«У Эльвиры Набиуллиной был мандат от президента действовать достаточно жестко и последовательно. Это очень важно. Никакой бы человек не справился, если бы не было определенного политического мандата» «У Эльвиры Набиуллиной был мандат от президента действовать достаточно жестко и последовательно. Это очень важно. Никакой бы человек не справился, если бы не было определенного политического мандата» Фото: ©Григорий Сысоев, РИА «Новости»

«НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО ТЕПЕРЬ НАС ЖДЕТ РОЗОВОЕ БУДУЩЕЕ»

— Олег Вячеславович, как вы оцениваете прозвучавший не так давно в отчете Дмитрия Медведева в Думе тезис о том, что правительству удалось преодолеть кризисные явления в экономике, связанные с антироссийскими санкциями?

— Санкции имеют долгосрочный эффект. Действительно можно говорить о том, что российская экономика приспособилась, адаптировалась к новым условиям, в том числе к санкциям, то есть к существенному ограничению притока иностранных инвестиций и технологий. И во-вторых, к значительному снижению цен на нефть (в два раза), что, конечно, сделало страну более бедной. Экономика приспособилась к этим двум внешним факторам. Только и всего, нельзя сказать, что теперь нас ждет розовое будущее.

— Премьер, выступая в Госдуме, приводил позитивные цифры экономической статистики — о росте промпроизводства и реальных зарплат. На ваш взгляд, цифры статистики действительно свидетельствуют о выходе экономики из кризиса?

— За статистикой еще имеет смысл немножко понаблюдать, потому что два года подряд — в 2015 и 2016 годах — мы видели «качели», когда статистические данные за месяц выглядели то положительно, то отрицательно. Промышленное производство то росло, то падало. Совсем не факт, что эти «качели» в последнее время прекратились. Хотя я не на основе статистического анализа, а руководствуясь экономической интуицией, могу сказать, что, да, скорее всего, спада производства в обозримой перспективе уже не будет, если как-то радикально не изменятся внешние условия, в которых мы сейчас находимся.

— В правительстве и Центральном банке говорят о том, что по итогам этого года ВВП вырастет примерно на 2 процента, а инфляция замедлится до рекордных в истории современной России 4 процентов. Вы считает эти прогнозы реалистичными?

— При действующих сейчас в экономике факторах достижение 2-процентного роста ВВП и 4-процентной инфляции в этом году возможно. Это не является какой-то дерзкой фантазией.

— В чем причина таких успехов? Это заслуга правительства, внешних факторов или активизации внутренних резервов экономики?

— Самым важным фактором является то, что наша экономика, несмотря на разнообразные издержки, является рыночной. То есть она гибкая, она приспосабливается на уровне малых предприятий, средних, в меньшей степени — крупных. Но и они приспосабливаются. Фактор рыночной экономики играет огромную роль. Но это, конечно, не все. Нельзя сбрасывать со счетов и действия правительства. Из позитивных моментов важно то, что, несмотря на серьезные внешние вызовы, макроэкономическая стабильность все же была обеспечена. Правительство нашло в себе силы ограничить бюджетный аппетит и дефицит бюджета. Центральный банк в свою очередь решился на плавающий курс рубля и, несмотря на требования со стороны некоторых сил смягчить кредитно-денежную политику, все-таки придерживается сдержанной линии, чтобы инфляция оставалась под контролем. А риски ускорения инфляции были очень сильными в связи с падением курса рубля. Аккуратная макроэкономическая, бюджетная политика и рыночная экономика — они и помогли экономике приспособиться к санкциям и низким ценам на нефть.

— Это отразится и на уровне доходов населения. Зарплаты, пенсии и прочие личные доходы вернутся к росту — точнее к восстановлению того, что было потеряно за годы кризиса?

— Доходы населения не вернутся к тем уровням, которые были до 2014 года, но небольшой рост от нынешних значений мы, наверное, увидим.

«ЭТО НЕ ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ. ЭТО ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД ПОТРЕБИТЕЛЕМ»

— В экспертном сообществе бурно обсуждается решение переподчинить Росстат минэкономразвития. Некоторые подозревают тут конфликт интересов. Каков ваш взгляд на эту проблему? Возможны манипуляции с экономической статистикой?

— На самом деле думать, что Росстат, не подчиненный минэкономразвития, абсолютно объективен, не стоит. Все равно это часть правительства, причем по табели о рангах не самая влиятельная. Министерства находятся на первом уровне, там платят более высокую зарплату, материальные условия чиновников лучше, есть лучшие возможности влиять на принятие решений. Потом идут службы (включая Росстат), которые на втором этаже находятся, их статус ниже. Третий уровень — агентства. Ни в коем случае нельзя утверждать, что Росстат, когда он был подчинен напрямую правительству, являлся столь же независимым, как Центральный банк. С другой стороны, минэкономразвития, которое отвечает за экономический рост, может влиять на Росстат, когда он непосредственно подчинен министерству. Мне кажется, что правильнее было бы оставить все как есть.

— Среди факторов стабилизации вы не назвали импортозамещение. Как вы считаете, оно в нашей экономике сейчас происходит?

— Практически никакого импортозамещения нет. Есть небольшие достижения в сельском хозяйстве. Хотя любопытно, что рост сельскохозяйственного производства в стране не ускорился после введения продовольственного эмбарго в отношении западных поставщиков, а также под влиянием падения курса рубля. Рост сельхозпроизводства стабилен, село, как и прежде, дает 2 процента ежегодного роста, но ускорения нет. Внутри этого стабильного роста позитивные изменения происходят. Например, в животноводстве. По части зерна вопросов нет — Россия уже давно конкурентоспособна на мировом рынке. Экспорт зерна даже сдерживается властями. В животноводстве после обмена санкциями действительно появились позитивные сдвиги. В растениеводстве, помимо зерна, никакого прогресса нет. Все последние события — санкции и падение рубля — сильно ситуацию не изменили.

Проблема в том, что успех или, наоборот, провал импортозамещения зависит от того, как этот термин толковать. Производить ровно то же самое, что уже давно умеют производить в мире с теми же затратами, бессмысленно. Нужно учиться производить то, что в мире или не производят, или производить такой же продукт лучше и дешевле. Мы должны научиться конкурировать на международных рынках — вот что такое импортозамещение. У нас его понимают по-местечковому, типа не дадим везти яблоки из Польши, а вырастим свои и продадим дороже польских. Это не импортозамещение. Это издевательство над потребителем.

— Россия не раз оказывалась в ситуации международной изоляции, и для нашей экономики это всегда заканчивалось не лучшим образом. Может быть, сегодня все-таки есть шанс добиться технологического прорыва, догнать и перегнать высокоразвитые страны?

— Я бы отметил, что Россия находилась не в изоляции (речь идет о советском периоде), а в самоизоляции. Тогда мы сами так решили, что весь внешний мир для нас закрыт, а мы тут внутри коммунизм строим. Повторять тот эксперимент бессмысленно. Разумная политика вернется к тому, что Россия будет открыта миру и мы будем торговать со всеми на равных, а инвестиции будут двигаться в страну и из страны свободно. Вот к этому надо стремиться. Не следует импортозамещение рассматривать как политический тезис, придуманный по обстоятельствам.

«НОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ТОЧНО БУДЕТ, ПОТОМУ ЧТО МЕНЯЕТСЯ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ»

— В последнее время были предложены две прямо противоположные по набору рецептов программы оживления российской экономики — либеральная Алексея Кудрина и предполагающая эмиссионную накачку экономики программа от Бориса Титова и его соавторов. Вам, конечно, ближе программа Кудрина, но каким бы ни был набор предлагаемых реформ, возникает вопрос: действующему российскому правительству в принципе нужны какие бы то ни было реформы?

— Я думаю, что правительство, похоже, ждет от экспертов отдельных предложений по ключевым направлениям развития страны — по образованию, здравоохранению, жилищно-коммунальному хозяйству, промышленной, финансовой политике... Правительству, безусловно, нужны такие взгляды на перспективу, как было бы оптимально и правильно выстраивать эти сферы. Другое дело, что правительство в его нынешнем виде, я уверен, не готово принять полноценную комплексную программу реформ, потому что, нельзя достичь больших успехов в экономике, сказав: вот в такой-то области мы радикальные преобразования сделаем, а все остальное оставим как есть. Что делают наши коллеги, которые занимаются таким долгосрочным планированием? Они пытаются создать комплексные программы. Но, как показала, например, реализация программы Германа Грефа, часто правительство берет из таких комплексных программ только то, что ему понравилось. Результаты неизбежно получаются половинчатыми. Желательно, конечно, чтобы в этот раз общественность подробно обсудила предложенные программы и чтобы новое правительство (которое точно будет, потому что меняется политический цикл) и президент, конечно, приняли эти предложения как комплексную программу и двигались по всем ее составляющим. Это, конечно, не более чем благое пожелание, но тем не менее.

— На ваш взгляд, какая реформа для России сегодня самая важная и самая актуальная?

— Первое и самое важное — это институциональная основа всех последующих преобразований, потому что, как показывает опыт, все реформы — например административная реформа — спотыкаются об институциональные ограничения. Нужно, чтобы в стране четко работали все институты правоприменения, защиты прав собственности, в целом конституционных прав граждан. Необходимо, чтобы бизнес очень четко понимал, в каких условиях он работает, и чтобы эти условия не менялись с калейдоскопической частотой. Бизнес должен понимать, где «понятия», а где законы. И желательно, чтобы были только законы, а не «понятия». С этих фундаментальных вещей надо начинать, и тогда остальные реформы пойдут более легким образом.

«Центральный банк говорит: хорошо, вы же, власти Татарстана, этот банк [Татфондбанк] вели, давайте совместно его и спасать. Но, видимо, денег не оказалось у правительства Татарстана» «Центральный банк говорит: хорошо, вы же, власти Татарстана, этот банк [Татфондбанк] вели, давайте совместно его и спасать. Но, видимо, денег не оказалось у правительства Татарстана» Фото: «БИЗНЕС Online»

«У ЭЛЬВИРЫ НАБИУЛЛИНОЙ БЫЛ МАНДАТ ОТ ПРЕЗИДЕНТА ДЕЙСТВОВАТЬ ДОСТАТОЧНО ЖЕСТКО»

— Как вы оцениваете роль Эльвиры Набиуллиной, которую в июне Дума вновь утвердит на посту председателя ЦБ? Велика ли ее личная заслуга в стабилизации финансовой ситуации, несмотря на санкции и низкие цены на нефть?

— У нас принято персонализировать. Но в данном случае это заслуга Центрального банка, то есть всех людей, которые там работали, принимали решения по тому же плавающему курсу рубля, участвовали в выработке взвешенной денежно-кредитной политики. Эльвиру Набиуллину можно отметить как настойчивого и последовательного в этой ситуации руководителя. Она не металась из крайности в крайность. Успехов удалось достичь в том числе и потому, что у Эльвиры Набиуллиной был мандат от президента действовать достаточно жестко и последовательно. Это очень важно. Никакой бы человек не справился, если бы не было определенного политического мандата.

— В докладе ассоциации российских банков, подготовленном к съезду АРБ, прозвучала критика Набиуллиной как раз за излишне жесткую политику по отзыву лицензий у мелких, средних и даже крупных региональных банков в угоду, как считают критики главы ЦБ, крупным федеральным игрокам — прежде всего банкам с госучастием. Вы не видите признаков монополизации на российском банковском рынке и виновата ли в этом лично председатель ЦБ?

— Центральный банк никому не подыгрывает, не надо фантазировать. Не барское это дело — кому-то подыгрывать. А монополизация имеет место, но она связана не с тем, что ЦБ лицензии у слабых банков отбирает, а с тем, что у нас просто раздут госсектор на банковском рынке. Так сложилось исторически. Когда есть по сути государственная гарантия у конкретного банка, то, безусловно, стоимость фондирования у него ниже. Вот это проблема, но она связана не с отзывом лицензий, а с тем, что у нас нет равной конкуренции в банковском секторе. Вот здесь политику ЦБ надо бы поменять. Но это вопрос не только к Центральному банку, а вообще ко всем монетарным властям.

— В Татарстане налицо банковский кризис. Но почему-то ЦБ для его прекращения ничего не делает. Вот банк «Пересвет» Эльвира Набиуллина спасает, ради него даже специальный закон о так называемом bail-in (конвертации долгов банка в его акционерный капитал) приняли, а вот занимавший 43-е место среди российских банков по размеру активов Татфондбанк не спасли. Отчего такая разница в подходах?

— Все это так, но, смотрите, какая есть разница. Татфондбанком фактически руководило правительство Татарстана. Там председателем совета директоров был теперь уже бывший премьер-министр республики. В принципе, известно, что кредитная политика Татфондбанка во многом соответствовала пожеланиям правительства Татарстана. Банк набрал рисков на этом деле, дальше начались проблемы. Центральный банк говорит: хорошо, вы же, власти Татарстана, этот банк вели, давайте совместно его и спасать. Но, видимо, денег не оказалось у правительства Татарстана.

С «Пересветом» ситуация другая. Нельзя сказать, что там был какой-то специфический акционер, в интересах которого сознательно брались риски. Там просто банк, видимо, не очень хорошо управлялся с точки зрения рисков. По идее, и в этом случае правильным решением должен был стать отзыв лицензии — в том же ключе, как Центральный банк поступал с другими проблемными банками. Не такой уж «Пересвет» и большой. Но, по-видимому, ЦБ решил идею bail-in обкатать на этом банке. Все-таки склонили же больше чем на 70 миллиардов рублей кредиторов конвертировать эту задолженность банка в его акции. Такое вот упражнение. Если бы меня спросили или я бы был председателем Центрального банка, я бы «Пересвет» закрыл.

— Эльвира Набиуллина вместо этого 67 миллиардов рублей дает на спасение «Пересвета»...

— Дает, а я бы такой банк закрыл.