сегодня я обеспокоен, озабочен. У меня есть внук. Где будет он учиться? Конечно, есть гимназия имени Марджани в Казани, пока теплится, но мы понимаем, что те тысячи школ, гимназий, которые были открыты, сегодня точно таким же образом в маршевом порядке закрываются — и в регионах Российской Федерации, и в самом Татарстане. Второе. Есть Татарстан — национально-территориальная автономия, есть всемирный конгресс татар, который занял и занимает место национально-культурной автономии. Между двумя этими субъектами формируется татарская нация. Хорошо или плохо? Себе я бы поставил небольшую оценку — «удовлетворительно».

Модератор: ВКТ?

Фарит Уразаев: Я бы оценил на 10 процентов — мы вложились только на 10 процентов. Возможности у татарской нации колоссальные, потенциал огромный. Время, в которое мы живем, благоволит нам. А многие проблемы у нас остаются. У каждого этноса, у каждой нации есть своя элита, и она необходима для того, чтобы сформировать свою иерархию ценностей татарской нации. Каждый народ так делает, и мы не исключение. Если национальный вопрос, национальное возрождение в иерархии ценностей татар является последним или предпоследним: кого будем обвинять? Надо обвинять самих себя. В этом отношении я возлагал большие надежды на татарские гимназии и другие учебные заведения, которые должны были сформировать новую современную татарскую элиту.

Насчет татарского предпринимательства. Татарская буржуазия появилась и функционирует вопреки всему, вопреки более агрессивной среде. Они имеют достаточно большой иммунитет. И когда мы говорим о татарской буржуазии, я умом понимаю: она являлась не только татарской буржуазией, она формировала татарскую элиту во все времена. Поэтому я возлагаю большие надежды на тех татар, которые живут в Татарстане, за пределами Татарстана, в странах СНГ, за рубежом. Через определенные структуры они формируются, мобилизуются, и их вклад в возрождение татарской культуры огромен. Они являются прямыми инвесторами татарской культуры. Если вы выйдете в регионы России, если вы окажетесь в конкретном российском татарском селе, там будет несколько предпринимателей, которые содержат это село в полном объеме. Они не только возникли, они стали во главе многих татарских общественных движений. И когда появляется татарский капитал, появляется новая идеология за пределами Татарстана.

ШАМИЛЬ АГЕЕВ: «Я СЧИТАЮ, ТАКТИЧЕСКИ КОНГРЕСС ТАТАР И РИНАТ ЗАКИРОВ РАБОТАЛИ ОЧЕНЬ ПЛОДОТВОРНО»

Рашид Галямов: Шамиль Агеев. Торгово-промышленная палата, которую вы возглавляете, является такой же наднациональной структурой, как и ВКТ. Это такая же уникальная структура. Как вы видите, Шамиль Рахимович, из ТПП проблемы ВКТ и шире татар, татарского бизнеса?

Шамиль Агеев: Всегда вспоминаю ленинскую фразу: «Не решив общий вопрос, всегда будешь натыкаться на частности». У нас в стране, в России, не решен вопрос, как развиваться — федеративно или унитарно. Сейчас дело склоняется к тому, что есть один на троне и ручное управление. Это тема договора.

Возвращаясь к конгрессу татар: есть стратегические и тактические цели. Стратегические цели я затрагивать не буду. А тактически, я считаю, очень неплохо работают с селом. Ежегодные съезды татарских предпринимателей — наглядный пример. Они заряжаются здесь энергией. А молодежный форум? «Селигер» — это одно. А здесь столько татар собирается со всего мира, общаются между собой. Мне по роду работы приходилось встречаться с татарами по всему миру. Я вам скажу, роль нашего конгресса татар и уважаемого Закирова очень большая. Во Франции собрать около тысячи татар! Естественно, с помощью нашего президента. То же самое — в Германии, в Англии и в других странах. Там везде идут не такие показушные встречи — там люди свободные, они в лоб вопросы задают. Там нет такого авторитета в лице органов государственной власти.

Модератор: То есть содержание встреч есть?

Шамиль Агеев: Отдача большая, и встряхивает очень здорово!

Потом я долго размышлял о сабантуях. У меня тоже вначале было: «Сабантуй, ну что это такое? Сабантуй — это праздник труда и прочее». Но если посмотреть с точки зрения Татарстана, есть Каравон, где собирается одно направление, есть Питрау, где собираются кряшены, Уяв — собираются чуваши. Если с этой точки зрения посмотреть на форму Сабантуя как возможность преподнести о татарской нации, о ее возможностях, то важно. Другое дело вам самим оценивать, как развиваться конгрессу татар. В любом случае, сейчас идти по пути конфликта с властью... Нужно власть обнимать в объятьях, искать выход через этот путь. Сейчас ситуация такая — в той же Думе можно оставить четырех человек от каждой фракции и они будут голосовать и выбивать. И зря вы надеетесь на них в своих вопросах — там сейчас система такая. Этот момент нужно по-другому раскрутить. И в этом отношении конгресс татар не для того, чтобы противопоставлять.

Как будет развиваться Россия, как будет развиваться экономика? Так развиваться сложно. Есть миф, что у нас налоговые послабления по сравнению с другими. У нас сейчас такой жим в государстве: зажимается предпринимательство — в полном смысле слова. Молодежь не идет в предпринимательство. И вот то, что есть такие люди, как Камиль Аблязов, которые занимаются и подтягивают, — это большой пример. Они показывают, что можно стоять и к чему-то стремиться. Наша задача сейчас — дать возможность, чтобы татарское предпринимательство подтягивать. Не случайно говорят, что у татар быстрее кровь бегает.  Поэтому вопрос поднимается очень серьезный. На него ответов нет. Я считаю, тактически конгресс татар и Ринат Закиров работали очень плодотворно. Стратегически должны определиться: как работать с другими регионами, усилить давление на центр или нет? Это опять вопрос договора. Но в этом отношении татарскую нацию нельзя противопоставлять другим, ее надо подтягивать, и татарская нация должна объединять рядом и удмуртов, и чуваш, и прочих, чтобы показать, что мы должны жить в федеральном государстве, где должен быть закон и развитие каждой национальности по Конституции РФ. А то, что упустил конгресс татар, — это явно закрытие пединститута и особенно Елабужского пединститута.

АЙРАТ ФАЙЗРАХМАНОВ: «ВОПРОС ТАТАР, ПРОЖИВАЮЩИХ В БАШКОРТОСТАНЕ, — ЭТО СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ВОПРОС»

Модератор: Спасибо большое! Айрат Файзрахманов — наш активный блогер, активист, заместитель председателя всемирного форума татарской молодежи.

Айрат Файзрахманов: Что хорошего в конгрессе — он дает работать молодежи, нет давления: делайте то или это. У нас есть свобода, и она позволяет создавать такую творческую атмосферу. Но все же получается так, что конгресс собирается принимать решения на 5, а то и на 10 лет, нам — молодежи — с этими решениями жить, а решения принимаются зачастую без нашего голоса. Наверное, это не есть хорошо. Созыв форума татарской молодежи был прекрасным шагом к созданию кадрового резерва. И где сейчас этот резерв в конгрессе — первые три председателя форума и другие? Они для конгресса пропали, но не для татар.

О плюсах много было сказано, я со всеми ними соглашусь, «сабантуйная дипломатия» важна, главное, чтобы не доходило до кича, чтобы на Сабантуе не танцевали танцовщицы ночных клубов и темнокожие. Многообразие культур — это хорошо, но все-таки необходимо именно свое национальное в первую очередь транслировать, чтобы не они были в центе национального праздника. Есть сабантуи, где веселятся, но нет жыенов, когда собирается несколько деревень и решают насущные и важные проблемы.

Модератор: Как урожай будем делить, да?

Айрат Файзрахманов: Да, в качестве такого принципа работы. Ну и тут говорилось, что татары действуют на основе договоренности, договора. Это тоже хорошо, это тоже важно: мы показываем пример другим народам. Но в истории очень часто происходит так, что договаривались, договаривались, а в итоге, например, в середине XVI века договаривающиеся татарские ханства исчезали. Поэтому в условиях достижения каких-то договоренностей надо пользоваться моментом. К сожалению, мы не воспользовались моментом в отношении татарского университета, как уже говорилось. Не совсем все взяли от татарских школ, а они находятся сейчас не сказать что в худшем состоянии, но они менее конкурентоспособные, чем, например, русскоязычные. Это факт, и, я думаю, на этом должен быть сделан главный акцент на конгрессе. Нужно и важно говорить о национальном образовании, о национальной школе: как сделать ее конкурентоспособной, как сделать так, чтобы, действительно, не заставлять изучать татарский язык, а чтобы это было приятно, чтобы это было для молодежи, так скажем, fun. Важно об этом говорить, важно намечать шаги к этому. Что касается татарского университета, я бы конкретный шаг предложил. Есть ощущение, что КФУ не заинтересован в национальном образовании. Но есть, например, строительный университет, где до сих пор действуют татарские группы. Нужно транслировать этот опыт, нужно на совет ректоров с участием президента выносить вопросы о татароязычном высшем образовании. Это даже можно было бы включить в резолюцию конгресса.

Очень хотелось бы, чтобы конгресс прошел под знаком 100-летия создания национально-культурной автономии татар, которая впоследствии переросла в территориальную автономию. 100 лет тому назад это было событие чрезвычайной важности, хотелось бы, чтобы конгресс напомнил об этом. Еще из вопросов, который, к сожалению, я здесь не услышал, — это вопрос татар, проживающих в Башкортостане, это тоже стратегический вопрос. К сожалению, на мой взгляд, конгресс здесь сделал еще недостаточно шагов. Мы знаем, что сейчас пошло какое-то обострение, что башкирский конгресс, в свою очередь, протестует против участия татар в общественно-политической жизни Башкортостана. Может быть, нужно садиться за круглый стол и разговаривать. Еще говорилось о татарской буржуазии. Я также считаю, что это то, на что можно опереться. Это пример самоорганизации, и татарам на местах не всегда хватает этой самоорганизации. Есть и патерналистские чувства, особенно в самом Татарстане — чем больше будет самоорганизации, чем больше будет ее примеров, связанных не только с бизнесом, но и с общественными организациями. Еще важный момент. Много говорим о сабантуях, но практически не развивается городская татароязычная культура. Понятно, что конгресс не может отвечать за все, он не может сам создавать пьесы и играть в театре, но говорить, создавать какие-то экспертные группы, которые вместе с уполномоченными лицами решали бы эти вопросы, нужно.

Замечу единственный минус: те стратегии, концепции, которые создавались конгрессом, — очень интересные документы, но далеко не все реализовались. И они делались в немного закрытой среде. Нужно, чтобы татарские сообщества как можно шире участвовали в общественных дискуссиях, вместе создавали, проводили какие-то стратегические сессии. Тогда организации будут втянуты в это работу, а не только сверху получали бы указания, как им действовать на местах.

И последний момент относительно татарских школ. Мы говорим, что отсутствие ЕГЭ на татарском языке превратило школу в то, что мы имеем, что татарский язык преподается, а другие предметы на татарском языке не преподаются. Это большая проблема. Но с Ильдаром Ирековичем Гильмутдиновым была встреча, где он сказал, что у их комитета есть наработки по созданию законопроекта по введению ЕГЭ на национальных языках в РФ, но, по его словам, нет соответствующей инфраструктуры.

Шамиль Агеев: Вместо того чтобы ЕГЭ совсем кончать.

Дамир Исхаков: Какой инфраструктуры нет?

Айрат Файзрахманов: По его словам, нужно садиться и министерству образования, и конгрессу татар, и ему как представителю комитета Госдумы и решать, как должна быть создана эта инфраструктура: инфраструктура перевода, инфраструктура ФИПИ.

Руслан Айсин: Это вопрос политического решения Кремля, давайте прямо об этом скажем.

Айрат Файзрахманов: Об этом нужно говорить на конгрессе и подталкивать к принятию такого решения.

Руслан Айсин: Конечно! Должно быть политическое решение конгресса.

Продолжение следует.