Айрат Садреев, «Стройгарант»: «Переводчица говорит: ты толстый, седой... Кто подпишет с тобой контракт?»

Айрат Садреев: «Когда я только начинал производство сайдинга, друзья говорили: «У тебя что, деньги лишние? Ну кто будет металлом дом обшивать?!»

«МОЙ БИЗНЕС НАЧАЛСЯ С ШАБАШНЫХ БРИГАД»

— Айрат Мослимович, ваша компания производит сайдинг. Но начинали вы как строитель?

— А у нас была и до сих пор существует строительная компания «Стройгарант». Со многими из нынешних сотрудников мы вместе начинали еще лет 20 - 25 назад с шабашных бригад.

— Но вы же по образованию технолог...

— В девяностые годы на заводах царила разруха. Работы не было.

— Многие ценят те времена за открывшиеся возможности.

— Они действительно были. Можно было за бесценок взять земельный участок, в разы дешевле купить старое постсоветское оборудование. И было очень много пустых ниш для бизнеса...

— У вас уже тогда проявились лидерские качества?

— Да. Я стал бригадиром шабашников, хотя все они были старше меня. Мы строили все, начиная от заборов и бань и заканчивая жилыми домами. Я, кстати, хороший печник. Фонтаны на территории предприятия из бута и старого камня я выложил своими руками.

«Мы режем стальной прокат на полосы — так называемые штрипсы и загоняем в станок, где им придается нужная форма»

— Как вы решились пуститься в самостоятельное плавание — открыть свое дело?

— Жизнь заставила. Хотя, когда я только начинал производство сайдинга, друзья говорили: «Айрат, у тебя что, деньги лишние? Ну кто будет металлом дом обшивать?! Открой лучше автомойку или слесарную мастерскую и уже через месяц получишь прибыль». Зато сейчас те, кто хочет организовать бизнес, спрашивают у меня совета. Конечно же, мне это льстит. И меня радует, что такие люди есть. Они молодые, наглые, не боятся потерять все и снова начать с нуля.

«ПРОИЗВОДИМ ТОЛЬКО ТО, ЧТО САМИ ИЗОБРЕЛИ»

— Ваша компания чем-то отличается от других?

— Мы стоим особняком: производим только то, что сами изобрели.

— Но начинали-то вы с классического сайдинга?

— У нас вообще не было и нет ничего классического, все ноу-хау.

— И как вы выстроили свой, особенный, путь?

— Мы первыми завезли в Россию из Кореи крашеный под дерево металл. Однотонные виды металлического сайдинга были известны. А вот покраска под дерево на тот момент была новым словом. Мы случайно оказались на выставке в Москве. Одна из корейских компаний выделила в своем павильоне уголок, где был представлен этот металл. Там мы и познакомились. С тех пор с компанией DK Dongshin у нас сложились дружеские отношения.

— Вы закупаете в Корее готовый сайдинг?

— Нет, мы производим его сами. В Корее мы закупаем пятитонные «бобины» с окрашенным металлом. Стальной прокат накручен на них, как бумага. Мы режем его на полосы — так называемые штрипсы и загоняем в станок, где им придается нужная форма. Новые виды сайдинга нами запатентованы. Но это не является сдерживающим фактором. Многое из того, что мы изобрели, у нас, мягко говоря, позаимствовали. Все крупные компании производят мой сайдинг: именуют его по-другому — и вперед. Например, наш сайдинг «Венец» они назвали просто «Бревно» и продают. То же самое проделали с сайдингом «Евробрус». Я отношусь к этому уже как к должному.

— Защитить интеллектуальную собственность в нашей стране невозможно?

— Увы, нет. Мы пробовали, подключали известное бюро «Городецкий и партнеры». Но в итоге нам сказали: «Что вы хотите? Это же Россия...» Хотя, как выяснилось, в копировании есть и плюсы.

— И какие же?

— Первые года два-три, когда только я производил этот продукт, продажи были не такие высокие. А после того как его позаимствовали, произошел бум продаж. То есть благодаря подражателям рынок раскрутился. Вообще, если у тебя заимствуют, значит, это неплохой товар. У нас и оборудование все единичное. Есть и такое, что очень авторитетные специалисты говорили: «По законам машиностроения это оборудование, в принципе, работать не должно».

— А у вас оно работает?!

— Да. Знаете, сколько мы над ним пота пролили? В России много станкостроительных заводов, но они не брались изготовить для нас оборудование или называли баснословную цену. Мы были и в Липецке, и Саранске, и в Москве. Много покатались, прежде чем нашли того, кто взялся. У нашего Кулибина, Владимира Анатольевича Марковцева из Ульяновска, в мастерской была гора выточенных валов, которые не пошли в дело. Он обещал с товарищами сделать нам его за полгода, а промучились почти год. Изготавливая для нас станки, они тоже сделали изобретение. Сложность заключалась в том, чтобы металл «держал» нужную форму сайдинга. Это так называемая память металла. Год надо потратить на изготовление станка, еще года два уходит на раскрутку нового продукта.

«В Корее мы закупаем пятитонные „бобины“ с окрашенным металлом»

«Я ЗАХОДИЛ В «ЯХОНТ», ПОКУПАЛ ЯНТАРЬ И ЛЕТЕЛ В КОРЕЮ...»

— Насколько широкий у вас ассортимент?

— Сначала мы производили один-два вида сайдинга и думали, что этого хватит до конца жизни. А сейчас каждый год приходится придумывать что-то новое.

— Чтобы удержать клиента?

— Именно. Сейчас у нас представлена, наверное, самая большая цветовая гамма сайдинга. У нас же больше всего разных его видов. Например, никто в стране, кроме нас, не делает забор с пиками. Я назвал его в честь своего покойного родителя — «Мослим».

— Ваш папа был для вас авторитетом?

— Да, он всю жизнь проработал мастером на вертолетном заводе. Красивая прическа, улыбка в 32 зуба: он всегда всем был доволен. Отец 9 лет как ушел из этой жизни. Мама покинула нас еще раньше — 13 лет назад. Кстати, для европейской части России это товарный знак не годится: его соотносят с мусульманством. Поэтому там эту продукцию мы продаем под торговой маркой «Лувр». У меня есть патенты не только на сайдинг. Я оформил в Корее патенты также на рисунки. Но мои патенты и в этой стране не действуют. У них тоже очень многое крадут. Изначально корейцы красили сайдинг в однотонный бледнолимонный цвет. Я объяснял им, что такой цвет сливается, стоит только отойти от дома на 20 метров: дерево не бывает однородным, нужно изобразить сучки. Доходило до смешного. Я заходил в магазин «Яхонт», покупал янтарь и летел в Корею показывать его: «Вот такая смола должна быть на настоящем бревне». Однажды корейцы радостно сообщили мне: «Мы придумали новый цвет — „красная вишня“». Я им объясняю: «В России из вишни срубы не делают». Они не знают наш российский менталитет. У нас сложился хороший тандем. Я им нужен, чтобы производить востребованный на российском рынке продукт, а они мне — чтобы поставлять материал для изготовления сайдинга.

— Какие они, корейцы?

— Трудолюбивые, дисциплинированные. Этому способствует само общество, в котором они живут. У них есть чему поучиться — например, уважению к старшим.

«Непосредственно на производстве заняты 24 человека: сейчас оборудование автоматизировано. Некоторые работают у нас всю сознательную жизнь...»

— А в бизнесе у них вам что понравилось?

— Подход к клиенту — они его «облизывают».

— А как они ведут себя с партнерами?

— Первые год-два, когда мы приезжали на пять дней, они нам уделяли всего лишь 15 минут. Во-первых, им были неинтересны наши объемы...

— А во-вторых?

— Нашим ангелом-хранителем в Корее стала переводчица. Вызвав ее на откровенность, я услышал: «Айрат, а что ты хочешь? Ты толстый, седой. Не следишь за собой и своим здоровьем. Кто подпишет с тобой долгосрочный контракт?». Для них важны эти вещи: как ты выглядишь, какой на тебе костюм, какая обувь, как твое здоровье, сколько лет твоя компания работает на рынке... Трудятся ли в ней твои ближайшие родственники? Если нет, значит, ты даже сам в свое дело не веришь. Учитывается все, вплоть до того, ходят ли твои люди в отпуска и есть ли у тебя соцпакет.

— Вам пришлось измениться?

— Да. Мы поменяли и подходы в самой компании.

«Фонтаны на территории предприятия из бута и старого камня я выложил своими руками»

«СВОИМ СОТРУДНИКАМ МЫ ОПЛАЧИВАЕМ УЧЕБУ. ПУСТЬ УЧАТСЯ ТОМУ, К ЧЕМУ ЛЕЖИТ ДУША»

— У вас большой штат?

— 45 человек. Непосредственно на производстве заняты 24: сейчас оборудование автоматизировано. Некоторые работают у нас всю сознательную жизнь — с тех пор, как в 15 - 17 лет пришли на стройку подсобными рабочими.

— Знаю, с вами работает сын.

— Да. Дамир мой старший сын. А еще у меня трудится дядя, другие родственники, друзья, включая моего педагога из техникума Марселя Гумаровича Гильманова. Он очень хороший технарь. Я директор компании, а он директор завода. Одного их моих племянников мы вообще выписали из Москвы, когда начали заниматься валютными операциями. Он занимается доставкой металла. У нас работают сыновья и племянники многих сотрудников. В том числе сын Марселя Гумаровича, который сейчас заканчивает аспирантуру. Он технически уже намного грамотнее меня. А вот дочек мы не берем (смеется). У нас сугубо мужской коллектив. Женщины зачастую не приемлют языка, на котором мы общаемся. Мы же строители. А на стройке крепкое словцо не редкость. Женщина у нас только одна — бухгалтер. Кстати, молодежи мы оплачиваем учебу.

— Речь идет о профильном образовании?

— Мы не устанавливаем ограничений: гуманитарий или технарь. Пусть учатся тому, к чему лежит душа. Вообще мы стараемся жить одной семьей. Со стороны никого не берем, но и от нас никто не увольняется.

— Почему?

— Из-за соцпакета. Мы все полностью оплачиваем: больничные, отпуска. У нас совдеповский подход. Каждый сезон покупаем новую спецодежду и каски. И стараемся не пускать этот вопрос на самотек не потому, что придут проверяющие: техника безопасности так же, как армейский устав, написана кровью.

«Мы первыми завезли в Россию из Кореи крашеный под дерево металл»

— У вас есть какие-то управленческие ноу-хау?

— Вы заметили: мы сидим больше часа и за это время мне никто не позвонил?

— Как вы этого добились?

— Просто каждый знает свои обязанности. Вообще, в последнее время я, можно сказать, выполняю роль свадебного генерала.

— То есть у вас отлажен механизм?

— Да. И вмешиваться в этот процесс — ходить по территории, искать, где лежит бычок, чтобы кому-то сделать замечание, — зачем? Люди не роботы: в течение года работать в одном и том же режиме нереально. Понимание этого приходит с годами.

«А ОН ХЛОПАЕТ ГЛАЗАМИ: НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ТАКОЕ ХОРДА!»

— У вас проблема с хорошими кадрами?

— Очень большая. И не только у нас. Самый больной вопрос — люди с хорошим техническим образованием. Таких, чтобы могли грамотно начертить чертеж и, самое главное, грамотно его прочитать, мало. Признаюсь: самая нелюбимая для меня профессия — это проектировщики. Это я вам как строитель говорю. Заказали проект, оплатили. Построили первый этаж. Вытаскиваем планировку второго этажа, а там лестничная площадка смещена на полтора метра! Отрываем рабочую документацию: один узел скачан из интернета с одной работы, второй — с другой, там другие линии, другой шифер.

«Никто в стране, кроме нас, не делает забор с пиками. Я назвал его в честь своего покойного родителя — «Мослим»

— То есть проектировщики оказались просто некомпетентны?

— Да, набрали узлы откуда придется. Зато цена проекта впечатляет. Хотя справедливости ради стоит сказать, что проектировщики есть и добросовестные. Вот и к нам иногда приходит специалист: «Я такой технарь!» Спрашиваешь его: «Что такое хорда?» А он хлопает глазами — не знает!

Корень этих бед в том, что в свое время закрыли профтехучилища. Сегодня мало где учат на механиков, токарей, фрезеровщиков. Лично мне в этом плане много дал техникум с его сильным преподавательским составом. А моей специальностью как раз была металлообработка. Это были люди, влюбленные в свою работу. На одном занятии вам дали теорию — из чего состоит токарный станок, а уже на следующий день ведут на практику в мастерскую. Там этот станок показывают наглядно, и все сразу становится понятно.

Взять, к примеру, наше предприятие. У нас среди молодого поколения нет ни одного сотрудника со специальным техническим образованием, которое обычно давали в училищах. Есть двое ребят, которые закончили институт: мы им его оплатили. Нет не только людей, но даже литературы. Мы до сих пор работаем по справочникам 1950-80-х годов.

В старые времена в кабинете главного инженера все шкафы были завалены справочниками. Какой у подшипника номер, какой наружный диаметр, какой внутренний, какой завод его производит — было указано все, вплоть до цены. А сейчас много импортной техники. И сравнивать ее с российской очень тяжело: одно оборудование в дюймах, другое в миллиметрах. Это создает такой хаос.

«Пока самая затратная статья для нас — закупка сырья»

«ВЫ ОБМАНУЛИ ДАЖЕ ПТИЦ!»

— Сколько сайдинга вы производите в месяц?

— Стабильную цифру не назову. Это зависит от сезона: в зимний период меньше, летом — больше. Например, перед Сабантуем заказывают много штакетника и профлиста для заборов в сельскую местность. По традиии к этому празднику, на который съезжаются гости, все стремятся навести лоск. Конечно, для заборов и палисадников берут не сайдинг, а в основном заборный профнастил и штакетник: мы их тоже производим. Кроме того, летом люди стараются быстрее под зиму утеплить фасады, покрыть их сайдингом.

— Вероятно, кризис сказался на снижении объемов производства?

— Основных продуктов — да. Стройки просели, и заказов стало меньше. В Татарстане бизнес подкосил еще и банковский кризис.

— Вы кредитовались на покупку нового оборудования?

— Не только. Пока самая затратная статья для нас — закупка сырья.

— Вы покупаете его за валюту?

— Да, за доллары. Пока мы закажем металл, пока завод покрасит его в нужный цвет, пока его доставят в порт, он пройдет таможню, пока приплывет на пароходе, растаможится и доедет сюда по железной дороге с Дальнего Востока, проходит два-три месяца. Поэтому своих денег для оборота у нас не хватает.

— Металл дорогой?

— Его цена зависит и от курса валют, и от Шанхайской биржи, где он закупается, и от того, кредитные деньги или свои. Поэтому говорить «почем» почти нереально. Каждая поставка отличается по цене. Сейчас, кстати, заводы по покраске металла открылись и в России. Если со временем они выйдут на достойное качество, мы, наверное, тоже перейдем на отечественное сырье. Привозить его из-за границы ввиду логистики и таможни становится невыгодно.

«Сейчас у нас представлена, наверное, самая большая цветовая гамма сайдинга»

— Вероятно, у вас есть банк-партнер?

— Я вспомнил знакомую всем фразу — «плохая кредитная история». Но применительно не ко мне, а к банку. Мы свои обязательства никогда не нарушали. А тут обратились, потратили много времени, обсуждая нюансы выдачи кредита, но в итоге нам отказали.

— Почему?

— С местным руководством этого банка у нас за эти годы сложились очень дружеские отношения. Я им очень признателен. Но вопрос выдачи кредита решался на другом уровне — в Москве. В результате я упустил время: мне уже вчера нужно было заказать оборудование, чтобы к началу сезона станки у нас были. Пришлось договариваться с другим банком. И он уже выделяет средства. Это Сбербанк. Мы затронули больную мозоль: взяв кредит и изготовив станки, а на это обычно уходит от трех месяцев до полугода, я на год замораживаю средства. Станки прибудут к концу осени и будут простаивать, ожидая сезона, еще четыре-пять месяцев.

— Вы покроете кредит, продав произведенную продукцию?

— Да. Проходит слишком уж много времени. Но если бы все было идеально, у нас все были бы бизнесменами.

— Вы от кого-то получали помощь?

— Как-то мы обратились в минэкономики республики. У нас тогда не хватало денег, чтобы ездить по выставкам. Они нам выделяли средства, размещали продукцию. И в Москве, и здесь в Казани. За своевременную помощь от души говорю спасибо.

«Взяв кредит и изготовив станки, а на это обычно уходит от трех месяцев до полугода, я на год замораживаю средства...»

— Участие в выставках продуктивно?

— Да. Если это новый продукт, ни интернет, ни реклама на бумажном носителе настолько не эффективны. Человеку надо пощупать товар. Поэтому нам пришлось обшить и склад, и выставочный дом, и будку охраны. Объясняем людям, что фронтоны надо делать наискось: так уходит меньше сайдинга и дождевая вода внутрь не затекает. Наши деды были правы, а сейчас все почему-то устанавливают прямо.

— Не поверю, если вы скажете, что не построили себе дом и не обшили его сайдингом.

— Построил. Но говорят же, что сапожник без сапог. У меня дом обшит виниловым сайдингом, а не тем, который мы производим.

— Почему?!

— Я еще не придумал тот сайдинг, который бы мне понравился.

— Какой вид сайдинга сейчас самый популярный?

— На рынке по-прежнему востребован сайдинг под дерево. Он нравится людям. Когда мы его рекламировали, доходило до смешного. Нам звонили с вопросами: «Есть ли при его монтаже отходы — опилки?»

— Почему опилки?

— Потому что он ассоциируется не с металлом, а с деревом! Вообще забавных случаев возникало немало. Один мужчина из поселка Вознесенье обшил сайдингом под бревно фасад своего дома, порекомендовал друзьям. И вдруг приходит и говорит: «Ну хорошо вы ввели в заблуждение нас, людей. Но вы даже птиц обманули! Они подлетают и, думая, что между бревнами есть пакля, ударяются клювом о металл и падают. Я, — говорит, — из-за вас уже перестал собаку кормить».

«Это был цех бывшего кирпичного завода после пожара: ни полов, ни окон, ни кровли, ни отопления, ни водопровода, ни газа — не было ничего»

«ПОКА ЕСТЬ КУЛИБИНЫ, ЖИВА РОССИЯ!»

— Где вы берете оборудование?

— У нас не стандартный продукт. И станкостроительные заводы не берутся изготавливать для него оборудование. Мы в основном изготавливаем уникальные станки в опытных цехах научно-авиационных институтов. Мы богаты на Кулибиных. И пока такие люди есть, Россия жива. Например, самородок Сергей Анатольевич Симонов из Твери делает такие вещи, что диву даешься. Увидев оборудование, которое он производит для нас, финны были в шоке. У нас, как известно, нет пророка в своем отечестве. А вот иностранцы наших мастеров просто боготворят.

— Ему достаточно лишь дать задание?

— Это наша совместная работа. Зачастую мы с Марселем Гумаровичем придумываем тот или иной узел. Разрабатываем его тоже вместе, в команде. Иногда наш Кулибин звонит посреди ночи: «Не получается. Приезжайте». И мы едем. Они еще чертят на кульманах.

— Советская школа?

— Да. В одном углу чертят, в другом играют в шахматы. И этот творческий дух не истребишь. Я тоже, кстати, из-за вас сегодня надел костюм и убрался. Здесь у меня везде лежали чертежи, эскизы и прочее. Для меня это уже образ жизни.

— Как вы вышли на этих мастеров?

— Конечно, таких людей за полчаса в интернете не найдешь. Их ищещь по крупицам. Это выставки, звонки с сотней людей, 99 процентов из которых просто перекупщики китайского оборудования. И для них это не столько способ заработка, сколько работа для мозга. Это же старая творческая интеллигенция. Когда мои конкуренты попросили их изготовить точно такой же станок, как у нас, они отказались.

«Самый больной вопрос — люди с хорошим техническим образованием. Таких, чтобы могли грамотно начертить чертеж и, самое главное, грамотно его прочитать, мало»

— Хранят вам верность?

— Да. Уже не говоря о том, что второй раз делать одно и тоже для них просто неинтересно. И я продолжаю сотрудничать только с ними. Ту или иную деталь иногда приходится заказывать за границей — в Германии, Америке или чаще всего Финляндии. Там у нас сложились дружеские отношения с одной крупной и всемирно известной компанией. Она, кстати, тоже «освоила» мой сайдинг. А теперь еще и производит оборудование для его изготовления. У нас народ честнее, чем у них.

Как-то мы хотели поехать к финнам посмотреть их культуру производства. Позвонили. Они в ответ: «Хорошо. Пришлите нам письмо для визового центра». А потом пишут: «Айрат, тебе нужно свои патенты у нас зарегистрировать». Так ты, говорит, в течение полугода получишь финское гражданство. В противном случае придется ждать несколько лет. Видимо, они меня не правильно поняли. Мы-то собирались только в гости (смеется). Вообще, за границу уехало очень много наших знакомых. И в Германии, и в Финляндии, и во Франции основная масса технарей из России. На любой выставке подойди, по-русски заговори — тебя поймут.

— Имеете в виду людей с идеями?

— Нашего брата ценят именно за мозги, за неординарный подход к той или иной проблеме.

— Как говорит Задорнов: «Американцы же тупые».

— Нет, они не тупые. Они просто узко мыслят. Мы, например, сломали многие классические линии — по производству профнастила, сайдинга — потому что они уже не актуальны. В Америке это почти нереально. Там должен работать индус или кто-то из России, чтобы предложить поменять оборудование.

— Оборудование так быстро изнашивается, или вы просто часто обновляете технологическую линейку?

— Когда все хорошо, зачем придумывать новое? И так прекрасно продается. А кризис...

«На рынке по-прежнему востребован сайдинг под дерево. Он нравится людям»

— Подстегивает?

— Да. Он заставляет нас вводить новые виды продукта. Сейчас вот мы придумали то, что позволит увеличить наш ассортимент в два раза. Уже проплатили авансы за оборудование. Будем производить продукт, который в мире еще не делает никто. Большего пока сказать не могу.

— Конкуренты не дремлют?

— Именно. Бывало, что у нас и бумаги с эскизами со стола пропадали.

— Развит промышленный шпионаж?

— Да. Или ставят зажигалку на станок и фотографируются, под станок заглядывают.

— Может быть, какие-то вещи не стоит показывать?

— Конечно, наиболее инновационное оборудование мы стараемся уберечь от лишних глаз. Но за этим никак не уследишь. Приехали грузиться, зашли в цех. К тому же все это технически грамотные люди. Да и по проторенному пути идти всегда легче. Сейчас, например, мы производим сайдинг в виде пакли. Станок для его изготовления стоит около миллиона рублей. Одна из компаний прислала нам коммерческое предложение: за этот станок они готовы дать три миллиона. Оборудование у нас уникальное. Поэтому его наладка, обслуживание и капремонт тоже нестандартны. Группа механика — это элита нашего завода.

«Оборудование у нас уникальное. Поэтому его наладка, обслуживание и капремонт тоже нестандартны»

«Я ВСЕ ВРЕМЯ ВИТАЮ В ОБЛАКАХ»

— Много у кого возникают замечательные идеи, но далеко не все они оказываются жизнеспособными.

— Может быть, эти люди не так сильно хотят прокормить свою семью?

— Вы лично участвуете в процессе создания новых видов сайдинга и оборудования?

— Конечно. У меня есть поговорка: мое дело изобрести, а ваше — сделать. Я все время витаю в облаках, придумываю разные идеи. Хорошо, что учитель рядом, он меня приземляет. Из десяти моих идей девять он, как правило, отметает. Что-то экономически невыгодно, что-то технически нельзя выполнить. У него самого, кстати, тоже возникает много идей.

— А чьих ноу-хау реализовано больше?

— Конечно моих. На его идеи я деньги не даю (смеется). Лет десять назад экономическая составляющая была не актуальна. А сейчас мы уже изначально думаем о том, будет ли тот или иной продукт востребован на рынке. Если производить то, что интересно только лично тебе, получается уже не бизнес, а хобби.

— Но это же, наверное, трудно угадать?

— Бывало, что мы привозили цвета, которые нам нравились, а покупателю они были не интересны. А сейчас многое из того, что придумал, я даже не озвучиваю. Потому что зачастую, рассказывая о своих идеях, я просто слышал от своего собеседника смех.

«Однажды, когда у нас были гости, я приготовил суп, который назвал черепашьим. А неделю спустя одна родственница высказала мне претензии...»

«МЫ СЧИТАЛИ, ЧТО ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО РАБОТАТЬ НА КРЕДИТНЫХ ДЕНЬГАХ»

— Вы арендуете территорию, на которой находится ваш завод по производству сайдинга?

— Нет. Эти 50 соток у нас уже шестой год в собственности. А до этого мы сидели на арендованных площадях. Сто «квадратов» позволяли нам работать на одном станке. Закупив новое оборудование, мы переехали в помещение площадью уже 250 квадратных метров. А потом нам пришлось выкупить цех бывшего кирпичного завода. Он был после пожара: ни полов, ни окон, ни кровли, ни отопления, ни водопровода, ни газа — не было ничего. И восстанавливать цех оказалось накладно. Мы взяли по тем временам большой — на десятки миллионов рублей — кредит в «АК БАРС» Банке. Хотя вообще мы, люди старой закалки, считали, что последнее дело работать на кредитных деньгах. Из-за этого даже пришлось отложить покупку оборудования.

— Вы гарантируете быструю доставку продукции в любую точку.

— Да, у нас есть «Газели». На них выгодно перевозить груз весом до 1,5 тонн. Это, как правило, заказ на обшивку одного жилого дома.

— Какой вы видите свою компанию через пять-десять лет?

— Как говорила Королева в сказке Льюиса Кэролла «Алиса в Зазеркалье»: «Надо бежать изо всех сил, чтобы остаться на том же месте». Если мы удержимся на тех же позициях в финансово-техническом плане и с тем же живым и здоровым коллективом, уже будет хорошо. Это даже, наверное, программа-максимум.

«Человеку надо пощупать товар. Поэтому нам пришлось обшить и склад, и выставочный дом, и будку охраны»

«У НАС ЕСТЬ ДИЛЕРЫ, У КОТОРЫХ СЕМЬДЕСЯТ СВОИХ ДИЛЕРОВ!»

— Что собой представляет местный рынок сайдинга?

— Он перенасыщен. На территории Казани очень много производителей профнастила. Достойные заводы — «Казанские стальные профили», завод металлической кровли «Росс». Есть у них и сайдинг как дополнительная опция.

— Это строительные компании?

— Нет, переработчики металла. Здоровая конкуренция потребителю только во благо: при хорошей цене и приемлемом качестве продукции есть из чего выбирать. Но сегодня некоторые крупные компании, чтобы захватить рынок, демпингуют, играя с толщиной металла и качеством краски. Если наши родители металл тоньше 0,55 миллиметра вообще не рассматривали, сейчас его порой продают для профнастила толщиной 0,3 миллиметра. Это вообще бумага! А кто-то играет по-честному.

— Ваша продукция в основном расходится по республике?

— Конкуренция больших компаний, которые могут себе позволить много производить и имеют хорошую розничную торговую сеть, сжала этот рынок. Поэтому наша компания выживает за счет дилеров в других регионах. Мы поставляли сайдинг на Сахалин, Камчатку, в Германию и Финляндию, Польшу, Украину, Казахстан. Это делают как наши дилеры, так и мы сами. У нас есть дилеры, у которых 70 своих дилеров! Например, за Уралом. Зачастую мы узнаем об этом по количеству образцов, заказываемых партнером для магазинов. Только удивляемся. Есть компании, которые начинали как наши дилеры. Но, найдя рынки сбыта в своем регионе, через год-три купили оборудование и стали сами производить сайдинг.

— Где сейчас наиболее хороший сбыт?

— В Башкортостане, Екатеринбурге, Челябинске. Неплохо берут нашу продукцию и в Чувашии. Но ситуация меняется от месяца к месяцу, от сезона к сезону.

«Мы поставляем сайдинг на Сахалин, Камчатку, в Германию и Финляндию, Польшу, Украину, Казахстан. Это делают как наши дилеры, так и мы сами»

— Сайдинг у вас больше покупают «физики», мелкий и средний бизнес на киоски и палатки или крупные компании?

— Больше всего продукции у нас берут дилеры. И кому ее продать, их дело. Вообще, мы запрещали продавать сайдинг для обшивки киосков на остановках, потому что это все-таки антикреклама. Человек хочет обшить свой коттедж, платит за сайдинг хорошие деньги и вдруг видит его на каком-то чапке на остановке!

— А сейчас какой суммой надо располагать, чтобы открыть компанию по производству сайдинга?

— Самое простое оборудование стоит 1,2 миллиона рублей. Раньше меньше чем вагонами сырье никто не продавал, а это шесть миллионов рублей. Металл приходит листами шириной 1, 2 метра. Его надо нарезать на полосы. Это еще один станок. И чтобы был полный цикл, его тоже надо покупать. Он есть и за два, и за 12 миллионов. Но сейчас многие моменты упростились. Можно начать свое дело, вложив от 1,5 до трех миллионов рублей. И ролик купить один, а не вагон, как это приходилось делать нам. Да и покупатели уже знают, что есть такой металлический сайдинг.

«Мы уже изначально думаем о том, будет ли тот или иной продукт востребован на рынке»

«А ДЛЯ ДУШИ Я МЕЧТАЮ ОТКРЫТЬ РЕСТОРАН»

— Остается ли у вас время на увлечения?

— А для души я мечтаю открыть ресторан. Я люблю создавать новые кулинарные блюда. Недавно у сестры жены был юбилей. Я готовил праздничный стол на 30 человек.

— Вы этому где-то учились?

— Да нет, просто хотел есть (смеется).

— И какие блюда у вас коронные?

— Я в основном занимаюсь рыбой и мясом. Однажды, когда у нас были гости, я приготовил суп, который назвал черепашьим. А неделю спустя одна родственница высказала мне претензии. Я, говорит, зашла в «Бахетле», наехала сначала на продавщицу, потом на заведующую, требовала, чтобы они продали мне черепашье мясо. Они клялись, что у них его нет.

— В вашем черепашьем супе от черепахи было только название?

— Да (смеется). Ее мне заменила курица. В рецепте этого супа есть несколько ингредиентов, которые составляют мой секрет. Но самый главный, который у нас вообще-то не популярен, — это морская капуста в виде консервов, которая продается в магазине. Кроме того, я добавляю туда морской коктейль, соевый соус, грибы. И суп в японском ресторане рядом не стоял. Таких, с «сумашедшинкой», рецeптов у меня много.

Как-то возвращаюсь домой. Супруга просит приготовить на ужин жульены. А у нас же сыновья. Здоровые мужики разве наедятся жульенами? Думаю: мясо не успеет приготовиться. Взял копченую колбасу, натер ее на терке и этот фарш перемешал с чесноком и луком. На этот запах прибежали сыновья со второго этажа...

А в последнее время я увлекся блюдами из тыквы. Это нечто. Особенно если готовить ее в азиатском стиле, со специями и рыбой. Для того чтобы придумать новый рецепт, не нужно с утра до вечера смотреть кулинарные программы, где вдалбливают, как то или иное блюдо нужно готовить. Я вообще скептически отношусь к телевидению. Для молодых придумали «Дом-2», а для нашего возраста — теледебаты. И от того, и от другого люди одинаково тупеют. Сейчас уже становится модным, чтобы в доме вообще не было «ящика».

«Техника безопасности, как и армейский устав, написана кровью»

— Вы сами-то телевизор смотрите?

— Чаще мы включаем его для фона. Если пива много (смеется), мы с сыновьями смотрим спортивные каналы.

— Ваша супруга тоже участвует в вашем бизнесе?

— Нет. Но она мой надежный тыл. Я считаю, что много добился только благодаря ей. Какие бы ситуации в моем бизнесе ни случались, жена всегда относилась с пониманием.

— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Оnline»: ваш секрет успешного бизнеса?

— Если нет единомышленников, добиться успеха нереально. Можно все найти: помещение, оборудование. Но 70 процентов успеха — это команда. Мы с учителем все время были вместе. Без него и других членов моей команды не было бы ни новых видов сайдинга, ни этой компании.